ПРОЛОГ

Это – день, подгоняемый Богом к осенним дням;
Лосось его солнца смертельно устал как этот,
Сотрясаемый морем, дом на крутой зубастой скале …
День перемешан со щебетом птиц, плавниками, плодами, свирелью,
С ритмом танцующих в лесу копыт великого Пана,
С морскими звёздами, с пеной на сером песке,
С чайками, ворчливыми, как бабы-рыботорговки,
С волынщиками и парусами – мачты царапают облачный слой –
Силуэты людей опускаются на колени
У рыбацких сетей на закате, где гуси почти долетают до рая,
Где мальчишки и цапли рыбачат, и ракушки шепчут о семи морях.
Вечные воды отрезали этот мир от городов девятидневной
Ночи… Башни-клювы, нанизывают, протыкая
Божественный ветер строк.
Незнакомцы, в нищем мире! Для вас, для вас
Я пою: и пусть мои стихи своей волей
На узком горном хребте зажигают
Звук этой песни – в птичьих мерцающих огоньках,
(Хотя и выглядят так, будто они – только надпись кривая эта
На одном из деревьев в лесу мировом!)
Из этих листков, которыми море играло,
Которые с меня скоро осыплются, и улетят,
Как с деревьев, которые вокруг растут,–
Да, как листья деревьев засохнут они вот-вот,
Чтобы, не помирая, жить по вампирски: непременно, бессменно
В ночах, и в книгах, затрёпанных до того,
Что углы всех страниц как свиные уши взлохмачены, –
Стихи мои – лососи, до синевы обессиленные в морях,
Тянутся к сумеркам залива моего,
Пока я этот хаос образов вырубаю упрямо
Для вас, дабы все вы знали, что я,
Человек свою вечную пряжу прядущий,
Славлю, как менестрель, и звезду вот эту,
Птицами закриканную, морем, рождённую,
Проткнутую насквозь человеком, и
Кровью жизни благословлённую.
Слушайте:
я восславляю гулкой трубой
Весь этот край, весь от рыб до холмов,
На горизонте играющих в чехарду,
Смотрите!
Потоп начинается!
И я строю ковчег мой, ревущий,
Ковчег мычащий, лающий… Строю
Всей силой неоглядной любви
(Фонтанами извергаются страх и ярость,
Алая ярость жизней и судеб,
Людских!) Я строю ковчег мой корявый –
Этот лес из стихов – чтобы он устремился
Над спящими белыми и пустыми
Израненными фермами-кораблями
В Уэллс, лежащий – в объятьях моих!

Там, в гулких замках, в залах пустых
Светятся совы лунными королями,
Хлопают крылья во тьме, а под ними
Мохнатый комочек убитый, свалился…
Уу - ууу! На холмах моих многоглавых
Изрытые рудники ветер остудит,
И встрёпанная голубка уже раскричалась
В ухающей тьме, где ни зги не ви…
Вместе с грачом преподобным, порою!
Куууу! – молитву лесам вездесущим
Возносит птица – и прорываются
Лунно-синие ноты от гнезда к гнезду
Падая к стайкам кроншнепов и куличков!
Хооо! – шумные кланы с тоской
Разинутых клювов – толпа удивлённая
На крючконосых мысах над реками!
Хэ-ээ-эй! По холму заяц мчит ослеплённо, и
Слышит сквозное мерцание света
С моего ковчега, над потопом идущего,
Видит металлический звон, когда я
Из грома наковальни, из скрипки, из шума и гама
Выковываю мелодию ковчега своего,
Мелодию гриба дождевика
(он, пожалуй, тоже своё слово сказать сможет!)
Животные – все вместе на божьих шершавых лугах
(Привет и почтение Его Зверячеству):
Звери спят крепко и чутко в лесах Его!
Тише вы, в кабаньих щетинистых рощах, вы, кто на стогах сена
На крышах пустых ферм толпится, кудахчет над шумом вод,
Когда крыши амбаров петушиную войну ведут.
Царство соседей: кто с плавниками, кто в шкурах, и кто пернат –
Сверкают все на ковчеге, лунносветном, как лоскутное одеяло!
И пьёт Ной: залив мой – этот Ной – с чешуёй,
С перьями, шкурой или руном…
И только колокола, затонувшие где-то,
Овечьи колокольчики, и блеяние в шумных церквях
Перед закатом солнечный свет разливают,
И тьма накрывает любое святое поле.
Мы поскачем одни в этот час
Под звёздами Уэльса сразу по сотням дорог,
Крича: смотри: сотни словоковчегов, пролетая
Над землями, накрытыми водой гневной,
Поют под солнцем в несущихся облаках:
«Том – это синица, а Дил – это мышка такая…»
И на каждом ковчеге из одних любовей состоит населенье.
На носу моего корабля, плывущего над землёй –
Ого-го! Старый морской волк: враскачку, движенья неловки.
В воздухе синем ковчеги строк тянутся налегке,
Угу-гууу! На носу моего корабля неустанно –
Голубка со взятой у Пана свирелью,
А ковчег мой поёт на солнце, стремясь в облаках к земле,
К подгоняемому Богом концу лета
И расцветает там.

Дилан Томас
Собрание Стихов 1934–1955 годов
Поэтический перевод Василия БЕТАКИ

http://bolvan.ph.utexas.edu/~vadim/betaki/Dylan_Thomas/stihi.html#poem1.

Я верил, я думал, и свет мне блеснул наконец.
Создав, навсегда уступил меня року создатель.
Я продан! Я больше не божий! Ушел продавец
И с явной насмешкой глядит на меня покупатель.

Летящей горою за мною несется Вчера,
А Завтра меня впереди ожидает, как бездна,
Иду... но когда-нибудь в Бездну сорвется гора,
Я знаю, я знаю, дорога моя бесполезна.

И если я волей себе покоряю людей,
И если слетает ко мне по ночам вдохновенье,
И если я ведаю тайны - поэт, чародей,
Властитель вселенной - тем будет страшнее паденье.

И вот мне приснилось, что сердце мое не болит,
Оно - колокольчик фарфоровый в желтом Китае
На пагоде пестрой... висит и приветно звенит,
В эмалевом небе дразня журавлиные стаи.

А тихая девушка в платье из красных шелков,
Где золотом вышиты осы, цветы и драконы,
С поджатыми ножками смотрит без мыслей и снов,
Внимательно слушая легкие, легкие звоны.

Книга: Иосиф Бродский. Стихотворения и поэмы

I

"Он был настолько дерзок, что стремился
познать себя..." Не больше и не меньше,
как самого себя.
Для достиженья этой
недостижимой цели он сначала
вооружился зеркалом, но после,Читать далее...

Мыши

В нашем доме мыши поселились
И живут, и живут!
К нам привыкли, ходят, расхрабрились,
Видны там и тут.

То клубком катаются пред нами,
То сидят, глядят:
Возятся безжалостно ночами,
По углам пищат.

Утром выйдешь в зал,- свечу объели,
Масло в кладовой,
Что поменьше, утащили в щели...
Караул! разбой!

Свалят банку, след оставят в тесте,
Их проказ не счесть...
Но так мило знать, что с нами вместе
Жизнь другая есть.
8 января 1899
Валерий Брюсов. Стихотворения
Москва, "Детская Литература", 1971.

Мы столкнулись впервые кажется, на Арбате. Для меня он был обыкновенным продавцом " картинок", как сами художники называли свои работы. Но прозвище у него было именно такое - ПРАЗДНИК. Несколько лет назад я узнала, что человек погиб. И что он был - поэтом..
Об авторе | Игорь Юрьевич Останин родился 29 ноября 1962 года в Ижевске, поступил в Удмуртский университет на факультет романо-германской филологии; в 1982 году исключен (дисциплина). Служил на авиационной базе в Палдиски (Эстония), после армии работал сторожем на кладбище, в мастерской по ремонту холодильников, в художественном фонде в Ижевске. В 1990 году приехал в Москву. Стал “свободным художником” — рисовал небольшие картинки и продавал их на Арбате, тем и жил. В марте 2004 года в очередной раз возвратился в Москву из Ижевска с большими планами и надеждами, но в первую же ночь умер от остановки сердца (с 20 на 21 марта). Поисковые системы Интернета не имеют сведений об Игоре Останине.


Навсегда прощайте лебяжьи изгибы высоких окон
Грязный воздух осады павший мокрыми перьями
Царская крепость из камня двор сверкающий солнцем
Сладкий запах железа гулких ворот в два роста
Назойливые движения литовских заросших пчёлок
Матовый блеск ячеек прямо поднятых крыльев
Цветы розово-белые измятые до заката полупустые сады веточек чёрных яблонь
Улицы городка твёрды и невысоки в солнце в грязной воде играют камни дороги
Видят узкими окнами длинные зданья в разводах
По разноцветной извести стен уходящих в землю
В этих домах живут давно ещё до войны крепкие сердцем католики
Каждый год и непросто с утра убирая землю свои голубые леса
Снимая весь урожай торгуя удачно беконом
Всё чужое и странное как в заколдованном царстве
Пронырливый юный поляк купи часы за червончик
Встревожен но неиспуган другою жизнью волшебной
Поеду по землям Прибалтики до старого города Таллинна


Читать далее...

Кари Унксова - автор тех самых строк :
Была Пинцета столь изюмна,
Столь энгельгартна, столь эссентна...
Цак Урий Анадиполосис
Ее недаром реял Зевгмой. Читать далее...

Ги Белле - французский поэт, родившийся в 1932. Друживший с Рене Танка, Жоржем-Луи Годо и Жоржем Муни, работал учителем. Сегодня он живет скромной жизнью пенсионера где-то между Нантом и заливом Морбиана. У нас он издавался в сборниках французской прозы вместе с другими авторами. Советский сборник "Современной французской поэзии". В книге представлено двадцать три поэта:
Ги Белле, Бернард Варгафтиг, Франк Венай, Жан-Поль Гиббер, Жорж Годо, Доминик Гранмон, и т.д. Очень достойно. Вот несколько переводов Белле на русский.

ДОБРЫЙ ВЕЧЕР перевод Л. Ведениной

Ревут дети
из темноты зовет бабка
кричит муж требует чтобы все замолчали
Молчат лишь цветы.
Прежде чем потушить свет женщина
переставляет цветы Читать далее...

Brief Reasons for Living Inventory
"томясь в раю, тянешься к бездне, не замечая, что уже рай декорация и сам ты - бездна"

увидеть вживую лик солнца
и остаться в сознании
об этом биенье разума
молитвенно сложив на груди
сдерживая тремор пальцев
усилием воли
а в зеркале всадник блед
только руки блестят и
и конь под ним - блед
несёт именуемый
Смирноффвизайс
да часы считают в окне
время Сладострастной Сафо
подруги Змия
жгущей сердца как поленья
ведущей счёт Алкеям
сапфической строкой
побеждённые один к одному,
как един
живой мозаикой Планеты

Ловушка № 1 – "Как часто вас посещают мысли о том, что ваша жизнь состоит из одних негативных переживаний и ее не стоит продолжать?"
А – Очень часто, В – Иногда, С – Никогда.

теперь же
выбелить плоскость восприятия
в лист чистого беспамятства
белое чернить тотчас
руки мелькают, обирают буквы
с тела разума
швыряют в пустоту
коварную скромность слов
стрелы фраз и нечто ещё
из дней прошедших
летучие строки звенят нетерпением
в поисках новых ликов доступных взору
пролитых каплями миро
едва заметными взгляду
чего-то одного - бесконечно-родного
на этом пустыре
в тени домов, переживших слом
сияют афористичностью
притворяются любовными цитатами
обещающими радость физического существования
тени душ обретают блистающие
личины-маски
теперь восторжено пить
приторную, навязчивую близость
сок неведомых растений
наслаждаясь иным порядком
точнее беспорядком черт
сочетанием отдельных свойств
надолго ли?

Ловушка № 2 - «Когда вам становилось известно о смерти кого либо из ваших знакомых, посещали ли вас мысли что этому человеку сейчас гораздо лучше чем вам, испытывали ли вы зависть подобного рода?»
и те же три варианта ответа.

ведь стоит только отвлечься
на Грей Гус виз орандж джус
в другом окне распускаются
алые паруса пошлости
и всё случается заново
последним глотком, как последним
ударом сердца,
темнеет в растворённых очах
желание умирает, и
картина бытия частями бледнеет
частью погружается в мрак
и уже дрожь в ней другая
и чувство любви исчезает,
а вскоре
сотрёт аккуратная память
пожрёт без остатка
лик потухшего солнца
к другим теням унесшегося
и самого ставшего тенью тотчас
предоставленной лишь самой себе
затменьем разума


Ловушка № 3 - «Have you ever wished you were dead?»
A - Very often, B - Sometimes, C - Never

некоторое здравомыслие подсказывает,
будто это приходило со стороны,
и растворилось в открытом окне
масштабность - остаток пейзажа,
в нее уходит всё остальное
надолго ли? скоро ли?
вечера сменяются вечерами
становясь всё тяжелее и безнадёжней
остаётся уверенное желание
сию минуту-же, да хоть и завтра
оживить лежавшее на виду
теперь недоступное взору
зачОркнуто Гераклитовым стилом
на дне дня… в остатке
воткнуть зябкие пальцы в подмышки
и всё-же не удержать
потерять
сознание


в этом липком безсознании и пройдёт вечность,- цикута-конейон, и пить её рюмка за рюмкой, сидя у открытого окна, в котором они были; не были; были ли?; были! – свои, родные, драгоценные…но близость потеряна и даже тени от неё не осталось.
и ничего уже не будет; что-то будет; не будет ничего


Ловушка № 4 - «For instance, that you could go to sleep and not wake up?» A - Very often, B - Sometimes, C - Never