Интернет как мифогенный фактор современной культуры
или «Приключения религиоведа в чате»
Но вот настала тишина,
И, будто бы во сне,
Неслышно девочка идет
По сказочной стране
И видит множество чудес
В подземной глубине.
Л. Кэрролл «Приключения Алисы в Стране Чудес»
В современной культуре существует не так много феноменов, которые обладают абсолютной актуальностью. Несомненно, что одним из таких явлений можно считать Мировую Сеть. Многократно осуждаемая и критикуемая, она непрерывно расширяет свои границы, вмещая в себя всех желающих и все желаемое. В этом смысле Интернет можно сравнить с горизонтом физического пространства и языком в хайдеггеровской интерпретации. Изначально конструируемая извне, Сеть создавалась по законам и принципам реального мира, будучи призванной воспроизводить его базовые характеристики, с одновременным расширением возможностей создателей и пользователей.
Между тем, будучи заданной в своих основных параметрах, Интернет практически с самого начала стала существовать как самостоятельная структура с весьма сильными тенденциями к культурной автономии. Самым ярким индикатором последней стало формирование особого сленга – того, который потенциально, в качестве «языка», вполне может служить достаточной основой для самоидентификации субъекта. Оказавшись частично заимствованным извне, этот своеобразный «новояз» постепенно начал вытеснять традиционные лексемы, используя преимущества своего нахождения вне структур социальной стратификации. Деформированный английский, ставший базисом для новой знаковой системы, во многом определил ее популярность и доступность для понимания. Отсутствие фонетического ряда из недостатка превратилось в достоинство, дополнившись значками иероглифической (или пиктографической?) природы (новыми - баннерами, смайлами и т. п., а также традиционными знаками препинания, наделенными модернизированным смыслом). Цвет и форма компенсировали отсутствие звука и, в чем-то, даже восторжествовали над ним. Как тут не вспомнить затертую в филологических дискуссиях фразу – «Границы языка определяют границы мира».
Виртуальная реальность, не будучи локализованной географически, заняла огромную культурную нишу, которая продолжает расширяться и по сей день. На сегодня не существует, пожалуй, ни одной сферы – марксист сказал бы: «формы общественного сознания» - которая не только не оставила свой отпечаток в виртуальном пространстве, но при этом не испытала бы обратное воздействие, подтвердив тем самым справедливость третьего закона богобоязненного Исаака Ньютона.
Какой бы специфичной не стала Мировая Сеть по своей сути, генетически она была приговорена к существованию по универсальным культурным законам человеческого сообщества. Искусственный интеллект не только не компенсировал иррациональные выплески бессознательного у обитателей Интернет, но даже увеличил масштаб их значимости благодаря усовершенствованной системе интерсубъектной коммуникации. Архетипы этого самого бессознательного, развернувшись в новом континууме, определили традиционно-мифологические формы образов и отношений в Сети.
Мифогенность культурного феномена – отнюдь не исключительный случай. Другое дело, что разворачивание традиционных архетипов очень тесно связано с контекстом, в рамках которого это происходит. И в этом смысле Сеть создает свое мифологическое пространство, подчиняющееся законам жанра.
Важной составляющей мифологического континуума Интернет становится используемый язык. В то время как создатели официальных сайтов стараются, хотя и не всегда успешно, следовать канонам литературного русского языка, в границах форумов и чатов этот самый язык дополняется новыми лексемами и ранее неизвестными смыслами. Сам процесс такого развития типичен для языка как культурной формы, поскольку представляет собой включение новых феноменов в языковое пространство. «Интернетовское» достраивание языковых форм примечательно в той мере, насколько оно вмещает в себя описание действий и форм, которые не могут – по своей природе – иметь места в физической реальности. Все взаимодействия, осуществляемые внутри Мировой Сети, являются условными - мы не рассматриваем здесь те результаты, которые могут воспоследовать подключению к Интернет в реальном пространственно-временном континууме.
Условность и малая соотнесенность с реальным функционированием социума – характерная черта сетевой коммуникации. Человек, вступающий в новое пространство, прекрасно осведомлен об ограниченности сферы действия заданных там правил и норм, какими бы строгими они ни были. При этом он – в большинстве случаев - готов считаться с ними и подчиняться им, и даже апплицировать эти нормы и их следствия в реальном физическом мире. Совместные усилия пользователей и конструкторов виртуального пространства рождают особый, «коммуникативный» миф. Эпитет «коммуникативный» в данном случае используется для того, чтобы подчеркнуть специфичность именно формы процесса общения в границах, заданных Сетью.
Как уже было отмечено, человек, погружающийся в сетевые системы коммуникаций, заранее извещен о некой «виртуальности», неполной реальности взаимодействия. Неполнота здесь – не критерий эффективности или действенности, а фиксирование дистанции между тем, что задано так называемой «первой природой», и тем пространством, которое возникло в результате появления новой культурной ниши. И та, и другая природа требуют своего постепенного освоения, и в этом смысле неофит – «чайник», «ламер» - начинает играть роль новорожденного, младенца, неискушенного в перипетиях окружающего его мира. В этом мире познание начинается заново, с единственным отличием. Последнее заключается в осознанности мотивов когнитивных процессов. Тем не менее, такая осознанность не становится препятствием и защитой от формирования многочисленных мифологем, имеющих модернистскую окраску и традиционное содержание.
Одним из таких мифов, имеющим глубоко архаическую природу, является представление об элитарности тех, кто посвящен в законы и принципы действия Мировой Сети. Элитарность как непохожесть, возможность выделиться из основной массы людей, может быть осмеяна – на уровне анекдотов про далеких от реальности программистов и шаманствующих системных администраторов , но большей частью она формирует позитивное чувство превосходства над теми, кто непричастен к компьютерным премудростям. Представлению о значимости виртуальной реальности способствует и уже неоднократно упомянутый набор лексем. Для внешнего наблюдателя они представляются – в лучшем случае - бессмысленным набором слов, схожим с тем, что характерен для подростковой манеры общения. Ощущение бессмысленности провоцируется не только изначальным непониманием действия, стоящего за указанным термином или глаголом, но и достаточно нелепым сочетанием английских корней и русских грамматических форм. Сюда добавляется и нарочито упрощенная манера выражаться, которая воплощена в неслучайных орфографических и синтаксических нарушениях. Как объяснили автору статьи на одном из каналов популярного русскоязычного чата, говорить абсолютно правильным, чистым литературным языком даже как-то неприлично, и может считаться снобизмом или дурным тоном.
Собственно, можно говорить о формировании особого диалекта, соотнесенного с новообразованной субкультурой. К нему не имеет никакого отношения безграмотность подростков и юношества, иллюстрирующая издержки современного среднего образования и семейного воспитания. Таким, образом, возникший на основе определенных установок, искусственный язык Сети обладает всеми характеристиками образований такого рода: формируясь на основе естественного языка, он включает в себя специфическую, только для него свойственную терминологию, сопряженную с соответствующим понятийным аппаратом. При этом корректируются общепринятые грамматические правила, а создаваемые на их основе сообщения считаются внутренне непротиворечивыми и наполненными значимым для участников общения смыслом.
Новизна сленга, как и ощущение элитарности, не представляют собой некой культурной новации. Традиционное мифологическое восприятие мира в данном случае проявляется в имплицитной идее замкнутости культурного пространства, принципиально недоступного для чужаков и внешних нововведений. Нововведения в ситуации модернизированной культуры оказываются нежелательными ровно настолько, насколько они угрожают сложившимся параметрам микросоциума, каковым чаще всего является общность участников общения. Комната-канал в чате наиболее наглядно иллюстрирует такую закрытость, даже если вход туда формально свободен. Эта замкнутость инспирируется и необходимостью наличия навыков для виртуального общения, и сложностью вхождения в уже сложившийся – не побоимся этого слова – коллектив форума или чата, и даже требуемым уровнем быстродействия и технической оснащенности самого компьютера.
Символом отделенности участников коммуникации выступают название канала и тема, которая в ряде случаев может в значительной мере – одними лишь психологическими методами ограничивать число посетителей. Члены возникшей элитарной группы, сами о том не ведая, воспроизводят традиционную модель отношений, в которой противопоставляются «мы» как участники и обитатели культурного, космизированного, оформленного пространства и «они» - идейно чуждые пришельцы извне, потенциально способные нарушить сложившийся континуум. Мифологема избранности периодически заявляет о себе, даже если это не входило в планы обитателей виртуального мира.
Интересно, что такая психологическая замкнутость сочетается с принципиальной интеркультурностью и надкультурностью Мировой Сети. Овладение латиницей и элементарными навыками оперирования необходимыми командами становится своеобразным и вполне доступным для любопытствующего пропуском в желанное пространство. Эта свобода выбора заставляет вспомнить уже не мифологическое, а религиозное отношение, в рамках которого связь между Богом и человеком становится результатом личностного осознания и волевого усилия, а не определяется аскриптивными характеристиками. Нежелательная и даже кощунственная параллель между Творцом и компьютером, тем не менее, неумолимо приходит на ум, рождая очередную мифологему. Оба они непостижимы в своем бытии для рядового ума, оба выступают создателями пространственно-временного континуума, оба представляют собой объективное начало, чьи отношения с человеком становятся результатом сознательных усилий последнего.
Образ Матрицы как основного детерминатора человеческой культуры неслучайно возник в голове голливудского сценариста. Он достаточно наглядно свидетельствует о принципиальной потребности человека в наличии сверх-существа, чью роль и выполняет искусственный интеллект в виртуальном пространстве.
Сама природа виртуального пространства способствует разворачиванию именно мифологических особенностей мировосприятия. Совершаемые действия, так или иначе, классифицируются при помощи качественного подхода. Нельзя быть «немного» в Сети. Нельзя «чуть-чуть» нарушить правила. Никакое изменение внешних особенностей не меняет природы включения во внутрисетевую коммуникацию. В замкнутом культурном пространстве жестко определено место, занимаемое пользователем, при практически полном отсутствии других альтернатив. Точно так же, как и в традиционных мифологических системах, отсутствует четкое разграничение двух и более реальностей. Виртуальное пространство неизбежно содержит в себе элементы реального континуума, одновременно достаточно сильно влияя на последний.
Архетипической чертой виртуального пространства можно считать и принципиальное равноправие различных видов континуума. В классических мифологических системах эта характеристика проявляется как принцип равноправия сна и реальности. В рассматриваемой ситуации на смену сну приходит виртуальное пространство, достаточно конкурентоспособное по отношению к социальному миру, в котором мы обитаем. Реальность, сконструированная посредством искусственного интеллекта, в психологическом аспекте не менее легитимна, чем та среда, которая действует на нас через раздражители физической природы. Недаром большинство активных пользователей отмечает, что в чате очень быстро теряется чувство времени, и фраза «Я зашла в чат на пару минут» звучит либо кокетливо, либо чересчур самонадеянно. Следовательно, можно утверждать, что в границах мифологического пространства мы имеем дело с мифологической же концепцией времени. Данная концепция отрицает не только абсолютную и субстанциальную природу времени, в духе современной физики, но и принципиально отказывает ему в однородности и объективности.
Действительно, легитимация субъекта коммуникации в виртуальном пространстве зависит не от календарного отрезка времени, проведенного в Сети, и даже не от количества посещений форума или канала. Опять-таки здесь мы имеем дело с доминированием качественных, а не количественных характеристик. Качество общения в Интернет не зависит напрямую от интенсивности самого процесса, и в значительной мере сопряжено с аскриптивными характеристиками пользователя. Последнее, по нашему мнению, является наглядным свидетельством актуальности мифологической составляющей в мировоззрении современного человека.
Для участника взаимодействия время, вроде бы впустую потраченное на бесплодные вербальные экзерсисы, обладает собственной, несомненно, мифологической значимостью. Возникающая у части посетителей Сети психологическая зависимость от виртуальности в мировоззренческом аспекте порождена уверенностью, что «вирт» действительно представляет собой важную часть существования и является в этом смысле высшей ценностью. Эта мифологема может быть обоснована – при необходимости, но сама по себе в объяснениях какого-либо рода не нуждается. Невозможность «немножко присутствия», нереальность попыток остаться незамеченным имеют своей обратной стороной формирование представлений о сопричастности, включенности в коммуникацию. Вроде бы достаточно монотонные и однообразные контакты выполняют в таком случае компенсаторную функцию, которая для ряда задействованных лиц может оказаться более весомой, нежели общение в социуме физического пространства. Недаром один из посетителей русскоязычного чата «во всеуслышание» написал: «Человек, у которого все в порядке в личной жизни, в чате сидеть не будет».
Для нас здесь важен не психологический аспект одиночества, и даже не проблема его преодоления. Более важным применительно к обозначенной теме представляется то обстоятельство, что в подобной ситуации процесс спонтанного формирования мифологемы и аналогичное развитие авторского мифа приобретают одинаковую направленность, формируя устойчивый культурный феномен. Говоря философским языком, происходит онтологизация виртуальной реальности, которая статусно начинает приравниваться к миру, который описывает естествознание и вся совокупность социальных наук. И тогда начинаешь тратить собственное время на решение коммуникационных проблем канала, переосмысливать долгие ночные разговоры, словно от их учета может возникнуть какая-либо система зависимостей.
С одной стороны, «вирт» воспроизводит некоторый набор характеристик сна (впрочем, как и игры, но это отдельная тема для обсуждения). Он позволяет реабилитировать сублимированные инстинкты и избавляет от части комплексов. Он не накладывает обязательств, чье исполнение определяет жизнь человека. Наконец, виртуальный континуум тоже является, отчасти, слепком с реального мира. С другой стороны, в таком мире человек в большей мере способен осуществлять волевые усилия и выстраивать стратегию поведения. Совершенно специфические механизмы используются для выхода из этого пространства. Все перечисленное заставляет говорить о том, что основным отличием культурного кода Мировой Сети от соответствующего параметра традиционной культуры является подчиненность осознанно сконструированному набору мифологем, или вторичной мифологии. При этом механизмы разворачивания архетипических образом являются идентичными в обоих случаях.
Особо стоит упомянуть эквивалентность слова и действия, которая во многом определяет принципы функционирования мифологического пространства. В Интернет, как нигде в современной культуре, это соотношение может быть реализовано в полной мере. Вербальный вариант общения и взаимодействия фактически является единственно возможным для Сети, создавая значительные преимущества и формируя определенные недостатки.
Одним из таких очевидных преимуществ, несомненно, можно считать свободу конструирования собственного образа – авторской мифологемы, и произвольного манипулирования им. Личность как основной субъект виртуального взаимодействия и не может быть ничем иным, как заботливо сфабрикованным авторским мифом. Даже если пользователь не ставит перед собой специальной задачи создания своего нового облика, это неминуемо происходит, подчиняясь логике существования культуры в целом, законам человеческой психологии и закономерностям функционирования Мировой Сети.
Поскольку в культурном пространстве любой его компонент принципиально мифогенен, то есть обладает способностью продуцировать мифологемы, любые попытки в какой-либо форме заявить о себе приводят к формированию того, что Я. Голосовкер назвал «мифом моей жизни». Поскольку пользователь далеко не всегда охотно сообщает информацию личного характера, к данной неизбежной тенденции присовокупляется еще и элемент субъективности.
Центральным звеном образа-мифологемы становится псевдоним – так называемый ник. В принципе именно он, а не реальный человек, выступает в качестве основного действующего лица в виртуальном общении. Представляется возможным выделить несколько вариантов самонаименования посетителей Интернет. Самый простой способ подобрать себе имя-заместителя – это использовать имена и прозвища известных людей – от императоров и диктаторов до известных художников и актеров. Тем самым к представлению о человеке неминуемо добавляется ряд мифо-компонентов, связанных со знаменитым образом. Однако такой выбор для Сети достаточно редок, что можно объяснить не только определенной профессиональной ориентацией преобладающего большинства посетителей чатов и форумов и не всегда высоким уровнем эрудированности, но и характерной для современной культуры тягой к конструированию нового. Уважаемая в современном обществе, эрудиция здесь уступает место творчеству.
Гораздо чаще в качестве псевдонима выбираются иностранные лексемы, которые в равной мере могут нести смысловую нагрузку либо не иметь таковой. В некоторых случаях новое слово может возникнуть в результате использования элементов нескольких частей речи или быть попросту аббревиатурой. Изначальная непонятность для окружающих является предлогом для подробных разъяснений и дополнительного конструирования собственного образа. Такой ник может развиваться в ходе своего существования, дополняясь новыми компонентами, в зависимости от настроя и жизненной позиции наблюдателя.
Фонетика используемого имени-ника несомненно задействована в формировании имиджа участника сетевого диалога. Поэтому очень любопытным представляется использование в качестве псевдонима имени, даже отдаленно не напоминающего реальное. Иногда собственное имя используется в уменьшительной или в значительной мере искаженной форме. Такого рода деформации, естественно, принудительно влияют на выводы стороннего наблюдателя о возрасте и статусе человека. Примечательно, что поскольку эти заключения об одном и том же лице чаще всего не совпадают, то каждый из таких носителей ников становится средоточием не одной, а целого набора мифологем, совпадающих в отдельных точках восприятия.
Наибольшей мифогенностью, если так можно выразиться, обладают лексемы непонятного содержания – в противоположность человеческим качествам или декларации собственной жизненной позиции, которая становится частью или целым псевдонимом. Абсурдные по форме, бессмыслицы – аббревиатуры и сочетания цифр - открывают простор воображению и принципиально расширяют поле интерпретации, порождая априорные суждения о носителе. В случае несоответствия смысловых характеристик имени, возникающих в результате такой интерпретации, и поведения самого носителя происходит своеобразный конфликт авторских мифологем, неизбежно завершающийся сохранением наиболее устойчивой из них. Процесс замещения и вытеснения авторских мифов происходит перманентно, параллельно с существованием виртуального пространства и его участников и является принципиально незавершимым.
В формировании мифологического образа участвует не только вербальный компонент, несмотря на его доминирование в сетевой коммуникации. Зрительный образ в значительной мере корректируется благодаря цветам и формам используемого шрифта. Приоритет в выборе цвета – тема, более подходящая для психолога, а не религиоведа. В нашем случае гораздо уместней при анализе индивидуального образа учитывать то воздействие, которое оказывают эти самые цвета и формы.
Пользователь, который успел хотя бы немного познакомиться с правилами общения Интернет, достаточно быстро понимает, что цвет его собеседника несет в себе огромное количество информации о последнем. Во-первых, наряду со стандартным набором цветов достаточно часто встречаются специально подобранные сочетания, требующие наличия определенных профессиональных навыков. Такого рода «колористика» также является в некотором роде претензией на элитарный статус, но отнюдь не служит свидетельством наличия соответствующей профессиональной подготовки. Речь, скорее, идет либо о значительном стаже пребывания в виртуальном пространстве, либо о высокой степени адекватности коммуникации. Чаще всего эти параметры успешно сочетаются. Архаической составляющей мировосприятия здесь, как уже упоминалось, становится формирование элитарной группы, в какой-то мере противопоставляющей себя «неофитам».
Внутри самой группы возникает устойчивая иерархическая система, зачастую не имеющая никакого отношения к реальному статусу человека в социуме. Она закрепляется на уровне нормы («Действия оператора и модератора не обсуждаются!») и реализуется непосредственно в процессе общения, как бы парадоксально это не звучало на фоне внешней демократичности форумов и чатов. Можно сказать, что в отношении к «власть предержащим» на канале заранее присутствует тот же элемент аскриптивности. Неадекватное в коммуникативном плане поведение модератора – создателя и администратора канала – в худшем случае грозит ему невысокой интенсивностью посещения и непопулярностью канала. В большинстве случаев завсегдатаи между роскошью бунта и комфортом пребывания в психологически привычной обстановке выбирают последний вариант, подчиняясь установленным правилам взаимодействия. В данном случае можно говорить о мифологическом снижении значения индивида-личности в рассматриваемой культурной нише, что отчетливо проявляется в наличии не обсуждаемых законов, через свою незыблемость обретающих сакральный статус.
В такой системе сакральными характеристиками наделяется и образ модератора. Он тоже подчинен священному Абсолюту – виртуальному пространству, и в полной мере зависим от технических характеристик своего оборудования. Но одновременно модератор играет весьма значительную роль посредника между рядовыми субъектами виртуального пространства и его высшими «иерархами». Тем самым его образ выносится за пределы зоны критики и включается в процесс сакрализации. В какой-то мере можно говорить о наделении его характеристиками трансцендентального начала, что также предполагает особое отношение. Установление прямой связи с модератором превращается в особый ритуал. В пользу культовой природы такого действия говорят наличие узкого круга людей, включаемых в непосредственное общение, и наличие устойчивого набора действий, необходимых для достижения цели.
Ритуальность виртуального общения далеко не исчерпывается такой искусственной социальной мобильностью, как и в других культурных ситуациях, ставя своей целью воспроизведение имеющегося «космического» пространства. Космос сайта здесь противопоставляется как энтропии самих машин, могущих в любой момент прервать желаемую коммуникацию, так и эмоциональному и поведенческому Хаосу непосвященных и неофитов. Сбои в функционировании Сети вызывают поистине священный ужас и воспринимаются как нечто неизбежное и не зависящее от воли человека. Тем самым происходит отрыв образа интеллектуальной машины и продуктов ее деятельности от изначального творца, обретение ими самостоятельного культурного существования. Так виртуальное пространство продуцирует не только миф о себе, но и оказывается способным влиять на процесс мифотворчества по отношению к элементам физической реальности. Человек не удаляется полностью из виртуального мира, но, в значительной степени, меняет свой статус.
Мифологема, описывающая компьютер как самостоятельное существо, заявляет о своем существовании на уровне различных феноменов обыденной жизни Сети. Существует достаточно солидный пласт анекдотов, в которых компьютер выполняет роль некоего трикстера, стремящегося изо всех сил нарушить гармоничное сосуществование человека, машины и созданных ими обоими коммуникационных систем. Такая трактовка образа машины, на наш взгляд, представляет собой реликтовый компонент общекультурного образа Компьютера. Реликтовой составляющей здесь является архаический страх перед новым элементом культурного пространства, причем, в отличие от других вещей и явлений, абсолютно чуждым человеку. Это самый древний слой описываемой мифологемы. Ужас перед чужим существом, глубоко запрятанный в образе трикстера, во многом порожден тем обстоятельством, что машина, наделенная интеллектом, благодаря этому своему качеству потенциально способна обрести независимое от человека существование. Она уже выступает не как досадное новшество, а скорее в роли пришельца, чужака, чьи возможности могут угрожать целостности человеческого существования. То, над чем смеется читатель анекдотов, как минимум раздражает пользователя и провоцирует священный страх у человека с мифологическим мышлением.
Отношение пользователя к своему персональному компьютеру в полной мере воспроизводит идею одушевления, которая скрывается в анекдоте и полностью поддерживается мифологической традицией мышления. Для мифа любой предмет окружающего мира связан с остальными генетически, благодаря единому источнику происхождения, и поэтому не может быть абсолютно отличным от человека. Для человека современной культуры эта концепция не является осознанной и бесспорной, но активно реализуется на бытовом уровне. Компьютер хвалят и ругают, боятся испортить с ним отношения, иногда даже пытаются взывать к его несуществующей совести. Из опыта общения в чате автором статьи была вынесена как минимум забавная дискуссия на тему того, какой пол имеет интеллектуальная машина. Примечательно, что «чатлане» женского пола уверяли, что у компьютера типично мужские наклонности, особенно в том, что касается недостатков, а мужчины клялись, что у компьютера абсолютно женская логика и непредсказуемость. При этом ни один из участников дискуссии не дал строптивой машине полностью негативной или позитивной характеристики. Другими словами, миф о компьютере можно считать классическим в том, что касается его этической амбивалентности.
Поскольку включение в сетевое взаимодействие на данном этапе развития технологий не может быть осуществлено без определенного «инструментального набора», сконструированного по строгим правилам и нечеловеческой логике, пользователь неминуемо должен ей подчиняться. Сочетание неизбежных и временами сложно преодолимых технических неполадок с необходимостью следовать установленным свыше правилам временами рождает ощущение беспомощности, отсутствия контроля над ситуацией, эволюционирующее в религиозное чувство по отношению не только к Сети, но и к конкретному произведению компьютерной индустрии. Так осуществляется своеобразный виртуальный карнавал, захватывающий и часть реального мира: акценты расставляются заново, творец и тварь меняются местами. От признания априорной правоты РС совсем недалеко до азимовских сюжетов, рассказывающих об обиженных компьютерах, мечтающих об отмщении, и роботах, которые возомнили себя пророками Божественной истины. Миф о компьютере превращается в религию компьютеров, столь сильно отвечающую потребностям современной культуры в модернизированной форме верований. По нашему мнению, данная тенденция эволюции мифологемы не имеет осознанного авторства и формируется спонтанно.
Нельзя безоговорочно утверждать, что общение в Интернет полностью ритуализировано, хотя на подобные мысли наталкивает необходимость совершения устойчивого набора действий для проникновения в виртуальный континуум человечества, а также многочисленные работы, убеждающие своего читателя в существовании ритуальной основы культуры. Это скорее неизбежный алгоритм, нежели ритуал. Ритуальная практика присутствует в таком общении – как и в других культурных вариантах - в скрытом виде, что не отменяет необходимости следования ей.
Представляется возможным выделить два вида ритуальной деятельности, реализуемой в процессе виртуального общения. К первому виду относятся действия, которые воспроизводят аналогичные виды поведения в физической реальности. Речь идет о формах приветствия, прощания, обращения к выше- и нижестоящим, установления системы адекватной коммуникации. В вербальном аспекте они отличаются от традиционного социального общения в незначительной мере, поскольку достаточно сильнодействующими являются с годами выработанные коммуникационные стереотипы. Это означает, что на экране монитора появляются привычные лексемы, создающие эффект обычного взаимодействия. Однако в этом взаимодействии сильное влияние начинает оказывать выбранный для участия в коммуникации образ, заставляющий корректировать формы последней.
Некая специфичность ритуальных действий возникает лишь в той мере, насколько устойчивой является та малая социальная группа, которая формируется на данном сайте, канале или форуме. Именно она, как показывают социологические и культурологические исследования, оказывается способной самостоятельно трансформировать в определенной мере существующую ритуальную практику в социальном поведении, а также конструировать ее новые виды. Этот механизм формирования определенного набора социально значимых действий в практически неизмененном виде существует и в границах виртуального пространства. То есть, мы можем говорить о том, что возникающий достаточно устойчивый, хотя и узкий, круг общения здесь задает коммуникационную парадигму для формирующейся субкультуры.
Набор ритуалов в такой группе может разниться по объему, наличию ярко выраженных специфических средств и серьезности требований в их выполнении. Чаще всего, существует референтная группа, которая – в качестве одной из своих функций – задает своеобразное обрядовое поведение в сложившемся сообществе. Примечательно, что, за исключением редких случаев , правила поведения не догматизируются, а вносятся в сознание участника общения исподволь. Такое свойство сближает виртуальные ритуалы с тем комплексом социально значимых действий, которые, не будучи рационально легитимированными, осваиваются человеком в ходе обыденной практики. Наиболее ярким отличием виртуальных ритуалов от «реальных» (само понятие взято в кавычки по той причине, что, как в любом мифологическом пространстве, в Сети не существует нереальных явлений; «степень» реальности определяется глубиной вхождения в данный континуум) можно считать возможность смены малой группы, психологически невозможную для мифологической культуры и весьма затруднительную для религиозно ориентированного сообщества. Такое отношение к ритуалу, пожалуй, единственное отчетливо выраженное качество, которое вносится в виртуальное взаимодействие современной светской культурой, вернее, теми компонентами культуры, которые можно считать светскими.
К ритуальной практике Сети мы еще вернемся, а пока вновь обратимся к процессу конструирования авторской мифологемы собственного образа. Чем более психологически зрелым является пользователь, тем в большей мере он способен выдержать гармоничное соотношение псевдонима и манеры общения и сохранить его на протяжении достаточно долгого промежутка времени. И здесь стоит остановиться на еще одной составляющей авторского мифа по поводу личности – коммуникационной стратегии. Практически любой участник взаимодействия в границах Интернет прекрасно отдает себе отчет в том, что сведения, полученные от других пользователей, являются абсолютно недостоверным, за редким исключением, материалом. Мы не рассматриваем здесь вариант вне-виртуальных отношений между обладателями ников (клубы по интересам и многочисленные романы, выходящие за рамки Сети). Никто из пользователей не берет на себя обязательства раскрытия собственного инкогнито, полагая подобное действие следствием добровольного выбора. Поэтому перед посетителем того же чата встает первоочередная задача: дополнить мифологическое пространство, заданное псевдонимом, дополнительными элементами.
Хочется отметить, что сконструированный образ – если обитатель Сети действительно ставит перед собой такую задачу, не всегда представляет собой абсолютно гармонизированный феномен. Прежде всего, это зависит от степени спонтанности в протекающем процессе общения. Можно, находясь в определенном настроении, завести себе новый ник, выбрать абсолютно нестандартный цвет и использовать вызывающий размер шрифта. Если выбранная манера общения не будет вписываться в создаваемую модель, то это неизбежно вызовет деструкцию авторской мифологемы. Разрушение может осуществляться сознательно, либо же протекает спонтанно, из-за нежелания или неумения автора-обладателя поддерживать жизнеспособность созданного мифологического образа.
Может возникнуть и противоположная ситуация – формирование образа будет осуществляться исключительно внешними наблюдателями и партнерами диалога, и в таком случае будет зависеть от постороннего наделения архетипов смыслом. Толчком к «внешнему» конструированию мифологемы могут послужить те же самые факторы, которые стимулируют данный процесс в реальности социума. Неожиданные уходы и появления, таинственные недомолвки, отказ обмениваться фотографиями и электронными адресами, если не станут предметов раздражения и не приведут к свертыванию общения, то, несомненно, внесут ощутимый вклад в постепенно формирующийся облик.
На наш взгляд, оба процесса порождения мифа о личности протекают параллельно и ни в коей мере не являются линейными. Компоненты мифологического образа могут частично утрачиваться, играя роль своеобразных культурных микропотерь, либо наслаиваться друг на друга, создавая подчиняющуюся своей собственной логике иерархию виртуальных качеств индивида. Поэтому каждая мифологема, существующая некоторый промежуток времени в сети, становится «многослойной» и является потенциально незавершенной. Можно сказать, что авторский миф повержен такой же логике эволюции, как и личное развитие в пространственно-временном континууме реальности.
Существование авторских мифологем в Мировой Сети, как уже упоминалось, подчинено алгоритму, который представляет собой совокупность ритуальных форм. Здесь, по преимуществу, разговор пойдет о второй разновидности ритуального взаимодействия – той, что определена самой спецификой - виртуального пространства и обеспечивающих его технических средств, инструментов конструирования виртуальности. Модернизированный инструментарий и принципиально новый континуум, казалось бы, должны придать новые смыслы и облик столь традиционному для человечества действию.
Однако более близкое рассмотрение специфики ритуалов Интернет достаточно наглядно показывает, что здесь нельзя говорить даже о наличии поверхностной модернизации и каком-либо принципиальном отходе от традиции. Сеть реализует ритуальную практику в двух вариантах, каждый из которых связан с породившей его формой мировоззрения. Примечательно, что в ряде случаев в ритуале присутствуют оба типа отношения к сакральному.
Мифологическое отношение к миру предполагает, что ритуал выступает как обязательное повторение космогонического процесса, некий источник для восстановления разрушающихся в ходе существования культурных принципов и связей. Через ритмический повтор обряда как будто открывается некий канал, через который в мир вливается священная энергия. В таком аспекте соблюдение ритуала спасает мифологического человека от Хаоса первоначал, от космических катастроф. Тем самым ритуал становится способом гармоничного поддержания космоса в целом и социума в частности.
Большинство действий технического характера, которые предпринимает пользователь для адекватного своим потребностям пользования Сетью, имеют как раз мифологическую окраску. Человек, прикоснувшийся к клавиатуре компьютера, раз и навсегда вовлечен в заранее установленную систему связей, которую он вынужден воспроизводить, как на виртуальном уровне, так и на уровне «железа», то есть применительно к физической основе функционирования машины. При этом не предполагается какое-либо рациональное основание для совершения тех актов, которые совершает рядовой участник сетевого взаимодействия. Объяснение их природы делегировано субъектам, которые, как описывалось выше, наделяются априорными сакральными характеристиками. Максимум возможностей для несчастного неофита в таком случае – это добровольный выход из Сети как демонстрация нежелания подчиняться установленным в данной малой социальной группе нормам. Если перевести это на язык взаимодействия в физической реальности, то такой поступок просто трактуется как добровольное самоубийство, которое может быть дифференцированно оценено его свидетелями.
В религиозной же практике культ понимается как совокупность определенных церковными канонами и традицией обрядов, дающих возможность непосредственного общения с Богом и святыми. В данном контексте ритуал выступает в некотором роде как память, свидетельство памятования об ожидающей человека судьбе и существующем порядке во Вселенной. Человек как участник такого действия волен выбрать тот путь, которым он пойдет в упорядоченных божественной волей пространстве и времени. Такая обрядность все больше сдвигается в сферу личностного восприятия.
Элементы такого отношения в Интернет вычленяются сложнее, но, тем не менее, можно говорить об их присутствии. Действительно, участие в сетевой коммуникации и выбор формы общения являются сугубо добровольными, что свидетельствует о наличии религиозной идеи свободы выбора. Сакральное начало является метафизическим, оно в значительной мере дистанцировано от человека и даже иноприродно по отношению к нему. Совершаемые действия пользователя не оказывают существенного влияния на систему в целом, всего лишь определяя его положение в системе координат существующего порядка. Отказ соблюдать установленные морально-этические нормативы приводит к вынесению за рамки виртуального культурного пространства. Невольно вспоминается отрывок из мусульманского трактата об идеальном государстве – Граде: ««добродетельные» поддаются воспитанию добровольно; «воздержанные» повинуются в силу принуждения; «звероподобные» же изгоняются из Града». В этом смысле Интернет не демократичен, в нем в полной мере реализуется диктатура его создателей и их наиболее продвинутых последователей.
Оба аспекта ритуала позволяют говорить о том, что Мировая Сеть не конструирует принципиально новые формы социальных отношений, а лишь облекает их в внешне деформированную или модернизированную оболочку, воспроизводящую архетипические модели поведения.
Обращение к рассмотренным здесь вариантам сетевого общения позволяет сделать некоторые выводы, имеющие отношение не только к данному культурному феномену, но и к специфике современной культуры в целом. Не случайно критикуемым многими постмодернизм заговорил о разрушении канонов, границ и смыслов – то есть о значительной трансформации культурного кода в его семиотическом аспекте. С одной стороны, приходится признать, что осуществляющиеся изменения не затрагивают глубинной сущности культуры, по крайней мере, в той части, которая связана с архетипическим компонентом бессознательного. Механизм формирования мифологического континуума и влияние последнего на современные ему культурные формы не проявляют никаких признаков модернизации. Устойчивость традиционного компонента культуры становится залогом сохранения культурного кода и связанных с ним материальных аспектов социальной жизни.
С другой стороны, очевиден тот факт, что современная культура расколота, расщеплена в своих мировоззренческих основаниях, что приводит к одновременному возникновению множества культурных «подпространств», характеризующихся специфическими чертами и стилем существования. Необходимо отметить, что граница между этими субпространствами не является четкой. Во многих случаях мы имеем дело с наложением одной культурной формы на другую, либо с частичным растворением границ, что не снимает саму проблему культурного плюрализма для современности.
Виртуальная и физическая реальности – один из вариантов такого сосуществования и взаимодействия. Из физического пространственно-временного континуума делегируются индивиды-личности, которые приносят в Мировую Сеть всю полноту собственной психической жизни. Возможности, предоставляемые виртуальным пространством, становятся иногда основой более полного раскрытия возможностей и реализации потребностей человеческой индивидуальности. Интернет воспроизводит социальное пространство, которое в своем функционировании сочетает архаические и модернизированные черты. Возникающие малые группы формируют стратегию поведения в образовавшемся микро-социуме, в границах которого авторские мифологемы работают как инструмент социального конструирования – себя, собеседника и окружающего мира. Процесс мифотворчества подкрепляется поддержкой в Сети тех мифологем, которые попадают туда из других культурных ниш.
Позитивный аспект сетевой коммуникации несколько нивелируется проблемой формирования психологической зависимости от участия в виртуальных диалогах. Для человека, погруженного в Сеть, граница «вирта» и «реала» становится зыбкой. Проблема выбора своего настоящего лица протекает через противопоставление реального и виртуального пространства. Спонтанность в формировании новых мифологем одной из своих сторон имеет невозможность определения того, какое существование для пользователя является «реальным» в большей мере. Интернет в этом аспекте выступает как серьезный конкурент не только традиционным культурным формам, но и существующему социальному пространству реальности. Определяемые им правила - в мифологическом и психологическом аспектах – выступают как достаточно легитимные нормы, к тому же соотнесенные с пользователем в результате его добровольного выбора.
Таким образом, Интернет не компенсирует, а усугубляет раскол современной культуры, подчеркивая, что такое ее развитие, видимо, является закономерным. Усиление раскола в очередной раз поднимает проблему выбора индивидом культурной самоидентификации, превращая данный процесс в один из видов творческой деятельности.
Здесь и далее цитаты из текстов Л. Кэрролла приводятся по изданию: Кэрролл Л. Приключения Алисы в Стране Чудес. Сквозь Зеркало и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье: Пер. с англ. Н. Демуровой \ Вступ. ст. Г. К. Честертона; Коммент. М. Гарднера; Прим. Н. Демуровой; Ил. Дж. Тениела. – М., 1982.
Вот яркий пример мифологизации феномена в Сети: 1) Со слов менеджера: - Не включается компьютер - зову администратора. Администратор приходит, воздевает руки к небу, бормочет про себя невнятные слова, поворачивает мой стул 10 раз вокруг своей оси, пинает компьютер - тот начинает работать. Вновь воздевает руки к небу, что-то бормочет, уходит.
2) Со слов системного администратора: - Прихожу к пользователю - этот дурак так вертелся на стуле, что у него шнур питания на ножку замотался и выскочил из компьютера. Матерюсь про себя, распутываю, запихиваю компьютер ногой подальше под стол, включаю, ухожу. \\
http://www.anekdots.ru/main.pl?catid=2&topic=27&str=3
Сразу вспоминается нотация Белой королевы Алисе: «Если не знаешь, что сказать, говори по-французски».
И снова приходят на ум бессмертные строчки Кэррола, на этот раз приписываемые Черной королеве: «Пока думаешь, что сказать, - делай реверанс! Это экономит время».
В качестве яркого примера своеобразного диктата хочется привести существовавший на одном из каналов посещаемого автором чата мораторий на курение, объявленный модератором и, по законам чата, поддержанный большинством операторов. Нарушение данного запрета приводило к долговременному «отлучению» от канала и, в конечном итоге, привело к расколу последнего и возникновению альтернативного образования в том же чате.
Об «настоящести» пребывания в Мировой Сети наиболее ярко свидетельствует абсолютная реальность испытываемых там эмоций. Так в споре с Труляля и Траляля по поводу того, кто реальней – спящий Черный Король или Алиса, девочка замечает: «Если бы я была не настоящая, я бы не плакала».
