Намеренное ухудшение жилищных условий - относительно новый институт жилищного права, который, в силу отсутствия достаточной практики его правоприменения, неоднозначности толкования закрепляющих его норм права, разницы определения содержания указанной правовой конструкции в различных нормативных правовых актах, а также важности его значения для реализации жилищных прав граждан, вызывает повышенный интерес к себе со стороны специалистов*(1).
Необходимо отметить, что военнослужащие, а также граждане, уволенные с военной службы в запас, столкнулись с прообразом института намеренного ухудшения жилищных условий достаточно давно*(2). Так, подп. "д" п. 10 Правил, утвержденных Постановлением Правительства Российской Федерации "О порядке учета военнослужащих, подлежащих увольнению с военной службы, и граждан, уволенных с военной службы в запас или в отставку и службы в органах внутренних дел, а также военнослужащих и сотрудников Государственной противопожарной службы, нуждающихся в получении жилых помещений или улучшении жилищных условий в избранном постоянном месте жительства" от 6 сентября 1998 г. N 1054, были установлены виды действий по ухудшению жилищных условий, а также последствия их совершения: "не признаются нуждающимися в получении жилых помещений или улучшении жилищных условий военнослужащие и граждане, уволенные с военной службы, в случае если их жилищные условия ухудшились в результате обмена, мены, купли-продажи или дарения ранее полученного от государства жилья".
Окончательное становление института намеренного ухудшения жилищных условий на федеральном уровне произошло с принятием Жилищного кодекса Российской Федерации, ст. 53 которого определила его сущность и содержание.
Необходимо отметить, что достаточно общие положения указанной нормы права требуют конкретизации в нормативных правовых актах, регламентирующих порядок жилищного обеспечения соответствующей категории лиц.
Так, отсутствие в Инструкции о порядке обеспечения жилыми помещениями военнослужащих Вооруженных Сил Российской Федерации, утвержденной приказом Министра обороны Российской Федерации 2000 года N 80 (далее - Инструкция о порядке обеспечения жилыми помещениями военнослужащих Вооруженных Сил Российской Федерации), положений о намеренном ухудшении жилищных условий и последствиях его совершения порождало противоречивые позиции ответственных должностных лиц (командиров воинских частей, членов жилищных комиссий) о необходимости (возможности) применения к военнослужащим и членам их семей требований ст. 53 Жилищного кодекса Российской Федерации, а также различные подходы к толкованию указанной правовой нормы.
В подтверждение неоднозначности трактовки и сложности использования применения рассматриваемого института жилищного права следует привести пример из достаточно скудной судебной практики по вопросу ухудшения жилищных условий путем снятия с регистрационного учета по месту жительства, в результате которого изменяется порядок пользования жилым помещением*(3): "Согласно статье 53 Жилищного кодекса Российской Федерации граждане, которые с намерением приобретения права состоять на учете в качестве нуждающихся в жилых помещениях совершили действия, в результате которых такие граждане могут быть признаны нуждающимися в жилых помещениях, принимаются на учет в качестве нуждающихся в жилых помещениях не ранее чем через пять лет со дня совершения указанных намеренных действий.
Таким образом, для применения в отношении гражданина последствий этой нормы следует иметь объективные данные о том, что гражданин: а) совершил действия по ухудшению своих жилищных условий; б) данные действия носили умышленный, а не вынужденный характер; и в) данные действия искусственно направлены на создание условий, при которых гражданин может быть признан нуждающимся в жилье.
Данный вывод основан на правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, изложенной в определении N 258-О-О от 19 апреля 2007 г., в котором указано, что по смыслу этой нормы Закона ограничения в постановке граждан на учет нуждающихся в жилых помещениях должны считаться допустимыми лишь в том случае, если гражданами совершались умышленные действия с целью создания искусственного ухудшения жилищных условий, могущих привести к состоянию, требующему участия со стороны государственной власти и местного самоуправления в обеспечении их другим жильем.
Аналогичная позиция просматривается и в определении Верховного Суда Российской Федерации N 6н-424/08 от 19 февраля 2009 г., в котором указано, что при таких обстоятельствах суду следует выяснить следующие имеющие значение для дела обстоятельства: привели ли действия заявителя к искусственному ухудшению жилищных условий, были ли совершены они умышленно.
Что касается снятия с регистрационного учета, то сама по себе регистрация, а также ее изменение не может однозначно свидетельствовать об умышленных действиях со стороны жены заявителя, направленных на создание условий, при которых она становится нуждающейся в улучшении жилищных условий, и что, на основании статьи 53 Жилищного кодекса Российской Федерации, вменяется ей в вину со стороны органов КЭЧ, поскольку в соответствии со статьей 3 Федерального закона N 5242-I от 25 июня 1993 г. "О праве граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации", а также пунктом 4 постановления Правительства Российской Федерации от 17 июля 1995 г. N 713 "Об утверждении правил регистрации и снятия граждан Российской Федерации с регистрационного учета по месту пребывания и по месту жительства в пределах Российской Федерации и перечня должностных лиц, ответственных за регистрацию" регистрационный учет по месту жительства и по месту пребывания вводится в целях обеспечения необходимых условий для реализации гражданином Российской Федерации его прав и свобод, а также исполнения им обязанностей перед другими гражданами, государством и обществом.
При таких обстоятельствах изменение женой заявителя места регистрации, по мнению суда, нельзя рассматривать как умышленное ухудшение ею своих жилищных условий, которое в соответствии со статьей 53 Жилищного кодекса Российской Федерации не давало бы ей оснований для признания нуждающейся в улучшении жилищных условий в течение пяти лет с момента ухудшения"*(4).
Краснознаменский гарнизонный военный суд в решении от 17 декабря 2010 г., вступившем в законную силу, при рассмотрении аналогичного дела также разрешил спорный вопрос об определении лиц, на которых должна быть возложена обязанность по восстановлению в период после 9 ноября 2010 г. жилищных прав военнослужащего, нарушенных жилищной комиссией и командиром воинской части до 9 ноября 2010 г., - в период действия Инструкции о порядке обеспечения жилыми помещениями военнослужащих Вооруженных Сил Российской Федерации:
"Оценивая довод представителя командира воинской части о преднамеренности ухудшения отцом супруги заявителя своих жилищных условий, военный суд исходит из того, что переезд отца супруги заявителя к своей дочери был обусловлен имевшимися у О. серьезными заболеваниями, его нуждаемостью в постоянном уходе, а также отсутствием иных возможностей для получения надлежащих условий жизни, а поэтому расценивать указанный факт как ухудшение жилищных условий с целью постановки на учет нуждающихся в получении жилых помещений оснований не имеется.
Разрешая вопрос о том, на какой жилищный орган должна быть возложена обязанность осуществления действий по восстановлению нарушенных жилищных прав заявителя, военный суд исходит из следующего.
На момент возникновения рассматриваемых спорных правоотношений, согласно пункту 28 Инструкции о порядке обеспечения жилыми помещениями в Вооруженных Силах Российской Федерации (приказ Министра обороны Российской Федерации от 15 февраля 2000 г. N 80), принятие военнослужащих и членов их семей на учет в качестве нуждающихся в получении жилых помещений входило в компетенцию жилищных комиссий воинских частей, решение которых оформлялось протоколом и утверждалось командиром воинской части.
С 9 ноября 2010 г., то есть с момента вступления в силу приказа Министра обороны Российской Федерации от 30 сентября 2010 г. N 1280, функции по ведению жилищного учета и распределению жилья среди военнослужащих были переданы Департаменту жилищного обеспечения Министерства обороны Российской Федерации.
Вместе с тем, ни приказ Министра обороны Российской Федерации от 30 сентября 2010 г. N 1280, ни иные нормативные правовые акты Российской Федерации не предусматривают возможности распространения действия этого приказа на правоотношения, имевшие место до его вступления в силу.
Поэтому военный суд полагает необходимым возложить обязанность осуществления действий по восстановлению нарушенных жилищных прав заявителя на командира и жилищную комиссию воинской части".
Исполнение указанного решения военного суда представляется если не затруднительным, то как минимум проблематичным в связи с отсутствием необходимых полномочий как у командира воинской части, так и у соответствующей жилищной комиссии, правовые основания деятельности которой вообще утратили силу.
Новый этап в развитии жилищных отношений с участием военнослужащих начался с принятием Инструкции о предоставлении военнослужащим - гражданам Российской Федерации, проходящим военную службу по контракту в Вооруженных Силах Российской Федерации, жилых помещений по договору социального найма, утвержденной приказом Министра обороны Российской Федерации 2010 г. N 1280 (далее - Инструкция), п. 4 которой регламентирует последствия намеренного ухудшения военнослужащими и членами их семей своих жилищных условий:
"Военнослужащие не могут быть признаны нуждающимися в жилых помещениях ранее истечения пяти лет после совершения ими действий по намеренному ухудшению жилищных условий, в результате которых на военнослужащих и членов их семей стало приходиться менее установленной учетной нормы площади жилого помещения (далее именуются - действия по намеренному ухудшению жилищных условий), в том числе связанных с изменением порядка пользования жилыми помещениями, обменом жилых помещений, невыполнением условий договора социального найма жилого помещения, расторжением брака, выделением доли жилых помещений собственниками, отчуждением жилых помещений или их частей.
Не являются действиями по намеренному ухудшению жилищных условий:
а) вселение военнослужащими в жилые помещения супругов, детей и в судебном порядке - родителей военнослужащих, иждивенцев, иных лиц, а также их регистрация по адресу воинской части, в которой военнослужащие проходят военную службу, если до вселения или регистрации по адресу воинской части указанные лица:
не имели жилых помещений в пользовании или на праве собственности;
имели право пользования жилыми помещениями или являлись собственниками жилых помещений, которые в установленном порядке были признаны непригодными для проживания;
произвели действия по прекращению права пользования жилыми помещениями в связи с выездом к месту прохождения военнослужащими военной службы при вступлении с ними в брак;
произвели действия по прекращению права пользования жилыми помещениями в связи с выездом к месту прохождения военной службы военнослужащими, являющимися их родителями (для не состоящих (состоявших) в браке несовершеннолетних детей, детей старше 18 лет, ставших инвалидами до достижения ими возраста 18 лет, детей в возрасте до 23 лет, обучающихся в образовательных учреждениях по очной форме обучения);
б) расторжение по инициативе получателя ренты договора ренты жилого помещения, заключенного им с военнослужащими и (или) членами их семей, с возвратом получателю ренты этого жилого помещения;
в) признание сделки с жилым помещением недействительной в судебном порядке, вследствие чего военнослужащие и (или) члены их семей утратили право пользования жилым помещением или собственности на жилое помещение".
Таким образом, Инструкция установила открытый перечень действий по намеренному ухудшению жилищных условий, предоставив уполномоченному органу Министерства обороны Российской Федерации - Департаменту жилищного обеспечения Министерства обороны Российской Федерации*(5) (далее - Департамент) право принимать решение об отнесении к таковым по своему усмотрению любые иные действия, отвечающие установленным требованиям.
Особый интерес вызывает такое действие, предусмотренное Инструкцией в качестве действия по намеренному ухудшению жилищных условий, как расторжение брака. Несмотря на то что фактически оно является достаточно распространенным среди военнослужащих способом улучшения жилищных условий, практическое применение соответствующей нормы Инструкции представляется проблематичным.
Несомненно, для признания расторжения брака действием, ухудшившим жилищные условия, необходимо, чтобы в результате его совершения на военнослужащего и членов его семьи стало приходиться менее установленной учетной нормы площади жилого помещения, однако при этом нельзя не принимать во внимание и то обстоятельство, что расторжение брака должно быть намеренным (умышленным) и иметь своей целью приобретение военнослужащим права состоять на учете в качестве нуждающегося в жилых помещениях.
Сам факт указания в Инструкции расторжения брака вызывает вполне обоснованные сомнения, связанные с целесообразностью определения данного юридического факта в качестве одного из основополагающих среди действий по намеренному ухудшению жилищных условий, которые обусловлены особым характером института расторжения брака.
Необходимо отметить, что жилищные отношения - это имущественные отношения, представляющие собой отношения, складывающиеся по поводу имущества или прав на имущество - жилое помещение.
В то же время основания и порядок расторжения брака регламентируются Семейным кодексом Российской Федерации, который, тем не менее, предусматривает в качестве одной из своих целей регулирование имущественных отношений, вытекающих из семейных (личных) отношений.
Однако в семейном праве личные отношения имеют приоритетный характер, а имущественные отношения всегда связаны с ними. Личные отношения во многом предопределяют содержание норм, регулирующих имущественные отношения. Имущественные отношения в семье, хотя и имеют важное значение, производны от личных, так как возникают лишь при наличии последних и призваны обслуживать их*(6).
В свете изложенного очевидно, что определение умысла военнослужащего при расторжении брака, который был бы направлен на приобретение им права состоять на учете в качестве нуждающегося в жилых помещениях, представляет трудноразрешимую задачу.
Главным и основным доказательством ухудшения жилищных условий является то, что между действиями гражданина и целью таких действий - приобретение права состоять на учете в качестве нуждающегося в жилых помещениях - должна быть установлена прямая причинная связь. Косвенные обстоятельства и догадки без документального подтверждения не могут расцениваться как намеренность и не должны быть препятствием для признания граждан нуждающимися в получении жилых помещений*(7).
Однако как указанные положения применить к расторжению брака?
Проблема в данной ситуации состоит в конкурировании личных и имущественных отношений, которые часто неразрывно связаны, и определенно разделить интересы (потребности), из них вытекающие, практически невозможно. Сложность заключается как в необходимости определения инициатора расторжения брака, исследования используемого супругами способа расторжения брака, так и в определении мотивации совершения такого действия, которая может зависеть от неограниченного количества факторов, нередко обусловленных личностными, моральными, мировоззренческими, поведенческими и иными чертами военнослужащего или его супруга, не поддающимися ни нормативному регулированию, ни материальному отображению (закреплению). При этом, вышеуказанные обстоятельства могут составлять личную и семейную тайну, что вызовет еще больше трудностей у правоприменителей.
Конечно, если при наличии несовершеннолетних детей военнослужащим расторгнут брак в административном порядке (в органах записи актов гражданского состояния), а по истечении нескольких дней со дня государственной регистрации расторжения брака военнослужащий обратился с рапортом о признании его нуждающимся в жилых помещениях, налицо существование обстоятельств, подтверждающих наличие умысла в действиях данного лица. Однако и в этой ситуации могут существовать условия, опровергающие намеренность действий военнослужащего.
При этом, необходимо учитывать позицию Конституционного Суда Российской Федерации, изложенную в определении "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Кузнецова Александра Владимировича на нарушение его конституционных прав статьей 53 Жилищного кодекса Российской Федерации" от 19 апреля 2007 г. N 258-О-О, в силу которой применение ст. 53 Жилищного кодекса Российской Федерации и развивающих ее подзаконных нормативных актов должно осуществляться в системе действующего правового регулирования во взаимосвязи с п. 3 ст. 10 Гражданского кодекса Российской Федерации, согласно которому в случаях, когда закон ставит защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права разумно и добросовестно, разумность действий и добросовестность участников гражданских правоотношений предполагаются.
Согласно ст. 4 Семейного кодекса Российской Федерации к названным в ст. 2 данного Кодекса имущественным и личным неимущественным отношениям между членами семьи, не урегулированным семейным законодательством, применяется гражданское законодательство постольку, поскольку это не противоречит существу семейных отношений.
Рассматривая расторжение брака в призме гражданских отношений, нельзя не отметить то обстоятельство, что при всех условиях вряд ли можно охарактеризовать указанное действие такими качествами, как разумность и добросовестность, хотя и присущими ему как действию, опосредующему имущественные отношения, но категорически не соответствующими его в первую очередь личностной природе, не подчиняемой каким-либо конкретным качественным характеристикам.
Любопытный вывод можно сделать из анализа законодательства субъектов Российской Федерации, регламентирующего порядок обеспечения жилыми помещениями, который показал, что определение расторжения брака в качестве действия по намеренному ухудшению жилищных условий является исключением*(8).
При этом, по мнению автора настоящей статьи, данное обстоятельство вызвано особой конструкцией института ухудшения жилищных условий, установленного Законом Москвы "Об обеспечении права жителей города Москвы на жилые помещения", который, в отличие от Жилищного кодекса Российской Федерации, понятия "намеренность" не содержит и никоим образом не связывает наличие или отсутствие этого субъективного фактора с признанием соответствующих действий граждан ухудшающими их жилищные условия, принимая во внимание лишь фактически совершенные действия, что, как представляется, нельзя признать соответствующим положениям Жилищного кодекса Российской Федерации*(9).
Тем не менее, норма указанного Закона в части обжалования признания расторжения брака действием, повлекшим ухудшение жилищных условий, рассмотрена в судебном порядке. Решением Московского городского суда от 13 марта 2007 г. в удовлетворении заявления отказано. Определением Верховного Суда Российской Федерации от 11 июля 2007 г. решение Московского городского суда оставлено без изменений*(10).
Таким образом, при применении подп. 4 п. 2 ст. 10 Закона Москвы "Об обеспечении права жителей города Москвы на жилые помещения" уполномоченные органы (должностные лица) не связаны необходимостью определения намеренности (умысла) гражданина приобрести право состоять на учете в качестве нуждающегося в жилых помещениях при расторжении брака. В связи с этим рассмотренные выше обстоятельства расторжения брака их не затрагивают, чего нельзя сказать о должностных лицах Департамента, правоприменительной практике которых еще предстоит стать предметом пристального изучения со стороны как научной общественности, так и судебных и правоохранительных органов.
Д.Е. Зайков,
кандидат юридических наук,
начальник юридической службы федерального автономного учреждения
"Право в Вооруженных Силах", N 4, апрель 2011 г.
// вторник, 27 сентября 2011 года
