Детство моего поколения уже не было послевоенным. Оно было послесталинским и немного более свободным, чем у моего старшего брата. Но все-таки не было никакого изобилия и поэтому наверное многие семьи заготавливали на зиму продукты. Естественно первым было варенье. Ягоды мама покупала на рынке (у нас в городе его называли просто - базар). Клубнику покупали килограммами и в огромной эмалированной миске мама варила клубничное варенье. Компоты у нас в семье как-то не приживались. А вот варенье обязательно. Причем много клубничного и одна-две баночки малины. Видимо она была подороже.
Позже осенью, когда только ударяли первые морозные денечки, родители говорили, что надо заготовить на зиму капусту. Первыми это делала моя тетя Берта, папина сестра. Потом папа брал у нее шиковальную доску и я уже знал, что в ближайшую субботу мы с папой пойдем на базар покупать капусту.
Желанный день наставал. Папа поднимался рано утром, меня будить не хотел, но я, как любой малыш, ждал этого и поднимался с ним.
На базаре папа обходил все капустные ряды, присматривался, трогал качаны руками. Потом обходил еще раз и уже у кого-то из крестьян начинал торговаться. ай зухе не помню, как он это делал, но через какое-то время крестьянин сворачивал торговлю и запрягал лошадь. Папа покупал весь возок, мешка четыре-пять. Меня сажали на повозку, а папа и керстянин шли рядом. Видимо оба жалели лошадь, которая тащила всю повозку.
Надо было видеть, с какой гордостью я сидел на повозке, держал хозяйский кнут и смотрел на круп лошади. И вот наконец мы у нашего дома, заезжаем во двор. Моя детская подружка Танька уже здесь. Папа идет в дом, а крестьянин не распрягая лошади, подвязывает к ее голове мешочек с сеном и лошадь потихоньку жует его. Крестьянин называет папу "Хозяин" и я так горд, что именно мой папа называется таким уважительным именем. Не знал я в ту пору, что в западной Белоруссии Советская власть насчитывала токлько десять годочков и все крестьяне помнили еще время единоличных хозяев, капиталистов, как мы их называли. Пока повозка разгружалась, мы с Танькой бегали вокруг лошади, которая опасливо косясь на нас, тихо жевала сено. А я кричал:
- Не бойся, это хорошая лошадка, не кусается, она меня знает.
Подходил к лошади и хлопал ей по тому месту, до которого мог дотянутся.
Потом крестьянин уезжал, а папа с мамой начинали шинковать капусту. Это сейчас я знаю, что делают с капустой. А тогда мама называла это: резать. Они работали долго. Каждый качан мама промывала, разрезала пополам, вырезала кочерыжку. Этого момента мы с Танькой и ждали. Первые кочерыжки попадали нам и мы с удовольствием ели сладкие капустные корешки.
Ну а когда все было готово, бочонок с капустой надо было затащить в подвал.
В доме нашем, пристройке к старинному дворцу белорусского князя, были шикарные, просторные и совершенно темные подвалы. Папа звал кого-нибудь из соседей и вдвоем они сносили бочонок в наш подвал. А мы с Танькой бегали вокруг и мешались под ногами.
До сих пор помню запах той капусты и первые щи из свежей капусты, которые были моим любимым блюдом.
