В колонках играет - Кукла...Как подчас ноет сердце, когда смотришь на стариков. Не на тех счастливых бабушек и дедушек с добрыми, спокойными лицами и морщинистыми улыбками, прогуливающими визжащих внучат, а на несчастных, одиноких и жалких, вынужденных обходить помойки в поисках тридцатикопеечных бутылок и полурублевых алюминиевых банок из под пива. На всеми забытых, заброшенных пенсионеров в старых, видавших виды одеждах, оставшихся с более сытых советских времен, похожих на трусливых бездомных собак с огромными тоскливыми глазами, пронизывающими душу, с застывшим в их глубине безответным вопросом: «за что?»
Больно смотреть на них, стыдно и страшно. И кажется, что в чем-то ты перед ними виноват, где-то именно тобой допущена ошибка, из-за которой они так живут. Если скитание в поисках отбросов вообще можно назвать жизнью...
*******
Жила на свете пожилая женщина... Обычно словами «жили-были» начинаются детские сказки, в которых хорошие и добрые герои борются со злом, преодолевая огонь, воду и медные трубы, а в конце – обязательно побеждают. Но наша жизнь редко напоминает сказку, а потому наша героиня-пенсионерка не вступала в единоборство с фантастическими чудовищами и не срубала им головы мечом. Всю жизнь ее преследовало одиночество: рано умер любимый муж, а детей никогда и не было. После смерти супруга, когда женщина осталась совсем одна, она села на скрипучий диван, закрыла заплаканные глаза и прислушалась. Тишина и одиночество окружили ее плотным кольцом, вошли в дом, чтобы поселиться в нем навсегда. Ни шороха, ни звука не услышала женщина, только неровный стук своего собственного сердца.
Прошло несколько лет, несколько дней рождений, проведенных тет-а-тет с телевизором, новогодних праздников с одной тарелкой и одним столовым прибором, без шампанского. Неумолимое время лишило вдову возможности зарабатывать себе на жизнь, она осталась на попечении правительства. Выплачиваемых за более чем тридцатилетний стаж работы денег едва хватало на питание, а уж когда приходилось покупать лекарства, до следующей пенсии доживала чудом. Когда оброненные неизвестным благодетелем десять рублей в траве найдет, когда добрый человек пакет молока да батон хлеба купит, а когда и впроголодь...
А жизнь шла своим чередом, коммунальные платежи сжирали львиную долю пенсии старушки, а признаться в том, что она живет за чертой бедности и попросить милостыни ей не позволяла гордость, чертово чувство собственного достоинства, так некстати присущее ей в стране, где лучше всего живется людям без чести и совести. Сводить концы с концами становилось все труднее, над пожилой женщиной нависла угроза нищеты. Горемыке-вдове она представлялась тощей, оборванной бомжихой с ввалившимися щеками, беззубым ртом, костлявыми руками и пустой авоськой. Никогда не думала бабушка, что доживет до дня, когда ей не на что будет купить коробок спичек.
И все же женщина смирилась со своей судьбой и начала собирать бутылки. Ничего более унизительного она никогда не делала, в старческих глазах стояли слезы, порой из-за них она не видела дороги, но страшный враг по имени «голод» неотступно ходил за бедняжкой и, спасаясь от него, вдова бросалась к пивным бутылкам как к единственному спасательному кругу в мире жестокости и отчуждения. Но как-то раз нервы бедной старухи не выдержали и вся ее душевная боль, сердечная тоска вырвалась с потоком горьких, безутешных слез. Она села на лавочку около своего подъезда и заплакала – тихо и безысходно, как плачут люди, лишенные будущего, страдающие в настоящем и забывшие прошлое. Есть ли что-то ужаснее этих слез, слез старого, немощного человека?..
Вдруг еле заметный шорох привлек внимание женщины; тыльной стороной ладони она вытерла глаза и увидела перед собой жалкое, убогое существо. Грязная кудлатая дворняга смотрела ей прямо в глаза и, казалось, тоже плакала. Какими же родными и близкими для вдовы были эти скупые собачьи слезы! В этот миг непонятного, необъяснимого душевного единения, два беззащитных, отвергнутых, одинаково несчастных живых существа стали похожи. Забытые, брошенные, лишние в этом огромном жестоком мире, они, словно в зеркале, отразились друг в друге.
Через неделю старушка опять встретила дворнягу. Собака рылась в помойке, пытаясь найти еду. «Вот и я, - подумала женщина, - как и эта бедная, бездомная собака ищу себе еду. Разве что немного другим способом...» Не совладав с кровоточащей душой, вдова опять заплакала, а дворняга замерла, повернула голову от отбросов, внимательно посмотрела на плачущую старушку и, ковыляя, куда-то уплелась. «Испугалась...» - расстроилась бабуля. Но через пару минут собака вернулась, неся в зубах какой-то блестящий, переливающийся на солнце предмет. «Что это?» - спросила бабушка, когда дворняга подошла и положила к ее ногам свою ношу. «Ах!» - женщина не смогла скрыть изумления – перед ней лежала пивная бутылка, причем целехонькая!
С этого дня две души – собачья и человеческая, – начали помогать друг другу: дворняга приносила вдове пустые бутылки, а старушка делилась с ней своей едой. Это нехитрое сотрудничество длилось несколько месяцев, до наступления зимы, а потом пришла беда. Как всегда спозаранку, на рассвете бабуля вышла на улицу и стала звать дворнягу: «Подружка! Подру-га! Иди сюда! Эй, где ты?» Но собака не откликалась на зов.
- Вера Ильинична, - окликнула пожилую женщину неопрятная, вечно пахнущая потом толстуха-дворничиха, - Вы кого кличете-то?
- Собачку, - ответила бабушка. - Она большая такая, коричневая. Не видели?
- Так она околела, вроде. В подвале валяется.
- Как? - прошептала вдова. - Не может быть... Где?
- Говорю же, в подвале. Пойдите, посмотрите, чего мне врать-то!
С выскакивающим из груди сердцем спустилась женщина в подвал и в грязном, заваленном кучами мусора темном углу, нашла дворнягу. Дворничиха не ошиблась, это действительно была она – ее помощница. Несчастное существо лежало на бетонных плитах, ставших ледяными от холода и сырости, и не подавало признаков жизни. «О, Господи, за что?!» - старушка склонилась над собакой и слезы, хлынувшие из глаз, оросили недвижимое тело дворняги. Дрожащей рукой вдова погладила холодную голову животного и вдруг собака пошевелилась, медленно открыла загноившиеся глаза и с тоской посмотрела на бабулю.
«Так ты жива! - воскликнула старушка. - Ах, моя дорогая, как хорошо! Потерпи, милая, потерпи, сейчас я тебя вытащу, и все у нас с тобой будет хорошо, все будет хорошо!»
Наверное, только силой огромной любви, жалости и милосердия удалось пожилой больной женщине на руках вынести дворнягу из подвала и отнести домой. Она устроила больному животному теплую подстилку, накормила и напоила прохладной водой, на последние деньги вызвала ветеринара. Почти месяц боролась старушка за жизнь собаки и победила, спасла подругу, а уже через пару месяцев ласковая, любящая, бесконечно преданная Счастливица – так назвали собаку, – встречала хозяйку, когда та возвращалась домой, радостным, заливистым лаем.
Пару дней тому назад я встретила их на улице. Бабуля вела свою верную дворнягу на веревке-поводке – они направлялись в магазин, – и улыбалась. Впервые за много лет она была счастлива и довольна жизнью, не смотря ни на что. Две одинокие души обрели покой и любовь, которую они – женщина и собака – подарили друг другу на всю жизнь, до самой смерти…
