Душеполезное чтение

Страстная неделя. Заутреня. Шелковый мячик

   Наступила страстная неделя, на которой говели три старшие класса. Во время нее мы ходили особенно тщательно причесанные, говорили шепотом, стараясь не ссориться и не "задирать друг друга". 

   Отец Филимон часто заходил к нам в класс и вел с нами "духовные беседы". Уроков не было, и мы бродили по всему обширному зданию института с божественными книгами в руках. В "певчей" комнате под регентством Анны Вольской разучивались пасхальные тропари.

   В воздухе, вместе со звоном колоколов и запахом постного масла, чувствовалось уже легкое и чистое веяние весны.

   Краснушка, получившая письмо от отца, где тот сообщал дочери о назначенном ему, по личному приказу Государя, крупном пособии, хоидла как помешанная от счастья и вся словно светилась каким-то радостным светом.

   - Пойми, Люда, - восторженно повторяла она, - ведь это Он, сам Он сделал! Господи, за что мне такое счастье? 

   - За то, что ты прелесть, - хотелось сказать ей, этой милой, восторженной девочке, - за то, что душа у тебя чистая как кристалл и что вся ты неподкупная, своеобразная, как никто!

   В страстную пятницу мы исповедовались у отца Филимона.

   Как ни добр и кроток был наш милый батюшка, мы все-таки шли к нему на исповедь с замиранием сердца.

   За зелеными ширмочками на правом клиросе поставили аналой с крестом и Евангелием. Мы чувствовали, что там присутствовало что-то таинственное и великое, и нас охватывал религиозный трепет и заполнял собою сильно бьющиеся сердца девочек.

   В ту минуту, когда я готовилась вслед за Марусей подойти к Царским вратам, где мы ждали нашей очереди, последняя взволнованно зашептала, оглядываясь кругом:

   Где Зот? Где Зот, ради Бога! Я виновата перед ней! Уйти нельзя, - скоро моя очередь. Позови ее, Люда! 

   - Зот! Зот! Скорее! - позвала я.

   Зот, недоумевающая и встревоженная, подошла к нам.

   - Ради Бога, Раиса, - прошептала Краснушка, не поднимаясь с колен, - прости меня... Я тебя во вторник за завтраком назвала дурой... Ты не слышала, а я  назвала... со злости... Прости, облегчи мою душу.

   - В другое время обиженная девочка вспыхнула бы ка порох, но теперь это было неуместно.  И Зот облегчила душу Маруси, простив ей.

   Они пожали друг другу руки (целоваться в церкви не допускалось), и Краснушка с просветленным лицом вступила а ширмочки.

   Мы выпросили позволения у начальницы причащаться в самую заутреню.

   Это было из ряда вон выдающееся событие.

   Старшеклассницы, одетые в новые форменные платья и тонкие батистовые переднички, свеженькие и невинные, как лесные ландыши весно, одна за другою, смиренно сложив на груди крестообразно руки, подходили к Святой чаше, под пение пасхального тропаря. Потом нас окружало начальство, учителя... Мы христосовались с классными дамами, друг с другом, глядя на всех просветленными, добрыми, радостными глазами. Жизнь казалась нам светлою и прекрасною в эту минуту, как сладкий сон юности... А с клироса наши певчие, между которыми особенно красиво выделялся вполне сформированный голос Вольской, пели радостное, ликующее и звонкое "Христос Воскресе!". 

   - Monsieur Терпимов! Христос воскресе!

   Я и Краснушка стояли против учителя, озадаченного нашим внезапным появлением и приветом, и восторженно ему улыбались.

   Краснушка держала в руке прелестный голубой мячик, сделанный из шелка. Эти мячики заготовлялись у нас в громадном количестве п празднику Пасхи. Их подносили всем: начальнице, классным дамам, учителям и младшим, "бегавшим" за нами. Краснушка сдулала голубой мячик Терпимову, я розовый - Козелло.

   От мячика Маруси пахло какими-то очень сильными, бывшими по носу духами, напоминавшими не то помаду, не то розовое масло. На лице девочки играла смущенная радостная улыбка.

   Терпимов взял мячик, с внезапно вспыхнувшим румянцем наклонился к Марусе и, прежде чем опомнилась девочка, поцеловал ее дрожащие пальчики.

   - Ф возвращаю вам ваш поцелуй, mademoiselle Запольская, который я не заслужил тогда! - сказал он тихим, взволнованным голосом.

   Маруся загорелась вся как зарево, быстро присела чуть ли не до полу, и, схватив меня за руку, смешалась с толпою иституток...

   - Счастливица, - узнав о случае на паперти, говорили наши, - учитель ей руку поцеловал!..  Настоящий взрослый поцеловал, а не юнкер. Michel! И не Котя Мухин!

   - Ах, если бы мне так же! - мечтательно произнесла Иванова.

   - Ну куда тебе, душка! Вон у тебя и клякса чернильная на ладони! - серьезно произнесла Белка. - Такие руки не целуют... уверяю тебя!

   - Mesdam^, очки, разговляться, разговляться! Разговляться к Maman, - послышались радостные голоса...

    (Лидия Чарская, глава из повести "Люда Власовская") 

*******