За окном тишина разлилась, обещая забвенье.
От уснувших домов, что нахохлили крыши во сне,
словно эхо в горах, отражается сердцебиенье
безустанных часов на стене в их стремленьи к весне.

Вдоль пустой мостовой, как придворные, в низком поклоне
фонари приглашают друг друга на тур в менуэт.
Ночь царит над землей, восседая на призрачном троне,
благосклонно взирая на бал, предваряющий свет.

На столе догорает молитвой свеча. Аккуратно
поцелуем с любимого лба все заботы сотру.
Сердце вторит часам, словно эхо в горах, многократно,
охраняя твой сон, что меня одурманит к утру.

За окном тишина. Только тихое слышно дыханье.
И от счастья внезапно наполнятся влагой глаза,
от сознанья любви, для которой ничто расстоянья,
и от блеклости слов, чтобы правду о ней рассказать.

Она не жена, и не брошена,
немым ожиданьем отмечена,
согрета слезою непрошеной -
твоя.
Кареглазая.
Женщина.

Закат догорит пеплом в волосы.
Глаза, словно море, - соленые.
Единственным правильным полюсом -
та пристань, любовью клейменная,

питает земными надеждами.
Обманута снами-желаньями
смиренная плоть под одеждами.
Душа бьет крылами бакланьими,

рыдает, как чайки над бездною,
с твоей легкой тенью обвенчана.
Желанна, как манна небесная -
твоя.
Кареглазая.
Женщина.

Ароматами пряными
кружит голову лето.
От безумия пьяны, мы
только страстью одеты...

Снова дрожь... и сознание
растворилось за гранью.
Мы с тобой - птицы ранние,
пьем друг друга дыханье.

Мы с тобой - две сверхновые.
За спиралью неверий
в небеса васильковые
отпускаем потери.

Растворясь в восхождении,
не гадая, что дальше.
Без мольбы о спасении.
Без раскаянной фальши...

Рассыпал август жемчуга
в ладони ночи.
- Не будь, красавица, строга!
А ночь хохочет:

- Решил купить свою мечту
за горсть жемчужин?
Изволь, я в косы их вплету.
Поможешь? Ну же!

Но не надейся, что теперь
тебе все можно!
- Не обману тебя, поверь!
Я осторожно...

Гляделась ночь, как в зеркала,
в глубины моря.
И звездопада не смогла
сдержать во взоре.

Она привыкла отпускать -
не быть рабыней.
Вот минет август. И опять
весь мир остынет...

И в зябкой мгле ноябрьских риз
тоску укутав,
вновь вспомнит теплый летний бриз -
все, до минуты.

Безумие горячих губ,
переплетенье...
Разлита страсть на берегу
подлунной тенью.

Всего лишь тридцать легких снов.
Зарок не нужен.
Растает август. Вместо слов -
лишь горсть жемчужин...

Нас разлучают часовые пояса
и ребра золотых меридианов.
Мои слова стихающим пиано
опять растают под чужие голоса.

Вокруг тебя сейчас восторженный бомонд,
сиянье глаз и ласковые руки,
духи и свечи, запахи и звуки,
червоным золотом окрашен горизонт...

Но в этой суете ты помнишь обо мне,
ведь я незримой кошкой сердце грею,
мурлыча вновь: "Вернись ко мне скорее!
Хочу поговорить с тобой наедине,

Услышать снова мудрых слов седую вязь,
упрямой быть в своих сужденьях рваных..."
Сквозь сотню золотых меридианов
моей души тепло касаешься сейчас.

Налей бокал небесной сини,
сестра моя! Налей - и пей!
Тот, кто назвал тебя богиней,
навеки тенью стал твоей.

Открой ладони - вылью счастье
тебе на много-много дней!
Навек твоею стала частью
моя душа - и сердце с ней.

Я наколдую снов и яви,
а ты счастливой просто будь!
Несчастья прошлому оставив,
подставь свободным ветрам грудь!

Вновь сны твои наполнив неизбежностью,
предчувствие натянет нервы струнами.
Небесной страстью и животной нежностью
под кожей выжжет предсказанье рунами.

Тебя касаясь мыслями бесплотными,
чарует и лишает воли сызнова.
Сравнятся ли с известными полотнами
наброски ожидания эскизного?

Опять сказала "нет". И в канделябрах свечи
рыдают без конца, меняя воск на свет.
Тьма крыльями любви вновь обжигает плечи,
и эхом вторит пульс безжалостному "нет".

Агония страстей клеймит немилосердно,
таврует сердце боль, как привкус забытья.
Бессильна эта ночь. И бабочкой концертной
пусть выпорхнет в окно, плеснув в бокал коньяк.

Расплачется рояль, едва коснутся клавиш
две трепетных руки, щадя глаза от слез.
Досадное faux pas. Реальность не исправишь
осколками любви, не принятой всерьез.

Пустое "нет". В висках садняще: "Чем я хуже?"
Пьянящий флер духов, интимный тет-а-тет -
все лишь мечты. Она - увы - с любимым мужем.
Как больно быть чужим! ...казненным нежным "нет"...

Как холодно порой! И... страшно отказаться.
В иллюзии любви уже удобно жить,
Оправдывая сны размером облигаций.
Сшивает лоскуты благополучья нить.

Семейный наш очаг поддерживают лета.
Дрова из тихих дней. Сойдет за хворост год.
Улыбка на губах - фальшивою монетой.
Ты должен... Я должна... И дел невпроворот.

Простой самообман. Давно на автомате.
По расписанью дни. В постели - просто долг.
И хочется порой поставить точку: Хватит!
Любовь или контракт? Какой с нас в жизни толк?

Но мы молчим. Очаг храним по мере силы.
Иллюзия для всех со вкусом забытья.
Другую ты во сне назвал сегодня милой...
Я видела ее. И Бог тебе судья...

Нет. Не сержусь. Давно к другому сердце рвется.
Но кто же для тебя и завтрак, и обед?
Та девочка, мой друг, - таблетка для эмоций.
И я... тебе нужна. И вариантов нет...

Севастополь.

Каждый раз, когда я возвращаюсь в этот город, сердце дрожит и замирает, как перед первым свиданием. Город с потрясающе богатой и героической историей. Город невероятно молодой и яркий. Город, в котором живет моя душа.

Жаль только, погода немного подвела в этот раз.

И я каждый раз наполняюсь безграничным счастьем, о котором даже совестно говорить кому-то... Потому что это бесстыдно огромное и безоговорочное счастье. Каждый шаг по родным улицам для меня наполнен безумным чувством почти физического наслаждения. Я живу в этом городе каждым нервом. Несмотря на то, что я так далеко от родного дома.

 И глаза радуются каждой мелочи...

Н.Г.

Свет твоих глаз на закате
пусть отразится в рассветах!
Девочка в шелковом платье,
девочка - жаркое лето.
Солнцем напоены ночи,
звездами росы сияют.
Снова любовь напророчит
тропку сквозь пекло до рая...

_________________________

Фото А. Минько

лето рыжее, лето красное,
что за сны в тебе - гладь атласная!
сердцем нежным ты мне откроешься -
и не спрячешься, и не скроешься...
песней станешься, сном обманчивым
в цвет безумия одуванчиков...

сколько перекручено,
сколько передумано...
догадаться некому,
что судьбой дано.
губы твои сладкие
из рахат-лукума, но
не испить друг друга нам
как любви вино...
мили-расстояния,
между строк признания,
дум ночных терзания
замыкают круг.
пьяный дым фантазии,
словно кровь из ран... и я
растворюсь безвольною
в сотне диких фуг...

ай, трехрядка, моя душа!
распахнись ты навстречу небыли!
каждой жилкой внутри дрожа,
оплачу каждый день, где не были!
за разлуку, за каждый день -
не скупись, посчитай по полной мне!
ах, трехрядка! за плечь сажень -
поцелуями... не перонными!
пой, трехрядка, мою любовь -
непокорную да бедовую!
не вернусь я из сладких снов -
ведь уже пишу песню новую!

легковерно на ушко шепну -
каждый нерв на пределе:
"это я! я в апреле
раскачала шальную луну!.."

Расхандрилось снова небо
и скучает по тебе,
окуная солнце в небыль -
все само с собой в борьбе.

Поразвесив серой ваты
в предзакатной вышине,
сонно шепчет про "когда-то "
и про милый голос мне.

Я вздыхаю. Понимаю,
отчего у неба грусть.
Небу захотелось мая.
Я позвать его возьмусь.

Соберу губами слезы
я с оконного стекла,
улыбнусь на все угрозы,
что выплескивает мгла.

Знаешь, небо, надо верить,
что сбываются мечты.
Ведь нельзя же всем отмерить
бессловесной маяты!

Веришь, небо, он вернется!
Нет причин для этих слез.
Сердце живо. Сердце бьется,
просит аромата роз.

Слышишь, небо, эту песню?
Он напел ее в тиши!
Он сказал - мы будем вместе.
Слышишь? Слезы просуши!

Не говори мне об утратах.
Я потеряла счет потерям.
И клятвам, данным мне когда-то,
увы, я больше не поверю.

Как сердце ждет живого слова
и плачет, воск огнем сжигая,
в надежде, что услышит снова
твой зов от врат небесных рая!

Да, сердце ждет. И не устанет.
Не остановит шаг в забвеньи.
Когда надежда верой станет,
вновь припаду к твоим коленям...

Венецианский маскарад
в который раз срывает маски
с сердец, обманывая сказкой
средневековых баллюстрад.

Игра в разгаре. Позабыт
ажурный веер на перилах.
Ложь, растворенная в чернилах,
пьянит неистовством мольбы

о поцелуе. Кринолин
прошепчет "да", страшась огласки,
обетом наслаждений райских...
Соблазн не требует причин. 

Безумье третьих петухов
благоразумие разбудит.
...Воспоминание о чуде -
как легкий флер ее духов.

Четыре строчки сквозь "Прощай!"
На белом шелке темный волос.
Опять рассвет сыграет соло
солено-душную печаль.

Мои посмертные приключения начались с того, что я упала с четвертого этажа и разбилась.

У полиции, как я потом узнала, возникло две версии — просто самоубийство и убийство, замаскированное под самоубийство. Обе версии ничего общего с действительностью не имели и даже в качестве предполо жительных не многого стоили, поскольку строились исключительно на показаниях моих эмигрантских подруг. Версия самоубийства была проста, как женский роман, и в двух словах сводилась к тому, что меня бросил муж, а я в ответ бросилась с балкона. Если бы я в самом деле так реагировала на измены Георгия, во всем нашем многоквартирном доме не хватило бы балконов.

Вторая версия—убийство, замаскированное под самоубийство — не подходила по той простой причине, что Георгий не годился на роль убийцы: как почти все блудники и любимцы женщин, он был, в сущности, взрослым ребенком, капризно ищущим восхищения и ласки, слабым и немного истеричным, а по существу, беспомощным и добрым. От опасностей на своем жизненном пути он уходил, препятствия обходил и никогда не до ходил до крайностей.

Все было гораздо проще. Наш кот Арбуз любил ходить в туалет на природе, а таковой ему служили мои ящики с цветами, подвешенные к балконной решетке — сверху и снизу. Стоило ровно на минуту оставить балконную дверь открытой, как он тут же прокрадывался в роскошные заросли петуний и там с наслаждением гадил. И это бы еще полбеды: но, сотворив непотребство и чуя расплату, мерзкий осквернитель невинных цветочков трусливо пытался скрыть следы преступления, при этом комья земли и поруганные веточки петуний летели в разные стороны. Никакие воспитательные меры вплоть до битья по голове сложенной вчетверо «Рус ской мыслью» не могли излечить кота от излюбленного порока...

Юлия Вознесенская

Я даже не ожидала, что так легко можно познакомиться с автором этого произведения. Юлия Вознесенская - невероятно живая и очень милая женщина с ясными глазами -  живет при монастыре во Франции. И часто бывает в Берлине в той церкви, куда заглядываю и я тоже. Вот такая непредсказуемая жизнь и такой маленький мир, оказывается. Все находится на расстоянии вытянутой руки.

Книгу можно прочитать, кликнув на первые слова в отрывке. Она так и называется "Мои посмертные приключения". Я читала на одном дыхании. А сегодня вот вспомнила почему-то...

Жил когда-то на свете один боец. Он был молодой и горячий и больше всего в жизни он гордился тем, что ни перед кем не склонял головы и никому не боялся сказать правду в лицо. И грубым словцом тоже не брезговал. Что греха таить, обижал он людей часто по поводу и без, только благодаря своей гордости и горячности. 

И случилось в его жизни так, что он попал в монастырь. Пошел в монастырь сознательно - очень хотел познать истину и стать еще сильнее, чем был. И вот...

Не знаю уж - во сне, иль наяву -
я, тихо в вечность ноги опустив,
сижу на берегу, дыханье затаив,
а рядом белый конь губами рвет траву.  

Мне кажется - я протяну ему ладонь,
он подойдет доверчиво в тиши
и фыркнет ласково и громко, от души -
Моя мечта. Мой дивный белый конь.  

И мы рванем с ним всместе в неба синь,
разбив предубеждений мрачный бред,
туда, где льет любовь свой дивный свет...
Лишь не отринь меня, мой милый! Не отринь... 

тоскую, тоскую по милому Крыму,
по теплому солцу, по морю и рыбе,
по тихим рассветам и ярким закатам,
по чайкам, по лицам, по лунному саду,
по греческим мифам, мозаикам в цвете,
по самым прекрасным героям на свете,
развалинам теплым в плену Херсонеса,
по крымским маслятам и хвое из леса...
тоскую еще по губам твоим нежным
и мучусь, томлюсь и живу неизбежным.
скучаю, скучаю и не замечаю,
что эту тоску вкруг себя разливаю,
ее превращаю в миг яркого света
и благодарю тебя только за это.