ЧТО ЕСТЬ ЛЮБОВЬ!!!




Любовь — удивительное чувство, но оно не только чув-ство, оно состояние всего существа. Любовь начинается в тот момент, когда я вижу перед собой человека и прозреваю его глубины, когда вдруг вижу его сущность. Конечно, ког-да я говорю «вижу», я не хочу сказать «постигаю умом* или «вижу глазами», но — «постигаю всем своим существом». Если можно дать сравнение, то так же я постигаю красоту, например, красоту музыки, красоту природы, красоту про-изведения искусства, когда стою перед ним в изумлении, в безмолвии, только воспринимая то, что передо мной нахо-дится, не будучи в состоянии выразить это никаким словом, кроме как восклицанием: «Боже мой! До чего прекрасно!»
Тайна любви к человеку начинается в тот момент, когда мы на него смотрим без желания им обладать, без желания над ним властвовать, без желания каким бы то ни было образом воспользоваться его дарами или его личностью — только глядим и изумляемся той красоте, что нам открылась.
Когда я нахожусь лицом к лицу с человеком, которого вижу глазами любви, не глазами безразличия или ненавис-ти, а именно любви, то я приобщаюсь этому человеку, у нас начинается нечто общее, общая жизнь. Восприятие челове-ка происходит на глубине, которая за пределами слов, за пределами эмоций. Дело любви: по-смотреть на человека и одновременно увидеть в нем его неотъемлемую красоту. Любовь — это именно и есть крайнее, предельное страдание, боль о том, что человек не-совершенен, и одновременно ликование о том, что он так изумительно, неповторимо прекрасен. Вот если так посмот-реть на человека хоть один раз, можно его полюбить, не-смотря ни на что, вопреки всему, что бросается в глаза дру-гим людям. Как часто бывает, что любящему другого кто-нибудь скажет: «Что ты в нем нашел? Что ты в ней нашел?» — и человек дает совершенно бредовый ответ: «Да разве ты не видишь, до чего она прекрасна, до чего он красив?» И ока-зывается: да, так оно и есть, этот человек прекрасен, потому что любящий видит красоту, а нелюбящий, или безразлич-ный, или ненавидящий видит только раненность. Вот об этом очень важно не забывать. Чрезвычайно важно по-мнить, что любовь реалистична до конца, что она объемлет человека всецело и что она видит, она зряча, но вместо того, чтобы осуждать, вместо того, чтобы отрекаться от человека, она плачет над изуродованностью и готова жизнь положить на то, чтобы все болезненное, испорченное было исправле-но и исцелено. Это то, что называется целомудренным от-ношением к человеку, это — настоящее начало любви, пер-вое серьезное видение человек,
Глядя на другого любящий видит в нем, за пре-делами его внешних черт, невзирая на звуки его голоса, невзирая ни на что, какую-то глубину, которая для него является красотой. Эта кра-сота отчасти повреждена жизнью, прошлым, обстоятель-ствами, но она тут, и единственно она и важна в этом чело-веке.
Кто из нас не сидел с дорогим ему человеком — в вечерний час, когда спуска-лись сумерки, когда все затихало вокруг. Вначале идет раз-говор, потом он замирает, но остается какая-то тишина, оба прислушиваются к звукам: внешним отдаленным шумам, потом и эти звуки исчезают, и остается глубочайшая тишина, безмолвие души.








И вот в этом безмолвии души вдруг чувствуешь, что стал так близок своему другу, тому человеку, который рядом находится.

Корень всего — в любви, притом личной, живой, конкретной любви к миру, в котором мы живем, в сознании его трагичности, а вместе с тем (и это сказывается, может в радости о том, что в этом трагическом мире есть любовь, есть единство, есть дружба, есть такие челове-ческие отношения, которые делают его не адом, а возмож-ным раем.
И здесь большую роль играет надежда, понятая не просто как мечта, но как акт ликующей веры, уверенности. На-дежда — не мечта о том, что, может быть, в будущем станет лучше. Исходя из опыта сегодняшнего (несмотря на его мрачность и порой ужас), видя, что среди этого дня, полно-го жути, сияет свет, горит любовь, что свет во тьме действи-тельно светит и тьма никакой силой его не может победить мы благодаря надежде преисполняемся уверенно-стью, что в конце концов победит свет. Это — надежда наша, и это — вера наша, и на них может вырасти победа любви.
В любви есть три стороны. Во-первых, человек любя-щий дает, хочет давать. Но для того, чтобы давать, для того, чтобы давать совершенно, давать, не делая получающему больно, нужно уметь давать. Как часто бывает, что мы даем не по любви, настоящей, самоотверженной, щедрой любви, а потому, что, когда мы даем, в нас нарастает чувство своей значительности, своего величия. Нам кажется, что давать — это один из способов утвердить себя, показать себе самому и другим свою значительность. Но получать от человека на этих условиях — очень больно. Любовь только тогда может давать, когда она забывает о себе. Когда человек дает, как один из немецких писателей сказал, как птица поет, от из-бытка своего: не потому, что требуется, вынуждается у него дар, а потому, что давать — это песнь души, это радость, в которой можно себя забыть для радости другого человека. Такая любовь, которая умеет давать, гораздо более редка, чем мы воображаем.
С другой стороны, в любви надо уметь получать, но по-лучать порой гораздо труднее, чем давать. Мы все знаем, как мучительно бывает получить что-нибудь, испытать бла-годеяние от человека, которого мы или не любим, или не уважаем, это унизительно, оскорбительно. Мы это видим детях: когда кто-нибудь ими не любимый, кто-нибудь, в чью любовь они не верят, дает им подарок, им хочется рас-топтать подарок, потому что он оскорбляет самую глубину их души. И вот для того, чтобы уметь давать и уметь полу-чать, нужно, чтобы любовь дающего была самозабвенной, а получающий любил дающего и верил безусловно в его лю-бовь.

удачи тебе, философ