«Под этой лестницей жил папа Карло и Пиноккио» - две строчки, на скромной табличке желтого цвета, «пригвоздили» меня к табуретке на которую я только, что присел. Мне стало понятно, почему в этом кафе вместо стульев – табуретки и в углу, под лестницей, нарисованный на холсте очаг. Табличка была прикреплена на торце лестницы, ведущей на второй этаж, рядом с которой стоял наш столик. Сидя напротив лестницы, я пытался представить под ней бедного папу Карло, озорного Пиноккио (по нашему Буратино), старую шарманку… и не мог. Попробуйте сами, представить нищего Карло и голодного Буратино, в маленьком кафе старой Флоренции, среди обстановки воплощающей спокойствие и надежность. В основе такого воплощения лежала, немного простоватая, но очень качественная мебель, главной частью интерьера была, упомянутая выше, лестница, которая являлась не декоративным элементом, а действующей деталью, ведущей к жилым комнатам второго этажа.
Любуясь лестницей, я слышал как мой спутник, местный фотограф, тосканец Дж, сделал подошедшей официантке очень лаконичный, но вежливый заказ: «Пожалуйста, Та, поесть и попить, повкуснее»… Конечно, нам принесли вино и пасту. Мы были очень голодны и окружающий нас мир уменьшился до содержимого тарелок и стаканов. Некоторое время мы молча работали челюстями. По мере насыщения желудков, окружающий мир принимал привычные формы и размеры, завязался неспешный и нетрезвый разговор.
«Нравится?» - спросил Дж.
«Да, очень вкусно!».
«Я про лестницу… - улыбнулся Дж.. – тут жил папа Карло с Пинокио»
«Я тоже, про лестницу, съел бы ее».
Дж взял стакан, отодвинулся от стола и вальяжно оперся спиной на лестницу. «Она очень, очень старая» - медленно бормотал он, зажмурившись. «Старая, добрая лестница Карло – ручная работа. Тут все ручная работа. Табуретки, – обрати внимание – не одной одинаковой! А этой лестнице, лет триста».
Мне ужасно захотелось растормошить этого сытого, подвыпившего и засыпающего итальяшку: «Послушай, Дж, ты так говоришь, как будто Карло сам делал эти табуретки. Вообще-то он был шарманщик, к тому же вымышленный».
«Послушай, Ник!, - мгновенно преобразился Дж, - Если тебе не нравятся эти табуретки, то ты можешь взять стул – вон, за вешалкой, их целая куча – но заметь, ты будешь единственный, кто в этом кафе не пользуется табуреткой. Единственный на всю Флоренцию, на всю Тасканию, на всю Италию, мама мия!» Дж все больше и больше стал походить на Итальянца, которого мы привыкли себе представлять – он шумно говорил, размахивал руками и я, подперев кулаками подбородок, во все глаза и уши впитывал этот сладкий колорит. «Шарманщик Карло, может и вымышленный, а его автор, сеньор Карло Коллоди – реальный, и сидел вот на этих ступеньках как я сейчас сижу» - и как бы придавая вес сказанному, Дж вскочил с табуретки и уселся на ступеньки лестницы. «Ты хоть знаешь, кто Пинокио написал?» - не унимался Дж.
«Вообще-то, я думал Родари, - честно признался я, - виноват».
Дж вскочил со ступенек, подошел ко мне, почти вплотную и как в кино, сведя в щепотку кончики пальцев, и размахивая руками, продолжал, «Родари написал про Джельсомино, а про Пиноккио – Карло. Джельсомино – это, который с громким голосом, а Пиноккио – который деревянный! Сечешь? Между ними двести лет разницы!»
«Ты чего тут расшумелся, Дж?» - подошла Та, обслуживавшая наш столик.
«Да, вот, тут мой русский товарищ попутал Джельсомино и Пиноккио!» - Дж с обиженным видом вернулся на лестницу, но на этот раз, уселся по выше, так что оказался на голову выше меня сидевшего на табуретке.
«Вот как? – то ли удивилась, то ли возмутилась Та, и повернувшись в сторону бара, огласила: – слышь Ло, тут у нас русский который, наверное, читать не умеет».
Я как болван сидел среди этого колоритного кошмара и глупо улыбаясь, пытался что-то сообразить, но события в этом итальянском фильме развивались быстрее, чем развивалась моя мысль.
«В самом деле?» – из-за стойки бара к нам подошла Ло. В руке у нее была бутылка и штопор.
«Ты, правда, русский?» - спросила Ло, усевшись на лестницу рядом с Дж.
«Украинец, из Донецка (Киева, Тернополя)»
«А, знаю…, какая разница…» - и Ло начала ввинчивать штопор в пробку, зажав бутылку между ног.
Очень кстати на улице начался дождь. Лестница, была широкая, на ее ступеньках совершенно без стеснения могло расположиться несколько человек, что мы и сделали. Казалось, проектировавший лестницу неизвестный итальянец специально задумал ее такой ширины, что бы двум, подвыпившим парам было достаточно тесно.
Дж сидевший с краю, облокотился на стену и прикрыв глаза, жевал спичку, Та облокотившись на Дж наблюдала за залом кафе и за нами. Ло, между бедер державшая бутылку, время от времени подливала в стаканы. Вино, нагретое теплом бедер Ло, дополняло необычайный уют и комфорт, сложившийся на лестнице Карло.
Лестница действительно была замечательная. Очень широкая, – на ней, без труда, могли разминутся несколько человек. На глубоких ступеньках, одинаково устойчиво мог расположиться ботинок любого размера и туфелька на любом каблуке. Массивные перила и балясины не имели резьбы, но были идеально отполированы и покрыты лаком, который выглядел совершенно свежим.
Бутылка кочевала от бедер к стаканам, раздавая вино и тепло Ло; от частых перемещений бутылки, юбка Ло совершенно сбилась с колен и Ло уже этого как будто не замечала, она рассказывала как в далеком 18 веке «сеньор Коллоди» сбегал от домашней суеты, в это тихое место и в раздумьях бродил от одного столика к другому, усаживался, в конце концов, на этих самых ступеньках и по долгу на них сидел, задумавшись; как хозяин, уважавший «сеньора Коллоди» пристроил дополнительную лестницу на второй этаж, чтобы постояльцы не беспокоили «сеньора Коллоди» который мог задуматься надолго. Ло говорила про какого-то дворника или старьевщика жившего в те года под лестницей и даже обещала найти на верху «кое-какие вещи сеньора Коллоди» если «украинец из Донецка (Киева, Тернополя)» ей поможет. Голос Ло приятно журчал, чудесные итальянские слова и звуки выстраивались в стройный напев и хотелось перестать понимать смысл сказанных слов и слушать просто музыку этого голоса. Ах, милая Флоренция, Ах старые добрые Карло.
«Ник, ты не спишь?» - отклонившись за спины девушек, спросил Дж.
«Нет, я хочу ее…» - также отклонившись, ответил я.
«Кого?»
«Лестницу…»
«А-а-а, ну тогда давай фотографироваться…»
Точка.
