3 драббла с эпилогом
Пуанты, покрывала и мольберт
для Мишеллермы на ДР
Stage beauty
- Если бы ты жила во времена Шекспира или хотя бы в эпоху Регентства, то знала бы, что до того, как Нэлл Гвинн стала законной фавориткой, все женские роли в театре играли мальчики, это же относилось и к балету…
- Джаред, не заговаривай мне зубы, а скажи, какого черта ты сделал с пуантами?
- Жен, ты же знаешь, что когда я делаю фуэте, то…
- Начинается пляска смерти у реквизита и одежды! Ты забыл, что у нас сменился хозяин?
- Ну, он, по-моему, ни разу не скряга, судя по его костюму с иголочки и свежему маникюру, и вообще - такой красавчик…
- Джаред, очнись, ты в суровой прозаической реальности, а не в эротических мечтах! Тот, о ком ты говорил, хозяин только на бумаге. И поверь – твоя зарплата не только станет последней, но и размер ее совсем тебя не впечатлит!
- Ладно, все равно у этого рыжика глаза как из нефрита – ты уже знаешь, что я от него просто балдею - а настоящий хозяин, кто бы он ни был - жадная акула, и мне это совсем не нравится…
- Что, мистер Падалеки? Вас не устраивает новая финансовая политика? Так, может, Вам просто не подходит наш климат? – никто не услышал как этот невысокий голубоглазый тип в бежевом, будто жеваном собаками или кем еще похуже, тренче вошел в гримерку, где разговаривали «балетные».
- Мистер… простите, кто Вы? – Женевьев - еще не прима, но и уже не кордебалет, выпрямилась во все свои 5 и 2 фута и по привычке чуть не стала в третью позицию.
Джаред, не моргнув глазом, наклонился, будто развязывая ленту, и сделал стойку на руках, переворот, батман, шпагат!
- Впечатляет, определенно впечатляет, мистер Длинный язык не во время, но вы все равно уволены, я мистер Коллинз, ваш новый хозяин.
- Я увольняю вас за профнепригодность, у нас тут балет, а не цирк, и клоунам место в «Черном лебеде», а не в моей труппе.
Занавес, дорогие зрители, как говорят в провинциальных шапито.
Черный лебедь
- Так и сказал, что ты профнепригоден, бедненький, как ты наверно страдаешь, - Даниэль Харрис, агент Джареда (несмотря на страшную духоту и внезапную для Чикаго жару, в корсете и юбке-карандаше) саркастически изогнула бровь, пытаясь одновременно не рассмеяться и не зевнуть. Эти мужики - все на один манер: думают, что могут делать все, что угодно и что всегда это сойдет им с рук.
Но не в этот раз – Коллинз четко сказал – никакой работы в балете, пусть идет в «Черный лебедь», в следующий раз все три раза подумают прежде, чем будут ссориться с мистером Неулыбашкой, как его уже успели окрестить в местной прессе. Поэтому Харрис просто протянула почти-бывшему клиенту визитку с черной птицей. Лучше никогда больше не видеть Падалеки, чем примерить «цементные ботинки», таково было незамысловатое кредо мисс Я-еще не нашла своего вдовца-и не собираюсь на кладбище, поэтому - я не ссорюсь с мафией на сегодняшний день.
- Во всем виновато полнолуние или День Святого Валентина. - Джаред стоя пред зеркалом и пытался не смотреть на черный кусочек картона, точнее черным там был лишь уголок.
- Нет, это все твой длинный язык, Джаред. - Диван в гостиной достаточно захламленной студии Джареда (спасибо, родители) был оккупирован Жен, которая еще работала в труппе, откуда с позором и улюлюканьем был выдворен "непригодный" танцовщик Падалеки.
- Но, что я могу сделать, если он действительно ничего не понимает в балете и … - Джаред попытался сделать плие, но лишь перевернул коробку с конфетами - шоколадные сердечки с вишней (спасибо, поклоннику Жен).
- Это Чикаго, Падалеки! Чикаго, а не Канзас, Элли! - раздраженно рыкнула "почти прима" Кортес, ползая по ковру в поисках сбежавшего шоколада.
- Жен, прекрати – для балета я слишком высокий, для тебя – девчонка. Ну, Чикаго, и что из этого? - Джаред упал на временно свободный диван и вытянул ноги и руки вперед, будто в полете...
- Ты что – газет не читаешь? Сухой закон, бутлегеры, мафия? Нет, не слышал? Подвинься, - сварливо прервала его Жен.
- Допустим, а причем… А, понял… Ну и черт с ними! - Джаред решительно поднялся и взял "черную метку" - свой пропуск в самый скандальный клуб Чикаго.
Через месяц все газеты просто разрывались от скандальных заголовков и отретушированных фото с лейтмотивом - "Вы никогда в это не поверите, пока сами не увидите!". Билеты на новое представление были распроданы до Рождества.
Но Дженсену Эклзу не было дело до этого - ни до убытков труппы, ведь он был лишь номинальным владельцем, ни сенсационный успех "Vin Mariani" в "Черном лебеде", ему нужен был другой город и муза. Другой город пока был исключен - из-за запутанных дел с родительским наследством ему пришлось пока стать ширмой для грязных делишек Миши Коллинза - папиного помощника, который как-то неожиданно оказался в числе людей, с которыми никто не спорит, если жизнь дорога.
Дженсену жизнь уже больше месяца была немила – рисовать не хотелось совершенно. А казалось, вот оно – вдохновение, это не танцовщик, а просто ожившая греческая статуя, слегка увеличенная, но в Америке всегда так…
И тут вмешался рок в виде Миши с наполеоновскими амбициями. Ну и где теперь он должен искать этого Джареда Падалеки!
Дженсен в раздражении смахнул стопку нераспечатанных писем со стола, и на ковер неожиданно спланировал возможный ответ – пригласительный на представление в «Черный лебедь» - его оставили для Коллинза, но мистеру «Нам не смешно» было не до реверансов с конкурентами – на его грузовики с виски напали, и он даже спал в своем уже сером от пыли «паккарде», прерываясь на краткие телефонные отчеты боссам.
И представление действительно превзошло все его ожидания.
"Саломея" в ночном клубе?
Нет, этого не может быть - танец с покрывалами, переходящий в стриптиз - это слишком даже для "ревущих двадцатых", но какая пластика!
И это точно не женщина!
Ну конечно - это он, потерянный и вновь обретенный Аполлон! И какая у него спина!
Кто-то любит погорячее – пули над Бродвеем
Ангст-романс с ХЭ
- Черт, в этой сбруе я похож на… - распахнувшаяся дверь гримерки, впустив кого-то с букетом, не дала Джареду закончить мысль.
- Я … - цветы рассыпались у ног «Саломеи», у мистера Эклза тоже внезапно закончились слова, но он сконцентрировался – Париж не ждет и вот он - шанс, - хотел бы сделать ваш портрет, мистер Падалеки, что скажете? Тут недалеко, на машине. – Дженсену хотелось зажмуриться и проверить, что это не сон.
- К черту церемонии, я готов хоть сейчас! – Джаред, весь увитый кожаными ремешками, которые почти не оставляли простора воображению и были когда-то наверняка целым бизоном, накинул пальто и попытался найти более подходящую обувь – Чикаго зимой все-таки не Майами.
Дженсен настолько погрузился в свои мысли, что не заметил легкого сквозняка – дверь снова приоткрылась…
Вспышка, выстрел, и горький запах пороха причудливо смешался с дурманящей сладостью теперь уже окончательно погибшего букета.
- Это было мое последнее …выступление, - Дженсен смотрел на расплывающееся кровавое пятно на светлом кашемире и будто наяву увидел то, что ускользало так долго.
…
«Роковой танец – врачи сомневаются, что скандальный танцовщик сможет выступать».
«Нашествие крыс в театре Коллинза – прима потеряла голос от страха».
«Новая прима театра Коллинза сделала сенсационное признание: Театр - это ширма».
«Склад виски в оркестровой яме – операция ФБР закончилась успешно».
«Мистер Коллинз предстанет перед судом по обвинению в неуплате налогов».
…
- Когда я уже увижу, что там получилось, мистер Художник! – Джаред делает гримаску обиженного ребенка, у которого забрали чужой велосипед – сейчас как заплачу! – и пытается изменить положение - повязка сползла, но картину ему так и не показывают, зато устраивают перерыв.
Перерыв с Дженсеном проходит настолько бурно, что даже шкуре белого медведя хочется порозоветь и закрыть глаза - от зависти.
У нее-то совершенно точно нет ни таких умелых рук, ни такого вездесущего языка, а страстные джазовые всхлипы, от которых мозг превращается в безе, можно даже и не упоминать – Дженсен вне конкуренции. Что по упрямству – пока картина незакончена, никто ее не увидит, что по более приятным качествам – никто не владеет навыками медицинской реабилитации так, как мистер Эклз.
Хирург, вытащивший пулю из голени Джареда, весьма скептически отнесся к возможному продолжению танцевальной карьеры. Сквозь наркоз и дурноту долетал голос Дженсена. Он, на свой страх и риск, забирает мистера Падалеки, так как он его гость.
Утро «после выстрела» встретило Джареда судорогой, солнечным светом и скрипом карандаша. Как оказалось, кровать Джареда стояла на возвышении в комнате, где сейчас через полностью стеклянную стену светило хмурое зимнее солнце. А Дженсен сидел поодаль и лихорадочно делал наброски.
Через неделю такого затворничества пришло время съездить в госпиталь снова – проверить, как заживает рана и что скажет консилиум о танцевальных перспективах, на выезде настоял Джаред, была бы воля Дженсена - он бы приглашал на дом не только полицию, но и врачей. Полиция пока никого не нашла, но Дженсен был совершенно уверен в авторстве выстрела – эта пуля была из отцовского парабеллума, который пропал вместе с коллекцией нефрита, как небезосновательно подозревали знающие люди, в недрах бездонного сейфа мистера Коллинза. А если предположить, что мишенью был не Джаред… В любом случае, Дженсен не только хорошо рисовал, но и стрелял без промаха (только отличные успехи в тире примирили отца с поездкой в Париж на год), прекрасно держался в седле ( тетя-англофилка подарила племяннику лошадь на 10 лет) и всегда давал сдачи, рано или поздно. Особенно, если прочитать газеты за завтраком.
«Миша Коллинз отвергает все обвинения».
«Скандальный «адвокат мафии» Кроули добивается выхода под залог».
«Чемоданчик ценой в 10 тысяч – цена свободы Голубоглазого Микки. А сколько получил судья? ».
Мистера Коллинза поджидали не только подсчеты убытков от конфискации «мунлайта» и трехдоллларового виски, но и разъяренный мистер Эклз – обе картины были почти завершены, и он был готов к серьезному мужскому разговору. Голубоглазый Микки определенно нескоро забудет этот день.
Когда «кадиллак» подъехал к госпиталю, из-за угла навстречу ему выехал «паккард» с бойцами по бокам. Расстреляв по обойме своих Томми-ганов, подручные Коллинза приблизились к изрешеченному раритету, но там никого не было, зато из переулка выбежали полицейские – их предупредили, что скоро здесь будет горячо.
- Ты разве не слышишь, Джаред, это очень больно…
- Позволь, ты серьезно собираешься рассказывать о боли человеку, который всю жизнь занимался балетом? Попробуй – стань на пуанты – и если тебе понравится, то поздравляю вас, мистер Наседка, вы мазохист! Больно, зато быстро, и я смогу сразу уйти! Я не хочу получить еще свинцовый наркоз в добавку от этого бешеного пса!
- Ну, мы еще посмотрим, кто тут бешеный, - Дженсен мечтательно улыбнулся. – Я в детстве, например, хотел выступать в цирке и дядя Бобби научил меня метать ножи…
- Дженсен, ты мне специально зубы заговариваешь? – Джаред попытался совместить кисточку и нож в руке Эклза, и воображение услужливо подсказало, что это вполне возможно.
Швы тем временем были сняты, и они могли возвращаться домой, и, наконец, увидеть, что же нарисовал Дженсен за эти длинные недели.
А в квартире их ждал неприятный сюрприз. С парабеллумом.
- Не ждали, голубки? – за спиной Коллинза стояли оба мольберта, с которых нежданный гость сорвал ткань. – Джаред, дорогой, если ты не хочешь получить еще одну пулю, подойди к свом портретам и надень эти наручники, пока я держу твоего милого на мушке.
Падалеки, хромая подчинился. Получился своеобразный триптих: справа – Спящий Джаред на шкуре медведя во всем языческом торжестве телесности и здоровья, слева – Джаред, падающий в белые розы от выстрела в ногу, а по центру – Миша с украденным пистолетом и Джаред с руками в наручниках.
- Мистер Коллинз, потрудитесь объяснить, что вы тут делаете и чего добиваетесь? – Дженсен снял шляпу и бросил ее на диван.
- Я думаю, можно заказывать цветы, вы какие предпочитает мистер Дженсен? – Коллинз поднялся – оказалось, что сидит он на чемодане.
- Цветы? Я не танцую и не пою, я всего лишь ставлю подпись на ваших бумагах, - Дженсен расстегнул пальто, - и еще хорошо метаю ножи.
Коллинз катался по полу, побледнев от боли – золинген это вам не комариный укус. Хирургу сегодня предстоит серьезная работенка.
Эпилог
- Итак, мистер Коллинз, вы готовы подписать этот договор? – Кроули, «адвокат мафии», нервно облизнулся – будешь тут нервничать, когда одна сторона – хозяин половины забегаловок в Чикаго, а вторая – тот еще тип, неизвестно, что выкинет в следующий раз – может, он еще заклинатель змей впридачу, кто же их художников разберет. Слава богу, что завтра он со своим хромым Джаредом уезжает – то ли в Майами, то ли в Голливуд, или в Нью-Йорк – шоу на Бродвее ставить.
Договор, конечно бы невыгодным для Коллинза, но кто же знал, что Эклз – просто ящик Пандоры какой-то – все-то он знает, все умеет, во всем разбирается, только резьба левая. Как говорится, бодливой корове бог рог не дает.
Коллинз с тяжким вздохом откинулся в кресле – подписывать раненой рукой 50 страниц договора – то еще удовольствие, но главное – он никогда больше не встретится с Дженсеном, мать его, бешеным псом, Эклзом! И он, идиот, что поверил сплетням и болтовне Харрис – ничего, теперь полуподвижная рука до смерти не забудет ему напоминать, что лучше поцеловаться с коброй, чем перейти дорогу Эклзу. Ободрал его как липку, гаденыш. Ну, как ободрал – забрал папашино наследство, вплоть дл нефрита с парабеллумом. Да что понимает этот мальчишка – пока люди пьют «мунлайт» и платят по 3 доллара за 50ти центовое виски, он не будет жаловаться на судьбу. Стук в дверь прервал эти размышления – «неприкасаемые» начали войну с «врагами общества».
Гостиница, Дженсен гипнотизирует телефон и одновременно пытается разговаривать с Падалеки. На столе перед Джаредом лежит коллекция нефрита – фигурки животных, пластинки и … оружие.
- Дженсен, что ты молчишь, что мне теперь делать – я умею только танцевать, а врач определенно сказал, что никакого фуэте я уже не сделаю, если не собираюсь до конца жизни сидеть в коляске как долбаный Тео Рузвельт! – Джаред закрывает лицо руками и начинает вертеть головой как йог из Пенджаба.
- У меня есть два ответа на этот вопрос, или даже три, но сначала скажи, а чего хочешь ты сам? – Дженсен подходит к нему, не выпуская из поля зрения черный аппарат, который издевательски лишь молча поблескивает.
- У меня есть пока один ответ, и он очень неприличный, - Джаред торжествующе улыбается – ему удалось оторвать Дженсена от этого чертова телефона!
- Джаред, я серьезно. А до неприличного нужно немного потерпеть – я хочу уехать из этого серого города, главное решить – куда? – Дженсен садится рядом и обнимает свой долгожданный подарок судьбы.
- Просто глаза разбегаются, даже не знаю…
- А как тебе такое: «Мальчики Джареда», «Девочки Зигфрида» уже есть, а у нас…
- Постой, ты хочешь подарить мне шоу? Это шутка такая?
- Ну, тот, кто не может танцевать, может…
- Научить! Дженсен, ты просто чудо! Но где мы возьмем деньги? Нефрит продадим безумной миллионерше?
- Нет, через минуту узнаешь, а пока можешь придумывать будущую программу своего шоу.
Звонок телефона ставит точку в этой истории. Дженсен никогда не прощает своих врагов.
«Благодаря анонимному звонку было конфисковано оборудования для производства виски и «мунлайта» на миллион долларов!».
«Награда в 100 тысяч долларов за поимку опасного преступника выплачена!».
А что было дальше?
Это уже другая история.
