Название: Завтрак в постель
Фендом: KuroShitsuji
Автор: KoriTora
Пейринг: S/C
Жанр: юмор, романс, м.б. флафф
Права: ни твое, ни мое...
Рейтинг: деццкий
Саммари: постэндинг
Примечание: просто сонное хулиганство. Захотелось чего-то жизнеутверждающего.

от себя: разрешение на размещение получено.



Их утро начиналось в соответствии с давным-давно заведенным сценарием, пусть не оригинальным, но имеющим особую, не сравнимую ни с чем прелесть...

- Доброе утро, милорд.
Изящные руки с красивыми чернеными ногтями раздергивают плотные гардины. Луч света падает на веки спящего и тот едва заметно улыбается теплу.
- Доброе утро. Что пишут в газетах?
Голос немного хриплый после сна, ленивый и довольный. Ночью хозяину пришлось не долго спать.
- Ничего интересного, господин, - слуга оглядывается, скрывая ласку и насмешку за скромностью полуопущенных ресниц, - кроме, разве что, новой эпидемии.
- Опять? - он поднимает бровь, садится на постели, - Твоих рук дело?
Взгляд и вправду цепок, хотя вопрос звучит небрежно, словно шутка.
- Что? Нет, милорд. Меня не привлекают бессмысленные массовые смерти.
Ответ звучит, пожалуй, суховато. Милорд чуть хмурится, хотя слуга уже склоняет изящно голову, безмолвно извиняясь за свою вольность.
Господин немного рассеянно просматривает поданную стопку белых листов, испещренных мелким шрифтом:
- Вот как. А как же Дарвиновская теория? Не так уж бессмысленны все эти смерти, согласись.
- Естественный отбор... - слуга наводит порядок в комнате, а господин невольно следит за грацией походки и движений своего дерзкого дворецкого. - Милорд, боюсь, теория довольно устарела. Тем более что ничего естественного в этих явно слишком живучих штаммах нет.
- Пожалуй, верно. Хватка тебя не покидает. Кстати, о, - голос становится прохладней, - современных, излишне развитых, на мой вкус, технологиях. Ты знаешь, я предпочитаю более традиционные газеты.
- Но, милорд, - слуга расстроен, и, похоже, он даже в лучших чувствах оскорблен, - новости из традиционной прессы сотню раз успеют устареть...
- Это словечко тебе так нравится, - бросает господин и добавляет насмешливо, почти мурлыча, - Но ведь, ты тоже устарел, признай.
- Милорд?
- Ведь ты дворецкий, - усмехается милорд, - эта профессия давно не актуальна. А возраст? Ты, мой милый, раритет, да что там, просто антиквариат! В конце концов, ты демон, вот уж точно, что безбожно устарело. Бабушкина сказка, вот, кто ты. Это тебя не смущает?
- Нет, милорд, - дворецкий, юный, стройный и красивый, ничем не схожий с антиквариатом, смотрит обиженно, - я пробую идти в ногу со временем!
- Я предпочел бы, чтобы ты умел готовить, - у милорда иногда бывает настроение к таким словесным перепалкам, и, конечно, в особенности по утрам. - Что у меня на завтрак? Я, пожалуй, голоден.
- Сегодня... - дворецкий начинает волноваться.
Берет со столика поднос, переставляет его на край постели господина, - Я..ишница. Гла... Глаз... Болтунья. С... беконом.
Он поднимает с блюда крышку, открывая эту часть завтрака для взора господина.
- Яичница... болтунья? - господин смотрит не то, что с недоверием... с опаской.
- Болтунья, господин мой.
- Стало быть, - милорд задумчиво, кончиком вилки, подцепляет из полужидкой массы на фарфоровой тарелке ленточку черного и длинного чего-то, - стало быть, это называется "бекон"?
- Д...да. Господин мой.
- Ну а есть, - милорд, закончив изучать первое блюдо, с надеждой смотрит на другую крышку, - что-то еще?
- Эм, да. Есть тосты с сыром. Жаренным, милорд.
Вторую крышку приходится снимать двумя руками, поскольку пальцы почему-то онемели.
- Хлеб вижу, - изрекает милосердно господин, узрев предложенное яство, - сыра нет.
- Вот!
- Этот тонкий слой? Ты напылял его при помощи своих сверхсовременных технологий, признавайся? - милорд готов то ли смеяться, то ли плакать.
Дворецкий прячет синие глаза и кажется еще красивей от румянца, залившего не знающие бритвы мальчишеские щеки.
- Сыр... милорд, он... оказался, к сожалению, гораздо более плавким, чем я ожидал. Большая часть теперь на сковородке.
- Понятно, - лорд вздыхает, - обойдусь. Какой сегодня будет чай?
- Зеленый, - вдруг лучезарно улыбается мальчишка и подает хозяину напиток, - с жасмином, из провинции Юннань, с двумя каплями лаймового сока, поданный на фарфоре Бернардо и приготовленный с любовью...
- Вот как, значит. Что-то не то с ним, - господин недоуменно заглядывает в чашку. - Странный цвет. И странный запах.
- Потому что он... - мальчик вздыхает, забирает чашку из рук хозяина, ставит поднос обратно на столик у кровати лорда. - Он...
- Ну, что же?
- Он... из пакетика, милорд.
И добавляет, кусая губы, тихо, обреченно:
- Я проиграл, Себастьян. Из меня... вышел, я полагаю, самый плохой дворецкий за историю...
- Сиэль!
"Самый плохой дворецкий" только невероятным волевым усилием не плачет и поднимает взгляд.
- А где десерт?
- Десерт?!
Хозяин смотрит очень недовольно. В алых глазах мелькают блики то ли солнца, то ли какого-то совсем другого рода. Волосы встрепаны, что придает милорду некую дикость и опасность. Мышцы (милорд спит обнаженным, вопреки приличиям) рельефно выделяются под кожей. А на руке, которую он выбросил вперед, безмолвно, властно подзывая своего несчастного слугу - длинные когти.
Впрочем, тот, не имеющий таланта быть прислугой, имеет мужество не пасовать перед расплатой. Он приближается к постели, аккуратно, но бесстрашно влагает аристократически изящную, узкую кисть в ладонь милорда. Хватка и рывок - и вот он опрокинут на постель, а господин навис над ним, опасный и ужасающий, смеется, открывая в улыбке острые клыки:
- Итак, Сиэль! Я подвожу итоги...
Ты смог так вышколить мою прислугу, - шепчет он, - что черти и чертовки сплошь дрожат при твоем имени.
Нигде в Аду вот уже двести лет ни крошки пепла, ни кусочка сажи.
Грешные души поступают без задержек, распределяются без проволочек по кругам, трений с администрацией чистилища не стало, с небесной канцелярией нет больше обычных недоразумений и грызни...
Услуги продающим свои души оказываются на высшем уровне и плата взимается так аккуратно как возможно, контракты составляются по форме.
Личный слуга из тебя вышел неплохой, воспитанный, ответственный и умный, предупредительный и деликатный.
Вкус у тебя отменный, гардероб мой удобен, современен и опрятен.
Принимать ванную, когда ты служишь, - Себастьян склоняется к лицу дворецкого, - сплошное изысканное удовольствие... Два века ты мне служил взамен двух лет, когда я прислуживал тебе.
Мы спорили, сможешь ли ты освоить за два столетия профессию дворецкого. Коль скоро мне по истечении их не найдется к чему придраться - ты свободен. Если не сможешь, платишь по счетам.
- Да, так и есть, - голос Сиэля тверд.
- Готовить ты, к несчастью, все-таки не научился - нет таланта. Но ты стался. Каждый раз по три, - в голосе господина сущий ужас, - три перемены твоих блюд! Твои напитки, твои закуски... Я сбегал на землю, что бы хоть что-нибудь перекусить.
- Мне жаль, - шмыгает носом неудачливый дворецкий. - Я, правда, не хотел...
- Я это знаю! И я решил, что так и быть - прощу твою готовку за старание. И вот, в последний день ты позабыл десерт! Последний шанс, Сиэль, - лукаво шепчет он в самые губы должника, - или моим десертом будет твоя душа...

Сиэль, не глядя, выпутывает руку из захвата, сует ее в карман форменных брюк и достает конфету.
- Это что? - недоуменно спрашивает демон.
Судя по пальцам под рубашкой у Сиэля, десерт предполагался не такой.
Сиэль злорадно усмехается. Шурша, падает на постель фольга обертки. Сиэль подносит шоколадную конфету, уже подтаявшую в адовой жаре ко рту хозяина, нависшего над ним... и сам захватывает лакомство губами.
- Шелаете дешерт, мило'д?


- Зачем ты предложил это пари?
- А что мне было делать, господин мой? Освободить тебя тогда - ты бы ушел.
- О том чтобы взыскать с меня по счету ты и не думал?
- Это так... бездарно.
- Лучше терпеть мою готовку? У меня не было смысла продолжать существовать. Я не хотел никакой мести, ненависть моя к тому моменту выдохлась. Зачем... Зачем я тебе был? Я перестал быть интересен, Себастьян. И все же ты хотел меня. Зачем?
- Так я не демон мести, господин мой. Гордыня - моя пища. Ты погиб просто из гордости, чтобы не потерять лицо. И мстил за попранную гордость. И влюбился в меня, пока я тешил твою гордость. И когда ты утратил смысл, как ты говоришь, существования...

Рука в руке, рука на животе, рука запуталась в шелке волос. Руки танцуют задумчивый, неторопливый танец.

- Я заключил с тобой это пари. Ты умер ради своей гордости, и ты согласен был существовать ради нее. Пари для дворянина - дело чести...
- Сделал меня своим слугой, чтоб подразнить?
- Конечно...

Губы на щеке, губы на шее. Губы, бывает, говорят гораздо лучше, когда молчат.

- Мне очень скоро стало плевать на все. Только бы быть рядом с тобой.
- Поэтому теперь твоя душа, простите уж, милорд, не представляет особого деликатеса из себя. Ты излечился ото всех смертных грехов, включая и гордыню, а чистая душа - это отрава таким как я.
- Да. Но теперь я демон.
- Демон познания, прогресса, любопытства. Вы ведь не побыли ребенком, вот итог... Ты так невинен и не злонамерен. И разрушителен. Два века как ты демон. Сколько всего случилось за два века.

Глаза в глаза. Пить взгляды как вино.
- Зачем я тебе нужен, Себастьян?
- А я вам для чего, мой господин?

Ответа, в сущности, не нужно.
Тишина. На веки вечные, до Страшного Суда, они останутся вдвоем.

Демон гордыни соскальзывает в дрему. Демон любопытства обдумывает новую игрушку.
- Себастьян?
- М?
- У меня для тебя подарок. Тебе понравится. Я блоги изобрел...