Александра Федоровна была наделена удивительным Даром любви.   Она умела любить так беззаветно и преданно, на что способ­ны только избранные люди.   Никогда не принижала этого высоко­го и светлого чувства, никогда не произносила слово «любовь» по отношению к кому-то и чему-то, если это чувство не владело Ею целиком, если Она не готова была отдать во имя этого Свою жизнь. Подобная самозабвенность свидетельствовала об исключительных душевных качествах Царицы.    Их часто не замечали, им старались не придавать значения, нередко им предписывали какую-то быто­вую мотивацию.    Но все это из области мелкой, завистливой и ко­рыстной человеческой суетности.

У Нее же не было подобных греховных побуждений и себялю­бивых устремлений.   Ее любовь — это неизменно беспредельная правда сердца.   Она умела разглядеть великое в простом и обиход­ном.    Потому что для христианина Правда Божия всегда рядом, во всем и везде.    Ее надо лишь ощутить, понять и с благодарностью принять.     Последняя Царица на это была способна.

на фото Императрица с сыном своей фрейлины Лили Ден

В одном из своих писем, написанном в конце 1916 года и адре­сованном своей фрейлине графине Анастасии Васильевне Гендриковой (Настеньке) (1886—1918), Александра Федоровна сформу­лировала принципы сохранения «душевного равновесия» даже в самые безрадостные моменты жизни.

«Я сожалею, что Ваше настроение снова ухудшилось, но такие моменты неизбежны.   Если бы мы могли всегда соблюдать наше душевное равновесие (как нам, вообще-то говоря, следует), мы были бы совершенны.   Это одна из самых трудных вещей.   А когда наше внешнее состояние оставляет желать много лучшего, настроение наше падает, и тогда милость Божия оставляет нас на время. Но не тревожьтесь: с помощью молитвы Вы снова воспрянете.   Было бы слишком легко жить, если бы благополучие всегда было с нами; Вы должны его достичь и укрепить собственный характер.   Нужно подавлять вспышки гнева.    Нужно усердно работать, чтобы стать совершенным.    Имейте мужество и молитесь, как нас учили.    Зло всегда старается победить и тревожить нас в те времена, когда мы падаем духом.     Жизнь — вечная борьба, и всемогущий Бог помо­жет нам победить, если мы будем смиренны перед Ним и подчиним себя Его воле».

Она действительно всю жизнь боролась за нравственное совер­шенство; с присущей Ей целеустремленностью старалась преодо­левать слабости вне зависимости от того, как и по какому поводу они проявлялись.    Александра Федоровна переживала, когда не сдерживалась и в состоянии минутного возбуждения говорила что- то и так, как было недопустимо.    Это проявлялось даже в незначи­тельных деталях каждодневного уклада.   Не терпя лжи, Она иногда позволяла себе повышенный тон с разговоре с горничной, уличен­ной во вранье.    Когда возбуждение момента проходило, неизменно говорила: «Зачем Я сорвалась?» — и просила прощения у Всевыш­него за несдержанность.

При всем том Она всегда оставалась сердечной и отзывчивой и всегда интересовалась текущими или семейными нуждами горнич­ных, нянь, камердинеров и вообще, как сказали бы сейчас, «обслу­живающего персонала».   Здесь не было никакого праздного любопытства сентиментальной барыни.  Во всех вне зависимости от соц. статуса она умела видеть человека и всегда готова была протянуть руку помощи.  Душевность царицы вызывалась и питалась великим духовным чувством православной христианки.

Няня Царских детей А.А. Теглева, прослужившая в семье 17 лет, уже после революции говорила о Государыне: "Она была властна.  Но она была добра и весьма доступна, к ней можно было пойти всегда, и ей можно было сказать все.  Она была сердечна".  Горничная Е.Н. Эрсберг, проведшая в Царском доме 16 лет, свидетельствовала: "Императрица была властная, с сильным характером.  Но для нас она была весьма доступна и простая".

По словам баронессы С.К. Буксгевден, Царица Александра «проявляла интерес ко всем при Дворе: от первой фрейлины до последней служанки, и часто помогала скромным людям и их семьям так, чтобы никто не знал об этом.   Она была справедлива в истинно христианском смысле и помогала людям независимо о положения в обществе.   Она с готовностью навещала как больную служанку, так и любую из фрейлин».

Имелись просто поразительные случаи Ее заботы о людях, которых при Дворе никогда ранее не наблюдалось.   Когда ее молодая фрейлина княжна С.И. Орбелиани (Джамбакуриан-Орбелиани) тяжело заболела в 1906 году, то Александра Федоровна восприняла это как свое личное дело.   Молодая девушка (ей только исполнилось 23 года) была сиротой, и Императрица окружила ее материнской лаской и заботой.   Соня была помещена во Дворце, в комнате рядом с комнатами Великих княжон.

Александра Федоровна ежедневно навещала неизлечимую больную (у нее был прогрессирующий паралич позвоночника), нередко оставалась рядом с ней на ночь.    Когда по прошествии девяти лет Соня умерла в 1915 году, то Царица писала Супругу: «Вот и еще одно верное сердце ушло в страну неведомую.   Я рада, что здесь для нее все кончилось, потому что в дальнейшем ей суждены были тяжелые страдания.   Да упокоит Господь ее душу с миром и да благословит ее за великую любовь ко Мне во все эти годы».

Царица умела распознавать душевные качества человека.   И не удивительно, что большинство из тех, кого лично Императрица принимала на службу, сохранили верность Семье до самого конца.   Некоторые заплатили за преданность собственной жизнью: доктор Евгений Сергеевич Боткин, «комнатная девушка» Анна Степановна Демидова, фрейлина графиня Анастасия Васильевна Гендрикова, лакей Иван Дмитриевич Седнев, камердинер Государя Алексей (Алозий) Егорович Трупп, повар Иван Михайлович Харитонов, «дядька» Цесаревича Климентий Григорьевич Нагорный.   Их расстреляли в том, страшнопамятном июле 1918 года...

«Вера, Надежда, Любовь — это все, что имеет значение», — не раз говорила Александра Федоровна.   И то не была пустопорожняя декларация.   Это — убеждение души.   Она умела любить, и Она умела дружить.   Дружба для Нее тоже являлась проявлением любви.   Она была и здесь преданной и верной, а мнение других в данном случае не играло никакого значения.    Она слушала голос Своего сердца, лишь ему доверяла.    Однажды призналась Лили Ден: «Меня не заботит, богато то или иное лицо или же бедно.   Для Меня друг,  кем бы он ни был, всегда останется другом».

на фото слева направо - А.Вырубова, Императрица, Лили Ден

Сколько возмущенных и даже гневных голосов прозвучало по поводу того, что Она дружит с теми, кто не прошел "апробацию" столичных аристократических салонах.   Подруги Царицы — А. Вырубова и Юлия Ден — не имели при Дворе никакого официального положения, но были желанными и близкими для всей Царской Семьи.    Александра Федоровна твердо придерживалась принципа Своей бабушки Королевы Виктории: каждый имеет право на личные привязанности.    Все разговоры о необходимости присвоить друзьям Дома некий придворный чин Царица оставляла без внимания.   Однажды со всей определенностью высказалась по пoводу положения Вырубовой: «Я никогда не дам Анне официального места при Дворе.   Она Моя подруга, и я хочу, чтобы она ею и оставалась.  Неужели Императрицу можно лишить права, какое имеет любая женщина, — права выбирать себе друзей?»

Знать что-то наполовину — нехорошо, делать что-то кое-как - недопустимо, любить кого-то и что-то без сердечной привязанности — непредставимо.   Эта триединая формула не была сочиненной «философией» жизни, неким рационалистическим умозрением Александры Федоровны.

Просто Она иначе не могла чувствовать окружающий мир и все ценности его.   А ценностей этих было много.   Воспринимать их со всей полнотой Своей натуры у Нее хватало сил, у Нее хватало доброты сердца.

Все, что просто, искренне, бесхитростно, сразу же вызывало у Нее симпатию.   Это проявлялось и в большом, и в малом.   Дети, животные, пробуждение природы, солнечный свет, щебетание птиц, вызывали радостное настроение в душе, способствовали приливу жизненной энергии.   Она видела красоту Мира Божия и была счастлива, что Ей позволено было это видеть и ощущать.

на фото Александра Федоровна с сыном фрейлины Лили Ден

Природную подлинность Императрица неизменно ставила выше самого изысканного произведения рук человеческих.   Она, например, не пользовалась косметикой, не делала маникюр, не прибегала  к различным ухищрениям, чтобы скрыть седину в волосах, которая у Нее стала проступать к сорока годам.   Тяга к безыскусности сказывалась даже в Ее пристрастиях к цветам и ароматам.   Больше всего любила ландыши и сирень, как и парфюмерию на их основе.

При всей бескомпромиссности натуры Александра Федоровна никогда не была человеком с «зашоренным» кругозором.   Если Она что-то или кого-то не принимала и не воспринимала, то это не значит, что Она начинала по этому адресу отпускать какие-то кри­тические замечания, не говоря уже о злословии.

Она и Николай II являлись удивительно незлобивыми людьми.   Хотя в Ее письмах Супругу и можно найти иногда некоторый из­лишний эмоциональный всплеск и нелицеприятные характери­стики, но это исключительно — настроение минуты.   Супругу Она доверяла то, что «наболело», что тревожило и возмущало.   Ника­кому другому адресату Александра Федоровна ничего подобного не писала.   Никто из тех, кто имел возможность близко находить­ся около Императрицы, не зафиксировал случая, чтобы Она по­зволяла Себе отзываться о ком-то пренебрежительно или уничи­жительно.

Конечно, Она ошиблась в людях.    Порой принимала видимое за истинное, но по-другому и быть не могло.   Мир, окружавший Ее, настолько был лицемерным и изолгавшимся, что степень этого морального падения для таких искренних натур, как Царь и Цари­ца, была просто непредставима.

Когда же Царица убеждалась, что кто-то оказался совсем не тем, за кого Она его принимала, то порывала с таким человеком все свя­зи раз и навсегда.   Никогда не опускалась ни до «выяснения отно­шений» , ни до шельмования.   Так случилось, например, с флигель-адъютантом князем В.Н. Орловым (1868—1927), одно время вхо­дившим в «ближний круг» Царя и Царицы.   Когда же Александра Федоровна узнала, что некогда «милый Влади» позволяет себе за глаза злословить по Ее адресу и даже — ужас! — намекать на то, что Она «изменяет» Мужу, то разорвала с ним всякое общение.   Орлова же Она просто перестала замечать.

Или другой, столь же показательный случай.   Две сестры Вели­кие княгини Милица Николаевна (1866—1951) и Анастасия Ни­колаевна (1867—1935), почти десять лет числились в «подругах» Александры Федоровны.    Император и Императрица встречались с ними часто. Они представлялись такими искренними, необычайно одухотворенными, что сразу же выделялись из общей массы Импе­раторской Фамилии.    «Черногорки» открыли «первого Друга (Фи­липпа) и «второго Друга» (Распутина), за что Александра Федоров­на была благодарна.

Удостоверившись, что сестры совсем не те, за кого себя выдавали, что они пытаются использовать неформальные отношения с Ней для получения определенных выгод и для себя, и для Черно­гории, откуда были родом и где правил их отец Николай Негош (1841—1921), то симпатия быстро сошла на нет.   Она знала, что княгини упражнялись в злословии по Ее адресу, но ни разу не пы­талась, что называется, поставить их на место.

Императрица вынуждена была встречаться с этими «черными женщинами» — они ведь члены Фамилии, но никаких знаков вни­мания не оказывала.   Многие годы Она с ними ни разу даже не за­говорила, ограничиваясь лишь кивком головы при встречах.    Ха­рактерную деталь передала в своем письме княгиня Юсупова (1861 —1939), побывавшая на царском приеме в Ливадийском дворце 6 ноября 1913 года.   По ее словам, "Черные сестры" ходи­ли как зачумленные, так как никто из царедворцев к ним не под­ходит, видя, что Хозяева их вполне игнорируют».

Дружба Царицы была великодушной; Она друзьям многое про­щала, если те сохраняли к Ней и Ее Дому любовь.   Так было с Выру­бовой (Танеевой).   Анна была самым доверенным человеком, от ко­торой у Венценосцев практически не имелось секретов, хотя у Алек­сандры Федоровны поведение подруги вызывало не только поло­жительные эмоции.   Но Она ей многое прощала, зная, что Анна ис­кренне преданна Ее Семье.

на фото Александра Федоровна с подругой А.Вырубовой (Танеевой)

Родилась Анна Александровна Танеева в 1884 году в семье крупного сановника, Главноуправляющего «Собственной Его Ве­личества Канцелярии», музыканта, композитора и коллекционе­ра А. С. Танеева (1850—1918).   Матерью ее была Надежда Илларио­новна, урожденная Толстая (1859—1937).    Дочь получила хорошее домашнее образование, знала языки, была музыкально образова­на и прекрасно играла на фортепиано.   В шестнадцать лет Анна тяжело заболела, и во время кризиса ей привиделось, что к ее по­стели подошла Императрица, протянула руку и спасла от смерти.   Узнав об этом, Александра Федоровна посетила больную и благо­словила ее. Так Императрица познакомилась с той, кто должна была стать Ее главной дружеской привязанностью.

В 1902 году Анна Танеева выдержала экзамен при Петербург­ском учебном округе на звание домашней учительницы, а в 1903 году получила «шифр» и стала фрейлиной Большого Импе­раторского Двора.  Сближение Ани Танеевой с Царской Семьей в 1905 г., когда фрейлина была приглашена на поездку по финским шхерам на Императорской яхте.  К этому времени Александра Федоровна имела  к молодой фрейлине несомненное расположение.  Анна покорила ее своей простотой, искренностью, добротой, ну, и конечно, очевидной верой в Бога.

Там же, где дружба, — там бескорыстие, там самопожертвование.   Выгода и корысть с дружбой несовместимы.  Этот максимализм близкие Царицы хорошо знали, боясь даже заикнуться о каких-то материальных «вспомоществованиях».   В своих мемуарах А.А. Вырубова писала, что ей и в голову не могло прийти просить какие-то деньги, хотя средств постоянно не хватало.   Фрейлины получали жалованье (четыре тысячи рублей в год), а Вырубова после замужества в 1907 году являлась лишь «подругой» (замужние женщины не носили фрейлинского звания).  В конце концов Министр Императорского Двора В.Б.Фредерикс сообщил Александре Федоровне о тяжелом положении Анны.   Дальнейшее выглядело следующим образом.

«Она спросила, сколько я трачу в месяц, но точной цифры я сказать не могла.  Тогда, взяв карандаш и бумагу, Она стала со мной высчитывать: жалованье, кухня, керосин и т.д.   Вышло 270 рублей в месяц.   Ее Величество написала графу Фредериксу, чтобы Ей вы­сылали из Министерства Двора эту сумму, которую и передавала мне каждое первое число».