Эта палатка была еще тогда, когда жива была бабушка. Мы проходили мимо нее почти каждый вечер, мне было 4 года, а бабушке 77. Она брала меня за руку, вела по тихой улице в самом центре и показывала на курящих ребят, примостившихся на лавочках.
-Охламоны, - говорила мне она. - Хулиганы. А ты умная девочка, не будешь такой как они.
А потом бабушка как-то тихо умерла. Мама сказала, что ее положили в больницу и исправно каждый день приносила мне "из больницы от бабушки" подарки. Я все думала, что она в больнице, пока мне не исполнилось 9 лет.
Палатка с мороженым была темно-голубого цвета, с большими створками, прямоугольным козырьком и белыми буквами по нему - "МОРОЖЕНОЕ".
Весной, летом и ранней осенью я каждый день проходила мимо нее, то с мамой, то с подругами. Я заглядывала сквозь стекло во внутрь, где царила вечная прохлада и полумрак, видела небольшие холодильнички, где было спрятано сокровище из сокровищ - мороженое, и мечтала, что когда-нибудь вырасту и куплю себе много-много мороженого, так много, что буду есть неделю, а когда съем - снова пойду и куплю себе столько же.
Мороженое было всегда одинаковым - эскимо на палочке, сливочный рожок и брикет. Упаковка каждого была мастерски прикреплена к стелу и везде, на картонных квадратиках от руки была написана цена. Тогда она казалась мне заоблачной - в детстве ни о каких деньгах не шла речь,а мама слишком заботилась о моем горле, которое почти все казалось ей красноватым. Хотя горло и должно быть такое - красноватое. Настоящее здоровое горло маленького ребенка.
Зимой не было большей радости, чем пройти мимо палатки, выклянчить у мамы деньги и купить себе невероятное эскимо с никогда не меняющимся вкусом, зато настоящее, цельное, не оставляющее после таяния отдельно воду и отдельно какую то сладковатую белую пену. Мы приходили домой, в руке-мороженое,и тут же шли разогревать его на плите.
Сначала ставили кастрюльку с водой, зажигали конфорку тоненькими спичками, потом ждали, когда вода закипит и ставили наверх кастрюльку блюдечко с мороженым. Постепенно из восхитительно морозного оно становилось теплым, потом медленно растекалось по блюдечку, перемешивая густую белую массы и глазурь. Я залезала на табуретку, брала самую маленькую ложку в доме - чтобы растянуть удовольствие, и начинала медленно есть мороженое, которое вдруг стало тепложеным.
Годы шли, страна менялась, вырастали ларьки с пивом и сигаретами, а палатка с мороженым всегда была на месте. На месте была и бабулька, небольшая седая женщина с неизменной приветливой улыбкой, которая сидела внутри, в самом полумраке и близоруко отсчитывала монетки для сдачи. Я сдачу не забирала никогда, мне хотелось, чтобы эта бабулька взяла и купила на мою сдачу себе мороженого, лизнула бы сливочное торжество в стаканчике и зажмурила глаза, окунаясь в детство. Бабулька иногда давала мне мороженое просто так. У нее было хорошее настроение, и она дарила его покупателям - всегда за просто так.
Менялся ассортимент, на правой створке палатки уже красовался плакат с предоставленными сортами мороженого от какой-то известной фирмы, среди Лакомок и Крем-брюле появились новомодные ЛяФам, МаксиБон и прочие изыски, которые на вкус напоминали засахаренное сухое молоко. Но среди них всегда стояли брикет, эскимо на палочке и сливочное в стаканчике. Как дань детству, как вечное не меняющееся настроение.
Я выросла, получила первую зарплату и купила себе много-много мороженого. Столько, что не умещалось в морозилку. И ела я его ровно неделю.
Потом на месте любимой всеми булочной на углу появился универсам, в котором мороженое сваливалось кучей- бери-не хочу - и про палатку я как то резко забыла. Я торопилась с работы, торопилась на работу, торопилась в кино, торопилась из друзей,торопилась на свидание, торопилась с псом, и всегда забегала в универсам - так быстрее. Забегала, вспоминала старую булочную с огромными стеллажами только что испеченного хлеба за прилавком, с мягкими булками, посыпанными сахаром, с продавщицами, которые бережно несли хлеб покупателю, лишь бы не помять мягкий жаркий батон, вспоминала палатку с мороженым, такую одинокую и родную, брала корзинку и мчалась по универсаму, сметая нужные продукты.
Но каждый день я проходила мимо палатки, сворачивала прямо перед ней во двор, заглядывала в окна, видела на стекле все те же выцветшие упаковки от сливочного в стаканчике, брикета и эскимо на палочке и радовалась - вот оно детство, рядом, никуда не ушло. Теперь другие малыши просят мам здесь купить мороженое, другие мамы озабоченно всматриваются в покрасневшие горла мам, другие глаза ищут старую добрую бабушку в темноте палатки, другие руки тянутся к волшебным сладостям на витрине.
А позавчера палатки с мороженым не стало. На ее месте - темный квадрат асфальта. И может, в этом виновата и я тоже, которая всегда торопилась в универсам и больше не отдавала сдачу бабушке-продавщице.