Ближняя сторонушка
За год до Пугачевского восстания академическая экспедиция Петра Симона Палласа зимовала в Уфе. Город ученому не понравился: дурно выстроен, всюду непролазная грязь, огромные сугробы зимой. Единственное, что радовало взгляд, - многообразие растительности по берегам Белой и Уфимки: так называемый Красный березовый яр, обилие дикой черемухи и рябины, кленов, орешника, калины, липы и дуба, что составляли превосходный смешанный лес в окрестностях города. Кроме того, был еще мелкий черный лес, покрывавший противоположный берег Белой. Берег этот был «так низок, что на несколько верст весною его вода понимает (затопляет). Далее же прерывается открытыми степями и пригорками, которые для лучшего произрастания травы по окончании зимы выжигают… Река Белая прошла еще 9 числа (апреля), а в следующий день и совсем очистилась. Потом немедленно выступившая вода из берегов начала ровные места покрывать. Всякой ездил тогда на лодках на происшедшие от наводнения острова и ловил зайцов, коих здесь великое множество… Стадовые птицы начали уже в исходе марта показываться и до самого мая прилетали (пролетали) опять великими стадами, обыкновенно гуси и так называемые казарки в северные холодные страны…».
Так описывает Паллас хорошо знакомое и близкое сердцу уфимского старожила место - Цыганскую Поляну. В советское время переименовали ее было в Кооперативную, но новое название так и не прижилось. Мы и сегодня продолжаем говорить: Цыганская.
Когда-то - очень давно - она долго звалась Ногайской (Нагайской) стороною. В далекие времена, когда почти все население Уфы проживало в посаде, прилегавшем к кремлю, который занимал территорию нынешней Первомайской (Троицкой) площади, у берега Белой находились Ногайские ворота. За ними в стрелецких дворах зимой селили ногайских и калмыцких посланников. Рядом был Ногайский базар. Летом эти же послы стояли станом на противоположном берегу. Ночами там пылали костры и звучали заунывные, тревожащие душу напевы. Это место ногайцы облюбовали еще во времена своих опустошительных набегов на Уфу, которые они совершали в надежде вернуть былое владычество. Надо думать, их сердца обливались кровью при виде Чертова городища, где раньше была ставка ногайских ханов.
В семнадцатом - «бунташном» - веке на Ногайской стороне находились монастырские земли. Историк и краевед П.Ф. Ищериков утверждал, что когда-то в Уфе был основан и недолго просуществовал Сергиев монастырь, который держал перевоз через Белую, мельницу и пруд, а также пашню и луга за рекой, рыбные ловли. Монастырь этот был сожжен ордынцами. Позже по грамоте 1619 года царь Михаил Федорович пожаловал Христорождественскому женскому монастырю луговую землю за рекой. Успенскому мужскому монастырю на содержание были отданы крестьяне (270 душ), ему принадлежали села Вознесенское (Чесноковка) в 13 верстах от Уфы и Монастырские Дуванеи в 70-ти. В 1661 году по вводной грамоте от великого государя Алексея Михайловича «строителю монастыря Иакову Панцыреву было отведено сенокосов на 12 тысяч копен против Красного березового яру на Ногайской стороне… и столько же в двух других местах».
В конце восемнадцатого века, когда Сереже Аксакову было не больше пяти лет, он впервые попал на Ногайскую сторону. В «Детских годах Багрова-внука» он описывает это свое приключение:
«Спуск к реке был так крут, что понадобилось подтормозить два колеса. Мы с отцом и няня с сестрицей шли с горы пешком. Я был поражен широкою быстрою рекой, отлогими песчаными ее берегами и зеленою уремой на противоположном берегу. Нашу карету и повозку стали грузить на паром, а нам подали большую косную (лодка для перевоза, не для рыбного промысла, на 6-12 весел), на которую мы все должны были перейти по двум доскам, положенным с берега на край лодки. Перевозчики в пестрых мордовских рубахах, бредя по колени в воде, повели под руки мою мать и няньку с сестрицей. Вдруг один из перевозчиков, рослый и загорелый, схватил меня на руки и понес прямо по воде в лодку, а отец пошел рядом по дощечке, улыбаясь и ободряя меня…
Четверо гребцов сели в весла, перенесший меня человек взялся за кормовое весло, оттолкнулись от берега шестом, все пятеро перевозчиков перекрестились, кормчий громко сказал: «Призывай Бога на помочь», и лодка полетела поперек реки, скользя по вертящейся быстрине…
Когда мы стали подплывать к другому, отлогому берегу и, по мелкому месту, пошли на шестах к пристани, я уже совершенно опомнился, и мне стало так весело, как никогда не бывало. Белые, чистые пески с грядами разноцветной гальки широко расстилались перед нами.
Переправа кареты, кибитки и девяти лошадей продолжалась довольно долго, и я успел набрать целую кучу чудесных, по моему мнению, камешков».
[В Аксаковском музее в шкатулке из сандалового дерева, подаренной потомками Е.В. Еварестова, хранятся «Сережины игрушки» - деревянные чурочки и камешки. Последние, возможно, те самые, с Ногайской стороны].
В 1795 году была предпринята первая, но неудачная попытка строительства деревянного моста через Белую. Оренбургская переправа заработала летом 1802 года. Через шесть лет открылся наплавной мост, который с наступлением зимы пришел в негодность из-за оледенения, - половину его снесло. Вероятно, его восстановили. Известно, что 16 (28) сентября 1824 года император Александр Павлович, приехавший в Уфу из Оренбурга, переправился к дому полкового атамана Патранина (Патронина) именно через наплавной мост.
Позже здесь строили только плашкоутные мосты. Плашкоуты - это опоры в виде больших плоскодонных лодок. В 1860 году в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилась скандальная заметка под названием «Штраф». В ней с возмущением писалось, что «барка с казенными металлами, проходя по р. Белой, наткнулась на плашкоутный мост чрез нее, находящийся у самого города, и нисколько его не повредила, но за всем тем, караванный пристав был задержан на целые сутки и с него требовали за исправление моста шестьдесят рублей, которых он не мог заплатить, почему и поступило требование за повреждение моста только семнадцати рублей… Говорят, что это главный сбор с моста в пользу содержателя».
В ответ на это некий анонимный автор-уфимец не замедлил разразиться в «Оренбургских губернских ведомостях» гневной отповедью. Дескать, никто и не думал требовать от караванного пристава шестидесяти рублей, а с самого начала речь шла лишь о семнадцати. «Что же касается до того, что будто штраф за повреждение моста составляет главный сбор в пользу содержателя, то прежде всего нужным считаем заметить, что прибавленное здесь слово «главный» указывает на существование и других сборов с моста, между тем всякому не только живущему в г. Уфе, но и приезжающему в нее откуда бы то ни было, положительно известно, что ни главных, ни второстепенных сборов с мостов в Уфе не существует и мосты содержатся на губернский земский сбор, отдаваясь в содержание частным лицам, по контрактам, заключаемым в Губернской Строительной и Дорожной Комиссии, - пишет защитник чести мундира. - …Если существуют сборы за повреждение моста, то сборы эти идут вовсе не в пользу содержателя, но служат малым средством к сбережению казны и предотвращают ее излишние и напрасные расходы».
Судя по всему, плашкоутный мост, который наводился в середине мая и разводился в середине октября, доставлял уфимскому начальству немало хлопот и требовал больших затрат. Весной 1865 года впервые заговорили о строительстве постоянного моста. Причем содержатель Бельского моста, статский советник Д.Я. Долматов, в своем проекте, представленном гражданскому губернатору, предлагал перенести важную переправу на другое, более удобное место, - «ниже по реке, противу оврага, что между домами Удельной Конторы и Магометанского собрания». Перенос сулил большие выгоды, при этом Долматов замечает, что «постоянный мост, сделанный по накосной системе, обошелся бы никак не дороже 45 000 р. серебром». Автор проекта подсчитал, что постройка плашкоутного моста каждый раз обходилась в не менее 11 000 р. серебром, а служит он не более десяти лет. «Следовательно, в 30 лет на него затратится капитал в 33 000 р. Кроме того, в эти 30 лет должны смениться три раза его 28 плотов, а постройка новых каждый раз будет обходиться не менее 5 000 р., в итоге еще 15 000 р. При мосте 38 пеньковых канатов, в 25 пудов весом каждый, и каждый стоит 100 р. серебром. Эти снасти прослуживают не более 5 лет, следовательно, в 30 лет затратится на них 22 000 р. За содержание и ремонт моста платится ежегодно 2500 р., а в 30 лет 69 000 р. За перевоз ежегодно 600 р. - 18 000 р., итого 37 800 р.».
12 апреля 1867 года в приложении к «Уфимским губернским ведомостям» было напечатано объявление о новых ценах на Оренбургской переправе. Например, на плашкоутном мосту с лошади в упряжке брали 3 копейки, с лошади верховой, а также в повозке или телеге с кладью и без нее - 2 копейки, с телеги с товарами - 5 копеек, с бочки вина или водки, перевозимых в телегах без лошади - 5 копеек, с порожних телег - 1 копейку, за развод моста для прохода больших барок уже 1 рубль. Бесплатно пропускались курьеры, почта, транспорт по казенной надобности, пешие уфимцы, проходящие через мост, мелкие лодки и т.д. и т.п.
К этому времени Ногайская сторона уже давно именовалась Никольским поселком. Из-за сильного весеннего половодья люди селились здесь только в случае крайней необходимости.
В 1853 году на левом берегу появились кибитки со множеством смуглых, темноволосых южан разного возраста и пола. Говорили, что прибыли они из Крыма, где шла война. По некоторым сведениям, это были около пятидесяти семей евреев-переселенцев, среди которых выделялись физически крепкие, выносливые мужчины средних лет - отставные николаевские солдаты-кантонисты. Они пытались обосноваться на том берегу, однако позже были выселены по распоряжению губернатора. Документально этот факт не подтверждается. Но вполне возможно, что это были самые что ни на есть настоящие цыгане, и в память об их пребывании у поселка появилось второе название - Цыганская Поляна.
«Уфимские губернские ведомости», июнь 1876 года.
«Объявление. Занимаясь приготовлением кумыза с 1867 года, я и в нынешнем году открываю оное с 30 мая неподалеку от г. Уфы, по Оренбургскому тракту, на поляне, называемой «Цыганская», для чего я приобрел степных маток, никогда не шедших в упряжи. Кумыз приготовляется мной совершенно доброкачественный, так что до нынешнего времени я от всех пользовавшихся оным получал одно лишь одобрение. Объявляя об этом гг. врачам и Уфимской публике, имею честь присовокупить, что желающие пользоваться кумызом могут получать оный каждодневно как на месте его приготовления, так и в квартире моей, находящейся в г. Уфе по Голубиной улице, в доме г-жи Сулеймановой, под № 14, ниже сада г. Блохина, где можно условиться в отношении пользования кумызом.
Из Тархан, Ибрагим
Асфандиярович Губеев».
В конце девятнадцатого - начале двадцатого веков в связи со строительством железной дороги, когда Уфу наводнили тысячи переселенцев, город стал развиваться не по дням, а по часам. Население увеличилось больше, чем вдвое. Одноэтажная Уфа на глазах превращалась в двух- и трехэтажную. Строились многоквартирные доходные дома, особняки, близлежащие деревни вроде Глумилина становились пригородами, вырастали целые «микрорайоны», такие, например, как Восточная слобода (от «Гидравлики» до ул. Округа Галле).
В Никольском поселке - Цыганской Поляне вовсю работали лесопильные и мукомольные заводы наследников купца Стуколкина, мещан Сырцева, Орлова и Трупина. Со своим лесопильно-строгательным заведением обосновался купец Петунин. По всей видимости, здесь же находились склады и амбары крупных зерноторговцев. Через Оренбургскую переправу, как известно, крестьяне везли сельхозпродукты на базар, находившийся на Троицкой площади, а некоторые - к Гостиному двору. Хитроумные «деловые люди» вроде Чижова и Молло «облегчали» им задачу: ловили обозы на Цыганской Поляне и скупали все зерно. Из-за этого с ними постоянно ссорились остальные купцы.
Здесь были чайная и столовая Попечительского комитета о народной трезвости. Постоялые дворы Ахмадуллина, Ахметшина, Журавлева, Кошелкина, Кошкина, Максимова, Петровой, Чернякова, Шарафутдинова, Ягофарова наперебой зазывали проезжий люд. Судя по адресам, тогда было всего две улицы - Цыганская Поляна и Никольский Поселок.
Одна из них, самая старая и длинная, тянулась вдоль Белой. Ей-то и присвоили в 1930-х имя Лаврентия Берии. Потом она стала называться улицей Зои Космодемьянской. Именно эта улица до строительства постоянного городского моста выходила к плашкоутной переправе.
В советское время плашкоутный мост обновлялся в 1924 году и был рассчитан на движение подвод и - в крайнем случае - грузовиков-полуторок. Но когда у колхозов появились пятитонные автомашины, а грузопотоки возросли, было решено строить новый мост, с большей грузоподъемностью, длиной 300 метров, не считая береговых подходов и эстакад. Половина моста состояла из 10 плашкоутов, другая половина - из эстакад. Плашкоуты изготовила Сосновская судоверфь в Кировской области. Новый мост был готов к навигации в 1938 году и обошелся приблизительно в 800 тысяч рублей.
Газета «Советская Башкирия», октябрь 1954 года.
«На строительстве городского моста через Белую. - С большим подъемом работает коллектив строителей на сооружении городского моста через реку Белую в Уфе.
В этом году в опоры моста строители уложили
8 800 кубометров бетона и железобетона, вынули с помощью кессонов в тяжелых геологических условиях 9000 кубометров грунта, в основания опор и под эстакады забили 600 свай. Произведено около 45 000 кубометров земляных работ при рытье котлованов и устройстве подходов к мосту.
Большинство опор будущего моста возведено до проектных отметок.
20 сентября строители завершили годовой план, сэкономив государству более миллиона рублей. Это достигнуто в результате широкой механизации работ, рационального использования рабочей силы и материальных средств, действенного социалистического соревнования.
Передовые люди стройки - бригадиры плотничных бригад тт. Читайкин, Горбачев, бригады кессонщиков тт. Печенцова, Антонова, Шарикова, бетонщиков тт. Андреевой, Володичевой, каменотес тов. Степкин и другие - систематически выполняют нормы до двухсот процентов…
В настоящее время строители вступают в ответственный период сооружения моста - ведут подготовку к монтажу металлоконструкций. От успеха монтажных работ в зиму 1954-1955 годов будут зависеть конечные сроки строительства. Предстоит выполнить значительный объем монтажных и клепальных работ в крайне сжатые сроки.
Однако подготовка к монтажным работам срывается из-за большого недостатка основных строительных материалов. Строители не обеспечены для работ четвертого квартала цементом, мягкой кровлей, электротехническими материалами. Очень медленно отгружается гранит для облицовки русловых опор. Особенно тяжелое положение создалось с обеспечением строительства гидротехническим лесом, потребность в котором удовлетворена пока лишь на 20 процентов...
И. Выпов, начальник
строительства моста».
Когда в 1956 году строительство было закончено, уфимцы завели моду гулять вечерами по новому мосту, а летом того же года выпускники школ встречали на нем рассвет в завершение прощального бала. Этот обычай сохранялся долгие годы.
В конце 1980-х - начале 1990-х годов параллельно этому мосту был построен еще один, с вдвое большей пропускной способностью. Именно он является сегодня главной артерией, связующей Уфу с забельскими просторами.
Несмотря на то, что от Цыганской до центра рукой подать - все равно это окраина. Всякая же окраина, она со своим норовом. Здесь до сих пор течет своя, отличимая от всех, жизнь - от паводка до паводка.
Ожидание весеннего разлива можно сравнить лишь с ожиданием президентских выборов: ждешь-ждешь, а все случается самым предсказуемым, простым образом. Показалась поблизости, за ближайшим поворотом вода - вот и пробил час. Поднимай все повыше на подволоку, садись и жди. Собственность - это страшная сила. Что бы ни происходило, каждый житель Цыганской Поляны до последнего будет держаться за свое хозяйство. Если понадобится, он и себя привяжет к дому, но не бросит его.
Так было всегда. Да и сейчас, в принципе, ничего не изменилось. На период паводка людей, живущих в зоне затопления, освобождают от работы с сохранением средней заработной платы. Это единственная льгота, да и то сохранившаяся со времен развитого социализма. Справки по-прежнему выдают в районной администрации, но даже в этом случае последнее слово остается за твоим работодателем.
В советское время Госстрах выплачивал компенсацию за ущерб, причиненный имуществу граждан наводнением. Последний раз платили в 1979 году. Старожилы хорошо запомнили это. Как не запомнить: вода пришла такая большая, что поднялась аж до подоконников.
Самый страшный паводок был в 1946-м. Огромные ледяные глыбы громоздились на берегу, грозя повалить дома. В ту весну еще самолет У-2 упал на крышу конторы заготзерна.
Строились на Поляне издавна, понятное дело, из леса, выловленного из реки. Перед Великой Отечественной войной сюда съехалось немало семей из разных областей СССР, в том числе и из центральной части страны. Среди новоселов оказался столяр Федор Иванович Домашников из Ивановской области, долгие годы проработавший на Уфимском моторном заводе. На Цыганской Домашниковы обосновались в 1935 году, тогда сыну Борису было всего одиннадцать. Учился он в единственной здешней средней школе № 34, что по сей день стоит на улице Зои Космодемьянской. В 2000 году сам Президент РБ открыл прекрасное новое здание этого учебного заведения. В свое время будущий академик живописи работал тут учителем рисования. Так что Цыганская Поляна - малая родина выдающегося российского художника, но, к сожалению, имя его в Уфе никак пока не увековечено.
Трудно жить на Цыганской Поляне и, невзирая на перипетии быта, не быть в душе романтиком.
Один наш коллега-журналист, выросший на Цыганской, однажды рассказывал с восторгом и придыханием: «Больше всего я любил в половодье кататься на лодке между домами. Возьму аккордеон, играю, пою - и все девки мои. А самые сладкие девки жили на Цыганской. В городе накрашенные, в крепдешинах, на каблуках, а наши изнутри светились. Ничего лучше весны на Цыганской в своей жизни не помню».
Цыганскую Поляну сегодня не узнать. В середине 1990-х как-то резко, стихийно выросли на ней новенькие коттеджи, а население пополнилось свежеиспеченными Чижовыми и Молло - пришлыми деловыми людьми. Улица Кооперативная вся пропахла заморскими фруктами. Добрые хозяйки коробками везли на санках подпорченные яблоки да апельсины - на пироги или повидло. Заготовители, облюбовавшие здешние места под перевалочную базу, щедро отваливали товар по дешевке.
С тех пор темпы застройки старинной Ногайской стороны не снижаются. Люди строятся и на новых, и на старых участках, не боясь затопления. Обычно каждой весной в зону риска попадают десятки домов. Но это не страшит людей, полюбивших ту заречную сторонушку, близкую нам и географически, и душой.
Рашида КРАСНОВА, Анна МАСЛОВА
