Еще одна статейка. В ней особенно концовка хороша. Про ходоков:))

"Фашистов у нас, кажется, в первый раз организованно били году в 1993-м. Цензура была упразднена, и напротив Музея Ленина бойко шла торговля запрещенной прежде литературой. Там же собирались пикейные жилеты начала девяностых: мятежный анархист соседствовал с хмурым националистом. Как-то раз на книжной толкучке ультраправыми был побит мирный хиппи, продававший анархистские брошюрки. Тогда товарищи пострадавшего собрались и путем нанесения ответных побоев отомстили радикалам.
Времена поменялись. У Музея Ленина больше не собираются пикейные жилеты, анархисты не торгуют литературой. Этнонационализм перестает считаться маргинальной субкультурой, и скинхеды состоят при официальных политических партиях. А своеобразной реакцией на преумножение бритоголовых стало антифашистское движение, или, как их еще называют, «антифа».

Не все помнят, что культура скинхедов восходит к шестидесятым годам. Именно тогда на Западе появились первые бритоголовые. Они были вне политики и с нынешними скинами имели мало общего. Обычный рабочий класс — молодые люди собирались после работы попить пива. И музыку они слушали специальную, миролюбивую: регги и ска. И морды бить никому не хотели. К тому же далеко не все скины сами были белыми.
Наци-скинхеды появились позже, в середине семидесятых. Это было связано с радикальными реформами Маргарет Тэтчер, повлекшими за собой безработицу. Они брились наголо, носили тяжелые ботинки и активно выступали против эмигрантов, которые претендовали на их рабочие места. Как реакция возникло движение скинхедов-антифашистов.
В Россию скинхеды пришли вместе с «Макдоналдсом» и свободой. Первыми скинхедами были наци (это, кстати, характерно для всей Восточной Европы). Сначала в этом был своеобразный эпатаж: это было модно — употреблять наркотики или стричься налысо. В последнем случае человек приобретал авторитет и его боялись во дворе.
Первые антифашисты появились позже, в середине девяностых. Выглядели они точно так же — брились налысо и носили штаны с подтяжками. От скинхедов их отличала главным образом жизненная позиция.
Сегодня в антифадвижение приходят люди и из панк-культуры, и анархисты, и любители музыки хардкор. Внешне они весьма далеки друг от друга: кто-то налысо побрит, а у кого-то на голове — ирокез.
Единого движения в Москве сегодня нет. Насчитывается лишь несколько разрозненных объединений («мобов»). Самый большой — около полутора сотен человек. Есть более мелкие — по пятнадцать-двадцать человек. Небольшие «мобы» дерутся у себя в районах. Крупные потасовки случаются, как правило, на музыкальных концертах.

Мы беседуем с Вадимом (имя по соображениям безопасности изменено). Он — одна из самых заметных фигур в московском антифадвижении. Сам он никогда фашистом не был и «под ноль» не стригся. Он — анархист. Три года назад организовал собственную музыкальную группу. Внезапно выяснилось, что музыкант-неформал должен не только хорошо играть на инструменте, но и уметь драться: «На наши концерты много раз нападали фашисты. Мы, как могли, отбивались. Потом я понял: лучшая защита — это нападение». Вадим нашел единомышленников — людей, занимающихся физическим противостоянием ультраправым.
Сегодня столкновения происходят три-четыре раза в месяц. Неслучайно местом «перемахов» становятся именно концерты — музыка в данном случае заменяет противоборствующим сторонам идеологию. Например, одно из самых крупных столкновений произошло в 2004 году — перед выступлением в одном из столичных ДК украинской группы «Секира Перуна» (она считается «официальным коллективом» националистической организации УНА-УНСО). За час до концерта десант антифа высадился на ближайшей станции метро, где встречались поклонники заезжих неонацистов. Людей со свастиками атаковали прямо на перроне — те вынуждены были бежать. С прибытием следующего поезда процедура повторилась.
Поскольку радикальные националисты стремятся легализоваться, выходить «на свет» приходится и части антифашистов. К примеру, анархисты практикуют срыв митингов «Движения против нелегальной иммиграции» (ДПНИ). Минувшей осенью около Российского университета дружбы народов прошла несанкционированная акция ДПНИ и ЛДПР. Участники требовали «выдворить из страны чернокожих насильников». Анархисты, скандируя «Фашизм не пройдет!», закидали митинг националистов конфетти и банановой кожурой.
4 ноября антифашисты отметились нападением на участников правого марша.
«Что такое фашизм? Это идеология насилия, — говорит Вадим. — Если человек исповедует подобные идеалы, он должен знать, что это такое. Хочешь бить черных? Испытай это на своей шкуре».
«Когда начинающие ультрарадикалы получают по шее, то понимают: фашистом быть «некруто», — уверен Вадим.
По расчетам антифа, в городе около тысячи радикальных ультраправых. Численность противника вычисляется на концертах соответствующей направленности. Так, группа Clockworktimes собирает немногим более тысячи человек. Это и есть реальное количество неонацистской публики. («Одеваются по английской моде и считают при этом себя истинными патриотами», — замечает Вадим.)
Контингент борцов за чистоту нации разнообразен. Это и футбольные хулиганы. Есть боевые отряды при вполне легальных организациях (различные «народные союзы» и «добровольные общества против незаконной иммиграции»). «Активный» образ жизни ведут около полутысячи человек: «накрывают» рынки и гоняют приезжих.
Отвлечь на себя внимание ультраправых — одна из главных задач антифашистов. Они за себя постоять могут, а приезжие — не всегда. «Отвлечение» удается с успехом. Люди с другим цветом кожи перестают быть главными врагами ультраправых. На первый план выходят люди той же национальности. В городе повсюду расклеены стикеры с лозунгом «анти-антифа!», а в интернете появились специальные сайты «по борьбе с антифашистской угрозой», где выложены данные о самых активных деятелях антифа, часто — телефоны, адреса и фотографии. Есть там и координаты Вадима. Периодически он получает SMS с угрозами. «Передай привет Тимуру Качараве» (антифашист, убитый летом в Питере. — И.В.), «Привет Тимуру. Как Холокост?». Таких эсэмэсок у него накопилось много.
Вадим знает, откуда фашистам стали известны его координаты: «Выкупили у милиционеров, — уверен он. — Мы пытались помешать митингу ДПНИ, после чего нас забрали в милицию. Там остались координаты задержанных». Однажды Вадиму позвонили в дверь. Когда дверь открыл его отец, на лестничной площадке стояло пятнадцать бритоголовых. Вадима дома не оказалось. Повезло.

Сложные отношения у антифа не только с правыми экстремистами. Второй по значимости противник — милиция. Иногда сочувствуют. Но чаще всего и тех, и других называют одинаково: экстремисты.
«Однажды забирают нас после митинга ДПНИ, — вспоминает Вадим. — Мы возле них несанкционированный пикет устроили. Стали «принимать». Милиция действовала выборочно. Смотрели так: лысый, в тяжелых ботинках? Свободен. Пирсинг и длинные волосы? В автобус. С нами забрали одного фашиста — он на фашиста похож не был, потому что с длинными волосами. В камере мы ему лекцию прочитали… Вышли из КПЗ — нас встречают ребята. Скинхед испугался, конечно, думал — бить будут. Но мы его отпустили. Как перевоспитавшегося».
В отличие от идеологии нацизма, как правило, ограниченного определенной национальной принадлежностью, антифашизм — явление интернациональное. Пару лет назад белорусские неонацисты собрались в Германию — отпраздновать день рождения Гитлера. Ехать предстояло на поезде, с пересадкой в Польше. Местные антифашисты связались с польскими товарищами. Пока фашисты пересаживались на немецкий поезд, от польских активистов им порядком досталось. Но на этом злоключения не кончились: польские антифа связались с немецкими. По прибытии в Германию бритоголовых встретили на перроне и опять избили. Измученные, но не сломленные «борцы за белую кровь» все же прибыли к месту назначения. Из клуба вышли местные арии. Прибывшим задали единственный вопрос: «Славяне?» — после чего избили в третий раз.
В остальном жизнь антифашиста вполне обычна. Вадим работает помощником администратора в престижном московском музее. Стоит во фраке, хотя работа и не вполне творческая. Учится Вадим в институте, но по профессии работать не собирается. Главный девиз — свобода:
— Буду делать то, что мне хочется. На гитаре играть..
— А что будут делать антифа, если фашисты пропадут? — спрашиваю его.
— Антифа тоже исчезнут, — отвечает Вадим. — Мы вообще-то против насилия."

"Новая газета" 24.04.2006