Это было недавно - меньше двухсот лет тому назад. И это было давно - мы уже не всё помним о тех временах. Возможно, это те самые 7 фактов о викторианской Англии, которые вы не знаете.

Чай с молоком или молоко с чаем
Воспитанная викторианская дама знала, что чай наливают в молоко и никак не наоборот. Многие любители такого чая до сих пор утверждают, что ошибка в порядке действия может стоить чаю вкуса. Откуда «растут ноги» у этого мифа? Чай попал в Англию в богатые дома еще в середине 17 века, а в середине следующего века, когда он, казалось, мог бы уже и подешеветь, на него ввели высокий налог, и он опять стал напитком богатых. Спустя еще век, в викторианские времена чай всё еще был довольно дорог, а потому совсем не по карману бедному лондонскому люду, который не всегда мог себе позволить даже вскипятить воду, это стоило денег, ведь дрова в Лондоне нужно было покупать. Те, кто был богаче бедных и беднее богатых, часто пил «weak tea» (слабый чай). Увы, этим термином обозначался не только очень слабо заваренный чай, но и т.н. «спитой чай». Это был чай уже, как минимум, один раз заваренный, затем высушенный, затем нередко «улучшенный» добавлением мяты или еще каких-нибудь трав, сушеных фруктовых корочек, и заново запакованный.

Цена на такой чай существенно отличалась от цены на чай настоящий, но и цвет такой заварки не всегда радовал глаз. Скрыть этот недостаток можно было, наливая чай в молоко, а не наоборот. Кстати, и молоко нередко продавалось разбавленным и подкрашенным в легкую желтизну, чтобы создавать иллюзию жирности. Вот почему довольно долго в богатых домах держали свою корову - для господ, прислуге молоко, конечно, покупали.
Это могло бы выглядеть анекдотом, но стоит вспомнить, что в 1830-1840 годах в Англии был Большой Голод, и страна выходила из этой проблемы медленно.

Диалог о персонаже Bread-and-Butterfly (в удачном переводе Николая Ивановича Старилова – «Бутербаб») из «Алисы в Зазеркалье» в свете Большого Голода звучит значительно понятнее:
- And what does it live on? (И как он выживает?)
- Weak tea with cream in it. (Пьет бледный чай со сливками.)
- Supposing it couldn't find any? (А если, предположим, он не сможет найти ничего?)
- Then it would die, of course. (Тогда, конечно, ему придется умереть).
- But that must happen very often. (Но это бывает так часто).
- It always happens. (Так бывает всегда).
Надо добавить, что в конце 19 века англичане уже не только покупали чай у китайцев, но и стали сами выращивать его в своих колониях, он подешевел, и стал воистину национальным английским напитком.
Дворцы джина, дома сидра и эля
Эвин Ричи (J. Ewing Richie) в своем сочинении «The Night Side of London» (1851) дает нам описание «респектабельных» публичных заведений: Дворцов Джина и Пивных Домов, широко распространенных в викторианском Лондоне. Хотя уже в те годы автор извиняется за то, что называет питейные заведения респектабельными, но поясняет, что после грязи лондонских улиц эти помещения на самом деле кажутся дворцами чистоты.

Действительно, Лондон тех лет был очень грязным, его жителей на каждом шагу подстерегала инфекция, о существовании которой люди только начинали догадываться.
Население страны росло не по дням, а по часам. Современники промышленной революции стекались в города в поисках работы, и жили в них, как умели, приспосабливая свои умения к новым условиям. Беднота, тесно живущая под одной крышей несколькими большими семьями, шла к ближайшей канаве и набирала в ней воду бурого цвета для питья, а чуть позже и мужчины, и женщины присаживались у ям, вырытых неподалеку от этих канав, чтобы справить нужду. И это в то время, когда в богатых домах у кресел и стульев прикрывали ножки так, чтобы их нельзя было видеть: их вид мог смутить благовоспитанную даму. Но английская знать – капля в море людей страны, не набиралось и тысячи семей, имеющих титулы. К примеру, герцогов в Англии было всего несколько десятков – намного меньше, чем любовных романов с их участием. Сомневающиеся могут посмотреть сегодняшний список знати Великобритании и почитать об истории каждого титула.

Аристократы-мужчины для развлечения тоже могли посещать Дворцы Джина (Gin Palace) или Пивные Дома (Beer House), но правильным местом для таких господ всё-таки были клубы или другие закрытые заведения, где они могли позволить себе дорогие напитки – к примеру, виски или портвейн. Обычные лондонцы ходили в Пивные Дома, как в те же клубы – налоги на пиво в 1830-х были снижены и люди нередко покупали недорогой годовой абонемент на посещение одного из таких Домов. Джин стоил еще дешевле, поскольку за его ввоз в страну долго не собиралась пошлина, и любители крепких напитков заполняли Дворцы Джина, где могли ненадолго забыться от забот большого и грязного Лондона.
Паж или Skirt Lifter
Приличная викторианская дама в числе прочих необходимых аксессуаров имела пажа (Skirt Lifter) – специальные щипчики, которыми приподнимала подол юбки или шлейф, когда выходила на улицу.

Пройти по Лондону без пажей могла себе позволить только женщина, которая не заботилась о своём платье – улицы города не блистали чистотой. Именно этот факт позволял Шерлоку Холмсу по брызгам грязи на брюках, по их цвету и консистенции определять, из какой части Лондона эта грязь - дело упрощало то, что в те времена никто не заставлял фабрикантов заботиться об экологии воздуха, и разноцветный промышленный дым окрашивал воздух, прилежащие к фабрике земли, а также всё и всех, кто находился между небом и землей Лондона, в разные цвета, особенно в туманные дни, когда видимость заканчивалась на расстоянии вытянутой руки. С тех пор традиционным цветом английского зонта стал черный цвет.

А вот нарядные перчатки были предпочтительно светлых тонов. Сохранить их чистоту, не касаться ими запыленной дамской юбки, а также не допускать унижающих достоинство наклонов дамам и позволяли пажи (Skirt Lifter).

Обычно они подвешивались к шателену (Chatelaine), к которому, по обыкновению крепилось всё, что должно было быть под рукой – ключи, ножницы, мерные ёмкости, наборы для вышивания.

Или же, как и сам шателен, пажи прицеплялись крючками к дамскому поясу.
Гроб с крышкой на пружине
Прочитаем отрывок из рассказа Эдгара Алана По «Преждевременные похороны»:
«… я перестроил фамильный склеп, чтобы он легко открывался изнутри. Достаточно было малейшего нажатия на длинный шест, протянутый в самую глубь гробницы, чтобы железные створки у входа мгновенно распахнулись. Я позаботился, чтобы в склепе было много воздуха и света, специальные запасники с пищей и водой были расположены так, что достаточно было протянуть руку из приготовленного для меня гроба. Гроб этот внутри обили мягкой теплой прокладкой; крышка той же конструкции, что и наружная дверь склепа, была снабжена пружинным механизмом, так что стоило лишь чуть шевельнуться в гробу - и вы оказывались на свободе.
Кроме того, под сводом склепа был подвешен большой колокол, веревку от которого, по моим указаниям, должны были, пропустив сквозь отверстие в гробу, привязать мне к руке. Но, увы! разве убережешься от того, что на роду написано? Как ни хитри, а раз уж преждевременное погребение предопределено судьбой, то его и не миновать!»…
Писатель в литературной форме передал нам опасения большого числа англичан (и не только) быть похороненными заживо, поскольку перед тем как составить заключение о смерти в викторианские времена максимум подносили зеркальце ко рту вероятного трупа. Страх быть похороненным заживо преследовал многих людей в мире в те времена, в том числе известных – Шопена, Гоголя – увы, предчувствия не обманули украинского гения. Люди умоляли хоронить себя на третий день после смерти, чтобы близкие были уверены в кончине родственника. Но хоронили в те времена очень быстро – трупы могли быть источником распространения инфекционных заболеваний, в том числе таких, как холера или дифтерия.
Стетоскоп, изобретенный в средине 1840-х был придуман, как «средство предотвращения от преждевременного захоронения», этот аппарат стал широкодоступным только в 1850-х, и, конечно, не только для обозначенной цели.

Изобретатели похоронной оснастки действовали в двух направлениях: первые делали всё, чтобы «живой труп» не испытывал ужаса после того, как придет в себя под землей: советовали наполнять гроб ядовитыми газами или хоронить людей после того, как в их сердце втыкали длинный нож, вторые считали более милосердным делать гробы с оповещением: с пружинной системой, которой можно было воспользоваться изнутри гроба тем, кого хоронили в склепах, или со специальным звонком или флажком – этот вариант походил для тех, чей гроб закапывали в землю. В более прогрессивной Америке еще в 1896 году (!) был принят закон, по которому через несколько дней после похорон гроб откапывали и проверяли, присутствует ли в нем запах гниения. Патенты на гробы с сигнализацией выдавались в Англии до 1925 года.
Купальная машина
О пользе вод англичане узнали, как минимум, от римлян, построивших примерно в 44 году в городке Ванна (Bath) на реке Эйвон (по-кельтски – «река») в сотне километров от Лондона Римские Термы, которые существуют до сих пор и наполняются термальными источниками температурой примерно 46 градусов. Уезжать время от времени «на воды» из дымного, грязного Лондона было приятно, но по карману только людям с достатком.
Между тем, зарождался новый вид лечения, отдыха и развлечения – морские купания. История купального костюма говорит нам, что до определенных времен купальников, как таковых , не было – тряпочки, прикрывающие «срамные места» у тех, кто зашел в воду, чтобы помыться или остыть от жары, не могут идти в счет.

Британский врач Ричард Рассел (Richard Russell, 1687-1759) обратил внимание, что люди с проблемной кожей, приезжая на морское побережье, через какое-то время испытывали облегчение, почитал труды древних, и стал лечить своих пациентов морской водой: обтирания, купания, полоскание горла. Результаты лечения впечатлили европейцев. К этому времени начали строиться железные дороги, и люди на поездах - сначала на конной тяге, потом на паровой - потянулись к морю.

Купальный костюм сначала не очень отличался от обычной одежды, но всё-таки требовал переодевания: гулять в мокром платье было неудобно и странно, и вдоль берега моря выстраивались ряды купальных машин. Это были крытые повозки, управляемые лошадьми, они заезжали на мелководье, и дамы по ступенькам могли спуститься в воду, зайти поглубже, окунуться по шейку и вернуться назад.

Глядя на мужчин, которые не только окунались в море, но и учились плавать и нырять, женщины со временем тоже стали экспериментировать в воде, это сказалось и на купальнике, но еще в 1920-х годах купальные костюмы были только у тех, кто мог себе позволить не только работать, но и отдыхать.
Лучшее средство предохранения
Представления викторианских медиков о строении человека, причинах его заболевания и способах лечения были еще очень далеки от нынешних. Частично об этом я уже писала в своем посте «Гаджет от женской истерии» . В викторианские времена люди уже понимали, что существует связь между половым актом и беременностью, но не знали, какая именно, и в каких случаях она наступает, в каких – нет, а потому легко возложили ответственность за внеплановую беременность на самое безответное существо - женщину. Это было нормально во времена, когда лицемерие и ханжество были общественной нормой, когда существовало понятие «двойной морали» (double standard), подразумевающее разные её стандарты для мужчины и женщины.

Мужчина наполняет своим семенем женщину (сосуд для мужского семени), женщина вынашивает ребенка, но жизнь ему дает истинный творец – мужчина, отец. Наполняя сосуд (женщину) семенем, он выполняет своё предназначение, за что награждается удовольствием от хорошо сделанной работы – оргазмом. Нафига оргазм сосуду?
Несмотря на то, что по понятиям того времени супружеские слияния должны были происходить в полной темноте, в молчании, в показном равнодушии и в ночной одежде, драпирующей практически всё тело, несмотря на то, что благородные женщины должны были относиться к сексу, как к неприятной неизбежности, викторианским мужчинам доводилось встречаться в своих семьях со случаями женского оргазма. Испытывать такие ощущения от секса могла только распущенная женщина (immoral women), но не жена, чистый ангел (pure angel). Ну, а поскольку в постели женщиной была допущена вольность, за неё она и должна была расплачиваться очередной внеплановой беременностью. Не хочешь беременеть – забудь об оргазмах, во время секса думай об Англии или вышивании.

Ну, а если ты всё-таки вынашиваешь ребенка, твое положение будет называться не беременностью, а «интересным положением» (amazing state), и чем ближе роды, тем скорее закончится твое «счастливое ожидание» (hilarious expectation). Как видите, и мы до сих пор пользуемся атавистическими викторианскими иносказаниями, правда, с каждым годом всё реже. Часть таких пуританских оборотов нами уже почти забыта. Сегодня мы спокойно прочитаем в книге слово «менструация», и писателю не придется, как Томасу Гарди – единственному викторианскому писателю, упомянувшему в своем последнем, позднем романе «Джуд Незаметный» это естественное женское состояние, выкручиваться словами:
«Arabella approached the time when in the natural course of things she would have to reveal the the alarm she had raised had been without foundation»
(У Арабеллы подошел тот момент, когда естественный ход событий мог бы избавить её от тревоги).
Вы понимаете, что имел в виду писатель: если у Арабеллы не начнется в положенное время менструация, значит, она беременна. Какое счастье, что я пишу эти слова не в викторианские времена. И вы теперь понимаете, почему жена Чарльза Дарвина чуть не развелась со своим мужем после того, как он опубликовал «Origin of Species» – он не просто писал о своём взгляде на эволюцию, он коснулся темы, которой публично касаться считалось неприличным, а, значит, аморальным.
Лиловый траур
В одной из английских статей, посвященных викторианству, я прочитала о Королеве Виктории: «Она всегда была несколько эксцентричной, но даже и не пыталась этого скрывать. После смерти мужа носила только черное, перестала посещать публичные мероприятия. Между тем она ненавидела черный цвет и просила похоронить себя в лиловом».
Было ли это желание Королевы отступлением от серьезного отношения к личному трауру по ушедшему мужу Альберту?

Это правда, цвет траурной одежды в начале правления Виктории был исключительно черным – это был способ почтить память ушедших близких людей, и это был недорогой способ – по карману любому сословию, ведь цветная одежда во времена, когда её окрашивали натуральными красителями, была не по карману каждому. Никаких блестящих деталей, никаких пряжек на обуви, никаких украшений, кроме обручального кольца - всё скромно и траурно. Даже письма писались вдовами на специальной бумаге с черной каймой.

Через год после смерти мужа вдова могла надевать черное платье уже из шелка, но, по-прежнему, с отделкой из траурного крепа. Еще через полгода черное платье могло быть сделано из любого материала, а через два года после смерти мужа можно было переходить к полутрауру (half-mourning) и надевать платья серых, фиолетовых, бледно-лиловых оттенков. Постепенный возврат к общественной жизни был возможен только спустя три года после смерти супруга. Виктория всю свою жизнь после смерти мужа носила черные платья с крепом и вдовью шляпку.
А между тем на смену натуральным красителям стали приходить искусственные. В середине 19 века Уильям Перкин, который хотел создать противомалярийный препарат хинин из анилина, сумел извлечь из него новое вещество мовеин, который не был полезен больным малярией, но мог придавать ткани лиловый оттенок. Лондон внезапно полиловел. А в 1882 году англичане научились получать искусственным способом краситель индиго, который сначала стоил дорого, но к началу 20 века стал в три раза дешевле природного аналога.
Словарь Эфрона и Брокгауза, который не только объяснял значение отдельных слов и названий, но и давал исторические и научные справки по многим вопросам, серьезным образом отнесся и к теме искусственных органических красок и сегодня может служить отправной точкой для экскурса в прошлое и с этой точки зрения.

И вот, во времена, когда модный лиловый цвет стал по карману многим вдовам Англии, Королева Виктория смогла позволить и себе - и свой стране (!), спустя более, чем три года после смерти мужа, заказать для похорон необременительное по стоимости для британской нации и соответствующее нормам викторианской морали лиловое платье.
(БабаКлава )