- А продолжение этой сказки есть?

- Нет. Творец создал себя, наполнив Творение содержанием и смыслом.

- И все? А как же Души и Духи?

- А это уже другая сказка.

- И что, она никак не связана с первой?

- Никак. Она развертывается внутри Творения. Ее герои не имеют никакого доступа к Творцу, но косвенно он играет некоторую роль в их жизни.

- Так правильно, они же находятся внутри Творения.

- Это так, но и Творец тоже находится как бы внутри этой сказки.

- Как так?

Ладно. Вот тебе следующая сказка.

 Жили-были двенадцать братьев. Говорят, был у них отец, но никто никогда и даже сами братья не видели его. Некоторые вообще сомневались в его существовании и считали, что это всего лишь сказка, сказка про старика, который вроде как был, а вроде как и не был. Но жила меж братьями легенда, что, создав царства и соединив их, они увидят отца. Откуда взялась эта легенда, никто уже не помнил, но она глубоко укоренилась в сердцах братьев, потому окрепнув и набравшись сил, принялись они строить свои царства.

В основу каждого из царств была заложена своя особая идея.

Первый брат, особенно не мудрствуя, провозгласил идею самого отца, как идею единого абсолюта, в коем должен слиться весь Мир. Образом его царства был выбран свет. И хлынул народ в царство его, завороженный яркостью и непостижимостью, явленного им образа.

Второй брат, рассудив, что раз в легенде речь о многих царствах, то не может одно царство разом вобрать в себя весь Мир. Идеей своего царства он провозгласил множественность, представив ее в образе неисчислимого множества звезд на фоне бескрайней темноты. Восхитился народ красотою и манящей тайною звезд, и кто не пожелал потерять ее, растворившись в царстве света, отправился в царство второго брата. Так образовалось два самых больших и ярких царства.

Третий брат заметил, что, сколько бы ни было много царств, все они должны быть в конечном итоге соединены между собой. Поэтому его главной идеей стала идея связей, которую он представил в образе вращающихся вокруг друг друга планет. Поразила народ сия механика, загипнотизированный ею шел он в царство третьего брата, построенное между первыми двумя с целью объединить их.

Четвертый брат делал акцент на то, что царства должны быть разными. Идеей его царства стала идея индивидуальности. Свое царство он представил в образе утренней зари незаметно соединяющей свет и тьму, встав между ними и оттеснив третьего брата ближе к первому так чтобы не растаять в ярком свете первого брата и не потеряться среди множества безликих звезд второго. В его царство устремились люди околдованные красотой.

Пятый признал идею индивидуальности, обратив при этом на то, что что-то должно  роднить и согласовывать между собой это разнообразие. Решение этой задачи он видел в идее жизни, как непрерывного процесса рождения многообразия из единого источника. Царством его стало царство жизни, представленное в образе древа жизни и установленное следом за зарею и еще на шаг удалившее тьму от света. Его заселили те, кто в многообразии искал целостность.

Шестой брат предложил решить эту задачу иным путем. Идея жизни ему показалась слишком ненадежной и неэффективной. Он выдвинул идею энергии и силы, которая извне железною рукой способна соединить все царства в единое целое. Образом своего царства он сделал все испепеляющий огонь. Встав за царством жизни, он еще на шаг отодвинул тьму от света. В его царство пришли те, кто уважал силу и искал в ней защиту от неожиданностей и неприятностей.

Седьмой брат согласился с силой, но только подчиненной воле и авторитету. Потому в основу своего царства он положил идею закона и провозгласил себя верховным правителем над всеми царствами. Царство свое он представил в образе грозы, способной как одарить животворной влагой дождя, так и испепелить карающей вспышкой молнии. До этого самыми большими царствами были царства первых двух братьев, царства света и тьмы. Страшась кары, устремился народ в царство закона, чем увеличил его размеры и значительно оттеснил царство  тьмы от царства света. Не понравилось это второму брату, обратился он к первому, чтобы тот подтвердил их близость и усмирил возгордившегося брата. Но первый, хотя и владел самым огромным и ярким царством все же признал первенство идеи закона. Тогда объявил второй брат, что его множественность и тьма безграничны и потому закон ему не указ. Он вознамерился занять место первого брата, раз тот сам отказался от первенства. Но идея множественности погубила его. Брат громовержец ударил его молнией и расколол царство его на множество мелких княжеств как искры рассыпавшихся в темноте. Жителей этих княжеств брат-законник объявил исчадием тьмы и угрозой страшного суда потребовал перейти их в свое царство. Так впервые произошел раздор между братьями, в результате которого исчезло царство второго брата, оставив только образ сияющих звезд во тьме.

Восьмой брат сказал, что соединение царств неизбежно и поэтому все должно быть строго предрешено. Его идеей стала идея судьбы и жесткого порядка. Царство его представляло глыбы льда скованные жесточайшим морозом. Он не стал влезать между светом и тьмой, оставив эти владения Закону. В правление свое он взял не пространство, а время. Царство его было установлено за осколками царства второго брата. Оттуда из темноты он изредка проявлял себя в образе непоколебимого рока.

Девятый брат заметил, что порядок не может быть тотальным, должно быть нечто, что стоит над порядком, что порождает его. Царство свое он построил на идее свободы творчества, которое представил в образе бездонного голубого неба с непрерывно меняющими свою форму облаками. Не воздвигая трон, ни с кем не воюя и не подчиняя себе, он прекрасно осознавал, что весь этот Мир живет благодаря первозданному творческому импульсу их отца, что в творчестве рождены как свет и тьма, так и закон с судьбою. Царство его стояло вне света, тьмы, закона и судьбы, оставаясь невидимым.

Десятый брат, признавая идею творчества, заметил, что всякая идея требует реализации, поэтому себе на вооружение он взял идею намерения и воли, претворяющей творческое откровение в конкретный порядок. Тем самым он обустроил свое царство одновременно во владениях предыдущих двух братьев. Поэтому царство его было в некоторой степени условным. Образ его состоял из частей двух разных существ – человека и коня. Человек символизировал Душу, а конь - Дух.

Одиннадцатый брат молча решил что, сколько бы братья ни спорили, все равно источник и смысл легенды останется тайной, из которой все рождается и в которую все уходит. Идея непостижимого чуда стала основой его царства, обличенного в образ безграничного океана содержащего в себе все возможные замыслы и идеи. Его царство скрылось за царством творчества, оставаясь так же невидимым.

Двенадцатый брат решил поставить точку определив, что для всего есть предел. Идея предела и смерти легла в основу его царства. Образом его стала граница или рубеж, за которым обрывалось данное существование. Стена забвения, за которой забывается все, что остается на этой стороне.

Так образовалось двенадцать царств, из которых два были условны. Все братья понимали необходимость в соединении, но способ такого соединения виделся каждому свой. И эта разноголосица и даже борьба не давала им возможность реализовать вторую часть легенды.

- Все?

- Да. Сказки конец.

- Если я правильно понимаю, все эти братья есть ничто иное, как планеты. И что же это выходит, они никогда не соединяться? Какой тогда смысл в том, что ты говорил мне ранее?

- Не горячись, Царевич. Планеты это царства, а братья – Духи этих планет. Сказка только о них, Души здесь представлены лишь пассивным народом, населяющим планеты.

- Действительно! А как же Души, они вообще имеют какое-нибудь значение в этом строительстве царств?

- Это уже другая сказка.

- Так значит все, что делается здесь на Земле, это только подготовка к выходу к другим планетам? Так сказать, тренировка.

- Не совсем так. Это одновременно уже и сам выход. В творчестве не бывает тренировок. Всякая подготовка и проба это уже творчество. Даже если ты только повторяешь что-то известное, ты все равно творишь. Творишь самого себя и свой мир. Все есть Творение и Любовь. И только потом познание, вера и все остальное.

- А любовь-то тут при чем?

- Как же без любви? Любовь соединяет Души. Без любви нет и творчества. Как и любви без творчества. Чтобы любить, нужно увидеть Душу, а она проявляется только в творчестве. Чтобы творить, нужно узреть ничтожные особенности Мира, а это без любви просто не возможно.

- Ну, ты все усложняешь и усложняешь. Сначала только охватить Мировую Ось сознанием, потом оказывается еще и творить надо, а теперь уже и любить. Ты уж сразу скажи, что еще требуется для выхода к другим планетам.

- На самом деле Вселенной движут только Любовь и Творчество. Все остальное их производные. Только ты не правильно задачу ставишь. Не выход к планетам, а их соединение. Это для ничего не осознающего обывателя все будет выглядеть только как путешествия по планетам. Для тебя же и тебе подобным главным является движение их внимания, благодаря которому планетарная система обретет целостность.

- Это ты о ком? Кто мне подобные?

- О творцах. О тех, кто осознанно погружается в Мир, чтобы бесконечно обновлять его.

- А зачем бесконечно его обновлять?

- Чтобы не утратить смысла его существования. Да и своего тоже. Творение это и есть смысл существования Вселенной.

- Не понимаю, как это?

- Хорошо. Расскажу тебе сказку.

Жил-был старик. А может и не жил, и даже не был. Ибо как-то заглянул он в себя, а там пусто. Совсем. Вроде, как и нет вовсе старика, и никогда не было. А раз нет его, так значит он вовсе и не старик. Да и вообще никто. Нет его.

Только вот кто-то же заглянул в себя, увидел эту пустоту. Значит, хоть это и никто, а Взор у него был. Увидев пустоту, замыслил он наполнить ее содержанием и смыслом, т.е. сотворить самого себя. А раз так, то был у него, значит, еще и Замысел. И это все. Больше у него ничего не было, только Взор и Замысел. И как с их помощью наполнить себя? Вот задачка-то!

Однако замысел подразумевает не только цель, но и способ ее достижения. И состоял его Замысел в том, чтобы разбить имеющиеся в его распоряжении Взор и Замысел на бесконечное множество мелких частей и тем самым наполнить  этими осколками свое содержание. Смыслом же становилось восстановление целостности путем собирания из полученных осколков прекрасных упорядоченных Миров.

Так свершилось Великое Чудо. Творение, в коем был сотворен сам Творец, ибо творцом становятся, только сотворив что-либо. А он сотворил себя и стал своим собственным Творением. Содержанием его были Души и Духи, коими стали осколки его Взора и Замысла. Душа это небольшая частичка внимания самого Творца, а Дух – частица его намерения. Смыслом его Творения стали Любовь и Творчество, которые предназначены для восстановления целостности Творца через соединение внимания Душ и согласование духовных идей.

Это для Творца Творение было единым актом. Для Душ же его составляющих Творение развернулось в бесконечный процесс во времени и пространстве. И в этом бесконечном процессе Души обречены на вечную радость и муки Любви и Творчества.

Вот так и человек. Живет-живет и в один прекрасный день вдруг обнаруживает, что внутри его одна пустота. И тогда раскидывает он свое внимание по всей своей жизни и пытается собрать все в ней происходившее в одно целое и осмысленное, подчиненное какой-то идее, в то, что могло бы быть смыслом его жизни, ее предназначением. Кто-то успевает это сделать при жизни, а кто-то узнает об этом только в момент расставания с нею. Обнаружив же отсутствующие кусочки, он начинает творить свою жизнь, достраивая недостающие элементы, чтобы наполнить свою жизнь смыслом и реализовать свое предназначение.

Так что смыслом существования Вселенной является Творчество и Любовь.

- А в чем тогда смысл Творчества и Любви?

- Разве не понял? Любовь и Творчество это способы восстановления целостности Творения, и тем самым наполнения его смыслом.

- Получается, они есть смысл всего и самих себя?

- Получается так.

- Интересно, как это из огня получилась вода?

- Эх, Царевич, ну что ж ты так буквально все воспринимаешь? Не огонь и вода. Это только образы, напоминающие огонь и воду. Я вынужден использовать аналогии, чтобы хоть как-то передать тебе образ того мира. И ничего удивительного, что из одного образа родился другой. Ведь если посмотреть, то в огне можно уловить нечто похожее на потоки, а, сконцентрировавшись на них, можно плавно перейти к образу текучей воды. На основе образа огня был рожден образ потока, и лишь потом на основе образа потока был сформирован образ воды.

- Ну, хорошо, пусть так. Ты вот говорил, что именно здесь на Севере выход к другим планетам. Значит, Север это и есть Врата?

- Нет. Север - не врата. Врата это Крест, вся Мировая Ось. Север лишь их верхушка. Отсюда они видны целиком. Здесь обитают Боги.

- Так ты что, Бог?

- Ну ты рассмешил! Нет, я не Бог. Я всего лишь Дух. Помнишь, кто обитает на других этажах башни?

- Да, конечно. На Юге ни во что неверующие либо очарованные чувственными ощущениями. На Востоке - верующие в Богов и захваченные страстью обладания. На Западе – герои одержимые служением Богам и идеям в обмен на блага в Раю. А на Севере, стало быть, пребывают сами Боги. Хм, это что ж выходит, если я сюда попал, так я Бог?

- Нет, Царевич, ты не Бог. Но в принципе мог бы им стать. Но не станешь.

- Это почему же?

- Потому что не в этом твое предназначение. В Боги производят люди. Производят того, чья Душа слилась с Духом Святым, Духом цивилизации.

- А мы разве не вместе с тобой? Ты разве не Дух русской цивилизации? Или не Святой Дух?

- Все так. Да только в моей идее, в намерении, которое выражает через меня Творец, не предусмотрено наше с тобой слияние.

- А-а-а, понятно. Для этого предусмотрена какая-то другая кандидатура. И кто же он?

- Русский народ.

- Как это? Это что, весь народ станет Богом?

- Не смеши, кто ж его произведет в такой ранг? Сам себя что ли?

- Ну почему же? Другие народы, например.

- А у других народов есть свой Бог, свой Дух цивилизации.

- И как тогда?

- А никак. Нет у русских своего Божка. Есть только Творец и Русский Дух.

- Так у всех народов есть Творец, он и есть Бог.

- Вот именно! Только все наоборот. Своему Божку, которого они провозгласили сами, они присвоили звание Творца. А чего он сотворил? Ничего кроме идеи, вложенной в него Творцом. Так что подлог все это. А я не претендую на роль Бога, и уж тем более на роль Творца.

- Почему ты их Богов называешь Божками?

- Да потому что, чтобы называться Творцом, нужна целостность его Взора и Замысла, а не слияние отдельной Души и Духа, пусть даже и Святого, которые представляют собой лишь частицы этого Взора и Замысла. Получается что это только частицы Творца, т.е. Божки.

- А ты значит, Божком быть не желаешь?

- Нет. Мне достаточно, что я сын Творца. Моя главная задача реализовать заложенную во мне идею, а не сделать ее тотальной.

- Какую?

- Открыть своему народу Небесные Врата.

- А что для этого надо сделать?

- Распять его на Кресте.

- Кого? Народ?!

- Да.

- За что?!!!

- Да не пугайся ты так. Имеется в виду духовно, а не физически. Распять на Оси Мира его сознание, т.е. распределить внимание его души так, чтобы он мог воспринимать всю Ось целиком, одновременно все ее планы.

- Вот, значит, для чего ты таскаешь нас по всем сторонам света. А я уж было решил, что ты нас на Север ведешь в боги записать.

- На Север, но не в боги. А чтобы опять окунуть в бездну Мира. Но теперь уже осознанно, в качестве сотворцов, а не в качестве бессознательной материи.

- Забавно получается, там говорят «Поднимайся вверх, расти духовно», а здесь  - «иди вниз, погружайся опять в мир».

- Все правильно. Не достаточно вырваться из когтей страсти и одержимости миром, нужно научиться работать с ним осознанно, творить новые миры.

- Зачем творить миры, если нужно только охватить сознанием всю Ось Мира, чтобы увидеть Врата и пройти через них?

- Забыл уже? Забыл, что только через творчество сможешь разглядеть мельчайшие щелки в иное, и что только посредством творчества сможешь проскользнуть в них. Ты что же думаешь, Врата это огромные широкие ворота, через которые вы все дружною толпою сможете перейти на другие планеты?

- Ну, да. Что-то вроде туннеля между пространствами. Я думаю, что-то надо сделать, и они откроются большой дырой в другой мир.

- Э-э-эх, Царевич. Сколько раз тебе говорить, что речь идет лишь о вашем внимании. Врата это новое направление для движения вашего внимания, а не для перемещения образов вашего тела, пусть даже эфемерного как здесь. Там другой мир, там другие образы, там другие тела. Потому попасть туда может только Душа. Для этого ей надо научиться управлять своим вниманием, научиться синхронизовать образы этого мира с образами другого мира. А это возможно только через творчество.

Ты вот спрашиваешь, почему нас братьев так много и все такие разные, каждый со своей цивилизацией? Зачем я заставляю вас метаться по всем этим цивилизациям и постигать их особенности? Зачем это распятие целого народа? Да затем, чтобы научить вас синхронизовать между собой все эти разные миры и планы, научить вас творчеству новых связей. Научившись этому здесь на Земле, вы сможете открыть врата к другим планетам и соединить их. Распятие это не страдание, это соединение миров через любовь и творчество. Хотя и не без страдания.

- А раз понял, тогда слушай дальше.

Когда была создана Ось Мира и душа научилась удерживать свое внимание между образом своей планеты и образом Солнца, она стала доступна для новых идей. А потому на каждую планету было послано Отцом нашим сразу по нескольку духов. Вот и я вместе с братьями своими явился на Землю. Перед каждым из нас стоит задача создать на Земле свою цивилизацию, которая смогла бы объединить усилия душ всей планеты для выхода к другим планетам и восстановления целостности Мира.

- А разве одна душа не может переместиться на другую планету по Оси Мира?

- Может. Но какой от этого прок? Для связи планет нужны огромные потоки внимания между ними. Внимания одной души для этого не достаточно.

- Но ведь она может увлечь за собой и другие души.

- Верно. Только ведь в тот момент каждая душа жила в своем индивидуальном мире и даже не подозревала о существовании других душ. Перейдя на другую планету, она бы даже не заметила, что перед ней уже другой мир. Вспомни, каким представлялся ей тогда мир. Ты сможешь одно пламя отличить от другого пламени?

- Вряд ли. И что же вы сделали?

- Как ты теперь понимаешь, нам нужно было сначала открыть им доступ друг к другу. Для этого необходим был образ Души, с которым бы они могли связывать нечто подобное самому себе, а значит, нужен еще и образ самого себя. В общем, нужен был некоторый порядок в их пылающем мире, который обозначил бы место в мире Души не только ее самой, но и место других душ и планет. Нужен был образ мира, в котором бы могло сосуществовать множество душ. Вот и пришел каждый из нас со своей идеей такого порядка, со своей особой идеей цивилизации.

- Но зачем надо было посылать сразу несколько Духов вместо одного?

- Вопрос «зачем» неуместен. Само Творение предполагает множественность, ибо без множественности нет и содержания. Потому и каждая идея, каждое намерение нашего Отца не может быть представлено только единственным образом. Вот и идея цивилизации нашла множественное отражение через меня и моих братьев. Однако любая великая идея обустройства Мира претендует на всеобщность. Так и мы, каждый считает свою идею цивилизации, свой образ мира всеобъемлющим, включающим в себя даже миры своих братьев. Вот и соревнуемся между собой за овладение вниманием душ всей планеты. Способы для достижения поставленной задачи у нас тоже разные.

- И в чем это выразилось?

- В том, что мы по-разному фиксируем внимание Душ Земли на Оси Мира. Кто-то акцентирует внимание Душ на исходном образе планеты, на текучести и неопределенности ее пылающих образов. Туда, где мир индивидуальный и мир общий почти неразличимы, а Душа растворяется в буйстве красок окружающих образов. Они образовали цивилизации Юга. Кто-то повел внимание Душ к противоположенной стороне, на самый край устойчивости между Землей и Солнцем. Туда, где Душа вынуждена беспрестанно работать, балансируя между двумя планетами. Они образовали цивилизации Севера. Еще два типа цивилизаций были образованы теми, кто привлек внимание Душ к среднему достаточно устойчивому и не требующему больших усилий положению между Югом и Севером. Как сам понимаешь, то были цивилизации Востока и Запада.

- Выходит, что они определились на одном месте Мировой Оси?

- Да, поначалу они выглядели как цивилизации одного типа. Суть их была в идее дуализма. Но походу ее развертывания произошло разделение на два противоположенных типа цивилизаций, разница между которыми была лишь в выборе одной из сторон исходного дуализма. Собственно это разделение и привело к возникновению образов физического пространства и времени на Земле. Именно в этом месте Мировой Оси образовался тот образ физического мира, который люди воспринимают как поверхность планеты, и в котором переживают физическое воплощение.

- Так это что получается, северные и южные цивилизации вне физического мира что ли?

- Нет, конечно. Ты все время забываешь, что речь не о людях, а об их внимании. Физически люди всех цивилизаций Земли, безусловно, находятся в физическом плане, ведь это образы этого плана и они не могут быть вне него. Но вот внимание Душ может быть при этом где угодно. Больше того, как я уже ни раз говорил, оно распределено по всей Вселенной. Разговор лишь о концентрации его основной части. А вот концентрацию эту в разных цивилизациях осуществляют по-разному. В южных цивилизациях – на ядро планеты, на растворение с нею. В восточных и западных цивилизациях – на физическую жизнь. Только одни ее считают за ничтожество, а другие – за величайшую ценность. В северных цивилизациях внимание концентрируется на смысле жизни каждого обитателя планеты, на ее предназначении и связи с другими планетами. Именно здесь выход к другим планетам.

- Так все же кому обязано рождение Земли как физической планете?

- В этом мы все приняли участие. Каждый из нас строил свою цивилизацию как мир людей, внимание которых распределено по всей Мировой Оси. Разница лишь в расстановке акцентов. Можно сказать, что Юг и Север создан Духом планеты, растянувшим внимание Душ в Мировую Ось. Мы же создали на этой оси особое фиксированное среднее положение, обратив внимание Душ на относительно устойчивые потоки и циркуляции в их пылающем мире.

- А что это за потоки такие?

- Это было движение их собственного внимания. Образ потока – результат упорядоченности этого движения вдоль Оси Мира. И чем больше мы фиксировали их внимание на этих образах, тем более устойчивыми и проявленными становились эти образы, т.к. еще более упорядочивалось движение их внимания. Души впервые как бы увидели себя со стороны. Это и было первым актом сотворения времени и пространства, сотворения физического мира планеты. Упорядоченный поток внимания и есть физическое время. Так был рожден физический мир Земли. Тогда он напоминал бурлящие потоки воды. Мировой океан.

- Погоди. Это что ж получается, у каждой планеты своя Ось Мира?

- Как раз наоборот. Там тоже мир душ раскололся между Солнцем и своей планетой. Их образ Оси Мира ничем не отличается от земного. Это один и тот же образ, поэтому он общий для всех планет.

- Да как же один и тот же, если планеты то разные?

- Все верно. Но ведь души не ведали о существовании других планет. Для них была только своя и другая – Солнце. И так для душ всех планет. Своя и другая. Абсолютно один и тот же образ. Не путай образы с объектами физического пространства Земли.

- Тогда получается, что у них возник новый образ, объединяющий индивидуальные миры душ всех планет. Это что-то вроде какой-то новой планеты что ли? Так это Солнце!

- Не просто Солнце. Солнечная система, так как Солнце всего лишь один конец Оси Мира, а общей стала вся Ось. Она стала для них своего рода каналом, через который они получили доступ к другим планетам.

- А ведь Ось Мира и Крест, о котором ты мне говорил, одно и то же. Значит, где-то прямо здесь выход к другим планетам. Так что ли получается?

- Получается что так, - рассмеялся Дух.

- И где он?

- А готов ли ты шагнуть туда, Царевич?

- Ну, хотя бы взглянуть.

- Не время еще. У тебя более насущные задачи есть. Или ты уже позабыл обо всем?

- Только зачем ты мне все это рассказываешь? Ты же говорил, что мне опять в сказку погружаться надо.

- Так ты уже погрузился. И народ твой. Сказка-то давно уже началась. Вы уже в ней.

- Так это далекое прошлое. Такое далекое, что и представить-то сложно.

- Прошлое говоришь. Нету здесь прошлого. Все настоящее. Ты вот слушаешь меня, представляешь, - и тем самым ты уже там.

- Ты хочешь сказать, что я перемещаюсь в прошлое?

- Да не прошлое это. Оно здесь и сейчас. Все здесь! Все, что когда-то было или могло быть в прошлом, что когда-то будет или могло бы быть в будущем, все здесь и сейчас. Только не всему ты уделяешь свое внимание. А от того, как ты распределишь его, зависит мир, в котором ты живешь. Понимаешь?

- Ну, допустим. Ты хочешь, чтобы часть моего внимания была постоянно в прошлом?

- Не так! Часть твоего внимания должна быть уделена тому, что должно теперь стать твоим прошлым. Для каждого нового мира необходимо соответствующее прошлое. Так что мы уже творим новый мир.

- Значит, ничего этого не было?! Ты мне тут сказки сочиняешь! Мозги пудришь!

- В том мире, откуда ты пришел, не было. Но в том, куда ты направляешься, было. Так понятно?

- Кажется да… А куда денется этот мир?

- Останется здесь в самом себе.

- А души, которые в нем живут?

- А вот это зависит от тебя, Царевич. Сможешь им открыть путь в новый мир - уйдут с тобой, а нет – мучиться тебе между двумя мирами.

- Обрадовал ты меня, однако. А как я открою им этот путь?

- Ты его сначала сам разгляди.

- И куда мне глядеть?

- В прошлое. Вернее туда, где должно быть твое прошлое. Смотри, приглядывайся внимательно, старайся разглядеть мелочи. Мелочи – самое главное!

- Почему?

- Потому что путь в иные миры, в миры с другими законами лежит только через мелочи, через ничтожнейшие еле заметные случайности в привычном мире. Мелкие случайности это прорехи мира, через них лежат все пути в другие миры. Других путей между мирами нет. Но пройти через эти щелки может только душа способная к творчеству, способная к контролируемому безумию, через которое проходишь из одного мира в другой. Чтобы не потеряться между мирами, душа должна суметь в этом безумии собрать новый мир.

- Ни фига себе! А если душа не сможет его собрать?

- Сможет. Иначе просто она не сможет туда попасть. Сознание, которое держится за привычный и упорядоченный мир, просто не позволит ей выйти из этого мира. Для того чтобы выйти, и нужен творческий взгляд. А еще нужен ведущий ее дух.

- Я так и не понял, что же такое способность к творчеству?

- Это три обязательных момента.

Первое. Принять мир таким, каков он есть. Не переделывать его насильно и уж тем более не уничтожать. Тот, кто борется с существующим миром, только усиливает его. Вместо этого нужно возлюбить мир и беречь его, в нем сокрыты пути к другим мирам.

Второе. Открыть себя миру. Быть предельно внимательным к нему. Тот, кто только использует мир в своих интересах, на самом деле является рабом и шестеренкой этого мира. Внимательному и открытому сердцу мир открывает свои тайны – мельчайшие случайности, которые и есть врата к иными мирам.

И третье. Следовать духу. Только дух обладает идеей нового мира, только дух способен к нему привести. Без духа открывшиеся душе тайны мира лишь приведут к гордыне ее сознание, возомнившее себя покорителем мира. Но в итоге, сломав на этом хребет, впадет в смятение и уныние, так как открывшаяся бездна делает ничтожным привычный мир, но не дает пути к новому миру. Дух же дарует новый мир в виде образа. Тот, кто доверяется духу и живет образом нового мира так, как будто этот мир уже наступил, тот и достигает его, и делает его действительно проявленным.

Если коротко – береги Мир, живи Душой и дерзай Духом. Это и есть творческий путь.

- Теперь понял, для чего ты мне все это рассказываешь.

- А что же так привлекало души к этим общим образам? Зачем им нужно было поддерживать их?

- Они и не думали об этом. Они даже не подозревали, что своим вниманием поддерживают существование планет. А привлекало их внимание к образу планеты то, что здесь в этом уголке своего индивидуального мира, этот самый индивидуальный мир пересекался с индивидуальными мирами других душ. Свой мир хоть и изменчив, но все же в большей степени туманен, сер и однообразен. А тут на пересечении с другими мирами есть огромный шанс перескочить своим вниманием на совершенно новые и необычные образы. К тому же, поддерживаемые вниманием огромного количества душ, образы планет были значительно более яркие и проявленные, чем тусклые и еле уловимые образы индивидуального мира. Жажда новых чувственных ощущений, вот что притягивает души к планетам и что поддерживает тем самым жизнь самих планет.

- Как, разве планеты это не скопление вещества в пространстве под действием сил притяжения?

- Глупенький, какое вещество? Да таких образов, как и образов пространства и времени тогда и в помине не было! Те планеты это тебе не шары в пространстве. Это всего лишь скопление устойчивых образов в индивидуальных мирках душ. Оно скорее напоминало нечто похожее на огонь. Люди и сейчас любят подолгу смотреть на пламя. Вот и тогда души слетались на подобные образы как мотыльки на пламя. Огонь ведь все-таки поинтереснее и ярче тумана. Так что никаких шаров и даже пространства в их мирах не было и не могло быть.

- А где же тогда находились эти планеты? И как их различали?

- Нигде. И различить их тоже не было никакой возможности. Все, что могли тогда различить души, это планету и «не планету», т.е. остальной внутренний мир. О существовании других планет без вмешательства духа они не могли иметь никакого представления. Лишь единицы совершенно случайно могли натолкнуться среди образов своего мирка на другую планету. Но даже в этом случае они не поняли бы, что это уже другая планета.

- А солнце?

- Это тоже планета. Только самая большая и яркая. Ее образ привлек самое большое количество внимания душ, поэтому этот образ самый устойчивый и претерпел меньше изменений, чем образы других планет. Фактически это планета в ее первозданном виде. Другие планеты претерпели огромные изменения и, прежде всего, благодаря Солнцу.

- Как это?

- Души привлеченные солнцем ослеплены им, и практически не способны обнаружить в своем мире другие планеты. Обитатели же других планет имели больше шансов обнаружить в своем мире иную, чем свою планету. А именно – Солнце, т.к. его образ был наиболее ярок и проявлен благодаря огромному количеству внимания, захваченного им.

- Но ты же сказал, что это крайне редкое явление. Да и в этом случае они вряд ли бы уже вернулись к своей планете.

- Совершенно верно. Но это без помощи духа. Другое дело, когда внимание души обращено к Солнцу под водительством духа какой-либо дополнительной идеи.

- Какой например?

- Любой! Любая идея открывает дополнительные возможности. На Солнце, безусловно, гораздо больше богатства и разнообразия образов для чувственных ощущений. Это своего рода Рай, нирвана, где практически все внимание души захватывается ярчайшими образами Вселенной. Но есть и другая сторона. Выхода из этого Рая практически нет. А вот оставаясь на своей планете и наблюдая Солнце издали, душа открывает совершенно новые возможности. Внутренний мир ее перестает быть замкнутым и всепоглощающим, если, опираясь на какую-либо идею, балансировать между двумя центрами притяжения. И для этого на планеты пришла новая волна идей.

Мне с еще одиннадцатью братьями досталась Земля. Каждый из нас олицетворяет собой идею твердой земли – континента, с живущими на ней людьми и образующими отдельную цивилизацию со своей особой культурой и предназначением. Идея Духа Земли - ее создателя, состояла в том, чтобы дать душам своей планеты возможность творить собственный мир. Такой возможности души Солнца лишены, т.к. почти полностью растворены в его лучах. Творчество требует раздвоения, нарушения целостности, которую собственно потом и стремится восстановить, но только не через растворение в единственной идее, а через соединение несоединимого, через согласование разных идей. Так с помощью творчества мы должны были сделать то, чего не смогли сделать наши старшие братья, восстановить целостность и объединить планеты в единый Мир. Только как оказалось потом, каждый из нас эту идею намерен был воплощать по-своему. Ну, это и не удивительно.

- А разве раствориться всем душам в одной идее ни есть достижение целостности?

- Не путай целостность с единством, Царевич. Единство это точка, ничто! Целостность же предполагает содержание. На то и целое, что подразумевает взаимосвязь своих частей. Если бы нужно было единство, Бог не дробил бы свой Взор и Замысел на части. И тогда не было бы ни нас, ни всего этого многообразия, ни Вселенной, не было бы ничего. В том числе и самого Бога. А потому наша задача – не слиться в единое, а, не теряя особенности каждого из нас, образовать целое.

- И что же вы сделали?

- Сначала Дух планеты установил Ось Мира. Т.е. создал ее образ тем, что привлек внимание душ Земли к образу Солнца, при этом удерживая значительную часть их внимания на своей планете. Так он расколол их внутренний мир. Теперь души Земли испытывали тягу одновременно к двум планетам. Они впервые испытали страдание от отсутствия целостности. Конечно, внимание тех, кто большую часть его направляли на Солнце, рано или поздно поглощалось им полностью.

- И чем же Дух Земли смог удержать их?

- Он подарил им новую возможность. Он обратил их внимание на образ парения, на образ свободы, как сейчас бы сказали. Управляя своим вниманием, для них тогда это означало управлять своим влечением, души могли управлять равновесием сил притягивающих их планет. Так впервые наряду со страданием они обрели чувство свободы от влечения к ощущениям. Не зная того, они учились управлять своим вниманием. Это были первые шаги. Появилась возможность вообще высвободить часть внимания от чувственных образов. Воспарившая душа готова была к восприятию новых идей, она обрела свободу выбора, выбора идеи, на которую можно направить высвобожденную часть своего внимания. Тогда она еще и предположить не могла, что главной ее идеей является обретение целостности посредством творчества. Впереди к этому предстоял еще долгий и трудный путь. Да и сейчас мало кто еще осознает это. А тогда, оказавшись на оси между двумя полюсами Мира, душа стала доступна не только духам планет, но и другим духам, несущим новые идеи. Пришел наш черед.

• Извиняюсь, что пришлось переписать предыдущую часть с некоторым изменением смысла, вынуждая тем самым перечитывать ее (два последних абзаца). По халатности своей был не достаточно внимателен при ее написании и позволил себе трактовать некоторые моменты в более привычном и обыденном для себя смысле.

- В твоей сказке, Царевич, вся история твоего народа прошла во внутренней и внешней борьбе. Одни просто защищались - защищая тот мир и те традиции, в которых жили их отцы и деды. Другие боролись за великие идеи, толкая во имя их целые народы в мясорубку войн. Третьи же преследовали только свои корыстные интересы, ничуть не заботясь о чем-либо другом. В этой толчее кажется, нет никакого порядка и смысла. Но это там внизу, а посмотри отсюда. Кто побеждал? Не тот, кто следовал потребности выжить или сытно жить, не тот, кто пылал страстью мести или справедливости и даже не тот, кто был холоден и расчетлив. Победа всегда за тем, кто Правду ведает, и борется за нее, подчиняя не только свои личные интересы, но зачастую и отдавая жизнь. Правду ведать - значит лицезреть Дух. Тот, кто обратился к Духу, кто поселил его в сердце и следует ему, за тем и победа. Потому как главное сражение вершится не там, у вас на Земле, где всего лишь разыгрывается спектакль, и даже не среди обитателей средних этажей, а тут среди тихих и величественных храмов Севера. Это идейная борьба величайших Духов планеты. Каждый из нас творит свой мир, каждый стремится распространить его не только на своем континенте, но и на всю планету. И у каждого своя идея способа и формы такого распространения. Кто-то пытается силою физически насадить свой порядок по всей Земле. Кто-то строит его, промывая мозги и внушая идеи взаимной борьбы и личного успеха.

- А ты? Ты каким способом пытаешься распространить свой порядок?

- Мой способ состоит в том, чтобы не порядок свой распространять везде и всюду, а наладить связь между существующим многообразием этих порядков. Создать среду, в которой различные миры, различные культуры и цивилизации могли бы сосуществовать взаимно обогащаясь. Фиксированный порядок это смерть, это машина. Поэтому каждый порядок медленно, но постоянно изменяется. Так что никакой дополнительный порядок не сможет на долго обеспечить связь между совершенно разными постоянно изменяющимися порядками. Это возможно только через постоянный творческий поиск, через постоянное налаживание все новых и новых связей между этими разными порядками. Т.е. среда, в которую я хочу поместить все эти порядки, должна быть творческой. Для этого я  увлекаю внимание своего народа на Север в царство Творческого Духа. А в конечном итоге и внимание всей планеты.

- А зачем? Зачем внимание всей планеты привлекать на эту сторону света?

- Всей планеты, но не все внимание. Имеется в виду часть внимания всех народов. Безусловно, это будет далеко даже не половина внимания всех людей. Как я уже говорил, внимание каждой души рассредоточено по всем сторонам света, и большая его часть задействована на сохранении существующего порядка. Однако у каждого, хоть и в разной степени, какая-то часть внимания попадает и на Север – в страну, где творится мир этой планеты. Вот и хочу я, чтобы мой народ увеличил бы эту долю внимания и осознал мир не только как подчиненный времени и законам, но и его личной творческой силе.

Спрашиваешь, - зачем? Чтобы активно участвовать в сотворении этой планеты. Именно такой смысл я предлагаю обитателям моего мира. Что сейчас у тебя дома? Пустота. Все неприкаянные и утратившие смысл. А я предлагаю в качестве смысла жизни - творчество. Творчество, которое является смыслом само по себе не только для людей на Земле, но и для обитателей всех этажей планеты. Даже смысл Бога нашего, прежде всего в его Творении.

- И для этого ты затащил меня сюда?

- Да. Для этого я всех вас, весь народ русский стараюсь поднять сюда на Север, в Небесную Русь.

- А кто же тогда останется там на Земле?

- Глупый. Вы и останетесь. Живите, как жили, но при этом часть вашего внимания, частица вашей Души будет обитать здесь в этом Небесном храме. Когда-то давным-давно, дав вам свое имя, я пообещал привести вас в это царство, царство истинной свободы – свободы творчества. Все эти тысячелетия, иногда спотыкаясь, иногда сбиваясь с курса, и все же, не смотря ни на какие трудности и препятствия, мы вместе шли на Север. Вы и я. Мы всегда оставались верными друг другу.

- Почему же мы так долго идем? Что мешает нам достигнуть этого царства?

- А вот мы и подошли к самому важному. К тому, с чего начинается твоя новая сказка.

Я уже тебе говорил, что все, что творится на Земле это результат или вернее сказать проявление борьбы между Духами разных континентов. Мы братья, но при этом и соперники. Когда-то давным-давно Отец наш подарил нам планету и дал задание - сотворить на ней каждому свой мир, свою землю. Сама планета задолго до этого была создана еще одним нашим старшим братом. Как я уже говорил, Мир это сочетание огромного множества осколков Взора и Замысла Бога. Вы души и мы духи и есть эти самые осколки. Вы – частицы Взора, мы – Замысла. Движение вашего внимания рождает образы Мира, наши идеи призваны восстановить его целостность. Исходно каждая душа погружена в свой индивидуальный мир, который представляет собой калейдоскоп быстро меняющихся еле различимых образов. Это что-то напоминающее туман, где вполне угадывается какое-то движение, но зафиксировать его совершенно невозможно, как и какие бы то ни было устойчивые образы. Внимание души в таком мире слишком размазано по всей Вселенной, а мир ее уныл и скучен.

В незапамятные времена двенадцать наших старших братьев попытались достичь целостности, через воплощение идеи единства. Они, каждый на свой лад, привлекли внимание одновременно многих душ к какому-нибудь одному и тому же еле уловимому образу в их призрачных мирах. Концентрируя их внимание на такие общие образы, наши братья добились того, что внимание душ стало больше вертеться возле этих образов и тем самым поддерживать их и делать более ясными и устойчивыми. Теперь уже даже полный уход внимания какой-либо души не мог стать причиной исчезновения образа. Его поддерживало внимание многих других душ. Они передавали его друг другу как священный огонь. Постепенно в круг такого общего пересечения индивидуальных миров нескольких душ все больше вовлекались другие души и другие образы из их миров. В итоге возникло несколько устойчивых систем образов, поддерживаемых сразу многими и многими душами. Системы эти сильно отличались друг от друга, так как в основу их были положены разные первичные образы, изначально выявленные разными братьями-духами. Так родились планеты. Вместо целостности были получены новые образы – образы планет.

Царевич в недоумении уставился на собеседника.

- Ты что, хочешь сказать, что и это тоже сказка?

- Так я тебе об это давно толкую. А ты все про какую-то настоящую реальность мечтаешь. Сказки и есть настоящая реальность. Ничего кроме сказок нет.

- Погоди, - не унимался Царевич, - А что выше? Ну, если мы выйдем из этой сказки? Вовне?

- Вот ведь бестолковый! Не выйдем, а перейдем. Выйти вовне можно, только если этот мир в другом мире рассматривается как сказка. Но таких ситуаций только две. Это переключение внимания с Земли на стороны света, включенные в поток времени, и выход внимания из этого потока вовне, то есть на Север. Да и эти выходы лишь условны, просто так задумано в моей сказке.

- И все равно не пойму, куда можно выйти из этой сказки и кто ее сочинил?

- Пойми одно. Где бы мы с тобой ни находились, даже здесь на Севере, мы в любом случае остаемся на Юге, в мире образов. Мы лишь определенным образом упорядочиваем их и не более.

- То есть все наши прыжки наверх это иллюзия?

- И да, и нет. Да, это реальное действие. А вот его образное представление всего лишь иллюзия. В другой сказке оно может быть обставлено по-другому. Например, в виде дерева, которое надо свалить и достать ларец.

- В котором заяц с уткой, яйцом и иглой, - продолжил Царевич.

- Да. И такая сказка есть у меня. Главное добраться до Острия Духа.  И ты уже почти добрался до него.

- Почти?

- Ты удержался от соблазна привычных ощущений и образов, которые казались незыблемыми как дуб. Ты преодолел страсть к прошлому, которая в страхе словно заяц бежит от неопределенности будущего. Ты справился с одержимостью будущим, которое словно запущенная утка зазывала в райские небеса. Готов ли ты погрузиться в глубины океана?

- Даже не знаю, смогу ли я… Что для этого нужно?

- Чудо, - улыбнулся Дух, - Всего лишь поверить в чудо. Оставить бесплодные попытки все понять и объяснить, тем более что всякое объяснение лишь условно и временно.

- Хорошо, я попробую, - неуверенно произнес Царевич.

- Попро-о-о-бую, - передразнил его Дух, - Действовать надо, а не пробовать.

- Понял. Что я должен делать?

- Помочь мне сотворить новую сказку.

- Сказку?!! – удивился Царевич, - Да как я могу помочь тебе в этом?

- Очень просто. Замысел у меня уже есть. От тебя только требуется воплотить его в жизнь, вложить в эту сказку Душу, то есть себя.

- Как! Ты предлагаешь мне опять погрузиться в омут твоих сказок? Разве это творчество?

- А как ты думал? Я делаю лишь наметки, лишь тонкие штрихи узоров будущих сказок. По сути, я и есть лишь замысел. Ты же читая их, то есть, отдавая им свое внимание, воплощаешь этот замысел в реальность. Именно ты и творишь реальность движением своего внимания, а не я. Причем ты волен делать выбор, какой замысел реализовать, какому замыслу отдать свое внимание.

- Тогда зачем я сюда поднимался, если должен опять погрузиться в пучину иллюзий? – недоумевал Царевич.

- Как зачем? Что бы совершить чудо творения! А потом ведь даже тут ты все равно находишься в этой самой пучине иллюзий. Из нее ты никогда не выходил и не выйдешь. Это лишь в этой сказке ты как будто бы поднялся над ней. Так сказать, хитрый сюжетный ход. Это сказка, в которой сказочник сам себя сделал ее героем. Я придумал все эти стороны света и Землю. Я поместил себя на Север, а вас закрутил в круговерти времени между Югом, Востоком и Западом. Я режиссер, а вы актеры, своей деятельностью воплощающие мои замыслы. Юг – это декорации, свет и музыка. Восток – массовка, Запад – главные герои. Вся эта круговерть во времени – закулисная жизнь и подготовка спектакля. Спектакль же творится на Земле, который мы все вместе разыгрываем для самих себя. Каково! А?

- Это и есть твоя новая сказка?

- Не совсем. Это только расстановка декораций и действующих лиц. Сказка, друг мой, впереди.

- Погоди. У тебя получается три плана – замысел, закулисная работа актеров и сам спектакль. У меня такой вопрос. Если стороны света есть в двух из этих планах, то и в третьем они тоже должны присутствовать, ни так ли?

- Ты прав, Царевич. Здесь на Севере стороны света тоже имеют свое представление. Если ты выйдешь из этого храма, то увидишь храмы других сторон света, их Дух и замысел. В них так же пишутся свои сказки не похожие на наши.

- Да, но тогда выходит, что они включены в твою сказку. Ты что, считаешь себя Творцом всего мира?

- Ну вот, опять. Нисколечко я не считаю себя Создателем мира. Да, они включены в мою сказку, как и мы с тобой и наш мир включен в их легенды и мифы. Я же тебе и толкую про то, что здесь нет никакой восходящей лестницы включающих друг друга миров. Никто не является частью другого. А Дух каждого континента стремиться выдвинуть свою идею сотворения Земли, свой сюжет и свою сказку или миф.

- Значит, вы все одинаковы.

- Равны, но не одинаковы. В легендах Востока мир погружен в причудливые образы чудовищ Юга. Для них земная и загробная жизнь образуют цикл, из которого они мечтают вырваться и раствориться в Юге. Основа их мира – овладение, не важно чем, вещью или состоянием божественного просветления. Мифы Запада это истории героев взаимодействующих с богами, олицетворяющими законы мира. Они наоборот ищут спасения от утраты своего «Я» в заслуженном раю через подвиги и служение Духу. Основа их мира – обмен. Они даже спасение выменивают на служение своим богам. Истории же Юга и вовсе не отделяют человека от окружения и повествуют об индивидуальных переживаниях взаимодействия с духами.

- Понятно. Одни не ведают своего «Я», другие хотят от него избавиться, а третьи ни за что не хотят с ним расставаться. О чем же тогда твои сказки?

- Мои сказки вовсе не о человеческом «Я». Они о путешествиях Души по всем этим мирам, чтобы ознакомиться с ними и создать свой новый мир. Основа моего мира – отдача. Но речь не об альтруизме или благотворительности Эго. Речь об отдаче Души, о ее творческом самовыражении.

- Так вот для чего ты гонял меня по всем сторонам света.

- В том то и дело, ведь чтобы творить что-то новое, надо на собственном опыте прочувствовать уже существующий мир, созданный кем-то до тебя. Только пройдя через него, ты способен разглядеть в нем зерна нового мира. То, что ты видишь здесь в храме это всего лишь крупицы и мельчайшие нюансы, выделенные и особым образом собранные из пройденных тобой миров. И вот из этих нюансов я предлагаю тебе построить новый мир.

- Каким образом?

- Сделать эти нюансы величайшими закономерностями. И тогда внимание всех душ потечет по новым руслам, тем самым, выявляя ранее неведомые образы, которые заполнят их жизнь.

- Ух ты! А как это сделать? Как нюансы превратить в закономерности, если мир уже управляется какими-то законами? Ты предлагаешь изменить законы! Но ведь это возможно только чудом!

- Вот молодец! Правильно говоришь. Нам нужно чудо!

- И где мы его возьмем?

- Как где? В сказке.

Оторвав взгляд от великолепных кружевных узоров, Царевич взглянул на подходящего к нему могучего богатыря. «Отец!» - хотел было воскликнуть Царевич, но в следующее мгновение, поняв, что ошибся, встал в приветственном поклоне.

- Ну, здравствуй, Царевич! – обратился к нему богатырского сложения мужчина, который оказался при более внимательном рассмотрении вовсе не богатырем. По его величественному взгляду и стати явно угадывалась княжеская или даже царская кровь. При этом одет он был далеко не по-царски. Рукава свободной рубахи закатаны, а сверху фартук толи кузнеца, толи плотника. Однако все безупречно чистое и опрятное, в том числе и его окладистая борода. – Не узнаешь?

- Здравствуйте, – промолвил Царевич, теряясь в догадках, где это он оказался и кто перед ним.

- Понятное дело! – рассмеялся «богатырь», - Велика сила нашего творения!

- О чем, это Вы? И простите, но я Вас не знаю.

- Как тебе моя сказка? – не обращая внимания на вопрос, спросил «богатырь» и кивнул на стену величественного неописуемой красоты храма.

Царевич вновь уставился на узоры. Что-то глубоко знакомое показалось ему в этой замысловатой лепнине на стене, напоминающей морозные узоры. Присмотрелся … ближе… еще ближе… И вот уже в тончайших сплетениях кружев стали угадываться образы сказочных стран, животных и людей. Внимание Царевича все больше и больше погружалось в эти причудливые образы, которые вдруг стали оживать и разыгрывать перед взором Царевича захватывающие сюжеты.

- Бр-р-р, - потряс головой Царевич, - Наваждение какое-то!

- Ну? – уставился на него «богатырь».

- Да скажите мне, наконец, кто Вы? – не выдержал Царевич, - И где я? Куда девался Терем и конь?

- Ха-ха-ха! – рассмеялся «богатырь», - Да ты еще так и не отошел от сказки! Увлекающаяся ты, однако, натура. Здесь, все здесь. На терем ты только что смотрел. Если бы присмотрелся, и коня нашел бы там и себя. Прибыли мы уже, вернулись домой. Ты так еще и не понял?

- Так это ты! – воскликнул от удивления и радости Царевич, - Это твой настоящий облик?

- Ну вот, опять. Как ты все время стараешься запихать меня в какую-нибудь скорлупу. Да нет у меня облика никакого. Всякий облик – лишь игра. Как и у тебя тоже. Конем, это я так, тебе подыграть, чтобы легче было тебе во всем разобраться и вспомнить, вернуться обратно.

- Вернуться обратно… - протянул Царевич и осмотрелся вокруг, - Теперь вспоминаю. Ты сочинил эту сказку для меня…

- Ну да! И ты согласился воплотить ее в жизнь! – обрадовался «богатырь». Который был и не богатырь вовсе, как вспомнил теперь Царевич, а Дух Русского континента, Дух земли русской. Он ее придумал, он привлек на нее души и сочинил им жизни на этой суровой, но прекрасной земле. Жизни эти он называл сказками.

Царевич еще раз обвел взглядом величественный испещренный узорами храм. Он смотрел на его стены, колоны, потолок и даже пол, и понимал, что все это и есть самая настоящая жизнь, которую переживает, всяк входящий сюда и читающий эту замысловатую вязь тончайших и прекраснейших узоров. Только теперь он обратил внимание на блуждающие толпы призрачных тел, иногда отдаленно напоминающих облик людей, а иногда и вовсе непонятно что. Он знал, это души захваченные сюжетами сказок Русского Духа и отдавшиеся их потоку, ярко переживая коллизии выбранных ими героев.

- Ого! Сколько здесь народу! – подивился Царевич, - Разве будет столько на Земле?

- Нет, конечно, - ответил Дух, - Большая их часть прибывает на Востоке.

- Почему так? – озадачился Царевич, - Разве на Юге их не должно быть больше?

- Помнишь поток, поднимающийся с Юга на Восток, потом движущийся на Запад и далее низвергающийся оттуда обратно на Юг?

- Да, ты говорил, что это время.

- Совершенно верно, это время. Время создаваемое общим потоком движения внимания этих вот душ, – и он указал на блуждающие по храму призрачные тела.

- Оно что, движется по кругу?

- Именно. Внимание всегда движется по замкнутым траекториям. По большим и маленьким, но всегда замкнутым. От величины траектории зависит широта и значимость создаваемого таким движением образа. Вот время и есть почти самый объемлющий образ.

- Почти?

- Да. Потому что есть образы и пошире времени.

- И что это за образы такие?

- Хм. А ты прямо не знаешь, - улыбнулся Дух, - посмотри вокруг.

- Север! – воскликнул Царевич, обрадованный своей догадке, - Север ведь не входит в круг времени!

- Конечно Север, - засмеялся Дух, - и все, что здесь происходит. Только вот попадает сюда пока лишь ничтожно малая толика внимания всех душ.

- Как! – удивился Царевич, - Так выходит, что все их внимание бесконечно зациклено в потоке времени, и они никогда не очнуться от твоих сказок?

- Ну не так все драматично, Царевич. Во-первых, внимание зациклено не бесконечно, точно так же, как оно не остается бесконечно зацикленным в образе физического мира Земли. Ты ведь знаешь, люди умирают. А во-вторых…

- Да, но попадают при этом лишь на Юг и далее на Восток, – перебил его Царевич, - А потом, как я понимаю, все повторяется заново. И лишь немногим суждено попасть на Запад в этот магически автоматизированный рай.

- И еще меньше тех, кто оказывается здесь. Ты спрашивал, почему больше всего душ скапливается на Востоке? А все довольно просто. Туда с Юга их поднимает восходящий поток времени. Иначе говоря, их поднимает общий поток внимания, который увлекает внимание каждой отдельной души. Правда не каждая полностью отдает свое внимание этому потоку, вот и прорываются некоторые из них во всякие неведомые закоулки.

- Хорошо, почему тогда, так же толпою они все не устремляются на Запад, следуя общему потоку времени и внимания?

- Хм, они бы с радостью, да Юг не пускает. Они же все с Юга, и часть их внимания осталась там. Они все захвачены страстью, жаждой чувственных ощущений. К тому же Запад пугает их своей жесткой упорядоченностью и необходимостью служить какому-либо духу. В итоге возникает своего рода обратный поток внимания с Запада на Восток. Есть и еще одно обстоятельство. Как бы не притягивал их Юг, а полностью возвращаться им туда не хочется. Ведь это потеря сознания, своего индивидуального "Я". Оно просто растворяется там. А, как тебе известно, с Запада только одна дорога, следуя времени – на Юг. Страх перед утратой своего "Я" направляет часть внимания против всеобщего потока, против времени в прошлое. Все ищут спасение в прошлом, то есть на Востоке. Вот и образуется там великое столпотворение.

- Что-то все это мне напоминает жизнь на Земле. Восток и Запад – жизнь, где Восток юность, а Запад старость, за которым падение в загробное никуда Юга. Тот же страх смерти и стремление задержаться в юности.

- Ты прав, Царевич. Земля ведь всего лишь проекция виданного тобой Креста сторон света.

- Так я что-то не пойму. По сторонам света души проходят после смерти на Земле или во время жизни на ней?

- Вижу, ты запутался малость. Это у людей такое складывается впечатление, будто все это разные миры, которые они последовательно проходят после смерти. Но ты ведь знаешь, что внимание души это не одна точка или пятно или луч. Это поток, состоящий из множества точек, который может делиться на бесчисленное количество более мелких потоков. А посему внимание каждой души прибывает всюду. Только вот суть то в том, где его больше? На что душа более сконцентрирована? От этого и зависит ее мир. И тот, кто умеет управлять своим вниманием, тот и творит свой мир, а не следует за ним на привязи.

- Получается, что, живя на Земле, человек одновременно движется и по сторонам света?

- Не просто движется, а вся его жизнь на Земле зависит от этого движения. А, умерев, он просто освобождает свое внимание от образа Земли и обнаруживает себя в этом круговороте сторон света.

- Ага, - рассмеялся царевич, - При этом на самом деле блуждая здесь среди твоих сказок.

- Ну-ну, - в свою очередь засмеялся Дух, - А ты как считаешь, ты сейчас читатель сказки или ее герой?

Удар был сокрушительным. Не удержавшись в седле, Царевич бухнулся оземь. Встав и потирая бок, он осмотрелся. Увиденное не обрадовало, пейзаж был до боли знакомым.

- Так-так, я опять что-то не то сделал, – пробормотал Царевич.

- Именно так, ты слишком одержим, - отозвался Дух.

- Да чем же еще? Я вроде расстался с верой в особое предназначение Руси.

- Чем… Истиной, спасением, будущим. Все это одержимости твои.

- Как! Ты отобрал у меня прошлое, веру! Теперь еще и будущее?!!! – начал было кричать Царевич, но резкое напряжение отозвалось болью во всем теле, - Чем мне жить тогда? Если нет ни будущего, ни истины…

- Успокойся. Посмотри лучше туда, видишь этот гигантский водопад? Это поток времени, а точнее человеческого внимания, которое с Запада низвергается опять на Юг. Это полет в будущее, который мы только что и совершили. И прошлое, и будущее здесь на Юге. Со стороны Востока время втекает в сферу осознанного, а со стороны Запада оно вытекает обратно на Юг в сферу бессознательного. Если прошлый раз мы падали против потока времени, то теперь оно помогло нам сделать падение стремительным. Я как мог, старался смягчить удар.

- Ну хорошо, будущего нет. Вернее, не стоит на него заморочиваться. Это еще как-то можно понять. Все берется отсюда и сюда же возвращается. Но ведь истина-то есть! Вот ты сейчас мне открыл истину на природу времени и осознаваемого мира.

- Ничего я тебе не открывал, Царевич. Это ты сам пережил на собственном опыте и полученных шишках. И сам же теперь пытаешься этот опыт представить как некую открывшуюся истину. Извини, но меня, пожалуйста, к этому делу не приплетай.

- Не понимаю. Ты хочешь сказать, что это только мой личный субъективный опыт?

- Отчего же! Не только твой. Он не субъективен, но и не объективен. Сегодня он таков, а завтра может быть уже иным.

- Т.е. все это не реально? Своего рода совместные коллективные иллюзии.

- Совершенно верно! Иллюзии. Кроме иллюзий ничего нет. А значит, иллюзии твои и есть самая что ни наесть реальность.

- И что мне делать с нею? С этой иллюзорной реальностью…

- Работать.

- Но как?

- А это ты узнаешь на Севере.

- Ты вот скажи мне, коняга, на кой черт ты меня таскал на эти Востоки и Запады, вместо того чтобы сразу объяснить, что к чему и отправиться на Север? Я бы понял и, поверь, нашел бы в себе силы отказаться от всех этих заморочек со страстью и одержимостью к прошлому, вере, будущему и истине. Или тебе приятно меня мучить?

- Дааа, многие в твоей стране так думают, не могут понять, за что же им такие мучения выпадают. Спрашиваешь, почему мы сразу не отправились своим собственным путем, почему шатались то на Восток, то на Запад? Все очень просто. Чтобы идти на Север ты должен вобрать в себя другие стороны света. Понимания и осознания здесь не достаточно. Здесь нужно все почувствовать на собственной шкуре, набить собственные шишки. Но в отличие от жителей этих миров, ты не должен очаровываться всеми этими страстями и одержимостями. В отличие от них ты должен пережить это все сразу по максимуму на полную катушку,  до самого упора, до края, чтобы исчерпать их до дна и не возвращаться к ним больше никогда. Это они могут позволить себе вечно прибывать в очаровании временем, твоя же вечность предназначена для иного.

- Для чего? Для чего мне все это пролетать на полном скаку, набивая себе синяки и шишки, когда другие вполне устраиваются в этом и живут в счастье?

- Для того чтобы попасть на Север. Другого пути туда нет, только через Запад и Восток. Ты должен войти в них и обязательно выйти. Это, как в сказке, - заколдованный темный лес, на другой стороне которого прекрасная волшебная страна.

- Ты меня опустошил. Я не знаю теперь, зачем я существую, зачем существует этот мир, и куда мне теперь идти…

- На Север, разумеется. Теперь ты готов. Ты освободился от очарования временем и готов творить его сам.

- Тогда попытка номер три? – неуверенно улыбнулся Царевич.

- И последняя! – засмеялся конь, подхватив его.

Чует Царевич – падает, стремительно летит куда-то вниз. Не успел сообразить, как уже опять оказался на Юге.

- Что случилось? – в испуге спросил он коня, оглядываясь по сторонам.

- Это страсть твоя тянет тебя обратно.

- Какая еще страсть? Нет у меня никакой страсти! – возмутился Царевич.

- Страсть к стране твоей, к России-матушке. Только нет ее уже той, которую ты помнишь. А потому ты вернулся не на Землю, а на Юг. Только тут остался такой дорогой тебе образ прежней России. И будешь ты лелеять его вечно, замкнувшись в своем мирке-воспоминании. Станет он тебе раем и адом одновременно.

- Ты прав, меня действительно захлестнуло желание вернуться в прежнюю Россию. Но мне повезло, у меня есть ты. Поэтому я не останусь здесь навечно, я только попрощаюсь с милым мне образом. Я готов идти дальше.

- Что ж, вторая попытка! – и мощным толчком конь метнул себя с Царевичем к вершине Терема.

Восхитительное ощущение полета, мгновение, и обнаружил Царевич себя стоящим перед величественным сооружением.

- Что это?

Тишина. Вокруг никого.

- Куда он подевался?! – в досаде подумал Царевич о коне, к присутствию которого он уже так привык. – Ну и ладно, мы и сами с усами.

Царевич направился внутрь чудесного дворца.

- Эй! Есть тут кто-нибудь? – прокричал он, войдя в просторный и великолепно украшенный холл.

В ответ холл наполнился приятной тихой и мелодичной музыкой. Царевич подошел к роскошному огромному столу и сел на такой же богато отделанный стул. Тут же откуда ни возьмись на столе появились всевозможные изысканные яства.

- Я что, в раю? – изумился Царевич, - Нет, есть я не хочу.

Стол тут же опустел. Стул под Царевичем трансформировался в широкую мягкую кровать с множеством подушек. Над головой образовался тончайшего шелка полог.

- Ух, ты! – подивился Царевич, - я действительно устал и с удовольствием бы поспал. Но я здесь не за этим.

Царевич вскочил с постели, которая тут же приняла облик стула.

- Здорово тут! Без всяких тебе машин все само собой приобретает нужную тебе форму. Мечта!

«Мечта» - подумал Царевич, - «А чья мечта?» Какое-то вдруг сомнение закралось в душу Царевича. «Мечта о чем?» - задумался он. «О расслабухе, о том чтобы все делалось само собой, о воздаянии за труды праведные. Мечта о достижении Царства небесного».

- Так вот оно какое - Царство небесное! Награда за праведную жизнь. Что-то оно не больно-то меня привлекает. Да и не за наградами и отдыхом я сюда пришел. Эй, конь мой верный, мы так не договаривались! Я должен служить тебе, а не почивать здесь на лаврах. А ну встань передо мной, как лист перед травой!

Не успел Царевич договорить, как стоит перед ним конь – Дух Русский.

- Чего шумишь, Царевич, людей пугаешь?

- Да какие тут люди? – возмутился Царевич, - тут кроме меня никого и нет! Ты куда это завез меня?

- На Запад, второй этаж Терема, люди его Раем называют. Здесь живут все одержимые верой и знанием. Здесь пребывает их основная доля внимания, тут их смысл жизни.

- А меня то ты зачем сюда принес?

- Не я, ты сам своею верой в Россию затащил нас сюда. Разве не твои слова о том, что ты веришь в особое предназначение Руси?

- А что не так?! – сорвался на крик Царевич, - Ты еще и веру у меня хочешь отнять?!

- Хорошо, пойдем, прогуляемся. Посмотришь, а там сам решишь, нужна ли тебе такая вера, - и повел он Царевича по великолепным комнатам и садам райского дворца.

Переходя из комнаты в комнату, Царевич заметил, что редкие в них жильцы встречали его без особой радости. При этом в облике каждого непременно чувствовалось некое величие и достоинство. В них он угадывал черты давно ушедших героев. Но каково было его удивление, когда в одной из комнат он увидел хорошо известного ему по легендам величайшего из злодеев.

- Что он делает здесь? – в недоумении и возмущении спросил Царевич своего спутника, - Разве место таким служителям зла в Раю?

Дух лишь рассмеялся в ответ.

Когда же они вышли в сад, то в одной из беседок Царевич увидел сидящих рядом и мирно беседующих двух бывших непримиримых врагов на Земле. В изумлении Царевич даже не нашелся что сказать, и лишь с немым укором посмотрел в глаза коню.

- Не удивляйся, - успокоил его Дух, - они все Герои, они все славно потрудились там на Земле, каждый преданно служа своему духу. Теперь они на заслуженном отдыхе.

- Что, и те, кто на стороне добра, и те, кто на стороне зла? – с трудом подбирая слова, произнес Царевич, - И тем и другим одинаковые почести? Где же справедливость?

- В этом и есть величайшая справедливость, Царевич! Ведь они все исполнители воли Творца. Только эти сознательно посвятили свою жизнь служению и вынуждены были сделать выбор, в отличие от тех, что живут страстью.

- Послушай, - обратился Царевич к Духу, - ты сказал, что это мир одержимых верой и знанием. Но разве вера и знание не противостоят друг другу?

- Оно конечно так, но и не так одновременно. Любое знание держится на вере в какие-то исходные положения, которые не возможно ни доказать, ни проверить. И в первую очередь всякое знание исходит из веры в объективность мира, которую тоже невозможно каким-либо образом доказать. В свою очередь любая вера предполагает наличие некоего священного абсолютного знания, некой божественной истины. Предметом веры всегда является сакральное знание. Вот и выходит, что это две нераздельных грани одного единого. Природа их в дуализме самого этого мира, этой стороны света.

Помнишь мальчиков собирающих камешки на берегу реки? У мальчика Юга только один мир, тот в котором он сам находится. И он не отделяет его от себя, он не осознает даже этого единственного мира. У мальчика Востока уже их два – внешний и внутренний. Но и он осознает только один, тот, что внешний - Юг, который для него воспринимается субъективным и относительным. Зато он оперирует непосредственно с миром ощущений, с живыми динамичными и яркими образами. Во внутреннем мире, в мире переживаний, страстей и эмоций он растворяется сам и не ведает его. А теперь посмотри вон туда. Видишь мальчика в саду?

- Да. Он тоже играет с камешками. Похоже, что-то пытается из них собрать или расположить их в каком-то порядке.

- А как ты думаешь, где он взял эти камешки? Ведь в округе нет таких.

- Не знаю. Наверное, кто-то принес их ему.

- Верно! Их ему принес мальчик Востока в своей сумке. Так же как люди Востока отправляются за новыми ощущениями на Юг, люди Запада ищут новые впечатления на Востоке. Они уже в меньшей степени интересуются непосредственными чувственными ощущениями Юга, они просто верят  в объективность существования некоего внешнего мира. Так же как и на Востоке, основой Запада является особый набор образов, который позволяет упорядочить другие образы и собрать из них вполне устойчивый мир. Обрати внимание, здесь уже все обрело вполне ясно обозначенные формы.

- Да уж! Не мир, а дворец какой-то! Все здесь какое-то искусственное. Да и людей почти не видно.

- Людей здесь, действительно значительно меньше чем на Востоке. Это и понятно. Сюда попадают одержимые духом, а не удовлетворением своих страстей. Здесь живут рабы духа, а не страсти. И таких число не малое.

- Выходит и я раб духа, - с горечью произнес Царевич, - Твой раб. А где остальные подобные мне рабы?

- Все зависит от тебя, Царевич. Если бы ты был подобен им, то меня бы ты не видел, а лишь верил в мое существование. Как я уже сказал, здесь правят особые образы. Это образы одержимости. Здесь правят мысли и мечты о порядке и хаосе, о красоте и безобразии, о святости и порочности, о справедливости и беззаконии, о правде и лжи, о добре и зле. Но королем всех одержимостей является одержимость идеей познания. Не важно верующий это или ученый. И тот и другой одержимы познанием, один прикосновением к божественной истине, другой к истине устройства мироздания. Оба слепы, и каждый стремиться попасть в свой рай. Рай ученого материалиста стремящегося обустроить свое существование посредством машин, исполняющих все его желания, ничем не отличается от рая верующего. Оба видят мир дуально, как тандем внешнего объективного и психического внутреннего. Разница лишь в том, какой из этих половинок они отводят роль первоосновы.

Оба жуткие эгоисты. Один хочет обеспечить себе благостное существование на небе, другой – на земле. Каждый обустраивается по-своему. Вот и получается, что в их раю нет места для других людей, они просто бы разрушили райское существование друг друга. Так что не удивляйся, что тут все сидят по своим комнатам. Они отдыхают друг от друга. То непосредственное и живое общение, что ты видел на Востоке им в тягость. Они уже все знают, все постигли и могут только учить других этим великим знаниям о мире, о душе, о духе и Боге. Но, как видишь, здесь им учить некого, вот они и спускаются иногда на нижние этажи потешить свое Эго, открыть тамошним обитателям великие истины.

- Да, скучно как-то тут. Ты отвергаешь веру и знание. А что же тогда предлагаешь взамен?

- Не отвергаю. Всего лишь не признаю их господство. А чтобы увидеть, что предлагаю, нужно подняться еще выше.

- Так вперед! Летим! Здесь мне уже неинтересно, я хочу быстрее узнать твою истину, истину Русского Духа и донести ее людям! И мы спасем Россию.

- Как скажешь, - ответил Дух, и чувство стремительного полета вновь охватило Царевича.

Вынырнув из тумана, Царевич с удивлением обнаружил, что это всего лишь маленькое облачко, таящее прямо перед его глазами. А сам он сидел на коне мирно стоящем на земле.

- Я что, проспал что-то? Или мы опять вынырнули из этого маленького облачка?

- Не мы, а ты, Царевич. Я давно поджидаю тебя здесь, пока ты закончишь бродить в лабиринтах своих переживаний.

- А разве ты не был там со мной?

- Был, конечно. Но я лишь подыгрывал тебе, чтобы вывести тебя наружу.

- И где мы теперь? – Царевич с опаской посмотрел по сторонам.

- На втором этаже Терема, - невозмутимо ответил Дух, - на Востоке. Это место люди еще называют «тем светом». Идем, тебя, кажется, уже встречают.

Тут Царевич заметил стоящую невдалеке многочисленную группу людей. Не осознавая почему, Царевич направился к ним. Какая-то неумолимая сила тянула его к этим людям. Что-то родное и теплое угадывалось в их лицах. И только подойдя ближе, Царевич вдруг понял, что его встречают самые близкие, родные и любимые ему люди, которых когда-либо он встречал и которые уже давно ушли из земной жизни. Тут были и те, кого в этой жизни он не знал, но они тоже были очень близки ему. Это те, кто был ему попутчиком в других жизнях, – догадался Царевич.

В глазах встречающих светилась любовь и понимание. Казалось, они видят его насквозь и принимают со всеми его глупостями, недостатками и грехами. Как только Царевич осознал это, его захлестнула огромная волна стыда, он чувствовал себя перед ними абсолютно голым. Перед ним мгновенно пронеслись все его недостойные поступки, и даже мысли и желания, ведь все это было для них как на ладони. Царевич не знал, куда деться от стыда.

- Не ерзай, - одернул его Дух, - посмотри, ведь и ты их видишь насквозь. Здесь все друг для друга открыты в своих желаниях, мыслях, поступках. Укрыться или утаить что-либо тут просто не возможно.

Царевич снова взглянул в глаза встречающих, и не увидел ни единой капли осуждения. Взгляд их был открыт, приветлив и наполнен любви. Царевич действительно видел каждого насквозь, как и они его. И ему стало легко как никогда. Он впервые почувствовал, что может быть самим собой. Теперь не надо было беспокоиться о сокрытии чувств, желаний или мыслей своих и поступков. Он впервые узнал, что такое свобода. Он испытал счастье, равного которому еще не знал.

- Я люблю вас! – закричал он и бросился в объятия встречающих.

Бурная радостная встреча и неподдельный интерес к вновь прибывшему. Да и сам Царевич живо интересовался судьбою каждого из встречающих его. Эмоциям не было предела. Царевич даже не заметил того, откуда вдруг он вспомнил этих людей. Ему казалось, что он всегда знал и помнил их. Теперь они вместе восторженно обсуждали, какие приключения у них были в совместных жизнях, и чем они намерены развлечься дальше. Каждый делился своими ощущениями и переживаниями. Дошла очередь и до Царевича. Он увлеченно рассказывал о своей беззаботной и романтичной жизни на Земле. Но как только речь дошла до того, как он завершил свое пребывание там, Царевич вдруг вспомнил, для чего он пришел сюда. Его сразу же поразило отношение окружающих и его самого к жизни на Земле. С одной стороны, бурная эмоциональная увлеченность тем, что происходило там лично с каждым из них, а с другой – полное безразличие к судьбе других обитателей покинутых ими миров. Создавалось такое впечатление, что на Землю они отправлялись как на какой-то аттракцион или в туристическое приключение.

Все уже обсуждали будущие свои путешествия, а Царевич вертел головой в поисках своего коня. Тот мирно стоял неподалеку и с нескрываемой иронией наблюдал за Царевичем.

- Что все это значит? – спросил его Царевич, оставив своих друзей и родственников.

- Страсти, - невозмутимо ответил ему Дух.

- Какие еще страсти? – недоумевал Царевич.

- Которые упорядочивают образы Юга. Заметил, здесь все уже не так расплывчато и неопределенно, как на первом этаже? Мир приобрел какую-то направленность и осмысленность. Направленность эту придают ему человеческие желания и эмоции. Ощущения счастья и страдания, удовлетворенности и разочарования, ярости и отчаяния. Но королем всех страстей является страсть обладания. Все это тоже образы, но человек использовал их, чтобы привести в порядок другие образы. Не все конечно, только ничтожно малую их часть, но достаточно, чтобы собрать относительно устойчивый мир на Земле. Остальными пришлось пожертвовать. Но не совсем. Чтобы и они смогли принять участие в формировании полученного таким образом мира, использовали еще один особый организующий образ. Время. Все на этой стороне света привязано ко времени и страстям.

- Что-то я не пойму, как страсти могут собирать мир.

- Посмотри вон туда. Видишь, два мальчика на берегу реки собирают цветные камешки. Один мальчик, найдя камешек, восхищенно любуется им, рассматривая на солнце. Но, заметив в воде другой, бросает этот и уже так же восхищается новой находкой.

- Да, он всецело отдается созерцанию красоты!

- Совершенно верно. А что второй? Он тоже любуется найденным камешком. Но в отличие от первого он не полностью отдается восприятию, часть его внимания постоянно связана с эмоциями и желаниями. Желание сохранить пережитое ощущение красоты заставляет его отложить камешек в сумку. Им руководит страсть к  обладанию. И в своей сумке он, сам того не зная, собирает новый мир. Мир отобранных им камешков, который будет меняться по мере того, как он будет подкладывать в сумку все новые и новые камешки.

- Я понял! – воскликнул Царевич, - Первый мальчик это Юг, второй – Восток.

- Люди Востока регулярно отправляются на Юг в поисках новых ощущений, чтобы удовлетворять свои страсти. Такова природа этого мира. Еще одна его особенность, это потребность друг в друге. Страстей в одиночестве не бывает, для них требуется общество себе подобных. Поэтому люди этого света вытаскивают из забытья тех зацикленных в своих ощущениях несчастных, которых мы видели на Юге.

- Теперь я понимаю, почему они так безразличны к судьбе тех миров, которые они посещают на поверхности Земли. Для них это всего лишь полигон для удовлетворения своей страсти к новым ощущениям.

- Совершенно верно.

- А как же быть мне? Что, Русь моя, всего лишь полигон? – в голосе Царевича слышалось отчаяние.

- А это решать только тебе, Царевич, - молвил Дух в ответ.

- Нет, я не хочу видеть в Руси только полигон для развлечения. Я верю в ее особое предназначение! Я докажу это!

- Тогда вперед!

Предметы удалялись, но на смену им приходили другие, которые до этого не привлекали внимания Царевича, т.к. были настолько велики, что не могли попасть в его поле зрения. Это были какие-то гигантские храмы, пирамиды и статуи. Но даже когда и они стали маленькими, еще один образ захватил внимание Царевича.

То был неописуемо гигантских размеров крест. Он был сложен из четырех как будто отесанных камней кубической формы, если конечно эти монолиты, превосходящие своими размерами любые горы, можно назвать камнями. Один монолит лежал в основании креста. Он был багрово-красного цвета. На нем, образуя второй ряд, тесно прижатые друг к другу еще два – желтый и синий. Четвертый белый как ледяная скала лежал сверху этих двух и удерживал их от падения. Все вместе они образовали крест.

- Что это? – восхищенно спросил Царевич.

- Стороны света, - ответил Дух, - Нижний это Юг, верхний – Север, а два посередине – Восток и Запад.

- Стороны света? – удивился Царевич, - Но тогда крест должен лежать!

- Ошибаешься, Царевич. Если он будет лежать, то все стороны будут Югом.

- Почему? Ведь стороны света это направления в горизонтальной плоскости, - недоумевал Царевич.

- А вот и нет! – усмехнулся Дух, - Это там внизу на поверхности Земли создается такое впечатление. Там не чувствуется ось земного мира. Это как значимая для человека ориентация земного притяжения, для вши на его голове почти незаметна. Мы сейчас далеко от земной поверхности, и тут ось мира приобретает огромнейшее значение. Крест и стороны света ориентированы по этой оси.

- Действительно! – в изумлении воскликнул Царевич, - Ведь возле экватора север на поверхности земли указывает вверх вдоль ее оси, а Юг вниз. А на северном полюсе, где можно считать крест действительно горизонтально лежащим, со всех сторон только Юг.

- Вот именно! Только отсюда издалека это становится заметным. Крест это образ земного мира, схема его устройства. В основании лежит Юг - мир образов, мир детей, мир дикого человека, живущего непосредственным восприятием и сиюминутным мгновением. В нем основа остальных трех сторон света. Из образов этого мира строятся миры Севера, Востока и Запада. Мы сейчас находимся в мире Юга. Юг – это символ исходной целостности, лишенной осознанности и определенности. Но это не значит, что это мир зла и хаоса. Тут начало и конец всего сущего. Отсюда приходят все новые образы и миры, сюда они и возвращаются. Юг – это все и ничего одновременно.

Над Югом возвышаются сразу две стороны света – Восток и Запад. Они не существуют друг без друга. Фактически это две грани одного мира – мира противоположностей. Обрати внимание, на поверхности Земли восток и запад переходят друг в друга и образуют кольцо. Их направления условны и определяются только относительно направления земной оси. Восток и Запад это распад первозданной целостности на части. Части условны, но они дают возможность взглянуть на мир со стороны и вырваться из неопределенности и неосознанности Юга. Здесь неопределенность заменяется относительностью. Восток и Запад не имеют абсолютного значения, они всегда определяются относительно какой-либо выбранной точки восприятия или точки отсчета. В результате они дробят свой мир еще на более мелкие части. И это дробление бесконечно.

- Выходит, что Восток и Запад ничем не отличаются друг от друга?

- И да, и нет. Они задают направление общего потока времени в земном мире. Собственно, они и есть сам земной мир, его реализация. Если Юг являет собою исходный материал, потенцию, а Север – замысел, устремление, то Восток и Запад олицетворяют процесс творения. И этот процесс имеет строго обозначенное направление – с Востока на Запад. Восток – это врата, через которые образы Юга входят в мир осознанного, через врата Запада они возвращаются обратно. Поэтому Восток – это встреча, это мир эмоций и переживаний, мир юности, мир человека отделившего себя от природы, но живущего с нею в единстве. В этом мире уже есть индивидуальное сознание, но оно не противопоставляет себя другим «Я», и более того, не мыслит своего существования без них.

Запад – это расставание, это мир порядка и рационализма, мир взрослых, мир человека верящего в единую истину, которую он якобы уже познал, и все что ему остается, это использовать ее для своей выгоды. В этом мире индивидуальное сознание выделяет себя не только из природы, но и из общества себе подобных. Оно устремляется не к другим «Я», а к реализации идей. Природу же и общество оно рассматривает только как средство для достижения своих целей.

- Что же тогда получается, Север это мир старцев что ли? – усмехнулся Царевич.

- Вовсе нет. Север это звено скрепляющее весь крест. Без него бы не было ни Востока, ни Запада, они бы просто свалились и стали бы Югом. Север – это стремление к абсолюту, к новым идеям, это сила и воля, приводящая в движение процесс творения на Земле. Север это мир устремлений к любви и творчеству, мир души и духа. Это мир человека не просто сознательного, но стремящегося постичь свое предназначение и реализовать его, человека, который соотносит свои поступки не со своими желаниями и расчетами, а с намерением Духа. Стороны света, которые ты знал на поверхности Земли, лишь тень того, что ты видишь здесь.

Царевич посмотрел вокруг и увидел еще несколько объектов поражающих своей высотой. Они терялись где-то в небесах.

- Что это за хрустальная гора и дуб, уходящие в небо? – спросил он.

- Это ось мира. Вернее, ее образы. Глянь туда, там еще один такой же известный тебе по сказкам.

- Ого! Какая высокая башня!

- Терем.

- И это тоже земная ось? Разве может быть несколько осей?

- Здесь, на Юге все может быть. Ведь это только образы.

- Какой красивый терем! А дверей в нем нет.

- Где-то там наверху та, которую ты ищешь.

- Мы достанем ее?

- Я подниму тебя до самого Неба, остальное зависит только от тебя, Царевич.

Завороженный красотою терема Царевич не заметил, как они влетели в облако, и терем вдруг скрылся в тумане.

Царевичу показалось, что они входят в облако. Земля таяла в белесой дымке. Потом плотный туман. Звон. И вот они уже вовне облака, внутри которого еще какое-то время угадывались очертания земли. Царевич в изумлении завертел головой. Такого яркого и красочного мира он еще не видел. Все здесь - деревья, предметы, люди и даже сама почва, на которой они стояли, были насыщенными и яркими, как будто светились изнутри. Они не только лучились светом, но и каждый издавал свой особый звук, благоухал и вызывал еще массу незнакомых доселе ощущений, которые манили и даже увлекали за собой внимание Царевича. Он с трудом удерживал себя, чтобы не устремиться к этим манящим, казалось даже живым, вещам. 

- Где мы? – спросил он коня. 

- Это Небеса. Вернее, преддверье к ним, - невозмутимо ответил дух. 

- Но почему здесь все так ярко и красиво? Я бы сказал сказочно красиво! 

- Мы в чувственном мире. В мире образов. Приглядись, и ты заметишь еще одну особенность во всем, что окружает тебя. 

Смотрит Царевич, и вправду, каждый предмет не только ярок и чувственен, а еще призрачен и полупрозрачен. К тому же оказалось, что ни что здесь не держит своей формы продолжительное время. Все непрерывно трансформируется, но захватывает и ведет внимание так, что трудно заметить это непостоянство. Внимание непроизвольно сужается и концентрируется на какой-либо вещи, настолько она прельщает яркостью многообразнейших ощущений. 

Царевич не заметил, как сошел с коня и устремился к только ему ведомому заманчивому образу. 

- Остановись, Царевич! – крикнул ему дух, - Ты забыл про меня? 

Царевич потряс головой и обернулся. 

- Это наваждение какое-то! Ты почаще напоминай о себе, а не то я пропаду тут. А кстати, что будет со мной, если я увлекусь чем-либо здесь и забуду про тебя? 

- Посмотри вон на тех людей. Видишь? 

- А что с ними? Стоят будто завороженные. И что это за облачка вокруг них? 

- Каждый из них в своем индивидуальном мирке. В мирке своих ощущений. 

- Как же они попали сюда? 

- Это преддверье в Небеса, сюда попадают только что умершие люди. Правильнее сказать, сюда перемещается основной поток их внимания, ведь на земле его уже ничто не держит. В физическом мире внимание души удерживается страхом потерять тело, который и заставляет поддерживать высокую концентрацию внимания на физическом теле. Когда человек рождается, душа его прельщается богатством ощущений предоставляемых телом. Испытав их, человек уже не может самостоятельно расстаться с ними. Это как наркотик. 

В отличие от мирков, что ты видишь здесь, земной мир является системой устойчивых образов, поддерживаемых вниманием не одной, а миллионов душ. Это не индивидуальный мирок, а потому образы его и формы несравнимо более устойчивы и фиксированы. Однако душа не может долго находиться в таком фиксированном мире и потому периодически каждую ночь часть ее внимания выходит сюда, в этот богатый красками и бесконечно динамичный мир. Это еще и мир снов. А еще сюда забредают экстрасенсы, люди в трансе и под гипнозом. А так же читающие книги, смотрящие фильмы и играющие в различные игры. Посмотри, вон там ты можешь встретиться со своими любимыми литературными героями и пообщаться с ними. 

- Нет, литературные герои меня не интересуют. А вот что видят и переживают люди в своих индивидуальных облачках, я бы хотел посмотреть. 

- Так ты же это видел уже. Забыл что ли? Вспомни - лес, степь, горы. 

- Действительно! – удивился Царевич, - Я был там один, и все там было сотворено моим воображением. 

- Вот именно! А тот мирок, из которого мы только что выскочили, ты думаешь, это что? 

- Как?! Так и это тоже всего лишь мое воображение? Разве это не настоящая земля была? 

- Царевич, ты что, забыл? Ты же умер. Вот это облачко и было твоим переходом в Небеса. Ты, как и все тут, проездом. Каждый закрывает свои незавершенные чувственные привязанности. Это и есть то, что люди на земле называют чистилищем. А для некоторых эти облачка становится адом. Все зависит от привязанностей. И самое страшное из них это нелюбовь к людям, гордыня и внутренняя самоизоляция. Человек, не ценящий других людей, пребывает в этом облачке дольше всех. Помнишь, как ты жаждал присутствия других душ в твоем мире? Так вот эта жажда вырывает из замкнутого индивидуального мирка чувственных привязанностей. Почему, поймешь, когда мы выйдем отсюда. А еще долго задерживаются в своем мирке верующие в то, что после жизни ничего нет. В их облачке ничего нет. Вот и сидят там веками, пока не станет тоскливо и не придет мысль, что все же что-то есть, если он хоть и примитивно, но осознает себя. Правда таких немного, большинство имеют массу чувственных привязанностей и они хоть чем-то, но заполняют их скудный мирок. 

- Так значит это и есть наказание за грехи, совершенные на Земле. 

- Никаких грехов нет. И наказаний тоже. Простая механика вселенной. Все держится на движении внимания. Если долго концентрировать свое внимание на какие-либо образы, то образы эти становятся очень живучими, и уже сами удерживают на себе внимание человека. На этом держится весь мир. Вот и человек создав за свою жизнь столь сильные и устойчивые образы своих чувственных привязанностей, не сразу может от них избавиться даже после смерти. Они долго потом еще удерживают львиную долю его внимания. 

- И сколько же времени они могут находиться в этих своих облачках? И почему это может стать адом? 

- Сколько угодно. Века и тысячелетия. Все зависит от силы их привязанностей, т.е. от доли внимания, захваченного ощущениями. Но это время внутреннее. Время их мирка. Здесь же это выглядит почти мгновением. Адом это становится, потому что для удовлетворения привязанности нужна новизна ощущений. Вспомни свой мирок. Много там разнообразия было? Причем индивидуальный мирок привязанностей означает лишь тягу к ощущению, но не его реализацию. Ведь на Земле формируется и крепнет не образ удовлетворения, а образ постоянной потребности такого удовлетворения. Вот этот образ постоянной потребности потом и составляет основу индивидуального ада. 

- Господи! А как же самоубийцы? Они же думают, что избавляются от своих страданий. 

- Ты прав. Самоубийство лишь показывает, насколько самоубийца привязан к своим страданиям и мукам, после смерти, которые получают над ним полную власть. 

Но не все так ужасно. Ко многим на помощь приходят их родственники и любящие их люди. Они являются оттуда, куда мы сейчас отправимся, входят в мир этого несчастного, помогают ему обратить внимание на наличие других душ и вызвать стремление к объединению с ними. 

- А что, только стремление к другим душам может вырвать из индивидуального мирка? И почему это так важно? 

- Не только. Еще этому способствует стремление к духу. Душа и дух – частицы Бога. Стремление душ к объединению или к служению духу, как проявлению божьего намерения и воли - это стремление Бога к целостности. Это самая мощная сила вселенной. Еще есть вопросы? 

- Только один. Почему внутри индивидуального мирка и на Земле все значительно тусклее, чем здесь? 

- Яркость от непрерывной изменчивости. Внутри мирков образы более устойчивы, потому и не столь ярки. 

- Вопросов больше нет. Летим дальше, - и Царевич легко вскочил на коня. Он чувствовал мощную тягу прелести окружающего мира, но тяга к реализации предназначенного была намного выше. 

Удар копыт и конь с Царевичем снова устремляются ввысь.

На горизонте вновь обозначилось царство. Дух устремился к земле.

- А это, какое царство? – спрашивает Царевич.

- Это царство алмазное, символ несокрушимости и твердости духа, – отвечает конь.

Спустился Царевич на землю, только никто его не встречает. Опустела земля русская, будто смерч по ней прошел. Идет Царевич, а вокруг только заброшенные деревни, словно вымерли все. Зашел в город, а там, среди огромного числа лачуг, изредка возвышаются пышущие богатством и безвкусием хоромы, обнесенные бетонным забором с колючей проволокой. И в тех и других домах прячутся люди, озабоченные только собственным выживанием.

Дворец же был полностью разрушен, на его месте возвышались две разросшиеся до неимоверных размеров машины – бумажная и надзорная. Древо в центре отсутствовало, даже корней не осталось. Машины работали уже только на себя, тоже озабоченные собственным выживанием.

Смотрит Царевич, возле одной из лачуг сидит старик. Подходит к нему и спрашивает.

- Скажи мне, добрый человек, куда все подевалось, почему люди прячутся друг от друга?

- Здравствуй, сынок. И где же ты пропадал все эти годы?

- Отец! – воскликнул от удивления и радости Царевич, - Прости, что не признал тебя.

Стали они обниматься и целоваться, рады, что довелось снова встретиться. Только не терпится Царевичу узнать, что стряслось со страною его и спрашивает он.

- Что случилось с землею нашей? Отчего она пуста так?

 И снова поток времени несет Царевича над бурлящими человеческими страстями, войнами, подвигами, страданиями и великими открытиями. Сидит Царевич молча, призадумался.

- О чем думу думаешь, Царевич? – спрашивает его конь.

- Боязно мне, ведь впереди моя родная страна. Чует сердце мое, что и там Змей треглавый творит свои бесчинства. Только справлюсь ли теперь я с ним?

- Не печалься, Царевич, не терзай себя понапрасну, не расходуй силы впустую, они тебе еще пригодятся. Возможно, ждет тебя впереди такое, чего ты и представить не можешь.

- Не пугай меня. Что еще может быть, чего я представить не могу? Три раза я бился со Змеем. Три раза все повторялось с небольшими отличиями, думаю, и на четвертый будет что-то подобное.

- Ты забыл, то была история. Ты лишь заглянул в нее.

- Как, разве все это было не по-настоящему? – Царевич, аж из седла чуть не вывалился.

- И да, и нет. Для них – по-настоящему, для тебя – нет. Ты присутствовал там лишь как дух. Вернее, как воплощение духа. Ты был моим воплощением.

- Как, так ты просто использовал меня?! Это не честно!

- Ты же сам пожелал служить мне. Ты сожалеешь о своем выборе?

- Нет, я ни о чем не сожалею. Тем более все, что я делал там, не противоречит моим убеждениям.

- Разумеется, ведь выбор делал ты. Я только вершил события и предлагал тебе новый выбор. Я – сеть железных дорог и поездов, способных доставить тебя в неведомые страны. Но на какой поезд сесть решаешь ты. Я мощная горная река. Ты путник, сплавляющийся по реке. Я замысел Бога, ты его взор, его внимание, без которого любой замысел бесплоден. Воплотить свою идею я могу, только соблазнив тебя ею. Такова игра между духом и душой. Дух не является человеком, но он вынужден отождествиться с ним, чтобы явить себя миру. Думаю, тебе известен не один пример подобного ярчайшего явления духа на Земле.

- А я то удивлялся, почему меня там воспринимали как святого.

- Дело в том, что в земном мире не каждой душе дано видеть дух без его какого-либо воплощения. Не многие способны вырваться из оков физического восприятия. Но и в астральном восприятии лишь единицам удается справиться с прелестями сказочных миражей и услышать за ними голос духа. Основная же масса видит его лишь в конкретном физическом воплощении через того, кто смог услышать этот голос. Для них он становится воплощением святого духа.

- История, говоришь. Почему-то нам ее по-другому представляли. Мне рассказывали про смену общественного строя, рабовладельческого, феодального, капиталистического. Где это все у тебя?

- Так я ж тебе русскую историю показывал, а не европейскую. Это европейский дух любит подобные экономические игрища. У меня же игры другие. У него своя цивилизация, у меня своя, и у каждой своя особая история. Если заметил, царства моей цивилизации характеризуются не экономическими особенностями, а духовными. В одном дух воина, в другом дух святости,  в третьем дух познания. 

- И где же тут прогресс? – усмехнулся Царевич. 

- В Европе! – довольно резко ответил дух. 

- Понятно. Прогресс ты не признаешь. И какие же, интересно узнать, игры у тебя? Что-то они бесшабашные какие-то на первый взгляд. 

- В том то и дело, что на первый. Мои игры творческие, со стремлением к самовыражению, к реализации своего предназначения. Народ хоть и не видит меня, но чувствует и стремится согласовывать свою жизнь не с призрачными радостями, а с ее глубинным смыслом.

- Отчего же тогда столько бед и страданий выпадает на долю этого народа?

- Тут два момента. Во-первых, творчество, как и любовь всегда сопряжено со страданием. Не потому, что в страдании есть какой-то особый смысл. Отчищающий или еще какой бы то ни было. Страдание происходит от утраты божественной целостности. Мы все, и духи и души лишь частицы Бога, мы - его замысла, вы - его взора. В соединении через любовь души стремятся восстановить целостность божественного взора. В творчестве, воплощая новые всеобъемлющие идеи дух стремиться восстановить целостность божественного замысла. Но в том и в другом случае мы неизбежно вновь разрушаем эту целостность. В любви – концентрируя свою любовь лишь на одном или только нескольких людях. В творчестве – объявляя свою новую идею единственно верной и отвергая другие. Тем самым мы как бы подменяем Бога либо отдельной душой, либо единственным святым духом. Отсюда и новые страдания.

Во-вторых, все это время, я был взаперти и оторван от своего народа. Только отдельные души были способны услышать меня и воплотить мою волю. Но они слышали лишь голос, да и то не всегда. И только ты нашел меня и освободил. Только теперь я могу по-настоящему воплотить тот замысел, что связывает со мной и русским народом Бог.

- А что же было до того, как ты попал в заточение? Сказывала мне хозяйка серебряного царства, что там за медным царством за морями есть еще царство. Про него рассказывали ей купцы арабские, которые плавали в те края. Будто стоит там великое государство славных воинов руссов, которые куют мечи булатные, ходят по северным и южным морям, строят города и торгуют со странами трех морей. Что не знают там рабства, живут не родом, а общиною и боги им являются предками. Якобы состоит та страна из трех царств с главными городами – Куйаба, Салау и Арта, и правит ими каган, что по титулу равно императору. И почему-то купцы арабские отличают ту страну руссов от других славянских стран.

- То время великое. В той стране люди ведали дух, ведущий их, независимо от рода и племени. Все три царства это был один народ. Отличались они только своим главным занятием. Куйаба это Киев - Русь землепашцев, Салау это Словены северной Руси мастеров и промысловиков, а Арта то Орда - главный стан Руси воинов, ныне их именуют казаками.

Славяне у руссов составляли значительную часть народа. Но дух русский не в кровном родстве, а в великой симфонии культур, где каждая из них не растворяясь, находит свое место в едином оркестре. Вошли в тот оркестр не только славяне, но и народы с севера, востока и юга. Вот и выходит, что нельзя отождествлять русских со славянами, как и считать их частью славян.

Дух Европы, вооруженный идеей прогресса, вовлекая в свои игры другие народы, навязывает им эту идею, как единственную истину. Я же не несу никакой истины вообще, я предлагаю народам совместное творчество нового мира. В твоем царстве народ не знает духа своего, потому и не помнит о том времени. Даже легенд о нем не осталось. Но вспомнит еще, вспомнит, когда повернется к духу своему. И в этом надежда только на тебя, Царевич.

- Что ж, друг мой, - воскликнул Царевич, - я готов ко всему и не буду пытаться заранее продумывать, что ждет меня впереди. Будь что будет! Я готов сыграть в твои игры!

Вновь ускорило время свой бег, снова замелькали города и страны. Сколько прошло времени неведомо, как вдруг видит Царевич новое царство, роскошнее и величавее прежнего.

- Давай посмотрим, что это за царство такое, - предложил он.

- Это Золотое царство – символ величия и превосходства, - ответил конь и послушно спустился на землю.

Лишь ступил на землю Царевич, как навстречу ему идет красна девица.

- Здравствуй, добрый молодец, - говорит она Царевичу, - что занесло тебя в страну нашу?

- Приветствую тебя, красавица, - отвечает Царевич, - ищу я правду русскую.

- Не там ищешь, Царевич, нет здесь правды. Стонет народ наш и плачет, налетели вороны черные, рыщут по земле нашей и сеют смуту, бьют люди друг друга, каждый со своей правдою.

- Что же это такое? – обратился Царевич к коню своему, - Не уж то опять проделки змея треглавого?

- Да, Царевич, то три его головы хозяйничают по всей стране, три черных ворона. Проникли они в умы людские и все перемешали в них. Первый ворон это страсть к власти и богатству поселившаяся в родах боярских, бывших княжеских ветвях, что отсек ты от древа. Второй ворон – ложь, посеянная в народе врагами земли русской. Плоды ее – великая смута народная, жаждущая разбоя и своеволия. А третий – как всегда иноземец желающий поживиться растерзанным телом земли русской. Змей этот силен хитростью своею, принимает обличие ложное и действует по всей стране разом.

- Как же мне теперь быть? – опечалился Царевич, - Как различить где ложь, а где правда?

- Не горюй, Царевич, я тебе помогу. Да и не только я. У тебя ведь есть друзья, двое из которых помогли тебе уже. Один силою богатырской, другой интуицией предвосхитить действия врага твоего. Вот и теперь сокол поможет тебе подняться над всей ложью этой и встать над мелкими страстями людскими. Раз вороны снуют по всей земле русской, то придется тебе биться одновременно со всеми сразу. Я, как и ранее привлеку на твою сторону самых достойных сынов земли русской. Ты же должен обернуть ложь Змея в свою пользу и направить его головы друг против друга. Только так ты сможешь одержать над ними победу. Но помни, руби только головы, тело же не трогай, а не то головы будут только множиться.

- Спасибо тебе, друг мой верный. Без тебя, без Русского Духа мне бы никогда не победить такого хитрого и коварного врага.

И Царевич, не мешкая, отправился в самое гнездо первого ворона, в Москву-столицу, куда слетелись вороны в борьбе за власть. Каждый ворон стремился посадить на русский трон царя своего. Первый в лице бояр непременно хотел царя-марионетку. Второй - казачья вольница, продвигал в цари Лжедмитрия. Третий же ворон царем Руси видел польского короля Сигизмунда. И не было между ними договоренности, как и не было у них заботы о земле русской и народе ее. Обернулся Царевич соколом, поднялся высоко над Москвою и еще выше, откуда видна стала вся земля русская. И видит Царевич, что не осталось в Москве ни порядка, ни силы для его восстановления, что вся сила только в русской земле. Отправился тогда Царевич собирать силу земли по городам русским, что стоят на реке Волге. Первейшим из них стал Нижний Новгород. С него и началось собирание силы земли русской, а помог ему в этом Русский Дух. Когда  же силы стало достаточно, то двинулся Царевич с нею на Москву, отчищая по дороге города и веси от бесчинствующих разбойничьих шаек и казаков. Испугались казаки силы земли, силы ее организованности, и попросили союза с ней, а не войны. Поддержал Царевич ворона казацкого в нежелании видеть иноземного царя и отрубил тем самым одну голову Змиеву. А чтобы уничтожить другую, устроил он выборы царя всей землею, куда не были допущены только бояре. И был избран новый царь, и воцарился мир на Руси.

Только порядку в ней так и не было, по-прежнему ворон казацкий творил смуту в народе, жаждущем нового порядка. Но ворон порядка не давал, а лишь развращал народ грабежом и разбоем. Встретил Царевич ворона под Симбирском на реке Волге и отрубил ему голову. Но забыл Царевич предостережение Духа Русского, порубил он и тело ворона, казня и воюя с бунтующим народом. Не успел Царевич порадоваться своей победе, как стала прорастать у Змея еще одна голова в образе церковного владыки. Новый ворон снова сеял смуту, учинив раскол в народе и лишив его права на духовное творчество. Как и прежние, ворон этот устремился к верховной власти. Только не успел он поднять голову, как Царевич снес ее одним ударом. Понял тогда Царевич, что без нового порядка покою не бывать.

Отправился Царевич во дворец, и в центре его обнаружил посаженное им когда-то древо, но не было на том древе ни одного цветочка. Последний, завянув, не оставил на своей ветви живых побегов. Взял тогда Царевич цветок с одного из кустов, стоявших вокруг и привил его на древо. А чтобы в дальнейшем избежать подобной ситуации оставил наказ, что отныне при увядании сам цветок укажет на своего приемника, будь он даже не с древа, а с окружающих кустов. Кусты же отодвинул от древа подальше, а вокруг его соорудил огромную бумажную машину, дабы защищала древо и обеспечивала порядок во дворце. На месте же старого дворца в царстве золотом, царстве духа познания, выстроил Царевич новый дворец. Наполнил его театрами, ассамблеями, галереями и академиями. Крепостные башни и колокольни уступили место гигантской машине с судами и тюрьмами, взор коих устремился лишь на деяния своих граждан.

Утвердился в стране порядок, и стала она набираться сил. Да так окрепла, что подчинила своей воле почти всех окружающих ее соседей. Даже Европа вынуждена была считаться с мнением русского царя, которого теперь величали императором, а Россию империей. Столицей Русской империи Царевич сделал выстроенный им новый город на Неве. А с красной девицей родился у них русский герой – поэт, певец Русского Духа.

Однако конь уже стучал копытом, звал Царевича вперед, навстречу его судьбе, той, которую он должен сотворить сам.

И вновь время стремительно понесло Царевича через моря и горы, через города и страны. Смотрит Царевич, а впереди царство еще краше, но только разрушено оно пуще прежнего.

- Что за царство такое? - спрашивает он.

- То царство серебряное, - отвечает ему Дух Русский, - символ святости и чистоты.

- Давай спустимся, посмотрим, как в нем люди живут, - попросил Царевич.

Только спустились они на землю, как к ним навстречу девица красная. Увидела она Царевича и спрашивает:

- Какими судьбами ты, добрый молодец, попал в наши края? В не доброе время тебя занесло к нам.

- Ищу я правду русскую, - отвечает ей Царевич,- не знаешь ли, красавица, где ее можно сыскать? И почему ты называешь время это недобрым?

- Может и есть где правда русская, но только не в наших краях, - отвечает она ему, - пришли на землю нашу беды со всех сторон. И никто не знает что это, толи змей трехглавый, толи волки оборотни. Только терзают они нашу землю и рвут ее на части.

Подивился Царевич словам девицы,  коня спрашивает:

- Что скажешь, друг мой? Сможем ли мы помочь этим людям, одолеть зверя невиданного?

- То действительно оборотень, - отвечает конь, - Змей о трех головах, да только головы его живут каждая своей жизнью. Потому и рвут страну на части яко волки. Первый из них – дух иноземный, крадется он из земли заходящего солнца, и норовит прямо в сердце людское проникнуть. Второй – поселился в умах людских жаждой власти и богатства. И особливо в княжеском роде, учинив в нем распри и междоусобицы. Третий же прибежал из земли восходящего солнца поживиться растерзанной страной. Змей этот сильный и коварный, потому как нападает он сразу со всех сторон.

- Как же я один справлюсь с таким могучим врагом? – приуныл Царевич.

- Не печалься, Царевич, - говорит ему конь, - ведь ты не один, с тобою Русский Дух, верь в него.

- Только на тебя одна и надежда, друг мой. Скажи, что мне делать, чтобы спасти страну эту от волков кровожадных?

- На этот раз предстоят тебе со Змеем три великих битвы. Должен ты каждую голову рубить по отдельности пока другие спят. Сначала руби первую голову, чтобы вернуть людям веру в дух свой. Потом руби ту, что питается телом Руси, это даст тебе право на власть и расправу с последним внутренним врагом. Так же как и в прошлый раз, Змею нужно будет людское внимание, чтобы пополнить силу свою, а потому будите вы биться у рек. Я разделю их воды и привлеку на твою сторону людей самых активных и творческих. Пей только с левого берега, и силы твои будут прирастать. Но помни, руби только головы одним ударом, тело же не трогай.

- Да, я помню. Спасибо, что в беде не оставил,- и отправился Царевич на встречу с тем волком, что в душу русскую норовит забраться.

Встретил он его у реки Невы. Налетел Царевич внезапно, так что черный волк был захвачен врасплох, и не выдержав напора, бежал воды напиться, силы набраться. Только мало было проку ему от предателей земли русской. А слава Царевича приумножилась и с гордостью русские люди шли под его знамена. Снова встретились Царевич и черный волк в схватке жестокой  на Чудском озере. Только теперь сила была на стороне Царевича, и отсек он первую голову, как щупальце гигантского спрута. Не добралось оно до сердца русского. Возвеличил народ Царевича, поверил в силу свою, в силу Русского Духа.

Царевич же отправился на поиски второго волка. Долго они не могли встретиться, но вот узнал Царевич, что идет тот волк очередной раз на разорение княжества Московского и соседних ему русских земель. Собрал Царевич московскую рать и, не дожидаясь прихода врага, перехватил его в диком поле у Дона реки так, чтобы не смог волк добраться до свежих сил. И стали они биться. Силен был волк степной, загрыз почти до смерти Царевича, но не рассчитал сил своих, не знал он, что у Дона реки есть у Царевича еще силы свежие. И ударил Царевич свежей силою той по волку и зарубил его. Возрадовался народ за себя и за Царевича, ведь было то сражение не только во спасение одного княжества Московского, но и всей земли русской.

Вновь Царевич ищет волка, последнего и затаенного внутри самого серебряного царства. Того, что сеет междоусобицу и бессмысленное самоуничтожение русского народа, ушкуйничает и грабит русские города. Скрывался тот волк то в Твери, то в Рязани. Но последним логовом волка-стяжателя стал Новгород, откуда творились многие разбои и грабежи городов русских. Встали под знамена Царевича рати аж тридцати городов, и настиг он волка-грабителя у реки Волхов. Однако улизнул волк - обернулся овечкой. Только не долго оборотню скрываться удалось, встретил его Царевич у Шелонь реки и отсек голову.

И стали потихоньку вновь объединяться земли русские, прирастая к княжеству Московскому. Построил Царевич новый дворец серебряного царства, царства православного. Обустроил его великолепными палатами и храмами, со звонницами и церквами, окна которых теперь зорко смотрели не вовне, а внутрь. В центре же дворца он обнаружил то самое древо, которое посадил когда-то в медном царстве. Только было то древо больное и чахлое. Слишком много распустилось на нем цветов, не хватало земли, чтобы питать их. И поэтому каждый цветок стремился прорости на самый верх, тяня все соки только на себя. Тогда Царевич отсек все ветви, оставил только одну с имеющимися на ней побегами. И дал наказ, дабы отныне постоянно делалась обрезка древа, так чтобы оставалась только одна самая верхняя ветвь с ее побегами. Колья острые Царевич убрал прочь, а вместо них насадил вокруг древа колючие кусты с яркими цветами. Пусть защищают и поддерживают древо, а заодно и украшают его жизнь. А с девицей красной родился у них русский герой – святой старец, спаситель души русской.

Расцвело Московское царство и расширилось до самых дальних восточных пределов. А Царевич вскочил на своего коня и отправился дальше искать правду русскую.

И хлынула вода наружу, и потекло время.

Под копытами проплывали леса, моря и горы, из-за которых появлялись диковинные города и страны и вновь скрывались позади за дымкой горизонта.

- Что это за страны такие чудные? – спросил Царевич.

- Это история, Царевич! – ответил конь, - История!

- Так это Русь! – воскликнул Царевич, - Ты несешь меня через ее историю. Ты Русский Дух!

И свершилось чудо. У коня выросли крылья.

- Спасибо, Царевич! Наконец-то ты освободил меня! Все эти затворы, цепи и двери ничто по сравнению с забвением. Ты привел внимание своего народа ко мне, ты вернул мне мое имя! Теперь я действительно свободен!

- Но кто тебя лишил настоящего имени и превратил в чудовище?

- Тот, кто сегодня правит миром, правит Землей. Он оболгал меня, представив чудовищем. А остальное сделали уже люди, жаждущие добра и справедливости.

- Ты хочешь сказать, те, кто жаждет добра, творят зло?

- Нет. Я хочу сказать, что нет ни добра, ни зла. Вернее, они лишь идея, духом которой является тот, кто оболгал меня.

- Кто он?

- Скоро узнаешь.

- Смотри, что это там внизу, почему такая разруха?

- Это медное царство, символ величия воинской доблести и оружия.

- Почему же оно в таком упадке? Давай спустимся и посмотрим.

Конь послушно спустился на землю. Навстречу им шла прекрасная девица.

- Здравствуй, добрый молодец, - обратилась она к Царевичу, - не в добрый час тебя занесло в нашу сторону. Что ты ищешь в краях далеких?

- Ищу я правду русскую, - отвечает ей Царевич, - можешь ли подсказать где ее найти?

- Нет здесь правды, Царевич. Одно только горе да погибель. Лучше спасай свою головушку и езжай прочь отсюда.

- Не привык я, красна девица, спасать свою шкуру. Скажи-ка лучше, в чем горе ваше?

- Беда у нас. Поселилось в наших краях чудище заморское – трехглавый змей. Разорил тот Змей страну нашу окончательно, и нет нам от него спасения.

- Что скажешь, конь мой верный? – обратился Царевич к духу своему, - можем ли мы чем помочь людям этим?

- А знаешь ли ты, Царевич, кто этот змей трехглавый? – отвечает конь ему, - то дух иноземный чарами околдовавший умы людские. Первая самая главная его голова есть сам дух земли чужой, вползающий в сердца людские. Вторая – людские корысть и эгоизм, ставшие внутренним врагом и расколовшие страну на враждующие города и племена. Третья же голова – это враги внешние - хазары, стремящиеся подчинить своей власти все окружающие земли. Не легко победить такого врага, он черпает силы в душах людских, питаясь их вниманием.

- Что же делать мне, Дух Русский, подскажи, - взмолился Царевич, - только на тебя и одна надежда!

- Не горюй, Царевич, я помогу тебе. Для того чтобы пополнить свои силы Змей пьет воду из реки. Я разделю ее воды. По правому берегу будет внимание людей-хранителей, которые не больно-то рвутся в бой, по левому – тех, кто сами своей жизнью готовы отстаивать новые идеи. Змей будет пить с правого берега, а ты пей с левого. Его силы будут убывать, а твои прибавляться. Так ты его и одолеешь. Только помни, что рубить надо головы, а тело его не тронь, иначе Змей вновь оживет.

- Почему так? – удивился Царевич.

- А потому так, что нет доблести для Русского Духа сечь невинных да заблудших. Лучше пусть тебе послужат, чем затаят обиду и превратятся во врагов тайных.

Не откладывая дело в долгий ящик, вызвал Царевич Змея из города к  реке, и стали они биться. Совсем было одолел Змей Царевича, но тот держался из последних сил. А как устал Змей, кинулся воду пить к правому берегу, что ближе. Царевич же - к левому. Чувствует Змей, что слабеет, что отворачивается от него народ. А за Царевичем вырастает рать великая, готовая следовать за Русским Духом и биться насмерть за правду русскую. Тут изловчился Царевич, взмахнул мечём, и снес разом все три головы Змея, а тела трогать не стал.

И пошли все города за Царевичем, все племена под его руку. Объединилась русская земля под ним и стали ее называть Великим Княжеством Русским со столицей Киевом, а Царевича Вящим, что означает «Высшим», князем князей. Многие подвиги он совершил, Хазар усмирил, Царьград покорил, но разрушать не стал, мир заключил.

Построил Царевич заново дворец царства медного, царства воинского духа. Обнес его стеной каменной с башнями сторожевыми и крепкими воротами, с идолом Перуну - богу воинов. В центре дворца посадил Царевич древо княжеское, обнес его кольями острыми, чтобы оберегали его и поддерживали. И повелел, чтобы следовали все тому, куда укажет самый верхний из цветов этого древа. На колья же денег не жалеть и заменять самыми лучшими. А еще родился у Царевича и девицы красной герой русский – богатырь, воин славный, способный защитить землю русскую от силы вражеской.

Но пришло время двигаться дальше. И забрал конь Царевича, унося ввысь из царства медного. А в народе с тех пор живет легенда о Князе Вящем, якобы погибшим от коня своего.

Такого поворота Царевич никак не ожидал.

- И что ты намерен дальше делать? – не нашедшись ничего больше, спросил Царевич.

- Для начала решим, что делать с тобой, букашка-дурашка. Ха-ха-ха! – с этими словами Кощей взмахнул цепью на правой руке и петлей накинул ее на Царевича.

- Ну что, Царевич! Я готов отблагодарить тебя за оказанную тобой услугу. Ты бежал от судьбы, от оков внимания этой жаждущей благополучия и покоя толпы. Пожрав ее, я избавил тебя от ее власти. Ты свободен! Можно сказать, что мы квиты. Ха-ха-ха! Но я хочу предложить тебе выбор. Выбирай сам – или я тебя сейчас раздавлю этой цепью как букашку, или я делаю тебя самым богатым человеком мира, и ты сможешь удовлетворить любые свои желания, купив все, что пожелаешь. Выбирай! – и Кощей сдавил цепь так, что Царевич с трудом мог вздохнуть.

В голове Царевича бешено завертелись мысли. Что делать? Его не удовлетворял подобный выбор. Как найти выход? В чем его спасение? Тут Царевич вспомнил Мудреца и его вопрос о спасении. Как он мог забыть, ведь он сюда пришел не за спасением, а за конем. И еще Царевич вспомнил, что видимость обманчива, что должен верить в духа своего, какого вида бы тот ни был.

- Ха-ха-ха-ха! Спасибо тебе, Мудрец! За подсказку твою. Три загадки это три группы оставшихся запоров. В первой группе из четырех задачек я вынужден был применить воображение, чтобы управлять своим вниманием и суметь направить его сначала на тело, потом на ощущения, сознание и сердце. Значить теперь пришел черед веры.

- Что ты за бред несешь, Царевич? Погоди, не умирай, ты должен сначала сделать выбор! – прогрохотал Кощей.

- Нет, Кощеюшка! Не правда твоя! Не ты меня должен освободить, а я тебя. Не убить тебе меня, так как я уже мертв. По этой же причине я не могу стать рабом богатства и плотских желаний. Так что нечего выбирать-то! – Царевич напряг все силы, и лопнула цепь кощеева.

- Ах ты, хитрец! Не думал я, что ты силен так! – прорычал Кощей, - Тогда предлагаю тебе мировую славу и любовь всех женщин. А нет, то умирать тебе в муках вечных и не умереть никогда! Выбирай! - и лишь свист раздался понизу над самым полом.

Но время для Царевича стало вязким как кисель. Словно в замедленном кино он увидел летящую по дуге вторую цепь кощея. Ноги его сами собой как пружины метнули тело вверх. Цепь пролетела под ним и со звоном ударилась о стену, разлетаясь на мелкие кусочки.

- Ну вот, Кощеюшка, ты и освободился от цепей! – усмехнулся Царевич, - Ты ж ведь сам сказал, что я бежал от внимания людского, что пожрал ты его и мою судьбу-долюшку. Так что не быть мне рабом славы и обожания людского, и зацепить меня теперь не за что тебе. А значит, и выбора опять нет.

- Ах ты, букашка смазливая! Прыткий больно, как я погляжу! – взревел Кощей, - Но тебе не уйти от выбора. Я дарую тебе власть над всеми странами и людьми. Если откажешься, то быть тебе всеми проклятым на веки веков! Или я их властелин или ты! Выбирай!

Царевич приготовился к очередному выпаду Кощея. Но ничего не произошло. Кощей не шевельнулся, он стоял и смотрел на Царевича со зловещей улыбкой. И только вода неумолимо заполняла пещеру и уже подступала к подбородку Царевича.

- Что, ждешь моих действий? – усмехнулся Кощей, - не бойся, я ничего не буду делать. Вода, внимание людское, утопят тебя без моей помощи. Тебя все проклянут за то, что ты отдал их мне.

- Эх, Кощей, Кощеюшка! И здесь нет у меня выбора, - дальнейшие слова Царевич произносил уже под водой, которая прибывала все быстрей и быстрей, - Это раньше я боялся задохнуться под водой по глупости своей. Теперь же я знаю, что все есть всего лишь образы моего сознания. К тому же ты не Кощей вовсе, ты мой конь! Ты мой дух, и мы с тобой нераздельны. Даже если я стал бы властителем людей, то превратился бы в раба власти, то есть в твоего раба, а значит, вновь отдал бы их тебе. Как видишь, нет тут выбора.

В эту минуту вода достигла головы Кощея, и он вынужден был глотать ее. Кощей опять стал расти. Он уже не помещался в пещере скрюченный в три погибели.

- Царевич, помоги! Я не выдержу этой пытки! – взмолился Кощей, - Согласен, я буду твоим конем!

- Так ты расправь плечи, выпрямись! – посоветовал Царевич, - Представь, что вокруг всего лишь яичная скорлупа.

Кощей напрягся, поднатужился, и посыпались камни, рухнул свод пещеры. Над царевичем открылось голубое небо, а рядом стоял белый богатырский конь.

- Садись, Царевич, на меня! – проржал конь, - Я донесу тебя до любой страны, до любой планеты. Со мной ты узнаешь все тайны мира! Торопись, ведь вода сейчас хлынет наружу и станет рекой. Рекой забвения! Запустится время, и ты навсегда все забудешь. Я ведь не сказал тебе, что поток человеческого внимания это время. Решайся быстрее!

- Ох, и хитрец ты, Кощеюшка! Опять хочешь, чтобы я выбирал там, где нет выбора. Ведь выходит, что ты и есть пожиратель времени. А раз так, то нет ни прошлого, ни настоящего, они всегда тут вместе с нами. Нечего мне забывать-то. Ты прав, время это иллюзия, порождаемая движением нашего внимания. Но то, через что оно движется всегда с нами. Только видеть мы его можем по частям, перемещая свое внимания с одного места на другое. Все наше познание - это бег по кругу, одно открываем, другое забываем, чтобы потом заново открыть, зайдя с другой стороны. А ты и есть та сила, которая увлекает наше внимание с одного места на другое. Так что не убежать нам от времени, наше бегство и есть время.

- Что же тогда ты хочешь от меня, Царевич? Нечего больше мне предложить тебе. Раскусил ты все мои ловушки, не удалось мне сделать тебя своим рабом. Я полностью смиряюсь и подчиняюсь тебе.

- Ты хотел, чтобы я сделал выбор. Я его сделаю. Я намерен даровать тебе свободу, но только с одним условием.

- С каким? Я на все согласен!

- Ты питаешься вниманием моего народа, значит ты дух этого народа. Поэтому я хочу служить тебе.

- Ха! Царевич, ты сам произнес эти слова! Ты даруешь мне волю и обязуешься служить мне?

- Да! – и Царевич вскочил на коня, - Я буду лелеять тебя и холить.

- Ха-ха-ха! Дурашка, купился таки на мое смирение! Я сво-бо-ден! – и ударив копытами о землю, конь взмыл в небо.