«Живи тихо, работай во славу Матери нашей Церкви. А когда понадобишься, отслужишь по-настоящему»- сказал Медичи Мариусу холодным зимним вечером пять долгих лет назад. Тогда он решился пойти на службу к кардиналу. Лишь бы не заставляли свидетельствовать против друга, остальное было не важно. Сборы были недолгими. Что сказали властям Университета, архивариус так и не узнал, ну да какая разница? Инквизиции не противятся. Через два часа он был полностью готов. Но тут инквизиторы преподнесли неприятный сюрприз в виде досмотра вещей. Было изъято всё, что могло напомнить о прошлом историка, о его жизни в Германикусе… даже фотографии матери, и те отняли со словами: « К чему воспоминания о мирской жизни?» Мариус с трудом проглотил обиду, но он был не в том положении, чтобы возражать. Поэтому лишь молча проследил, как фотографии исчезают в красной папке, в руках у кардинала. И уже через полчаса он летел в вертолете куда-то прочь от Университета, прочь от Альбиона. Возврата к прошлой жизни нет. Сколько времени прошло не известно,- Лос просто заснул,- но, когда вертолет приземлился, было еще темно. О нынешнем месте житья ему ничего не сказали, кроме того, что это монастырь св. Варфоломея. Но где этот самый монастырь находится решили не распространяться. Оставалось только строить предположения: судя по гористому пейзажу, это мог оказаться северный край Апенинского полуострова. То, что он на территории доармагеддоновской Италии, Мариус решил, вслушавшись в речь встречающих. Пожилой монах, выбежавший на улицу, обратился к спутникам историка на итальянском, который он немного понимал(за два года, проведенные здесь будущий архивариус освоил этот язык до приемлемого), но говорить на нем не мог. Посланник кардинала передал монаху какие-то бумаги, тихо прозвучало имя Медичи… их провели через высокие двухстворчатые ворота, взору открылся широкий двор, где кроме огромного здания монастыря, выполненного в монументальном романском стиле, находилась небольшая часовня и какие-то хозяйственные постройки, за которыми возвышался скрипторий. Вскоре Мариус застыл, моргая, посреди просторного холла, залитого ярким светом. Обстановка чем-то напоминала приемную в больнице или в еще каком-нибудь казенном учреждении и совсем не вязалась со средневековым обликом здания. Ему указали на ряд стульев у стены, один из инквизиторов( который предъявлял бумаги) прошел за пожилым монахов вверх по лестнице. Двое оставшихся не сводили глаз с мужчины, готовые к действию, будто бы он, Мариус, мог попытаться сбежать. Смотрели как на опасного преступника… «Хотя почему как?»- горько подумал «арестант»,-« Для них я таковым и являюсь, и не скажешь ничего в свое оправдание. Одним словом, убийца». Убийца, который никогда никому не желал зла, убийца, который не представлял, как можно распоряжаться жизнью другого. Ведь жизнь нам дает Господь Бог, ему и решать, когда отнять ее. Убийца. Да еще и колдун, как его окрестил кардинал. Хоть он и пытался объяснить, что сам не знает, что тогда сделал в подворотне. Медичи на его слова ответил лишь: «Это мы выясним потом.» И теперь он сидит на стульчике, ждет решения своей судьбы…Наконец вернулся посланник в сопровождении одного из братьев, который сразу же любопытно воззрился на Мариуса, будто на дивную зверушку, причем зверушку опасную. «Пойдешь за братом Адельмом,»- кивнул инквизитор в сторону своего спутника, затем люди в алом вышли. Брат Адельм обратился к Мариусу, видимо это было что-то на подобии: «следуйте за мной», поэтому Лос поднялся и зашагал по узким темным коридорам следом за монахом. Они так много сворачивали, что Мариус вскоре совсем запутался и сам дорогу назад не нашел бы. После долгих блужданий, брат Адельм остановился у неприметной двери, распахнул ее, пропуская вперед Мариуса. Это оказалась небольшая комнатка, заставленная многочисленными шкафами с большими выдвижными ящиками. Адельм зашел следом, открыл один из ящиков, что-то сказал. Молодой историк оказался в замешательстве. Как ему с ним говорить? Он же не понимает языка… тут в голову пришла замечательная идея: он обратился к брату на церковной латыни. Рассказал о своей проблеме. Тот понимающе кивнул, еще раз объяснил: «Свои вещи вы оставите здесь, затем я проведу вас в вашу келью». И проследил. Чтобы все, все вещи опустились на дно ящика. Миг – и прошлое исчезло в недрах шкафа. И снова они идут по коридорам, поднимаются по лестницам, опять блуждают, опять поднимаются… чем выше, тем светлее коридоры. И в конце каждого коридора, на поворотах – пост. И любопытные лица дежурных, провожающих их взглядами. Молодой человек уже начал уставать, когда путь завершился. Его буквально втолкнули в комнату. Мариус остановился на пороге, повернулся к брату Адельму и решился задать мучивший его вопрос: «Брат Адельм, а где мы?» Монах лишь улыбнулся, посмотрел как на больного ребенка, но все- таки ответил: «Вы в лоне Матери нашей Церкви. Остальное знать не обязательно. Это просто не имеет значения. Отдыхайте» Включил свет, сделал широкий жест рукой: «Это ваше новое жилище, спокойной ночи.»- с этими словами Адельм вышел. Послышался звук запирающегося замка. Мариус оглядел аскетически обставленную комнату. Кровать, стол, стул. Да распятие на стене. Больше ничего не было. И это место станет его домом на два года. Но он пока этого не знал. Тоскливо стало на душе у Мариуса Лоса. Всю ночь он провел в темноте сидя на кровати, вглядываясь в ярко светящую луну за зарешеченным окном, в руках у него был старенький медный крестик, который просто никто не заметил…
При дальнейшем рассмотрении в келье обнаружилась еще одна дверь, ведущая в ванную комнату. Сама келья была небольшой, но светлой благодаря тому, что находилась на верхнем ярусе. Из окна как на ладони был виден двор, а дальше за стенами монастыря простирались поля, сейчас плотно укрытые снегом, блестящем на ярком солнце. И да, он не ошибся, монастырь высился на холме, а дальше виднелись горы… Первая неделя прошла в ожидании, Мариуса даже не выпускали никуда. Три раза в день приходил служка с едой, который, проигнорировав всяческие попытки заговорить с ним, ставил на стол поднос и уходил. Пейзаж за окном вскоре надоел, книг тут не было предусмотрено. Единственное, что оставалось – молиться… Дни тянулись медленно, за это время Мариус успел обдумать свое нынешнее положение и пришел к выводу, что ничего хорошего ждать не приходится. Пару раз приходил брат Адельм, «чтобы проверить, обвыкся ли гость?» И так же на любой вопрос следовал один ответ: «Это знать не обязательно». Ожидание и полная неизвестность изводили молодого человека, а дополняло всю картину маленькое пространство и безделье. На просьбу принести ему хоть какую-нибудь книгу ответили, что надо спросить у настоятеля. В итоге просимого он так и не получил…
Подходил к концу восьмой день пребывания Мариуса в монастыре, историк безумно устал от ожидания решения его судьбы, сон не шел, аппетит пропал. Будущий Хранитель архивов лежал, подтянув к груди колени и подложив под щеку ладони, на кровати и смотрел в пустоту. В детстве он умел рассказывать себе различные истории, воображение рисовало диковинные картины, но сейчас на ум приходили образы один мрачней другого. Даже старая игра не помогала, не отвлекала от невеселых дум. В коридоре послышались торопливые шаги, а в следующее мгновение дверь в комнату распахнулась. Вошел ставший уже привычным брат Адельм и неизвестный монах. Адельм внимательно вгляделся в Мариуса, оценил нетронутый ужин: «Вы так и не поели? Что ж так?»- укоризненно покачал головой, впрочем, тут же с лица брата пропало какое-либо выражение, будто тот был занят очень-очень серьезной работой. «Вы пойдете с нами.»- бросил он, выходя из комнаты. Его спутник ухватил мужчину за предплечье и повел за Адельмом. Они спустились на несколько ярусов, затем пошли по широкому, хорошо освещенному коридору. Полы здесь были устланы коврами, а посты попадались куда чаще… дошли до конца коридора, остановились перед дверью из черного дерева. Первым зашел брат Адельм, закрыв за собой дверь. Ждать пришлось недолго, уже через несколько минут Мариус оказался стоящим перед коллегией монахов из семи человек, одним из которых был брат Адельм. Другой же сопровождающий остался стоять у двери. Было неудобно стоять так перед этими людьми, которые внимательно рассматривали своего «гостя», будто видели перед собой что-то непонятное и не слишком приятное. Когда молодой человек уже не знал, куда деваться под этими взглядами, тишину разорвал тихий голос старшего монаха, очевидно настоятеля монастыря: «Назовись, сын мой». Погруженный в свои мысли, Мариус сначала не понял, к кому обращались, поэтому настоятелю пришлось повторить, уже чуть громче. «Мариус Лос, святой отец»- последовал ответ, он все пытался вглядеться в окружающую его темноту( в комнате горело всего несколько свечей), но все попытки были тщетны, о самом помещении Мариус ничего сказать не мог, но сама обстановка давила, хотелось повернуться и бежать от сюда куда подальше… да вот только кто же его пустит? « Присядь, сын мой»- святой отец подождал, пока безымянный монах у двери не подтолкнул нерешительного Лоса к стулу,-«Ты знаешь, зачем тебя здесь держат?» Немного помедлив, Мариус осторожно кивнул… всё остальное за пять лет выцвело в памяти, и воспринималось как сплошной поток вопросов-ответов. Его раз за разом заставляли пересказывать подробности произошедшего в подворотне, как и что он тогда делал. Заставляли вспоминать то, что историк отчаянно гнал из памяти. Вновь вставали перед глазами страшные картины той ночи, вновь он видел, как мальчишек просто отнесло на стенку, слышал страшный удар… но никак не мог вспомнить, что же тогда сделал. О чем и пытался сообщить монахам, но его не слушали. И Мариус снова пытался вспомнить. Недостаток сна давал о себе знать, мысли путались, а «коллегия» все не отставала. В итоге, окончательно вымотавшись, просто замолчал, сидел, обхватив себя за плечи, и дрожал. Любопытство настоятеля так и осталось неудовлетворенным. Мариусу предоставили передышку, дознаватели о чем-то тихо разговаривали, видимо обсуждали услышанное и дальнейший план действий, раз уж из разговора почти ничего не узнали. Наконец, они замолчали, и брат Адельм обратился к допрашиваемому: «Жаль, что вы так и не смогли вспомнить всех деталей, но у вас еще будет возможность показать.» Затем он сделал знак рукой, и Мариуса вывели прочь из комнаты, вновь блуждания по коридорам..вниз, вниз, вниз… Неожиданно остановились, его впихнули в какое-то помещение и захлопнули дверь.
Мариус замер, оглядываясь, на этот раз он оказался в просторной комнате без какой-либо мебели, лишь охапка соломы в углу. Тут были высокие стены, а под самым потолком виднелись небольшие окна, «наблюдают что ли? Что со мной будут делать?»- ответом послужил звук, чем-то напоминающий раскаты грома, но это был всего лишь рык… Молодой человек медленно опустил взгляд от сводчатых потолков к полу и встретился с недобрым взглядом собачьих глаз. О! что это была за зверь, эту породу не возможно не узнать. Массивный, с широкой грудью, пропорционально сложенный, с крупной головой со складками на лбу, висячие уши… мастиф. Их использовали для охраны заключенных в Римской Империи, и вот теперь Мариус столкнулся с одним из этих зверей один на один. А собак он боялся. Очень. А собаки чувствуют чужой страх. Мастиф медленно приближался, сопровождая свои действия рычанием, загоняя свою жертву в угол. Глаза недобро сверкали в свете настенных фонарей. Отступление продолжалось, пока мужчина не почувствовал спиной стену, пес победно рыкнул, готовясь кинуться. И вновь проснулась воля к жизни, захлестнула сознание ярость, вновь энергия переполнила его… В следующий момент псина с жалобным визгом ударилась о противоположную стену. На месте удара осталось кровавое пятно. Оценив дело рук своих, «подопытный» осел на пол.
За окном медленно загорался восход, первые лучи солнца проникали в маленькую комнатку на верхнем ярусе монастыря св. Варфоломея. Монахи готовились к мессе. Только Мариусу, которого только что буквально внесли в келью и положили на кровать, было не до этого, он постарался забыться зыбким тревожным сном, лишь бы не вспоминать событий этой долгой ночи. Знал бы он, как много еще будет таких ночей…
Календаря не было, поэтому Мариус точно не знал, сколько времени прошло с момента появления его в монастыре св. Варфоломея. Лишь снег, который вновь укрыл собой луга под холмом, подсказывал, что прошел или скоро пройдет год с тех пор. Он потерял счет времени, дни слились в сплошную череду допросов и экспериментов, в остальное время заключенный проводил в состоянии, пограничном между сном и явью, куда старался укрыться от окружающей действительности, чтобы не видеть эти стены, эти горы за окном, чтобы его не поднимали и не уводили на очередные эксперименты монахи в черно-белых одеяниях средневековой инквизиции. Чувство подопытного кролика не покидало ни на минуту. Ощущение было такое, будто этот монастырь для этого и был создан – для изучения таких, как Мариус Лос. Очень уж профессионально святые братья подходили к своему делу. «Хотя,»- рассуждал лежащий на кровати изможденный мужчина, на руках и лице, которого были видны следы побоев,- « Как же иначе? Если вспомнить, кто их покровитель…» Все эти многочисленные разговоры, проверки способностей окончательно вымотали Мариуса, он старался не замечать, что происходит, закрыться, уйти в себя, да только кто ж ему даст? Братья следили за состоянием своего подопечного, не позволяли терять силы, ведь им он был нужен здоровым..или по крайней мере в сознательном состоянии. Если нужно было, даже кормили насильно, когда он забывал о еде. С некоторых пор ко всему этому добавились душеспасительные беседы о том, как же Мариусу повезло, что ему предоставят возможность искупить свой тяжкий грех, что братья искренне хотят помочь, что святое братство – это истинная семья и другой у него нет и не будет.. и прочая, и прочая… доводить эту простую мысль до разума Мариуса выпало все тому же брату Адельму. Поначалу будущий архивариус пропускал слова монаха мимо ушей, даже не смотрел на визитера, считая эти проповеди очередным подвохом, но одиночество делало свое дело,- постепенно он стал ловить себя на мысли, что ждет брата Адельма, его неспешных разглагольствований о Церкви и монашестве вообще и об инквизиции в частности. Пусть даже Мариус и не отвечал, но он видел,- Адельм искренне верит в то, что говорит и хочет донести это до своего подопечного… Вот только после очередных «ночей» молодой человек вновь начинал сомневаться во всем, что ему говорили. Неужели это ему так пытаются помочь? Такими способами? Да скорее уж они старались побольше узнать о его возможностях, чтобы предоставить полную информацию кардиналу ди Медичи… Что ж, недостатка в информации у них не было. За это время было выяснено какой силы удар может вызвать Мариус, как действует его эта «сила», что для этого нужно…. Оказалось, всего-то надо ввести подопытного в состоянии неконтролируемой ярости, и помеха отправлялась в полет до ближайшей стены… Выяснено это было путем многочисленных экспериментов, зачастую связанных с давлением на психику арестанта. И эти проверки были еще не самым страшным. После того, как братья узнали достаточно о способностях Лоса, перед ними встала задача: как же эту силу подчинить? Ведь сам Мариус ее не контролировал, так что ему мешает ее применить против будущих сослуживцев? Вот и подослали брата Адельма, чтобы внушал необходимые мысли о неприкосновенности инквизиторской братии. Адельм же, будучи человеком по природе добрым и сопереживающим, был только рад такой задаче. Он надеялся этим помочь бедному молодому человеку, в общем-то ни в чем не виноватому, поскорее пережить уготованные ему испытания… ведь именно от его реакции зависело, сколько еще будет длиться эта пытка. А проверка не заставила себя ждать…
В тот день за ним пришли неожиданно рано, в основном любые мероприятия проходили ночью, а утром его возвращали на местно. Сегодня же закат еще не успел отгореть, как дверь распахнулась, и на пороге показалось два неизвестных Мариусу монаха. Без брата Адельма, который в основном забирал его из кельи. Как обычно, прогулка по коридорам монастыря, очередная дверь… и Мариус стоит в просторном зале, залитом лучами заходящего солнца. Он на секунду залюбовался открывшимся зрелищем и не заметил, что в помещении его оставили одного. «Неужели опять?»- подумал устало,-«Ну что на этот раз?»- прошелся по залу, позаглядывал в окна… вдруг послышался звук открывающейся двери, затем шаги…судя по звуку ботинки были кованные. Повернуться, посмотреть, с кем его столкнули на этот раз..обнаружить за спиной у себя высокого мужчину в алой форме. Лица его Лос впоследствии так вспомнить и не смог, вошедший обладал таким типом внешности, что раз повстречав, вы его больше не узнаете. «Без личных примет». Визитер останавливается по серди зала прямо напротив Мариуса, вжавшегося спиной в стену, молча изучает пленника монастыря св. Варфоломея. Тот же просто не знает куда деваться, что делать. Стоит, на инквизитора или человека в одежде инквизиции старается не смотреть, ждет, как его мучить будут на этот раз. А ведь он уже успел успокоиться, расслабиться за время неожиданной передышки. «Инквизитор» сам прерывает затянувшееся молчание, говорит о том, что Лос повинен в смерти трех отроков, что он был приспешником чародея… и много еще всего, много Святая Инквизиция предъявила историку обвинений. Мариус лишь устало смотрел в пол и слушал, что еще? Эмоций не было, одна усталость. Или это он уже не воспринимал выпадов в свой адрес? Наглотался… только при упоминании о «чародее» что-то шевельнулось в душе: «Да как они смеют?! Исаак…»- но тут же мужчина оборвал себя, Исаак ведь и правда..еретик.. Бывший историк стал ловить себя на мысли, что во многом соглашается с братом-инквизитором. Он и правда убийца, соучастник дел Исаака, религиозным рвением он только старался скрыть свою темную сущность. Вера для него была прикрытием, а не смыслом жизни. И Мариусу очень повезло, ведь кардинал ди Медичи предоставил такой шанс… искупить… работать в рядах этой самой Инквизиции, работник которой на данный момент предъявлял ему обвинения. А он даже никак не отреагирует, ведь правда… Видя, что Лос все так же стоит, взора не поднимает, «инквизитор» решил перейти к более тщательной проверке… что после всех этих экспериментов подопытный может позволить сделать с собой. «Побои – это уже даже скучно..»- вяло откомментировал Мариус, очутившись на полу после первого же удара. Впрочем, били профессионально, чтобы было не слишком больно, а то еще сознания лишится, тогда вся проверка насмарку… Мало ли что, твердило сознание молодого человека, но тело такое обращение с собой терпеть не собиралось…все-таки больно! В очередной раз Мариус почувствовал, как из глубин души его поднимается что-то звериное, не знающее пощады, как собираются по крупицам остатки сил. И одновременно с этим перед глазами вспыхнули картины последствий таких непредвиденных «вспышек», когда он выходил из себя. Вновь он ощутил себя в этом странном помещении, куда совсем не проникал свет, даже и не скажешь большое оно было или маленькое, братья так закрепляли его, что не чувствовалось опоры под собой. Будто висел воздухе, а вокруг тьма… с течением времени он переставал чувствовать своего тела, а еще дальше – начинал даже сомневаться, а существовал ли он сам? Или только и есть в мире, что эта тьма и эта всеобъемлющая тишина? Сколько времени его так держали неизвестно… иногда оставляли звуки… всегда неприятные, монотонные… и тогда уже начинал желать этой тишины, лишь бы все прекратилось. Когда он был уже награни, неизменно приходили монахи и пытка кончалась… и оставалась одна мысль : «за что?!» А после в келью приходил брат Адельм, читал псалтирь, проповеди о смирении, говорил, что надо претерпеть… что это на его же благо. Верилось с трудом. Такие картины вспыхнули в сознании несчастного Мариуса Лоса, скрючившегося на полу под ударами его будущего брата во Христе. А также вспомнились последние слова Адельма, когда тот покидал его вчера вечером: « Будет плохо, а ты терпи, Мариус, терпи, когда даже все силы на исходе… тогда все и кончится.» И он подчинился, ведь этого от него хотели? Подчинения… И злая сила сама по себе сошла на нет, свернулась где-то глубоко, так и не вырвавшись на свободу. Он подчинился, признал власть..усвоил урок : « Братья во Христе – твоя семья…своих трогать нельзя. Надобно терпеть..» Теперь эти слова отпечатались в сознании огненными буквами, казалось, закрой глаза, увидишь. Поэтому на все действия инквизитора Мариус лишь прошептал разбитыми в кровь губами: « Прости, брат.»… и его оставили в покое. Проверку прошел.
Вновь отгорал закат за окном, сутки прошли с последней проверки, Мариус лежит на узкой койке, находясь в полудреме. Нетронутый ужин остался на столе. Дверь в комнату открывается, входит брат Адельм. Качает горестно головой при виде открывшегося зрелища. Перестарались на последней проверке. Лежащий никак не отреагировал на появление старого знакомого, все также смотрит в потолок невидящими глазами. Тогда монах осторожно подходит к кровати, присаживается рядом, успокаивающе гладит по голове…посидев так немного, сказал : «Ты вытерпел… все кончилось.» Так и не дождавшись никакой реакции, брат Адельм собирается уходить, как его хватают за запястье тонкие пальцы, тихий голос произносит: «Брат Адельм, последний псалом был 89й» И Монах остается сидеть на стуле у кровати подопечного, читает по памяти следующий, 90й псалом…
Брат Адельм сказал правду, Мариуса больше не трогали, но в монастыре св. Варфоломея ему пришлось провести еще год. За это время он постиг ремесло работника архивов, овладел необходимыми для работы навыками, даже стал находить удовольствие в неспешном течении времени за документами. Полюбил свою новую работу. Молодой человек Мариус Лос, подающий надежды историк, окончательно превратился в тихого, нелюдимого брата Мариуса.