Зашел сегодня разговор о творчестве Стругацких - вспомнил замечательный отрывок из "Сказки о тройке"

читать тут

Борис Стругацкий был для меня главным живым классиком. Он пережил своего старшего брата, Аркадия, на 21 год - и вот сегодня утром я узнал, что его не стало...
Я открыл для себя братьев Стругацких не так уж и рано - в двадцать лет. Но с тех пор, по многу раз перечитав их бессмертные произведения, уже давно не могу вспомнить, как я жил без "Града обреченного", "Хромой судьбы" или "За миллиард лет до конца света"...

Покойтесь с миром, Борис Натанович. Вы всегда будете любимы.

Жена моя очень любит хорошую музыку, но далеко не всегда запоминает названия песен, альбомов, а иногда и имя исполнителя.
Поэтому ей в подарок, ну и себе полюбопытствовать - купил вот такую книгу.



Знаю примерно половину альбомов 60-х, 70-х, а из остальных декад - очень мало. Так что хорошее и мне подспорье, чтобы расширять свой кругозор.

В колонках играет - Pentangle - Sweet Child
...я был не совсем прав, говоря в комментариях к прошлой записи, что почти ничего не читаю. Это ведь только в бумажном виде.
А вот с компьютера, например, прочел любопытнейшую вещь - написанная для советских читателей в середине 80-х, эта книга о Японии, конечно, слегка попахивает теми годами, но это не страшно. Беспристрастных наблюдений - в большинстве очень интересных - в ней много.
Прочитав эту книгу, я укрепился в желании когда-нибудь съездить самому в Японию и попытаться составить о ней собственное впечатление.

Небольшая цитата:
-----------------------------
- Скажите, пожалуйста, где у вас склад для хранения кормов? - спросил я крестьянина, о хозяйстве которого снимал телевизионный репортаж. Хозяйство представляло собой два длинных одноэтажных сарая. В них содержались 50 тысяч кур-несушек.- Не вижу я и места, где вы держите снесенные курами яйца? - допытывался я.
- Зачем мне склад, если кормов - лишь суточный запас? - ответил крестьянин вопросом на вопрос.
- Чем же вы собираетесь кормить кур завтра? - не унимался я.
- Завтра корма привезет господин Хосода. Он специализируется на них,- сказал крестьянин.
- А если не привезет? - предположил я.
- То есть как не привезет? - переспросил крестьянин с интонацией, будто я усомнился в неизбежности восхода солнца.
- Ну, вдруг умрет! - решил я смоделировать экстремальную ситуацию.
- Жена господина Хосоды привезет.- Крестьянин говорил со снисходительной уверенностью гроссмейстера, разбирающего для любителя шахматную партию.
- Жена будет хоронить мужа! - стоял на своем я.
- Сын господина Хосоды привезет.- Для крестьянина это было очевидней таблицы умножения.
- Сын уедет на похороны тоже!
- Сосед господина Хосоды привезет.
- У вас, что же, такой строгий подписан контракт с господином Хосодой? - спросил я.
- Зачем нам контракт? - удивился крестьянин.- Господин Хосода,- разъяснил он,- пообещал мне привозить корма каждый день.
- Ладно,- сдался я, но вспомнил, что в хозяйстве нет помещения для хранения и готовой продукции - яиц, и поинтересовался причиной этого.
- Оптовая фирма забирает,- ответил крестьянин и, предвидя мои следующие вопросы, добавил: - Забирает каждый день и никогда не подводит. Забирает тоже без контракта.
-----------------------------

Пятнадцатый камень сада Рёандзи

У нас тут в семье дни Нила Геймана - Света читает "The Graveyard Book", которую я купил, кажется, в Манчестере еще в начале этого года и прочитал тогда буквально за два дня.
Я же в сентябре привез Anansi Boys - дошли неделю назад руки, и теперь по главе за вечер. Очень интересный роман.

Мне вообще нравится этот автор: его легкий язык; замечательный жанр, в котором он предпочитает творить - эдакая сказка для взрослых...
И еще - по его произведениям получаются замечательные экранизации: "Звездная пыль", "Коралина", "Зеркальная маска"...
Надеюсь, в будущем появятся новые интересные книги, и найдутся талантливые режиссеры, способные воплотить их на экране!

В колонках играет - CCR - Cotton fields

Хорошая домашняя библиотека оказывает не меньшее влияние на будущее образование ребенка, чем уровень образованности родителей, показало исследование американских ученых. Они предлагают вкладывать деньги в книги для детей, живущих за городом, чтобы дать им «путевку в жизнь».

http://gazeta.ru/science/2010/05/22_a_3371659.shtml

Кстати, на своем примере я уверен, что это правда: ни один из моих предков, насколько знаю, не получал высшего образования (не думаю, что физкультурный институт отца стоит считать), но книг дома всегда было очень много. Я вырос, читая, и в конце концов окончил институт с красным дипломом.
Правда, моей сестре обилие литературы не помогло: она сроду не читала, и едва закончила обязательные девять классов.

В колонках играет - King Crimson - Discipline
Прочитал вчера вечером по совету yesmish эту книгу, и она, конечно, не могла оставить меня равнодушным.
Заметки испанца, родившегося в Советском Союзе, самой гуманной стране мира, с диагнозом "Детский церебральный паралич", отобранного у матери и прошедшего сквозь круги детских домов и домов престарелых (да-да, в дома престарелых такие дети попадали сразу после школы...).

Причем не скажу даже, что сильно удивился, прочитав книгу. Ничего, пошатнувшего мою систему восприятия, там не было. Я ведь и до этого не раз замечал, что наша страна, мягко говоря, не приспособлена для жизни инвалидов, и ничего, абсолютно ничего, с советских времен в этом смысле не изменилось. Да и в детдомах, боюсь, все так же...

Я дебил. Это не обидное прозвище, просто констатация факта. Уровень моего интеллекта недостаточно высок для самостоятельного существования, элементарного выживания. С детства знаю, что дебильность бывает компенсированная и некомпенсированная. Компенсированная дебильность -- умственная недостаточность, при которой человек способен жить в обществе без посторонней помощи. В качестве стандартного примера компенсированной дебильности обычно приводят людей с ментальными проблемами, которых усилиями педагогов и медиков удалось обучить профессии маляра или дворника. Педагоги научили меня решать сложные уравнения, медики старательно пичкали лекарствами, заботливо накладывали жесткие гипсовые повязки -- их усилия оказались напрасными. Малярную кисть я до сих пор поднять не в состоянии.
x x x
Одно из первых воспоминаний детства -- подслушанный разговор взрослых. -- Ты говоришь, что он умный. Но он же ходить не может! С тех пор ничего не изменилось. Всю мою жизнь о моей инвалидности говорили как о возможности или невозможности производить механические действия: ходить, есть, пить, пользоваться туалетом. Но самое главное оставалось всегда самым главным: я не мог ходить. Остальное взрослых почти никогда не интересовало. Не можешь ходить -- ты дебил.

Интервью с этим интереснейшим писателем. Я уже упоминал как-то у себя его "Звездную пыль".
"Американские боги", о которых много рассказывается в статье, мне тоже понравились - нужно будет перечитать через пару лет.

http://www.itogi.ru/iskus/2010/13/150486.html

А как же мы? – спросил Грего. – Нас уничтожат. Какое будет тогда иметь значение, что у кого-то из нас были планы, какое значение будет иметь работа, которую мы выполнили?
Дети, которых мы вырастили? – Он пристально посмотрел на Ольядо. – Какое значение будет тогда иметь твоя большая и счастливая семья, если всех нас в один момент сотрет с лица Земли эта…, бомба?
– Ни одно мгновение в жизни моей семьи не прошло зря, – тихо сказал Ольядо.
– Но цель жизни в том, чтобы двигаться дальше, разве не так? Оставить свой след в будущем.
– Да, – кивнул Ольядо, – но только одна из целей. А другая – это настоящий момент, сегодня. А еще одна – создать сеть связей. Связей от души к душе. Если бы целью жизни было просто ее продление, то ничто другое вообще не имело бы значения, потому что в таком случае «сегодня» всегда было бы только предвкушением и подготовкой к «завтра». Но ведь существуют сбывшиеся надежды, Грего. Существует счастье, которое у нас уже есть. Счастье каждого мгновения. Конец нашей жизни, даже если не осталось ничего, чтобы продолжить ее, если нет никаких последователей или потомков, конец жизни не стирает ее начала.
– Но тогда ее нельзя оценить, – возразил Грего. – Если твои дети умерли, вся твоя жизнь – пустое.
– Нет, – спокойно, но твердо сказал Ольядо. – Ты говоришь так потому, что у тебя нет детей, Грегуино. Но ничего не утрачивается. Ребенок, которого ты держал на руках хотя бы единственный день до своей смерти, не пустое, поскольку одного этого дня достаточно для достижения цели самой по себе.
Ты уже отодвинул небытие на час, на день, на неделю, на месяц. И если мы все умрем здесь, на этой маленькой планете, наша смерть не зачеркнет прожитых нами жизней.
Грего покачал головой.
– Нет, ты не прав, Ольядо. Смерть отменяет все.
Ольядо пожал плечами.
– Тогда зачем же ты прикладываешь усилия и что-то пытаешься делать, а, Грего? Ведь ты все равно когда-то умрешь.
Зачем заводить детей? Ведь и они когда-то умрут; умрут и их дети; все дети умирают. Когда-нибудь звезды улетят или взорвутся. Когда-нибудь смерть накроет всех нас стоячей водой небытия, и ничего не будет всплывать на поверхность, ничего не выдаст того, что мы когда-то здесь жили. Но мы-то жили, и в то время, когда жили, мы были живыми. Правда в том, что было, есть и будет, а не в том, что могло быть, должно случиться или никогда не может произойти. Если мы умрем, наши смерти будут иметь смысл для остальной вселенной. Даже если о нашей жизни никому не было известно, сам факт того, что кто-то жил здесь и умер, эхом отзовется по всей вселенной.
– И тебе довольно этого? – поинтересовался Грего. – Умереть в назидание? Умереть, чтобы другие почувствовали ужас от того, что они убили тебя?
– Бывают и худшие предназначения.

— Поражаюсь я, на вас глядя, — говорил товарищ секретаря, тоже повернувшись спиной к председательствующему. — Нездоровый пессимизм какой-то. Человек по своей натуре оптимист, это во-первых. А во-вторых — и в главных, — неужели вы полагаете, что директор меньше вас думает обо всех эти вещах? Смешно даже. В последнем своем выступлении, обращаясь ко мне, директор развернул величественные перспективы. У меня просто дух захватило от восторга, я не стыжусь сознаться. Я всегда был оптимистом, но эта картина... Если хотите знать, все будет снесено, все эти склады, коттеджи... Вырастут ослепительной красоты здания из прозрачных и полупрозрачных материалов, стадионы, бассейны, воздушные парки, хрустальные распивочные и закусочные! Лестницы в небо! Стройные гибкие женщины со смуглой упругой кожей! Библиотеки! Мышцы! Лаборатории! Пронизанные солнцем и светом! Свободное расписание! Автомобили, глайдеры, дирижабли... Диспуты, обучение во сне, стереокино... Сотрудники после служебных часов будут сидеть в библиотеках, размышлять, сочинять мелодии, играть на гитарах и других музыкальных инструментах, вырезать по дереву, читать друг другу стихи!..
— А ты что будешь делать?
— Я буду вырезать по дереву.
— А еще что?
— Еще я буду писать стихи. Меня научат писать стихи, у меня хороший почерк.
— А я что буду делать?
— Что захочешь! — великодушно сказал товарищ секретаря. — Вырезать по дереву, писать стихи... Что захочешь.
— Не хочу я вырезать по дереву. Я математик.
— И пожалуйста! И занимайся себе математикой на здоровье!
— Математикой я и сейчас занимаюсь на здоровье.
— Сейчас ты получаешь за это жалованье. Глупо. Будешь прыгать с вышки.
— Зачем?
— Ну как — зачем? Интересно ведь...
— Не интересно.
— Ты что же хочешь сказать? Что ты ничем, кроме математики, не интересуешься?
— Да вообще-то ничем, пожалуй... День проработаешь, до того обалдеешь, что больше ничем уже не интересуешься.
— Ты просто ограниченный человек. Ничего, тебя разовьют. Найдут у тебя какие-нибудь способности, будешь сочинять музыку, вырезать что-нибудь такое...
— Сочинять музыку — не проблема. Вот где найти слушателей...
— Ну, я тебя послушаю с удовольствием... Перец вот...
— Это тебе только кажется. Не будешь ты меня слушать. И стихи ты сочинять не будешь. Повыпиливаешь по дереву, а потом к бабам пойдешь. Или напьешься. Я же тебя знаю. И всех я здесь знаю. Будете слоняться от хрустальной распивочной до алмазной закусочной. Особенно если будет свободное расписание. Я даже подумать боюсь, что же это будет, если дать вам здесь свободное расписание.
— Каждый человек в чем-нибудь да гений, — возразил товарищ секретаря. — Надо только найти в нем это гениальное. Мы даже не подозреваем, а я, может быть, гений кулинарии, а ты, скажем, гений фармацевтики, а занимаемся мы не тем и раскрываем себя мало. Директор сказал, что в будущем этим будут заниматься специалисты, они будут отыскивать наши скрытые потенции...
— Ну, знаешь, потенции — это дело темное. Я-то, вообще, с тобой не спорю, может быть, действительно в каждом сидит гений, да только что делать, если данная гениальность может найти себе применение либо только в далеком прошлом, либо в далеком будущем, а в настоящем — даже гениальностью не считается, проявил ты ее или нет. Хорошо, конечно, если ты окажешься гением кулинарии. А вот как выяснится, что ты гениальный извозчик, а Перец — гениальный обтесыватель каменных наконечников, а я — гениальный уловитель какого-нибудь икс-поля, о котором никто ничего не знает и узнает только через двести лет... Вот тогда-то, как сказал поэт, и повернется к нам черное лицо досуга...

В колонках играет - Premiata Forneria Marconi - Stati Di Immaginazione

Так уж получилось, что читаю одновременно четыре книги. Ну не совсем-совсем одновременно, а просто они у меня недочитаны, и я возвращаюсь время от времени то к одной, то к другой.
Перечитываю Babel-17, смакую любимые места в Hyperion, еще восполняю культурные пробелы, читая Гамлета (на английском трудновато, так что обращаюсь к переводу). Ну и по работе еще одну книгу читаю.
А теперь настроение невеселое, так что хочется чего-то бестолково-жизнерадостное полистать. Вот только, как и с музыкой, у меня подобная материя в дефиците. Все больше минорные дела. Но я сейчас все равно что-нибудь найду, так что это уже пятая книга будет.

В колонках играет - Aranis - Vala

Хочу оправдать свой никнейм и начать писать книгу. Материал есть, сюжет есть. Счастливый конец тоже будет.
Еще бы таланта найти щепотку...