Хора – танец еврейского Возрождения. 
 

ШУЛАМИТ ШАЛИТ

 

Этот танец, "Хора", прижился мгновенно. Задорный, стремительный, он отвечал самому духу времени, он открывал в репатриантах 20-30-х годов ХХ века такую жизненную силу, о которой они сами не подозревали. Еврейские праздники – свадьба, бар-мицва, фестиваль народного танца, любое большое торжество – немыслимы без этих зажигательных звуков, они стали частью радости народа, строившего, построившего и живущего в своём государстве уже более 60 лет.

Почему хора? Откуда это слово? Хорос – отсюда, наверное, и хор и хоровод – слово греческое, но танец хора или hora (так произносится и на иврите) происхождение имеет валахское, встречается в румынской и балканской народных традициях. Сказать, что наша израильская хора зародилась в Одессе, будет весёлым преувеличением, но факт остаётся фактом: о создании еврейского национального танца родившийся в Бессарабии, но живший и учившийся в Одессе Барух Каушанский, будущий автор первой хоры легендарный Барух Агадáти задумался ещё на берегу Чёрного моря, а ступив на берег моря Средиземного, то есть, прибыв в Эрец Исраэль, стал воплощать свою идею в жизнь.

Новое время требовало новой поступи, а в танце, фигурально выражаясь, новая поступь требовала от халуцим новых "па". Так считал Агадати. Менаше Раввина, его современник, замечательный музыкант и один из "организаторов" всей музыкальной жизни тех лет: "Самой тяжёлой проблемой в нашем национальном возрождении является проблема создания ивритского, то есть израильского искусства. Среди работающих на этом поприще важное место занимает Агадати. Он из тех, кто не остался за границей, хотя его звали, чтобы возделывать чужие поля, а приехал в страну Израиля работать для неё. Он посвятил себя развитию национального танца – а-рикуд-а-иври – ещё там, в России. Он наблюдал, как танцуют евреи в разных местах, верующие и неверующие, и искал своих решений...".

А вот слова писателя Ашера Бараша: "На долю Агадати, и это надо признать, выпал самый трудный участок строительства Дома национального искусства в Эрец Исраэль. У поэзии есть традиция – какой бы дикой, разномастной и размытой она порой ни казалась, но всё-таки она существует, у музыки путь адаптации проторен прямиком из Европы без родильных схваток и творческих мук".

И тут он полностью соглашался с Агадати: нет оригинального, национального - ни народного, ни художественного еврейского танца. Мы заимствовали у других, впрочем, все заимствуют друг у друга, главное – что с этим происходит потом, остаются ли застывшими форма и содержание или развиваются. Агадати заметил несколько любопытных вещей – во-первых, еврей в танце использует особые характерные жесты, а антисемиты их пародируют, как будто подтверждая их исконность; во-вторых, те же танцы еврей иногда исполняет медленнее, чем этого требует оригинальный ритм. Порой танцор просто замирает, останавливается – это нулевое движение, так называемый статичный танец, встречающийся на Дальнем Востоке. Вспомним песню на идиш о том, как очень старая женщина танцует на свадьбе: зэт, зэт, ви зи гейт, ви зи тупэт, ви зи штейт (взгляните, как она ступает, приседает, как стоит)… Как она стоит! Вот это свойство – замедление темпа и движения - легло в основу хореографии двух его танцев – "Утренняя молитва" и "Вакханалия иврит". Стремление же создать динамичный танец привело его к новым поискам – и не только на сцене, но и в самой жизни…

У Агадати часто спрашивали, как зарождаются идеи его танцев, и он приводил в пример танец "Рабби Меир": "Мысленно рабби снова видел себя в Одессе. Представьте: исход Субботы. Еврей возвращается из синагоги. Он чувствует приближение завтрашнего дня – заурядного и постного. Царица Суббота удаляется от него, и ему тяжко это расставание. Но вдруг он вспоминает, что хасиду заказано сожалеть и тосковать, всё надо принимать с радостью и благодарностью".

Вот эти мысли и эту психологию поступков он должен был передать, воплотить в танце – от замедленных, растянутых движений, через меняющуюся мимику - к танцу вдохновенному, динамичному. И он разбрасывал концы сюртука–капоты и, пускаясь в стремительный пляс, одновременно как-то остужал ритм, сдерживая себя, и движения получались не резкие, а плавные.

На этой основе он построил и хореографию танцев, близких к миру религиозному – "Симхат мицва" ("Радость благодеяния") и "Тфилат шахарит" ("Утренняя молитва"). Менаше Раввина скажет, что "шаг Апполона" у него превалирует над "шагом Диониса", то есть эстетика выше эмоций. Ни единого движения всуе, всё подчинено замыслу и выверено с геометрической точностью. Таковы же его танцы о возрождении земли Израиля, следующий этап жизни и творчества – о халуцианской жизни наших предшественников – репатриантов начала ХХ века. Это и танец "Ора Глилит" – о пробуждении Галилеи, и "Ехи таймани рокед" ("Да будет или да здравствует танцующий йеменит").

И так, через художественный танец, он пришёл к хоре – танцу всенародному, массовому, танцу еврейского Возрождения.

 

Что тут танцевали до него? Выходцы из Румынии – свою хору, польские евреи – краковяк, русские – казачок, и все "европейцы" вместе - разнообразные польки. Но были ещё бухарские евреи, и курдские, и йеменские и были восточно-европейские хасиды… Не забудем, что те, кто стоял у истоков молодой израильской культуры - поэты, писатели, художники, музыканты, чутко всматривались в местный колорит, вслушивались в звуки и ритмы арабской, друзской, черкесской речи и песни. И танцевального фольклора, когда уж речь об этом.

Где, как и когда хореографический рисунок Агадати ожил в хороводе ног, рук и плеч? Вот как это было. Шёл 1924-й год. Агадати собрал в своём дощатом тель-авивском доме-сарае, что стоял прямо на песчаной дюне, рядом с морем, всю молодую поросль весёлого и рискового театра "Охель", выстроил ребят хороводом, велел вытянуть руки и положить их на плечи соседей – партнёров и, напевая что-то необыкновенно простое и весёлое, сегодня это можно изобразить в мультике, стал переносить рисунок на движения своего тела…

Он плясал на цыпочках, чуть-чуть изгибая тело, он снимал свои руки с плеч подразумевающихся соседей, выбрасывал их одновремённо вверх, вправо, влево, ноги беззвучно и стремительно выделывали несложные и изящные "па", то взлетали над полом, то вес тела переходил с пятки на носок, то с прискоком – в обратном направлении. Юные танцоры были увлечены лёгкостью, яркостью нового танца, хотелось повторить в себе гибкость и уверенность хореографа и исполнителя.

Так родился израильский танец "Хора". Мне удалось найти сборник "Сидрат рикудей Эрец Исраэль", изданный в далеком 1946 году, где его редактор Гурит Кедман, начинавшая когда-то танцевать в группе Агадати, писала о том, с какой истовостью они отрабатывали каждый шаг и каждое движение.

 

"Вот мы медленно сходимся, рука к руке, плечо к плечу – возникает круговая цепочка, она смыкается. Общий ритм объединяет и движения ног, и вот это уже не отдельные танцоры, а единое целое – танцующая единица. И автор этого коллективного танца, смешавшего в одном порыве элементы и деревенского румынского танца, и русского балета, и отголоски молдавской мелодии, был почти счастлив. Не обошлось без курьёза. Мелодия, которую напевал Агадати, была вполне случайная, он не помнил, как она навязла на его зубах, ему важен был ритм – 6/8 и только. И каково же было его удивление, перешедшее в полную растерянность, когда его приятель, композитор Александр Боскович, с изменившимся в ужасе лицом сказал ему, что это румынская антисемитская студенческая песня!.. И он тут же написал другую, новую мелодию, сохранив нужный автору ритм и размер, и такой дошла до нас первая израильская хора – "Хора Агадати", а участники театральной группы "Охель" разнесли её по всему ишуву – и в Эмек Израэль, и в Галилею, и в Негев".

О месте хоры в жизни строителей этой страны написано не одно исследование. В отличие от других танцев, тоже ставших популярными, казалось, что её никто никогда не придумывал, она была всегда. В ней всё было естественным, настоящим: хоровод объединял души и думы, руки на плечах товарища и его на твоих давали ощущение братства, стойкости, близости и прочной связи с этой землёй…

Писатель Элиэзер Смоли в книге "Они были первыми" приводит рассказ о празднике в семье начинающих неопытных земледельцев, руки которых всегда натружены, а заботами и трудностями полнятся сутки. Сегодня они уже не те 18-20-летние парни и девушки, весело начинавшие жизнь на пустом месте… Сегодня они обременены семьёй, они – фермеры, всегда озабоченные, вынужденные думать о детях. Но вот к ним приходят гости. Мужчины засучили рукава и приготовились к пиршеству. Принесли два кувшина с вином и наполнили чашки и стаканы. Пили за здоровье жителей новой фермы, желали им успеха. Эти рано состарившиеся люди с натруженными руками и широкими лбами на время забыли свои заботы и трудности. Они вспомнили беззаботные дни, когда двадцать лет тому назад они работали батраками на фермах Галилеи. Тогда они были молоды, а их девушки – нежны и ласковы, и в них ещё было очарование далёкого отцовского дома… Все они тогда были вольными птицами – днём работали, а вечером танцевали до упаду.

 

Танец хора по случаю основания киббуца "Шамир", дек. 1944 г. (фото с сайта "Рокдим")

Сердца от вина раскрылись, как цветы, глаза заблестели, сплелись руки, оживились ноги и началась хора – дружная, сильная галилейская хора, полная страсти и задора. Так плясать хору могли лишь рабочие Галилеи двадцать лет назад.

 

Сторожит кто Галилею?
Сторожим мы Галилею.
Кто построит Галилею?
Мы построим Галилею…

Руки распахнуты, головы запрокинулись, дыхание стало громким, песня прекратилась, и слышен лишь ритмичный топот ног: бушует запоздалая юность, сильно бьются полные жизни сердца.

Они не философствовали, не говорили, вот я – частица великой цепи, которая творит на старой земле новую жизнь, но прошлое становилось не только общим, но и личным воспоминанием, а судьба еврейского народа виделась как личная задача. И в чём-то этот танец означал включение себя в эту великую цепь.

Когда танец приживается, он становится символом самовыражения общества, даже если оно это не сразу осознаёт. Почему одни танцы вдруг умирают, другие возникают и распространяются как эпидемия? Меняется общество, и его стихийное самовыражение не может оставаться прежним.

Все, кто пришли после Агадати – и композиторы, и хореографы – старались сочетать древние элементы ближневосточного фольклора с восточноевропейскими движениями. У некоторых это получалось очень естественно и талантливо. Они были творческие люди, хотели, как скажет композитор Марк Лаври, "воспевать страну Израиля – юную, строящуюся, но также и древнюю, библейскую – столь далёкую и столь близкую".

Марк, кстати, был наш земляк, из России, учился в Петербурге, у Глазунова, и в Риге, и в Лейпциге. Стал композитором и дирижёром, писал серьёзнейшую музыку – оперы, симфонии, но отдал дань и израильской хоре, внеся в неё новые оригинальные элементы… Для меня он стал настоящим открытием. Услыхав голос незнакомой девушки, юной Ханы Ахарони, которую младенцем привезли из Йемена, он решил написать для нее песню... Казалось бы, что ещё можно придумать в танце, ритм которого задан несколько десятилетий тому назад? Но Марк Лаври, европеец, бывший рижанин, нашёл такую оригинальную форму, что его хору можно было с успехом исполнять на сцене самого миланского театра «Ла-Скала», так отрывался от земли и на такие выси взлетал своей колоратурой голос Ханы Ахарони. Кстати, позднее, когда она пела на идиш "Ойфн вэг штэйт а бойм", никто не верил, что она не землячка Марка Лаври…

Выходца из России, Украины, Румынии обычная звонкая плясовая хора мелодией не могла удивить, да и шаг её удавалось освоить без труда, и всё-таки это был новый танец, его фигуры, его такт, его живая цепочка молодых людей означала начало нового типа не только танца, но и самого человека, раскованного, нового – хозяина страны, ее строителя и воина.

Вот рассказ Цви Арада (Гирша-Гриши Рудника), поэта, писателя, приехавшего в Эрец Исраэль из Вильны (Вильнюса) в 30-годы прошлого века. Спустя 60 лет он вспоминает о роли хоры в его жизни и судьбе… Он был молод и стоял на перепутье – часть молодёжи объединялась вокруг языка идиш, это были культурные ребята, они любили свой народ, его язык, литературу. И Цви хорошо знал идиш, но влюблён был в иврит и мечтал о стране, текущей молоком и мёдом. Однажды ему попалась в руки брошюрка Мартина Бубера "Обновление еврейства", издание 1919 года.

 

"Происхождение, - читал он, - есть не просто связь с прошлым… мы, евреи, должны помнить: не только характер отцов, но также их судьба, всё: муки, унижения, позор, всё это сыграло свою роль в образовании нашего существа и наших свойств. Мы должны это также ощущать и знать, что в нас живёт порода пророков, певцов и царей Иудеи…".

Эти слова как будто позвали его в другие широты, в другие края… Но литературы о поселенческом строительстве на Земле пророков еще не было. И в этот период навестить родных приехал в Литву гость, халуц из далёкой Палестины. Собрав молодых еврейских парней и девушек, он рассказал им о группе "Кинерет", о том, как они работают и как, после 14-часового изнурительного труда, едва умывшись и сменив рубаху, танцуют хору у костра… Звали его Мотке. Потомков его рода с фамилией Хадаш до сего дня можно встретить в кибуце "Квуцат Кинерет"… Кем был сам Мотке Хадаш? Пастухом у бедуинов, за овечьей отарой следил. Этот человек и стал для Цви воплощением идеи Мартина Бубера: "Я хочу свою будущность, хочу новую, цельную жизнь для себя, для народа во мне, для себя в народе".

 

Хора в кибуце "Далия"

В своей автобиографии (она нигде не публиковалась, перевожу с рукописи) Цви пишет:

 

"Мотке всего лишь обучил нас хоре, но мы с удивлением обнаружили, что можно танцевать и - молчать, не болтать, не петь. Мы танцевали иногда по три часа подряд, и с такой же истовостью, как танцуют хасиды. Было в этом танце нечто удивительное, как медитация (написано, напомним, в 90-е годы). Человек как будто тонет в собственной душе, сосредоточен, силён, смел… Во мне рождался новый человек. Ну, конечно, не сразу. Но если и была какая-то путаница, то она была в голове. Ноги же радовали сообразительностью. Шаг становился всё легче, прыжок точнее, тело воздушнее. И у тебя, и у соседки, и у партнёра напротив. И казалось, постепенно и в голове проясняется – есть только один путь, этот танец звал туда, этот танец оттуда – в нём билась сама жизнь, сок, суть истинной жизни. Этот танец говорил нам о сионизме больше, чем звонкие лозунги и длинные лекции… Начать все сначала – в этом была такая притягательная сила…".

Первый большой слёт или фестиваль, как это называется сегодня, народного танца состоялся в кибуце "Далия" в 1944 году. Традиция национального еврейского танца развивалась. Как только было объявлено о создании государства Израиль, на всех площадях всех городов возникли счастливые хороводы - и стар и млад танцевал хору – кадры 50-летней давности волнуют нас до слёз и сегодня.

Хора отразила чаяния и мечты тех, кто её создавал и исполнял, она объединяла, она учила: вместе мы – сила, и в этом её историческое значение.

Красочные фестивали в городе Кармиэле известны далеко за границами Израиля. Хору танцуют и греки, и японцы. "С хорой в нашу жизнь, - так сказал мне Цви, - входил новый дух".

Когда вы сами выйдете в круг, или будете наблюдать других танцующих, или просто слушать звуки хоры, горячая волна радости зальёт ваше сердце... А если оно не наполнится радостью, то вот вам совет Цви Арада: и вам пора начинать всё сначала...

А для начала хорошо бы научиться танцевать хору…

http://arktal.livejournal.com/26311.html 

Для исполнения хоры танцоры собираются в круг, берутся за руки и начинают движение вправо сначала левой, потом правой ногой. На следующем шаге левую ногу ставят за правой, и снова делают шаг правой.

Эти движения повторяются в быстром темпе. При большом количестве танцоров люди делают несколько кругов, один в другом.

Хора может исполняться под традиционные израильские песни, хотя наиболее известным является исполнение под музыку «Хава нагила».

Еврейская хора схожа с молдавской и румынской, исполняется в размере ¾ или 3/8 с акцентом на 1 и 3 доли.

Израильская хора — быстрый хороводный танец на 4/4, созданный в 1930-е Барухом Агадати (Каушанским); иногда именуется «Хора Агадати».

Хора может исполняться под традиционные израильские песни, хотя наиболее известным является исполнение под музыку «Хава нагила».  

http://guide-israel.ru/culture/22178-xora/