Домики для шерстяных опарышей

Некоторые люди не любят опарышей, особенно, если кто-то говорит о них во время обеда. Это очень странно, потому что опарыши – это всего лишь личинки мух, они белые, милые и красивые. И ещё шевелятся. А слова – это вообще просто слова, и ничего более. Удивительно, что кто-то может с несчастным зелёным лицом давиться макаронами и просить «перестаньте, я же ем!» только из-за того, что слышит какие-то там слова. Таким людям лучше не читать дальше эту запись или хотя бы не делать этого во время трапезы.

Итак, опарыши. На первой картинке (если нажать на неё, откроется более полная версия) изображены именно они. Вязаные, но от этого не менее прекрасные. Это – работа Нины Браун (Nina Braun) под названием Tumulus, что в переводе означает «могильный холм». Опарыши, как известно, живут в гнилом мясе и трупах. Ну а наши вязаные твари, разумеется, живут в аналогичных, но вязаных местах.

В Шелбурнском музее в Вермонте выставлена работа американца Джошуа Лонго (Joshua Longo), название её мы узнать не смогли. Судя по другим работам автора, это, должно быть, задумано как украшение интерьера. Отличные розовые кишки:

Целую серию замечательных домиков связала Патриция Уоллер (Patricia Waller), хотя она, конечно, вряд ли имела ввиду именно такую трактовку своих произведений. Но наши шерстяные опарыши наверняка будут рады таким жилищам.

Котик:

Зайцы, погибшие от собственной еды:

Пёс:

Кровожадные зверюшки наверняка оставят после себя кости с остатками мяса:

В «Жестяном барабане» Гюнтера Грасса мать Оскара сходит с ума после того, как видит голову мёртвой лошади, на которую ловили угрей. A Knitted Dead Horse Head:

Ну и небольшой бонус. Стихотворение Шарля Бодлера «Падаль»:

Вы помните ли то, что видели мы летом?
Мой ангел, помните ли вы
Ту лошадь дохлую под ярким белым светом,
Среди рыжеющей травы?

Полуистлевшая, она, раскинув ноги,
Подобно девке площадной,
Бесстыдно, брюхом вверх лежала у дороги,
Зловонный выделяя гной.

И солнце эту гниль палило с небосвода,
Чтобы останки сжечь дотла,
Чтоб слитое в одном великая Природа
Разъединенным приняла.

И в небо щерились уже куски скелета,
Большим подобные цветам.
От смрада на лугу, в душистом зное лета,
Едва не стало дурно вам.

Спеша на пиршество, жужжащей тучей мухи
Над мерзкой грудою вились,
И черви ползали и копошились в брюхе,
Как черная густая слизь.

Все это двигалось, вздымалось и блестело,
Как будто, вдруг оживлено,
Росло и множилось чудовищное тело,
Дыханья смутного полно.

И этот мир струил таинственные звуки,
Как ветер, как бегущий вал,
Как будто сеятель, подъемля плавно руки,
Над нивой зерна развевал.

То зыбкий хаос был, лишенный форм и линий,
Как первый очерк, как пятно,
Где взор художника провидит стан богини,
Готовый лечь на полотно.

Из-за
куста на нас, худая, вся в коросте,
Косила сука злой зрачок,
И выжидала миг, чтоб отхватить от кости
И лакомый сожрать кусок.

Но вспомните: и вы, заразу источая,
Вы трупом ляжете гнилым,
Вы, солнце глаз моих, звезда моя живая,
Вы, лучезарный серафим.

И вас, красавица, и вас коснется тленье,
И вы сгниете до костей,
Одетая в цветы под скорбные моленья,
Добыча гробовых гостей.

Скажите же червям, когда начнут, целуя,
Вас пожирать во тьме сырой,
Что тленной красоты — навеки сберегу я
И форму, и бессмертный строй.

И ещё одно стихотворение:

Update. Иван Ильин прислал ссылку на ещё один замечательный домик. Лабораторная крыса: