Рассказ об отдыхе в санатории "Каширские роднички", куда мы ездили в нашем обычном составе: я, Вова, Катя и Витя. Главные задачи - отдых и лыжи. Ну и красоты русской зимы.


27 января 2007.

Итак, наступил день отъезда в санаторий. Встречались мы в 15:00 на Павелецкой, электричка была в 15:32. На Павелецком вокзале я, хоть знал, где находятся пригородные кассы, всё равно промахнулся и вошёл в дверь с надписью «Пригородные поезда», а кассы находятся левее за стеклом. Пришлось обходить. Билет до Каширы стоил около 60 рублей (студенческий). Долго не могли собрать деньги, даже кассирша прикрикнула: «Не создавайте очередь!»
Выходя через турникеты, Вова зацепил световое табло «Выход к поездам» прямо на глазах у стража порядка, которому было всё равно. Мы вышли к платформам. Поезд скоро объявили, состав оказался ЭМ2, на котором я как раз хотел прокатиться. Я знал, что это переделанный ЭР2, почему-то вагоны имели раньше голубую окраску. Древность вагонов в чем-то явно чувствовалась. Двери не были открыты, хотя воздух был спущен, и их можно было раздвинуть руками. Внутри салона всё выглядело новеньким, на окнах были современные стеклопакеты, скамейки были мягкие, обитые серым дермантином. Мы нашли себе «купе» и, рассевшись, тут же принялись есть. Для типичного пассажирского питания не хватало огурцов и яиц, а так у нас была огромная куча конфет и печенья.

Самое, пожалуй, главное достоинство ЭМ2, это отопление, зимой. Когда поезд набрал скорость, печка под окном начала жарить просто неимоверно. Мне это нравилось, а вот Катя отсела от окна. Электричка была узуновская, пропускала много остановок, и на некоторых перегонах начиналась довольно сильная поперечная болтанка. Я вспомнил, что на одном из форумов обсуждался этот вопрос именно в связи с ЭМ2. В общем, возникло впечатление, что ЭР-ки переделали весьма халтурно.

В тёплой дружеской атмосфере почти два часа до Каширы прошли незаметно. Уже смеркалось, когда мы вышли из электрички. Поднявшись к маленькому вокзальчику, мы увидели автовокзал и «отстойную площадку». Где искать автобус до санатория, мы особо не знали, но возможно, по рюкзакам и лыжам вкупе с замешательством мужик нас вычислил и спросил: «Вы в санаторий? Автобус вон там». Автобус стоял на площадке у другого конца автовокзала. Это был опять какой-то китайский небольшой автобус. Нам открыли двери, мы сразу прошли в конец салона. С нами зашли ещё какие-то бабки, они сидели впереди. Автобус отправился в 17:40. Свет в салоне был потушен, а окна были тонированными, и создавалось странное впечатление, что нас везут в какое-то секретное место. Впечатление усиливалось тем, что автобус как-то долго петлял по городу, прежде чем выехать на шоссе. Проехали деревню Новосёлки, а дальше въехали в Руново, где, по информации с сайта, и находится санаторий. В Руново вышли две бабки (подвезти, что ли, просили?), а автобус поехал дальше. Причём дорога была такой извилистой, что я даже подумал, что это горный серпантин, а Вова сказал, что санаторий по-любому засекреченный. Ехали совсем недолго: вскоре показались ворота с КПП, охранник открыл проезд, и автобус проехал немного и остановился на наклонной площадке. Горели фонари вдоль аллеи, ведущей к ярко освещенным корпусам. Справа по ходу сразу бросились в глаза конструкции какого-то недостроенного корпуса, ещё правее стоял одноэтажный барак с большими освещёнными окнами, но через них я не смог разглядеть, что внутри. Мы направились вниз по аллее, очевидно, там и был ресепшн. Войдя в дверь, мы попали в зал на два этажа с балконом на втором этаже, он освещался длинными хрустальными люстрами. К ресепшн была очередь. Я хорошо помнил по всем предыдущим отдыхам это утомительное ожидание заселения. Пришлось, как всегда, заполнять какие-то анкеты, после чего нам выдали ключи. Мы жили на четвёртом этаже, в двух соседних номерах. Интерьер коридоров, а особенно холла с лифтами на первом этаже очень напомнил нам 98 корпус МИФИ: таким дешёвым и халтурным это выглядело. Стены нашего коридора давно не знали ремонта, краска на них облезла в некоторых местах – нпример, у водопроводного стояка. Провода просто висели вдоль стен, распределительные коробки болтались в воздухе. (А санаторий, кстати, был построен в 1995 году: эта дата была выложена кирпичами в одной из стен). Однако внутри номер был довольно опрятный и чистенький. Катя сказала, что тут хотя бы обои не отклеиваются, то есть, это далеко не худшие условия.

Обустраиваясь, мы осматривали обстановку. Почему-то радио было включено до нашего прихода. Аппарат висел на одном гвоздике, покосившись. Мы его сразу выключили. Дверь на балкон была открыта и не запиралась. Номера наши были двухкомнатные, о чём мы узнали только на ресепшн, хотя их стоимость была отнюдь невысокая. Во второй комнате стоял низенький столик, диван и ещё один облезлый стул, их было всего три. Была и тумба с телевизором. Дверь в «гостиную» имела следы таблички, которая раньше на ней висела, а замок был вырван, что называется, с мясом. Вова даже сказал, что хозяин этой двери мог и не знать, что она уже здесь.

На входной двери со внутренней стороны висел список вещей в номере, из которого мы заключили, что:
а) один бра можно уносить, в списке указан только один;
б) один стул тоже, в принципе, можно утащить, в списке указано «не менее двух»;
в) чашки с блюдцами тоже, получается, наши, так как они сделаны из небьющегося дымчатого стекла с надписью «Made in France», а не из пластика, как числится в списке.
Ванная и туалет были раздельными. Ванна была даже короче, чем у нас дома, душ старый, пластмассовый и ржавый, но свет работал и горячая вода была. В туалете был ещё один рукомойник.
Пора было идти на ужин. Столовая находилась на втором этаже, надо было пройти по балкону над холлом, где сидел администратор. В столовой мы подали тёте талончики на питание. Она взяла большой лист картона с таблицей. «Куда бы мне вас посадить… Посажу-ка я вас за 19-ый». Мы сели за стол №19 и подождали, пока она подаст нам еду. На столе имелись соль, перец, сахар и тюбик горчицы в вазе, а ещё в вазе был зачем-то карандаш. Почему-то мне и Вите была подана рисовая каша, а Кате и Вове – рисовый плов. Плов был вполне съедобным, а рисовая каша по-столовски разваренная, но есть можно было. Но поразительнее всего была система, что почему-то кто-то является с точки зрения столовой «неудачником» и ему достаётся менее вкусное блюдо.

В проспекте и на сайте было указано: «4-разовое лечебно-диетическое питание по системе предварительного заказа блюд (семидневное меню)». Насчёт «лечебно-диетического» – у нас была по умолчанию категория «общий стол». Но нас очень интересовала «система предварительного заказа». Спросив у тёти, как это, мы получили листочек с заголовком «19, ВТОРНИК». 19 – номер стола, но завтра понедельник. Были несколько идей, в том числе, что у них закончились бланки на понедельник, что по понедельникам заказов нет и что в первый день они хотят познакомить нас с разнообразием имеющихся блюд. Лист заказа представлял собой список блюд, на завтрак, обед и ужин, полдник отсутствовал. Салаты, первое и второе блюдо шли подряд, без разделения, и из чего выбирать – было не особо понятно. После логического анализа мы сумели примерно определить границы блюд, при этом оказалось, что свобода выбора ограничивается кое-где двумя блюлами, «дежурным» и альтернативным, а кое-где выбирать нужно было из одного варианта. Тупили мы довольно долго, но потом решили всё же попробовать отметить хотя бы что-то. Для этого, оказывается, и имелся в вазе карандаш.

Тем временем принесли второе блюдо, это было картофельное пюре, явно «Кнорр» или другое из порошка, и кусок чего-то, напоминающего паштет, что выглядело совершенно неаппетитно и на вкус было таким же. Я пытался зажмурить глаза и не дышать, но съел меньше половины и перешёл к йогурту. Официально ужин назывался «Ужин и вечерний кефир», видимо, йогурт и подавался в качестве кефира. Чай был в маленьких чашках, целый чайный пакетик на такую чашку было многовато. Кипяток можно было налить из стоявшего на столе чайника (один чайник на два или три стола), он неотвратимо остывал. Вова счёл, что самым разумным было налить кипятка, сразу же выпить, пока чай не слишком заварился, а затем налить повторно. К чаю ничего не подавалось, значит, печенье надо было искать самим.

Изучением номера мы были заняты, пока не пришли Катя с Витей и не предложили пойти в библиотеку. Они не взяли никакой книги, и хотелось чего-нибудь почитать. В глянцевом проспекте, лежавшем на тумбочке, была фотография библиотеки с длинными стеллажами в ярко освещённом зале. Мы отправились на её поиски. Однако обозначенный на схеме территории домик оказался тем самым одноэтажным бараком, который мы видели по приезду. В нём оказались два бильярдных стола, настольный теннис и окошечко с тётей, над которым было написано «Прокат». На вопрос: «Не подскажете, как пройти в библиотеку?» – она ответила: «Проходите, это здесь». Мы вошли в дверку рядом с окошечком и попали в помещение, где хранились вещи для проката. А где же библиотека?» – «А здесь она!» И позади стола с тётенькой, в пыльном углу, зажатом между перегородкой и кучей какого-то хлама, притаился одинокий железный стеллаж. Три полки были заняты карманными детективчиками от Донцовой и прочих, на других полках стояли в жутком unsort’е совершенно разные книги – что было. Ниже заглянуть не удалось: наклониться мешала стена, да и тусклый свет единственной «лампочки Ильича» не проникал так глубоко. Однако Катя нашла себе Рэя Брэбери.

Тем временем мы с Вованом изучили вещи в соседней комнате. Было много лыж, неплохих, кстати, санки, одни из них были разломаны. На стене висели две чёрные гитары, а указанная в списке проката гармонь обнаружилась на полке в углу. Гармонь стоила 20 рублей за сутки. А езё в аренду (не менее двух часов) можно было взять автотранспорт, весь, имевшийся в распоряжении санатория. Это автобус «ЛАЗ» (500 рублей в час), самосвал «ЗиЛ» (600 рублей в час) и трактор «МТЗ» (345 рублей в час). Интересно, с водителем? А то забавно было бы арендовать трактор и расчистить, скажем, дорогу к своей даче…

Получив книжку, мы отправились в ночную тьму изучать территорию. Мы попали на детскую площадку, где поиграли в снежки, покатались на карусели и качелях и оставили на глубоком снегу отпечатки «трёхногих» и «четырёхногих» людей, ну и надпись «МИФИ».
С другой стороны корпусов шёл спуск к реке. Лестница была очень длинная и становилась всё круче. Ступеньки были покрыты толстым слоем льда и снега, и идти было немного страшно и опасно. Спустившись, мы попали к самим «Каширским родничкам», из которых можно было испить с помощью железной кружки, прикованной цепью к камням. Вдоль родничков вела столь же обледеневшая дорожка, а табличка у её начала гласила: «Дорога жизни». Пройдя с трудом, оступаясь и скользя, по этой дорожке, мы порадовались жизни и спустились, наконец, на берег реки. Облаков на небе было мало, видны звёзды. На противоположном берегу по лесной просёлочной дороге проезжали машины, примерно раз в минуту. Слева на том берегу виднелось зарево города Ступино, справа ещё одно, наверное, Озёры или Коломна. Мы постояли немного, глядя на звёзды, но было немного холодно, и мы вернулись в санаторий. Заодно мы решили осмотреть помещения общественных корпусов. На первом этаже, за дверью, ведущей из глваного холла, располагались столы для пинг-понга, комната для караоке, а дальше дверь вела в следующий корпус, в котором оказалось весьма прохладно. Мы попали в танцевальный зал со сценой и диджейским пультом, за которым вскоре поселились две девушки. Включилась светомузыка, видимо, они готовились к проведению одного из «музыкальных и танцевальных ретровечеров», которые были анонсированы в проспекте санатория в рубрике «культура и развлечения». В том же зале был сооружён бар в виде деревенского домика, в котором тусовалась соответствующая «завсегдатайская» публика и в котором мы смогли купить печенья и шоколаду к чаю. Мы с Вованом заспорили, почему здесь прохладно, специально ли так сделано. Он считал, что это для того, чтоб танцующим не было жарко и душно, я же считал, что это нужнее для бара, чтоб «завсегдатаев» не развозило от выпивки.
Перед сном мы ещё посидели в нашем с Вованом номере, пили чай, в котором ограничены особо не были. Для этой цели из Москвы специально были захвачены маленький электрический чайник «Vitek» и кипятильник. Кипятильник и другие нагревательные приборы были запрещены правилами пожарной безопасности, а электрочайник в том списке не значился, но мы всё равно пользовались и тем и тем. Посиделки, как обычно, закончились далеко за полночь, и лишь потом мы отправились спать. Вова даже не стал работать (он взял с собой ноутбук и мог сидеть в Интернете через GPRS в телефоне). Мы легли и обнаружили, что кровати не особо длинные, ноги у нас свешивались. Пришлось подтянуться выше на подушку. Спали мы крепко.


28 января 2008.

Вова, как обычно, поставил кучу будильников, начиная с 7:45, в результате в 8:30 мы потихоньку начали вставать. К 9:50 мы все, включая Катю и Витю, были готовы и направились в столовую. Она была ещё закрыта, и мы посидели на мягких диванах в холле. Старушки подходили к стойке, где был фитобар и усиленно лечились. Надо отметить, что в проспектах санатория немалое место занимали призывы лечиться гомеопатией. Промолчу.
Ровно в 9:00 дверь в столовую открылась, и она тут же наполнилась уже ожидавшими открытия отдыхающими. Мы заняли места за своим столом и тут же получили, безо всякой альтернативы, по тарелке манной каши с маслом. Вова был в детском саду, а Катя не терпела молочных продуктов. Поэтому я съел две порции, на третью меня не хватило. Каша была очень даже неплохая, не «пища космонавта», как назвал Вова вид манной каши, не теряющей формы вне тарелки. А вот на второе неожиданно была подана варёная рыба с кнорр-пюре, а я не могу есть такие блюда на завтрак. Отплевавшись, я просто не тронул рыбу, друзья тоже поковырялись немного и оставили её несъеденной.

В обычном чайнике нынче содержалось какао, и сухое молоко в нём было плохо растворено. Этот столовский напиток я ненавижу, меня кормили им первые классы в школе. Мы решили просто подождать, и не напрасно: пришла тётя и предложила чаю. Впоследствии нам объяснили, что чай всегда есть, и его опознавательный знак – розовая салфетка на ручке чайника.
Кстати, мы заметили, как происходит процесс убирания тарелок с недоеденной едой. Они ставятся одна в другую, независимо от количества оставленного. А Катя это зрелище просто не выносит: я уже однажды «получил по шее», когда у неё на даче сложил стопочкой даже хорошо подчищенные тарелки. Ну а столовской посудомоечной машине-то всё равно.

После завтрака мы переоделись в лыжные костюмы и вышли на лыжную прогулку, основную цель нашего путешествия. На лыжи мы встали прямо на территории санатория, со стороны реки. Ну и махнули сразу вниз, я ещё «отжёг», прокатившись наискосок склона через кустики. Спустившись к воде, мы повернули налево и прошли немного по дороге вдоль берега. Там был какой-то сарай, деструкт и… человек, зелёный, без руки. Какая-то расколотая статуя. Дороги дальше не было, пришлось спуститься на самый берег, там шла дорога, и стоял шлагбаум: заканчивалась территория санатория. Шлагбаум-то был, а забора особо не было, и выйти/войти можно было без проблем. Дальше виднелись домики типа дач. Прямо рядом с территорией, в устье оврага, стоял домик, окружённый забором, в него вели свежие автомобильные следы на снегу, а из трубы шёл дым. Выглядел он достаточно уютно. Чуть дальше в овраге были какие-то огороды, вдалеке ржавел пассажирский вагон. Постояв, мы решили лезть наверх, по санаторской стороне оврага, там шла дорога. Наверху стояла какая-то металлическая вышка, Витёк сразу решил на неё залезть. Мы ещё подолбили по ней палками.

Дорога привела нас к боковому въезду в санаторий, но ответвлялась и в сторону леса. В санаторий возвращаться было неинтересно, и мы поехали в лес, хотя дорога была нехожена и давно не чищена: иногда попадались упавшие поперёк пути деревья. Вскоре начался уклон, который становился всё круче, и, наконец, я присел на корточки и съехал вниз на скорости, притормаживая руками об снег. Классно! По дну оврага тёк ручей. Другой склон был очень крутой, а деревья сделали бы подъём слишком экстремальным. Поэтому я, подождав, пока все спустятся, предложил ехать вверх по продолжению дороги, поднимавшейся обратно на наш склон. Мы устроили небольшой привал, а после ребята полезли пешком, а я всё же попёр в лоб на лыжах. Вертелась в голове фраза Нины: «“Чайник” везде пойдёт лесенкой-ёлочкой». Ну а тут я был в обычных лыжах, да и склон такой, тут только «ёлочкой» и можно. Главное – из спортивного интереса я лыжи не снимал и даже перешагивал в них стволы упавших деревьев. Вскоре замаячил просвет между деревьями, и мы вышли на поле, вдоль которого была проложена лыжня. Направо шла просека, был виден наш овраг и его противоположный склон, а наверху стояли домики. Мы пошли налево, так как пора было «закруглять» маршрут к санаторию. Лыжня была свежая, лыжи хорошо скользили, прогулка доставляла большое удовольствие. Лыжня шла вдоль границы леса, поэтому это был явно не кратчайший маршрут. Через два поля показались дачные домики, лыжня шла прямо к ним. За домиками торчала дымящая труба, и Вова сказал, что это котельная санатория. Подойдя ближе, мы убедились, что это так. Однако путь к воротам нам преградили собаки, выжидающе на нас смотрящие. Настроены они были явно недобро, и мы решили обойти через посёлок, а заодно почитать названия улиц на табличках – нетипичное явление для дачных посёлков. Нам хотелось определить, где же именно мы находимся. В Интернете было указано «Большое Руново», но это не было похоже на Руново, да ещё и Большое. Названия поперечных улиц были: Приокская, Садовая, Сиреневая и Красный Строитель, потом посёлок заканчивался. Мы пошли по Красному строителю. Посёлок производил странное впечатлении. Большинство домов были недостроены или покинуты, причём очень давно. В основном это были убогие кривые лачуги-полусараи, причём многие из них были какие-то очень маленькие, будто для малорослых людей. Вдали были, однако, дома и кирпичные и даже имеющие признаки хозяев, но эта улица была особенно покинутая, удручающе депрессивная. Мы дошли до конца посёлка, оттуда открылся вид на долину Оки, виднелась церковь и дома: видимо, это и было Руново. Сейчас, да ещё и с лыжами, мы туда решили не идти, а пойти после обеда. Вдоль посёлка как раз шло шоссе к санаторию, и при дневном свете стало хорошо видно, что это никакой не серпантин, а просто дорога объезжает глубокий овраг. Подойдя к его краю, я убедился, что переехать его невозможно, но кто-то, увы, пытался.

Вдоль дороги гулял сильный ветер, идти было неприятно, к тому же и негде: вдоль дороги были небольшие сугробы. Метров через 150 мы пришли к главному входу санатория. Собачье население КПП уже переместилось сюда и опять лениво поджидало нас, но на самом деле они нас совершенно не тронули, когда мы подошли к калитке. Вахтёр попросил нас предъявить «книжки» отдыхающих, но особо не вглядывался. Проходя через будку, мы обратили внимание на объявление о продаже мебели: тумбочек и кроватей причём по совершенно смешным ценам. Тумбочка, например, стоила 50 рублей. Мы подумали, что если случайно в номере что-то раздеструктить, то лучше это потихоньку выкинуть, а потом купить новую. С выносом проблем особых тоже нет: забор оказался чисто для виду, он кончался у оврага недалеко от ворот, да и через берег реки вынести что-то нетрудно.

Переодевшись в сухое, мы пошли на обед, и он оказался совсем неплох. Меня это даже удивило. А может, просто я успел привыкнуть…

После обеда совсем небольшой «тихий час», а потом, не теряя времени, мы пошли в Руново смотреть церковь. По дороге мы часто останавливались, смотрели в бинокль – пытались сориентироваться на карте. Нам это удалось. Адрес санатория был указан: «п/о Руново, д. Малое Кропотово» – это и есть тот дачный посёлок. Дорога к санаторию была обозначена на карте, но на самом деле была куда более извилистая, этот момент отдельно подчёркивался в проспекте санатория в описании проезда на автомобиле.

Спустившись по дороге к Руново, мы прошли мимо заброшенных коровников, точно таких же, как мы с Вованом видели у него на даче под Дорохово. Как все прекрасно знают, сельское хозяйство нынче в глубоком упадке… Собственно посёлок выглядел немногим живее Кропотова, те же низкорослые домишки, убогие сараюшки за покосившимися заборами. Только у церкви стали видны признаки жизни в некоторых домах. Церковь была в неплохом состоянии, действующая и туристически дружественная: на воротах висела краткая история церкви. Но ворота были заперты, висело расписание служб, которые шли не каждый день. Так что нам было предоставлено право любоваться церковью из-за забора.

Мы пошли дальше, прогуляться по посёлку. По правую сторону дороги тянулись яблочные сады. В центре посёлка стояли пятиэтажные дома, ещё мы обратили внимание на сарай из крытого железнодорожного вагона. Откуда он взялся? На перекрёстке мы изучили указатели. В сторону санатория стрелка была подписана «Церковь Преображенская на Спас-Детчине» и «Санаторий Каширские Роднички»; в другую сторону, где по карте находились Бол. и Мал. Руново, указатель гласил: «ООО Каригуз». До второй церкви мы дойти уже не успевали: начинало темнеть, поэтому мы дошли лишь до магазина, где купили сыра, бананов и пряников.
Пора было возвращаться, полдник мы прогуляли уже давно, о чём всю дорогу ворчал Витя. Пора было уже спешить на ужин, так что мы пошли бодрым шагом и за полчаса добрались до санатория. Ужин был неплох, а после ужина мы валялись в номере и играли в «морской бой» 4 на 4. Легли опять далеко за полночь. Очень утомляет меня такой режим.


29 января 2007.

Когда мы пришли на завтрак, на нашем столе лежал лист заказа на сегодня с нашими отметками, а также лист на среду. Принесли нам действительно примерно то, что мы заказали, но некоторые блюда, дежурные, принесли всем, включая тех, кто не заказывал, а кое-что, напротив, вычеркнули, мол, не жирно ли? В общем, как оказалось, листочки эти мало на что повлияли… но мы всё равно заполнили листок на среду, включая ужин, на котором нас уже не будет.

После завтрака мы пошли на лыжах. На этот раз у нас была цель – соседняя деревня Баскачи, в которой, судя по карте, тоже была церковь. Деревня стояла на берегу Оки, совсем недалеко от предполагаемого места нахождения санатория, но я опасался, что если мы пойдём вдоль берега напрямик, возможно, придётся экстремальным образом форсировать тот овраг, в который мы вчера спустились. Я предположил, что в Баскачи ведёт та лыжня, по которой мы шли вчера, возвращаясь. Мы так и сделали, вернулись к месту, где мы вчера вышли из лесу, и направились по лыжне. Она продолжала описывать периметры полей вдоль оврага, всё удаляясь от Оки. Мы уже подумали, что напрасно выбрали этот путь, но лыжня тут и кончилась. Она дошла до жёлтого столбика на просеке – внизу шёл газопровод. Человек, проложивший лыжню, видимо, просто ходил посмотреть, что там за жёлтенький столбик. Вполне возможно, что вообще лыжню проложил тот дед, которого мы встретили и вчера, и сегодня он шёл за нами, но повернул назад. Наверняка он был из санатория и просто занимался спортом.

Но тем не менее, в том месте, где газопровод пересекал овраг, была просека, и мы решили форсировать его именно здесь. Я поехал первым, спустился, тормозя руками, не упал, но чуть не напоролся на маленький пенёк, невидимый под снегом. Решив это учесть, я встал на этот пенёк и стал ждать остальных. Катя спускалась менее удачно, упала раза два, но на последнем участке смогла-таки разогнаться. Я крикнул её, чтоб она затормозила вовремя, и ей даже удалось почти остановиться в метре от меня. Но как раз в этом месте наклон немного увеличился, и не удержавшись, она поехала прямо на меня. Я её подхватил, но и сам не имел твёрдой опоры. Несколько секунд я ещё держался, а потом мы вместе рухнули на снег, и у меня каким-то образом даже отстегнулись лыжи, хотя моя система креплений, по идее, не должна была так сделать.

Вова и Витя тоже несколько раз падали и, спустившись вниз, были все облеплены снегом.
Ручеёк на дне оврага мы перепрыгивали, опираясь на палки, будто с шестом. Потом я встал на лыжи и полез на склон сначала зигзагом, а потом «ёлочкой». Остальные шли пешком. Наверху было поле, за которым виднелись дымящие трубы. Дул очень сильный холодный ветер, и я пожалел, что не оделся тепло. Чтоб не замёрзнуть, я слегка углубился в лесок, но это мало спасло меня. Когда ребята встали на лыжи, я погнал вперёд как можно скорее, но шёл вдоль кромки леса, хотя на самом деле там дуло не меньше. Ребята старались от меня не отставать. Мне вспоминались Хибины: тоже бескрайнее снежное пространство, холодный ветер в лицо, и конца-края этому не видно. Но скоро показались домики, село, довольно большое, а вдали мы увидели и церковь. Идти вдоль леса стало бессмысленно, я набрался духу и рванул через поле напрямик. Там я наткнулся на дорогу, помчался по ней и через минуту был уже у забора, который спас меня от ветра. Здесь было тепло и приятно. Я подождал остальных. Отсюда мы пошли не спеша и скоро увидели церковь. Она была полуразрушена, как в Полинозово (недалеко от Катиной дачи). Рядом стоял домик с крестом, видимо, он заменял церковь. На двери (новенькой, металлической) висел номер телефона протоиерея.

Мы направили объективы фотоаппаратов на церковь, а проходящий мимо мужик высказал, по всей видимости, мнение всего села: «Фотографируют… Уж на плёнку больше денег извели, чем на восстановление надо…»

Музыка настроения: Чёрный кофе – Церквушки.

Долго задерживаться мы не стали, пошли по сельской улице в направлении санатория. Он виднелся над лесом на противоположном берегу оврага. Собаки заливались лаем, но ни одного человека мы не видели, хотя дома явно были обжиты, просто жители находились внутри и не показывались. Улица стала уже и пошла вниз. Мы скатились на лыжах, но дорожка была обледеневшая, падать было больно. Спустившись, мы попали как раз на то место, до которого дошли по берегу в первый день. Теперь мы замкнули круг.

Вернулись в санаторий мы все уставшие, но очень довольные. А после обеда мы вышли с лыжами во двор и устраивали различные забавные композиции со следами на снегу, фотографировали, пока не стемнело. А потом Витя настоял на том, чтоб пойти на полдник. Хотя бы посмотреть, что там дают. А давали там, на самом деле, булочку с орехом и чай. И всё. Народу было очень мало, почти все «забивали» на полдник, да правильно делали. Мы с Витей загорелись идеей утащить по булочке с чужого стола, раз всё равно никто не приходит. Но в конце концов Витя взял булочку, страшно «палясь», и две женщины, единственные к тому времени оставшиеся в зале, заметили это, и я сам брать ещё одну булку не решился. Потом Витину булку мы еле съели, не знаю уж почему, совесть замучила.

После ужина ходили в барак играть в бильярд. Там оказался только русский, и мы на самом деле только сейчас поняли, насколько он сложнее американского. Здесь лузы узкие, если чуть промахнёшься, шар никак не закатится, ещё и отлетит на другой конец стола. Поначалу мы никак не могли забить ни одного шара, лишь один закатился, да и то случайно, пока разбивали. Лишь спустя около получаса Вова забил один, а потом я, потом ещё по одному, да и Катя один забила. Вите повезло меньше. В общем, эта игра явно нам не по зубам, это для таких вот мужиков мощных, что играют в него с мала лет... а нам чисто для времяпрепровождения лучше «американочка».

Под вечер ещё сидели в номере, немного попели под гитару (зря что ли везли?). Пел в основном я, Катя решилась только на две песни. Но настроение было как-то не очень, посему мы сыграли ещё два раза в морской бой, и лишь потом, к двум ночи, отправились спать.


30 января 2008.

Я проснулся весь простуженный. Я не думаю, что это было связано только лишь со вчерашней «полярной» прогулкой против ветра. Я даже думаю, что простудился я стоя полтора часа на холоде на платформе Рижская 26 января. С тех пор как раз прошло достаточное время для развития простуды. Как бы то ни было, мы сходили в медпункт, попросили градусник, и обнаружив у себя 37,6, я остался в номере, а ребята пошли гулять.

Они вернулись к обеду. А там уже настало время собираться: нам сегодня уезжать. Автобус отходит в 16:00. Мы успели собраться без особых нервов, привести номер в исходный вид (мы даже включили радио). После этого мы получили подписи горничной и администратора, и оставалось ещё некоторое время до автобуса. Его мы дождались на горке, где он нас высадил. Но он, посадив нас, тем не менее подъехал прямо к заднему выходу санатория, где и сели остальные подъезжающие.

Автобус довёз нас до станции и остановился напротив вокзала. Мы ещё не успели собрать свои лыжи, как на ступеньки поднялся мужик в распахнутой куртке неопределённого цвета и немного грубо попросил нас поскорее выйти. Потом он представился водителю каким-то инспектором. Дальнейшего развития событий мы уже не видели, потому что зашли в вокзал.

Небольшое здание включало в себя как автобусные, так и железнодорожные кассы. Билеты на всех брал я, собрав наши студенческие. За перегородкой сидели две миловидные женщины, одна продавала билеты, а другая сидела за какой-то толстой тетрадью. Как раз в тот момент подошла электричка из Москвы. Вторая женщина спросила у первой: «Это что у нас? Ожерелье?» – и продолжила уже в микрофон: «На первый путь прибыл электропоезд до станции Ожерелье». Этот хорошо знакомый всем металлический голос совершенно не сочетался с обликом этой молодой женщины. Работа есть работа.

До нашей электрички оставалось ещё около получаса. Это время мы провели на пешеходном мосту через станцию, оттуда открывался захватывающий вид. Пока мы там стояли, наше внимание привлёк далёкий шум со стороны Москвы. Происхождение его было неясно, но я предположил, что это поезд проезжает по мосту через Оку. Через несколько минут и в самом деле из-за поворота показался локомотив, тянувший за собой какой-то фирменный скорый поезд. Мы спустились на платформу, и вскоре проехал ещё один, пассажирский Москва – Балаково.

В 17:05 подошла наша электричка, это был ЭМ2-17 или 18. Но вагон, в который мы вошли, меня удивил необычным дизайном дверей в тамбур и между вагонами. Мы недолго просидели в этом вагоне: он оказался без адской ЭМ2-шной печки. Было очень холодно. Кроме нас в вагоне сидели ещё два человека. Прошли контролёры, мы показали им билеты и отправились на поиски тёплого вагона. В следующем было теплее, но там были деревянные лавки, и мы пошли в следующий, который нас вполне устроил. За окном уже было темно, смотреть было затруднительно.

Через почти два часа мы подъезжали к Москве. Остановки в черте города мы с Витей уже помнили: Бирюлёво Пассажирское и Товарное, Чертановская, Коломенское, Нижние Котлы, ЗиЛ. Москву-Товарную машинист вроде объявил без остановки, поэтому после ЗиЛа мы стали готовиться к выходу. Поезд ехал привычно медленно, выруливая по стрелкам, потом остановился и открыл двери. Мы вышли, весело болтая, и пошли по платорме. Я отметил, что тот холодный вагон имел номер не ЭМ2, а ЭР2К, то есть модернизован давно по прежнему проекту, видимо, тогда отопление ещё не перестраивали… Нам показалось странным, что в вагонах сидят люди, а вокзала что-то не видать. И тут мы дошли до таблички: «Москва-Товарная». Паника! Мы сразу забежали в ближайший вагон, машинист закрыл двери, и мы благополучно вышли через несколько минут на Павелецком вокзале. А дальше всё как обычно: метро, автобус… вот я и дома.