Роберт Рождественский. Хочешь – милуй, Хочешь – казни

Хочешь – милуй,
Хочешь – казни.
Только будут слова
просты:
дай взаймы
из твоей казны
хоть немножечко
доброты.
Потому что моя
почти
на исходе.
На самом дне.
Погубить её,
не спасти –
как с тобою
расстаться мне…

Складки,
врезанные у рта,
вековая тяжесть
в руках…
Пусть для умников
доброта
вновь останется
в дураках!..
Простучит по льдинам
апрель,
все следы на снегу
замыв…
Всё равно мы
будем
добрей
к людям,
кроме себя самих!
Всё равно мы
будем нести
доброту
в снеговую жуть!..

Ты
казнить меня
погоди.
Может,
я ещё пригожусь.

 

 

Роберт Рождественский

Роберт Рождественский «Учителям»

Удачи вам, сельские и городские
уважаемые учителя,
Добрые, злые и никакие
капитаны на мостике корабля!
Удачи вам, дебютанты и асы, удачи!
Особенно по утрам,
когда вы входите в школьные классы,
Одни – как в клетку, другие – как в храм. 

Читать далее...

✨ Юрий Левитанский. «Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясен…»

Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясен и тема угадана,
а потом все быстрей и быстрей, подчиняясь ключу, — 
как в «Прощальной симфонии» — ближе к финалу — ты помнишь, у Гайдна — 
музыкант, доиграв свою партию, гасит свечу
и уходит — в лесу все просторней теперь — музыканты уходят — 
партитура листвы обгорает строка за строкой —
гаснут свечи в оркестре одна за другой — музыканты уходят — 
скоро-скоро все свечи в оркестре погаснут одна за другой — 
тихо гаснут березы в осеннем лесу, догорают рябины,
и по мере того как с осенних осин облетает листва,
все прозрачней становится лес, обнажая такие глубины,
что становится явной вся тайная суть естества, — 
все просторней, все глуше в осеннем лесу — музыканты уходят — 
скоро скрипка последняя смолкнет в руке скрипача — 
и последняя флейта замрет в тишине — музыканты уходят — 
скоро-скоро последняя в нашем оркестре погаснет свеча...
Я люблю эти дни, в их безоблачной, в их бирюзовой оправе,
когда все так понятно в природе, так ясно и тихо кругом,
когда можно легко и спокойно подумать о жизни, о смерти, о славе
и о многом другом еще можно подумать, о многом другом.

______________________________________________

http://izbrannoe.com

 

стихи


Нас одурачил нынешний сентябрь
с наивностью и хитростью ребенка.
Так повезло раскинутым сетям -
мы бьемся в них, как мелкая рыбешка.

Нет выгоды мне видеться с тобой.
И без того сложны переплетенья.
Но ты проходишь, головой седой
оранжевые трогая растенья.

Я говорю на грани октября::
- О, будь неладен, предыдущий месяц.
Мне надобно свободы от тебя,
и торжества, и празднества, и мести.

В глазах от этой осени пестро.
И, словно на уроке рисованья,
прилежное пишу тебе письмо,
выпрашивая расставанья.

Гордилась я, и это было зря.
Опровергая прошлую надменность,
прошу тебя: не причиняй мне зла!
Я так на доброту твою надеюсь.

/Белла Ахмадулина /

И о чём-то щемящем кричат журавли......Видно время прощаться настало.

Вновь под натиском рос полегли ковыли, Осень золото кос растрепала... И о чём-то щемящем кричат журавли, Видно время прощаться настало. Сквозь дыханье ветров и завесы дождей Плач прощальный мне сердце пронзает… Может это не птицы, а души людей, Так родные места покидают. С каждым взмахом трудней, покоряется небыль, За туманом надежд, только звёздная дрожь… Под крылом журавлей необъятное небо, Да крупицы земли, что родней не найдёшь. Вновь ложась на крыло, обнимая закат, Мчится клин за туманом скрываясь… Журавли, журавли, возвращайтесь назад, Шепчет осень, слезой умываясь. Над кудрями берёз и над гладью полей, Гимн любви льётся в синь поднебесья… Толи горечь разлук рвётся в крик журавлей, Толи грусть журавлиною песней. Ничего нет священней любимой земли, А чужбина – как мачеха злая… Там под солнцем чужим, согреваясь вдали, Вы грустите свой дом вспоминая. Сквозь туман и ветра, исчезая в закат, За теплом через ливни косые… Журавли, журавли, возвращайтесь назад, Вам уже не прожить без России! Вам, как мне, не прожить без России.

Легкомыслие! — Милый грех

 

Легкомыслие! — Милый грех, 
Милый спутник и враг мой милый! 
Ты в глаза мне вбрызнул смех, 
Ты мазурку мне вбрызнул в жилы. 

Научив не хранить кольца, — 
С кем бы Жизнь меня ни венчала! 
Начинать наугад с конца, 
И кончать еще до начала. 

Быть как стебель и быть как сталь 
В жизни, где мы так мало можем… 
— Шоколадом лечить печаль, 
И смеяться в лицо прохожим! 

 

 

Марина Цветаева

стихи


Бьют часы, возвестившие осень:
тяжелее, чем в прошлом году,
ударяется яблоко оземь -
столько раз, сколько яблок в саду.

Этой музыкой, внятной и важной,
кто твердит, что часы не стоят?
Совершает поступок отважный,
но как будто бездействует сад.

Всё заметней в природе печальной
выраженье любви и родства,
словно ты - не свидетель случайный,
а виновник ее торжества.

1973 Б. Ахмадулина

Иосиф Бродский "Одиночество"

 

"Одиночество" Иосиф Бродский 1959 г

Читать далее...

Познавательная литература для детей современности

Современные книжные новинки из раздела «Познавательная литература для детей» зачастую даже взрослых заставляют бросить все дела и засесть за учебу. О математике, физике, русском языке и литературе, истории, природоведении, музыке и географии из этих книг можно узнать куда больше, чем из академических учебников. Причем обучающие занятия подойдут как для школьника, так и малышам — их уроки счета, письма и чтения легко превращаются в веселую игру. Интересные книги, которые если не заменят занятия в саду и школе, то точно сделают их гораздо более увлекательными

 

ЧИТАТЬ ПОСТ ЦЕЛИКОМ

«День без единой смерти»

Часов, минут, секунд — нули,
Сердца с часами сверьте.
Объявлен праздник всей Земли:
День без единой смерти.
Вход в Рай забили впопыхах,
Ворота Ада на засове,
Все согласовано в Верхах,
Без оговорок и условий.

Постановление не врет:
Никто при родах не умрет,
И от болезней в собственной постели,
И самый старый в мире тип
Задержит свой предсмертный хрип
И до утра дотянет еле-еле.

И если где резня — теперь,
Ножи держать тупыми!
И если бой — так без потерь,
Расстрел — так холостыми.

Нельзя и с именем Его
Свинцу отвешивать поклонов
Не будет смерти одного
Во имя жизни миллионов.

Конкретно, просто, делово:
Во имя черта самого
Никто не обнажит кинжалов.
Никто навеки не уснет,
И не взойдет на эшафот
За торжество добра и идеалов.

Забудьте мстить и ревновать,
Убийцы, пыл умерьте.
Бить можно, но не убивать
Душить, — но не до смерти.

Эй! Не вставайте на карниз
И свет не заслоняйте!
Забудьте прыгать сверху вниз,
Вон, снизу вверх — валяйте!

Слюнтяи, висельники, тли,
Мы всех вас вынем из петли,
Еще дышащих, тепленьких, в исподнем.
Под топорами палачей
Не упадет главы ничей
— Приема нынче нет в раю Господнем!

И запылают сто костров
Не жечь, а греть нам спины,
И будет много катастроф,
А жертвы — ни единой.

И отвалившись от стола,
Никто не лопнет от обжорства
От выстрелов из-за угла
Мы будем падать из притворства.

На целый день отступит мрак,
На целый день отступит рак,
На целый день случайности отменят.
А коль за кем не доглядят.
Есть спецотряд из тех ребят,
Что мертвецов растеребят,
Натрут, взъерошат, взъерепенят.

Смерть погрузили в забытье
Икрою смерти взятку дали
И напоили вдрызг ее,
И даже косу отобрали.

В уютном боксе в тишине
Лежит на хуторе Бутырском
И видит пакости во сне,
И стонет храпом богатырским.

Ничто не в силах помешать
Нам жить, смеяться и дышать,
Мы ждем событья в радостной истоме!
Для чёрных личностей в Столбах
Полно смирительных рубах
— Пусть встретят праздник
В сумасшедшем доме.

И пробил час, и день возник,
Как взрыв, как ослепленье.
И тут, и там взвивался крик:
— Остановись, мгновенье!
И лился с неба нежный свет,
И хоры ангельские пели,
И люди быстро обнаглели:
— Твори, что хочешь!.. Смерти нет!

Один до смерти выпивал
— Но жил, подлец, не умирая.
Другой в пролеты прыгал всяко-разно,
А третьего душил сосед,
А тот его... Ну, словом, все
Добро и зло творили безнаказно.

А тот, кто никогда не знал
Ни драк, ни ссор, ни споров
— Теперь свой голос поднимал,
Как колья от заборов.
Он терпеливо вынимал
Из мокрых мостовых булыжник...
А прежде был он тихий книжник
И зло с насильем презирал.

Никто нигде не умирал,
И тот, кто раньше понимал
Смерть как награду, как избавленье
— Тот бить старался наповал,
А сам в то время напевал
Что, дескать, помнит чудное мгновенье.

Какой-то бравый генерал
Из зависти к военным хунтам
Весь день с запасом бомб летал
Над мирным населенным пунктом.
Перед возмездьем не раскис
С поличным пойманный шпион
— Он с ядом ампулу разгрыз,
Но лишь язык порезал он.

Вот так по нашим городам
Без крови, пыток, личных драм
Катился день, как камнепад в ущелье.
Всем сразу славно стало жить!..
Боюсь, их не остановить,
Когда внезапно кончится веселье.

Ученый мир — так весь воспрял,
И врач, науки ради,
На людях яды проверял
— И без противоядий.
Ну, а евреям был погром
— Резвилась правящая клика,
Но все от мала до велика
Живут — все кончилось добром.

Самоубийц, числом до ста,
Сгоняли танками с моста,
Повесившихся — скопом оживляли.
Фортуну — вон из колеса!
Да! День без смерти удался!
Застрельщики, ликуя, пировали.

Но вдруг глашатай весть разнес
Уже к концу банкета,
Что торжество не удалось,
Что кто-то умер где-то.
В тишайшем уголке Земли,
Где спят и страсти, и стихии,
Куда добраться не могли
Реаниматоры лихие.

Кто мог дерзнуть? Кто смел посметь?
И как уговорили смерть?
Ей дали взятку — смерть не на работе.
Недоглядели — хоть реви!
— Он просто умер от любви,
На взлете умер он, на верхней ноте.

Владимир Высоцкий
1976 г.

.....И лет мне столько, сколько было маме…

И все они сидели за столом В залитой солнцем голубой беседке, Там море одуванчиков росло И клён тянул к столу резные ветки. По небу плыл волшебный жёлтый шар, Дед резал хлеб роскошными ломтями, Над супницей клубился пряный пар, Отец читал колонку с новостями, Смеялась мама, нас к столу звала, Звенела легкомысленно посуда, И бабушка торжественно несла Из кухни восхитительное блюдо. Мой брат поймал ужасного жука С огромными ветвистыми рогами, Мы пленнику давали молока И накормить пытались пирогами. Зятья шумели о своих делах, Смешили тёток старым анекдотом, Кружила зачарованно пчела Над чашкою с рубиновым компотом. Шуршал листвою дикий виноград, Спускался в синей лодке тёплый вечер, Я на минутку вышла в старый сад, Послушать, как в саду поёт кузнечик. Немножко постояла у плетня, Дала примерить Верке босоножки, И вот уже окликнули меня, И я бегу по солнечной дорожке… Колышутся над прудом камыши И на дорожку падают ранетки, Но почему-то нету ни души Ни на крыльце, ни в доме, ни в беседке… И разлилась над миром тишина, Такая, как бывает вечерами. Умолк кузнечик. Я стою одна. И лет мне столько, сколько было маме…

Всегда так было и всегда так будет

 

Всегда так было 
и всегда так будет: 
ты забываешь обо мне порой, 
твой скучный взгляд 
порой мне сердце студит... 
Но у тебя ведь нет такой второй! 
Несвойственна любви красноречивость, 
боюсь я слов красивых как огня. 
Я от тебя молчанью научилась, 
и ты к терпенью 
приучил меня. 
Нет, не к тому, что родственно бессилью, 
что вызвано покорностью судьбе, 
нет, не к тому, что сломанные крылья 
даруют в утешение тебе. 
Ты научил меня терпенью поля, 
когда земля суха и горяча, 
терпенью трав, томящихся в неволе 
до первого весеннего луча, 
ты научил меня терпенью птицы, 
готовящейся в дальний перелет, 
терпенью всех, кто знает, 
что случится, 
И молча неминуемого ждет. 

 

Вероника Тушнова

ШАГАЮ МОРЯЦКОЙ ПОХОДКОЙ ПО СКВЕРУ

Шагаю по скверу моряцкой походкой.
Девчонкам моргаю. Девчонки - в ответ.
И всё б ничего, да одна лишь загвоздка -
Мне завтра исполнится семьдесят лет.

Навстречу - красавица!.. Грудь... Ягодицы...
Глазами раздел бы до самых штиблет!
И тут вспоминаю, что завтра, в 6.30
Мне, блин, исполняется семьдесят лет!.. 

Иду, чуть не плача, кляну Камасутру.
Желание есть, а возможности нет!
И вовсе не рад я, что мне завтра, утром
Исполнится семьдесят долбанных лет!

Вдруг вижу, бабулька меня приглашает,
присесть на скамейку, мол, скучно одной.
- И сколько же лет Вам, моя дорогая?
- Да мало ишшо... Девяносто второй...

Книги, которые помогут освоить новые навыки всего за месяц

Книги, которые помогут освоить новые навыки всего за месяц

Читать далее...

Мы с Вами разные, Как суша и вода

 

Мы с Вами разные,
Как суша и вода,
Мы с Вами разные,
Как лучик с тенью.
Вас уверяю - это не беда,
А лучшее приобретенье.

Мы с Вами разные, Какая благодать!
Прекрасно дополняем Мы друг друга.
Что одинаковость нам может дать?
Лишь ощущенье замкнутого круга...

 

 

Марина Цветаева

стихи


Давайте негромко, давайте вполголоса,
Давайте простимся светло.
Неделя другая, и мы успокоимся,
Что было то было, прошло.

Конечно ужасно, нелепо, бессмысленно,
Ах, как бы начало вернуть.
Начало вернуть невозможно, немыслимо,
И даже не думай, забудь.

Займёмся обедом, займёмся нарядами,
Заполним заботами быт.
Так легче, не так ли, так проще, не правда ли,
Не правда ли, меньше болит.

Не будем хитрить и судьбу заговаривать,
Ей-богу, не стоит труда.
Да-да, господа, не авось, не когда-нибудь,
А больше уже никогда.

Ах, как это мило, очень хорошо,
Плыло и уплыло, было и прошло.

Юлий Ким

«На полках КНИГИ умирали…»

В шкафу угрюмом, в тихом зале
На полках КНИГИ умирали…
Нет, не плохими они были,
А просто люди их забыли.
Забившись в «интернета» дали,
Их просто больше не читали…
Желтели тихие страницы,
Где мудрость всех веков хранится,
И без людской любви, заботы
Дышали пылью переплёты.
Добры, наивны книги были —
Не знали, что их разлюбили.
Они всё ждали, ждали, ждали…
Людские руки вспоминали…
И в час ночной им снились лица,
Те, что склонялись над страницей.
Уютной лампы свет высоко
И капли яблочного сока,
Что брызнули на лист раскрытый,
Цветок засушенный, забытый,
Билет в театр, что был закладкой,
След пальца от конфеты сладкой…
И стаи галочек-пометок —
Следы раздумий, тайных меток,
Оставленных карандашом.
«Ах, как же было хорошо!» —
Они вздыхали…. А за окном
Убогий мир хлебал ковшом
«Видосы» с виртуальной «фиги»,
Какие, братцы, к чёрту, книги,
Где всюду тупость бьёт ключом!
В шкафу угрюмом, в тихом зале
На полках КНИГИ умирали…

Лариса Сперанская

Всё начнётся потом

 

Всё начнётся потом, 
когда кончится это 
бесконечное душное, жаркое лето. 

Мы надеемся, ждём, мы мечтаем о том, 
чтоб скорее пришло 
то, что будет потом. 

Нет, пока настоящее не начиналось. 
Может, в детстве... 
ну в юности... самую малость... 

Может, были минуты... часы... ну, недели... 
Настоящее будет потом! 
А на деле 

На сегодня, назавтра и на год вперёд 
столько необходимо-ненужных забот, 
столько мелкой работы, которая тоже 
никому не нужна. 
Нам она не дороже, 

чем сиденье за чуждым и скучным столом, 
чем свеченье чужих городов под крылом. 
Не по мерке пространство и время кроя, 
самолёт нас уносит в чужие края. 

А когда мы вернёмся домой, неужели 
не заметим, что близкие все почужели? 
Я и сам почужел. 
Мне ведь даже неважно, 
что шагаю в костюме неважно отглаженном, 
что ботинки не чищены, смято лицо, 
и все встречные будто покрыты пыльцой. 
Это не земляки, а прохожие люди, 
это всё к настоящему только прелюдия. 

Настоящее будет потом. Вот пройдёт 
этот суетный мелочный маятный год, 
и мы выйдем на волю из мучившей клети. 
Вот окончится только тысячелетье... 

Ну, потерпим, потрудимся, 
близко уже... 
В нашей несуществующей сонной душе 
всё застывшее всхлипнет и с криком проснётся. 
Вот окончится жизнь... и тогда уж начнётся. 

 

 

Сергей Юрский 

✨ Уголок поэзии. Эдуард Асадов. «Когда нам будет восемьдесят пять...»

Она: Когда мне будет восемьдесят пять, Когда начну я тапочки терять, В бульоне размягчать кусочки хлеба, Вязать излишне длинные шарфы, Ходить, держась за стены и шкафы, И долго-долго вглядываться в небо, Когда все женское, что мне сейчас дано, Истратится, и станет все равно – Уснуть, проснуться или не проснуться, Из виданного на своем веку Я бережно твой образ извлеку, И чуть заметно губы улыбнутся...

Он: Когда мне будет восемьдесят пять, по дому буду твои тапочки искать. Ворчать на то, что трудно мне сгибаться, Носить какие-то нелепые шарфы Из тех, что для меня связала ты. А утром просыпаясь до рассвета, Прислушаюсь к дыханью твоему Вдруг улыбнусь и тихо обниму. Когда мне будет восемьдесят пять, С тебя пылинки буду я сдувать, Твои седые букли поправлять И взявшись за руки по скверику гулять. И нам не страшно будет умирать, Когда нам будет восемьдесят пять.

источник

Когда теряет равновесие твое сознание усталое

 

Когда теряет равновесие 
твое сознание усталое, 
когда ступеньки этой лестницы 
уходят из под ног, 
как палуба, 
когда плюет на человечество 
твое ночное одиночество, — 

ты можешь 
размышлять о вечности 
и сомневаться в непорочности 
идей, гипотез, восприятия 
произведения искусства, 
и — кстати — самого зачатия 
Мадонной сына Иисуса. 

Но лучше поклоняться данности 
с глубокими ее могилами, 
которые потом, 
за давностью, 
покажутся такими милыми. 
Да. 
Лучше поклоняться данности 
с короткими ее дорогами, 
которые потом 
до странности 
покажутся тебе 
широкими, 
покажутся большими, 
пыльными, 
усеянными компромиссами, 
покажутся большими крыльями, 
покажутся большими птицами. 

Да. Лучше поклоняться данности 
с убогими ее мерилами, 
которые потом до крайности, 
послужат для тебя перилами 
(хотя и не особо чистыми), 
удерживающими в равновесии 
твои хромающие истины 
на этой выщербленной лестнице. 

 

 

Иосиф Бродский