город лежит, притаившись, но нет, не спит,
просто зажмурился в предощущении мая,
вход в весеннюю ночь слегка приоткрыт,
поздних гуляк на улицах поджидает,
можно успеть на мосты, но едва-едва,
можно на самом краешке остановиться,
выключить голову и придержать слова,
не торопиться.
скоро запах сиреней, черёмухи, птичий гвалт
заполонят собой вечера и ночи,
город станет светел, шумен и мал,
и не оставит шанса для одиночек.
этот порог так низок, так незаметен,
как бы ты ни был холоден и несмел,
за руку проведёт и оставит в лете
энный из сегодняшних лимончелл.

заходит день за горизонт,
заходит облако под зонт,
заходят мысли под замки,
под все тревожные звонки,
под все нельзя, под все напрасно,
но ежедневно, ежечасно
до края, трещины в стене,
в окне, во мне.

герой спешит уйти со сцены,
с подмосток - гамлет, бык - с арены,
с дырой в башке, в кровавой пене,
накрытый пафосным плащом.
у дома расцветает вишня,
вот эта рюмка будет лишней,
я не могу смеяться тише
и вслух трепаться ни о чем.
герой опять с собой в раздоре,
героя побеждает горе,
в окне показывают море,
а остальное - ничего.
всё те же лица на арене,
но это лечит только время.
у Сержа, кстати, день рожденья.
там будут все, кроме него.

зажмурившись, робок
идешь дорогой
из царства мертвых на свет.
раз обернешься, уже не вернешься,
и не выйти на след.
каждому слову ищешь основу,
ставишь всё под вопрос.
стынешь от ветра, просишь ответа
у безразличных звезд.
может быть, к богу? может, в дорогу?
может, залечь на дно?
кто бы услышал, о чём молчишь ты...
все вокруг заодно.
небо безмолвно, горе огромно,
руки будто в крови.
будь где угодно,
будь с кем угодно,
только живи.

смерть то в лицо мне прямо смотрит
то письма шлет издалека
а я даю ей сразу в челюсть
и шлю назад пустой конверт

вот просто плюнуть и прийти,
пускай совсем не по пути,
как некогда через весь город
кусочек жизни привезти,
сказать, смотри, вот это март,
вот это солнечный квадрат
в твоём окне, вот это ветер,
что согревает всё на свете,
вот это дом, вот это сад,
деревья, люди, солнце, птицы,
стихи, рассказы, небылицы,
прошу, не отводи глаза,
мне столько нужно рассказать.

в моей голове вторые сутки подряд
пульсирует одно только слово "останься".
я впитываю каждый твой жест, каждый взгляд,
чтоб помнить глаза, улыбку, ладони, пальцы,
когда ты уйдешь, не оглядываясь назад,
дорогой скитальца.
а я продолжу смеяться и глупо жить,
во мне на многие годы хватит заряда
и радости, что тебе удалось вложить
как будто тебе самому нисколько не надо,
чтоб с кем-то вместе любить, смеяться, дружить
и просто быть рядом.
как это стыдно, ничем не уметь помочь,
как будто я доктор, и мне должно быть виднее,
когда там внутри закончится страшная ночь,
что будет за нею,
кто будет за этой дверью,
зачем ты страдаешь, зачем ты уходишь прочь
один в эту ночь,
и кто кого одолеет,
кто будет сильнее.

там снаружи стонет ветер,
здесь внутри опять один.
сам себе на целом свете
полновластный господин.
дома холодно и страшно,
пусто, горько и темно,
взгляд пустой, пустая чашка,
опустевшее окно.
газ и греет, и не греет,
боль не хочет утихать.
как хотелось бы не верить
и вовеки не принять.
невозможно встать и выйти,
скинуть траурный пиджак.
глядя на меня, ты видишь
только холод, только мрак.
ты мне даришь столько света
каждый миг, что я с тобой.
пусть тебе зачтётся это,
если стану я чужой.
лишь бы ты пришёл домой.
я дождусь, ведь ветер знает,
как ты, с кем ты, где же ты.
я сижу, не понимая.
я сижу и замерзаю.
у меня здесь нет плиты.

гроза отражается в каждом окне, в глубоком мраке колодца.
комар пирует на голой спине, вода из крана не льётся.
глаза испуганных диких лисиц сигналят в лесу на встречке.
иссиня белые вспышки зарниц заметны даже на печке.
которую ночь мы не видим звёзд, уже не помним, где север.
мобила ловит возле берёз, в кувшине флоксы и клевер.
неплохо бы было успеть повидать ковши небесных медведиц
и вместе с упавшей звездой загадать - ну мы же ещё приедем...

над баней синяя тарелка
с отрядом инопланетян
помылись и обратно лезут
у них на марсе нет воды

моряк умеет всё на свете
моряк всегда найдёт ответ
сказал и потащил русалку
бегом в ближайшие кусты

макс должен маше восемь тысяч
и секса за пятнадцать дней
она пока займет у паши
а макс потом ему отдаст

не хотеть идти к любимому под бок -
страшно, будто умереть не в срок,
жизнь на до и после поделить поперёк,
оторвать от себя кусок.
а прийти к любимому под бок -
словно ночью в поле выйти на огонёк,
словно берег в океане, как бы ни был далёк,
словно первый из-под снега цветок.
где бы добрых слов заготовить впрок -
на такой вот денёк?

в тяжёлом, мутном, плотном сне,
на стометровой глубине,
ползут улитки по аквариумной стене
и в потолок стучится день,
и призраки других людей -
живущих и ушедших в тень -
беседуют во мне.
там тяжесть взгляда горяча,
там шаль струится по плечам,
и в полминуты проживаешь целый час,
и в полчаса проходит век
под пологом усталых век
в водоворотах бесконечных сонных рек.

покажи мне, ночь, железные трамваи,
по пустым проспектам мчащие домой.
покажи причалы на упрямых сваях,
белоснежных чаек, спящих под луной.
покажи мне танцы кабаков портовых
и надрывных песен горестный итог.
покажи мне в скважину девушек, готовых
не пустить любимого ночью на порог.
смелые знакомства, сладкие коктейли,
сонные гаишники на своём посту,
на какую сторону вы попасть хотели,
если заболтались прямо на мосту?
покажи мне крыши, где по тонким рёбрам
ходишь, пробираясь в башню над рекой,
что лежит как лента, что ползёт как кобра
в городе, где ночью не найти покой.

строчки рефреном, образы жутки,
грязного снега не тает слой.
через равные промежутки
чёрные птицы кружат надо мной,
роковые зловещие стаи
приближаются как гроза -
чёрный снег никогда не растает,
псина на улице лает и лает,
стонет горестно и замолкает,
чёрных птиц пелена глухая -
всё, что помнят её глаза.
быстрое счастье, горькое горе,
бесконечный круговорот.
белые рыбы по чёрному морю,
чёрные птицы по белому полю,
да, и это тоже пройдёт.
длинные стрелки, клювы и спицы,
светотени поздней весны,
чёрные рыбы, белые птицы,
серые ночи, цветные сны.

словами, которые не были сказаны,
мы неразрывно друг с другом связаны,
и держимся крепче от раза к разу мы,
цепляемся друг за друга пазами.
так время стало цепями прочными,
а я пишу тебе крошечным почерком,
ревную тебя смешно и беспочвенно
и фотку твою раздеваю глазами.

проигравший моет посуду,
лепит из грязи куколок вуду,
каждую ночь в ожидании чуда
ходит повсюду,
курит до первых птиц,
не помнит альтернативных лиц,
под звяканье велосипедных спиц
хочет достичь границ.
да и какие могут быть птицы
зимой, когда от мороза не спится,
и мне б не спиться, и мне б не спиться,
не оступиться, не сбиться...

стакан не пьется, хоть убей
в руке замученной моей,
в душе прокуренной моей
темно и белой ночью.
а завтра будет выпускной,
я так ждала его весной,
теперь нам все равно - с душой,
разорванной на клочья.
да, завтра очень важный день,
кругом толпа живых людей,
несёт шампанское халдей,
сверкая белым фраком.
ещё б целебный порошок,
чтоб творческий процесс пошел,
чтоб резко стало хорошо...
или нажраться в каку.