Эксклюзив ДОЖДЯ

28.05.2013

Чулпан Хаматова:

"Я хочу жить в другом мире и я

буду его менять".

Подробнее:http://kommersant.ru/doc/2199499

http://mn.ru/ 

«Нужны и демократия, и власть»

30 мая 00:00Анна НиколаеваАлександр Богомолов

Мэр Москвы Сергей Собянин во время интервью журналистам «Московских новостей» в кафе «Жан-Жак»

Журналисты «Московских новостей» Анна Николаева и Александр Богомолов встретились в кафе «Жан-Жак» с мэром Москвы Сергеем Собяниным и спросили его обо всем, о чем хотели. О скандальных проектах и способах договориться со всеми сторонами конфликта, о звонках из Кремля и политических амбициях. О гражданской активности и социальной пассивности. О Михаиле Прохорове и других конкурентах. И даже о личном.

Александр Богомолов: Какая мировая столица ближе всего к вашему идеалу города?

Сергей Собянин: Москва. Другого ответа вы и не услышите, а почему? Москва — это уже построенный город, уже оформившийся. Необходимо у разных городов брать какие-то элементы, которые мы можем применить у себя. Например, во Франции создали проект Большого Парижа, состоящий из двух колец метро и наземного железнодорожного транспорта. Эта идея родилась у них, но мы быстрее претворим ее в жизнь. Во многих городах существует хорошая система велопарковок, велодорожек, идет популяризация велосипедного движения. Где-то развиты пешеходные зоны, парки. Такие вещи мы должны всасывать, как пылесос, и внедрять в нашем городе. Все идеи, касающиеся городского пространства, хорошо ложатся на Москву, потому что в ней много зеленых парковых зон, скверов, есть прекрасные дворы.

Анна Николаева: Вам какой бы хотелось видеть Москву? Индустриальной? Городом для туристов? Городом для горожан? Для пожилых людей? Для детей? В вашем представлении идеальная Москва — это город для кого?

http://mn.ru/

«На сцене я прячусь

под шляпкой»

«В разных обстоятельствах мы разные: с подругами одни, с детьми другие, со слесарями вообще идиотки На сцене я прячусь под шляпкой, она меняет внешность радикально — и нет опасений, что меня будут узнавать на улице. Этого я не люблю»

http://mn.ru/society/20130410/343386420.html

Шарашка Василь Саныча

Александра Ильина

Село Галкинское, которое фермер Василий Мельниченко в 2008 году задумал превратить в образцовый совхоз, внешне ничем не отличается от других поселков и деревень под Екатеринбургом: те же старые деревянные дома, покосившиеся заборы и руины бывших колхозных зданий.

«Мельниченко? Это Василь Саныч-то? Да тут его все знают. Вон его шарашка», — хмурый пожилой мужчина в телогрейке махнул рукой в сторону большого белого строения.

Шарашка — это сельский Центр общественных инициатив, он же офис Мельниченко в Галкинском.

Центр расположен в здании бывшей школы — наполовину деревянном, наполовину каменном доме, больше напоминающем барак. У входа на столе аккуратными стопками лежат журналы — «Коммерсант. Власть», «Огонек», «Эксперт»; большая часть из них за 2008–2011 годы. Раньше в здании располагался правозащитный центр. После того как казаки, не встретив никакого сопротивления от местных властей, сожгли созданный Мельниченко процветающий совхоз «Рассвет», бизнесмен решил открыть свой центр помощи сельским предпринимателям. За несколько лет в нем успели побывать консул США, мэр Ливерпуля и правозащитники Людмила Алексеева и Лев Пономарев. Здесь же в одной из комнат располагается редакция газеты «Территория народной власти», которую издает Мельниченко. На столе — кипа газет, на стене — большое фото Анны Политковской.

Напротив центра — сельская администрация и здание «Почты России» с яркой вывеской «Киберпочта». Рядом — полуразрушенный кирпичный храм, не работающий с 1938 года.

Ферма находится всего в паре километров от сельского центра

«А кто и для кого будет храм восстанавливать? Настоящие верующие — это не те, кто в воскресенье сходил в церковь, а потом всю неделю грешит. Сейчас таких нет, да и церкви они не нужны, теперь ведь все за деньги», — отмахивается Мельниченко.

Не только ценный мех

С тех пор как Мельниченко стал главой СПК «Галкинское», в здании Центра инициатив разместились локальный бизнес-центр, а еще и цех по обработке кроличьих шкур. Кроличья ферма сейчас основное предприятие Мельниченко, приносящее хоть какой-то доход.

 

От Галкинского до ближайшего городка Камышлова — 15 минут езды на автобусе

© РИА Новости. Валерий Мельников

 

Ферма находится всего в паре километров от сельского центра. Нас везет туда Михаил, помощник Мельниченко. Миша родом из Камышлова, предпринимателя знает, по его словам, уже 20 лет. Он слушает в машине Васю Обломова, по дороге цитирует Ницше и рассуждает о религии. На вопрос, как он оказался в Галкинском, отвечает, что в какой-то момент понял: «пора что-то менять». Занимался бизнесом, но дела шли плохо. Чтобы рассчитаться с кредиторами и выплатить рабочим зарплату, Михаилу пришлось заложить личное имущество. «Эта машина — последнее, что осталось», — говорит он.

На ферме у Мельниченко больше тысячи кроликов. Из них в селе шьют шубы и коврики, а мясо продают в том числе в сельском кафе «Урал-Grill». Придорожное кафе, которое тоже строил Мельниченко, по качеству и ассортименту блюд, пожалуй, превосходит не только местные, но и многие подмосковные заведения. В меню — пять видов салатов, шашлык, мясо по-французски, супы и всевозможные гарниры. Цены даже по здешним меркам невысокие: внушительная порция жаркого из кролика, например, стоит всего 60 руб. Рядом с кафе — небольшая гостиница, где в основном останавливаются дальнобойщики. Отбить 4 млн руб., которые были вложены в строительство, пока не удалось, хотя в кафе всегда полно посетителей.

Знают, кто виноват

Помимо почты и сельсовета в Галкинском есть школа, детский сад, медпункт, три магазина и дом культуры. В селе всего примерно 800 жителей, из них на предприятиях фермера занято около 100 человек. Хотя Мельниченко предприниматель и не имеет никакого отношения к местной администрации, жители Галкинского до сих пор уверены, что он глава сельского поселения. Его называют здесь председателем и ругают за все то, чего не делает настоящий руководитель села.

Мельниченко вот уже сколько лет председатель, а никаких улучшений нет

«Мы за Мельниченко обеими руками голосовали, а работы в селе как не было, так и нет», — рассказывает Алевтина. Ее дом стоит прямо напротив сельского Центра инициатив. Алевтина родилась в Галкинском и раньше трудилась здесь дояркой, пока молочная ферма не закрылась. Теперь и она, и сын работают в городе.

От Галкинского до ближайшего городка Камышлова — 15 минут езды на автобусе. Большинство сельчан, особенно молодых, находят работу там.

ЛИТВИНОВА: Недавно я читала одну толстую книгу интервью. Там о вас говорит Бродский. Как он вас любит.

ТОЛСТАЯ: Что это он может про меня говорить? Он 16 лет как умер.

ЛИТВИНОВА: Значит, это было аж 20 лет назад!

События

28.01.2013 г.

«Власть не чувствует, когда у общества, как у котла, может сорвать крышку»

Павел Ходорковский

Когда в российских регионах состоявшиеся люди займут активную политическую позицию, власть может захотеть отпустить Ходорковского и Лебедева, считает Павел Ходорковский.

"Особая буква", 28.01.2013

Интервью с Павлом Ходорковским

Павел Ходорковский, старший сын бывшего владельца компании «ЮКОС», ныне заключенного Михаила Ходорковского, на прошедшей неделе оказался в Страсбурге во время проходившей там январской сессии ПАСЕ. В Совет Европы Павел Ходорковский привез выставку, подготовленную его организацией — Институтом современной России — под названием «А мы с надеждой в будущее: свет!». Это портреты российских правозащитников, оппозиционеров и общественных деятелей, сделанные фотографом Кириллом Никитенко. Подобные выставки уже прошли в Нью-Йорке, Москве и Париже. «Особая буква» пообщалась с Ходорковским-младшим сразу после открытия экспозиции.

— Вы приезжаете в Страсбург не в первый раз. Вам кажется, что Совет Европы как организация может повлиять на ситуацию в России?

Я считаю, что поскольку Россия не является членом Евросоюза, то она дорожит своим местом в Совете Европы — ведь таким образом она является полноправным участником большой европейской организации. И в плане имиджевой составляющей, и в плане влияния она здесь наравне со всеми странами Европы. К этому РФ долго шла, этого она хотела. Ну а укрепление имиджа России за рубежом является одной из целей Владимира Путина и, несомненно, его личной целью. По совокупности этих факторов влияние Совета Европы на Россию довольно велико.

И для нее, как мне кажется, существует принципиальное различие между США (да и вообще таким, совсем дальним зарубежьем) и Европой. Во-первых, последние 12 лет антиамериканские настроения в России сознательно культивировались, и последний тому пример — закон о запрете на усыновление российских детей американскими гражданами. В отношении европейских стран такой нацеленности на антипиар нет. Для меня это означает, что европейская принадлежность России важна.

Мне кажется, несмотря ни на какой экономический анализ — в частности, в отношении стран Азии как перспективного экономически региона, — культурную принадлежность к Европе Россия хотела бы сохранить. Поэтому и не ссорится с Европой всерьез — несмотря на практически аналогичные принятому в США «закону Магнитского» меры, которые приняли некоторые европейские страны, в частности, Великобритания. Лондон фактически ввел те же ограничения, но смотрите: совсем недавно появилась информация о том, что в Британии действует серьезное пророссийское лобби, пытающееся заручиться поддержкой тори.

— Раз уж вы сами заговорили о «антимагнитском законе»: что вы о нем думаете?

Культурным языком нужно говорить или можно не очень?

— Ну, чтоб напечатать было можно.

Есть такое устоявшееся и некоторыми даже очень любимое выражение: «внутренние враги». Вот те люди, которые голосовали за «закон Димы Яковлева», — это внутренние враги России. Они отобрали будущее у самой незащищенной, у самой неполитизированной группы людей — у детей, причем даже у тех детей, которые уже познакомились со своими будущими родителями. Мне довольно тяжело об этом говорить, потому что несколько моих хороших знакомых в США усыновили не одного ребенка из России. При этом сами они не русские и никакой связи с Россией не имеют. Одна семья, с которой мы дружим, растит одного своего ребенка и двоих усыновленных. И они взяли своего первого усыновленного ребенка из детдома в Санкт-Петербурге, потому что поняли, что там эту девочку точно никто не усыновит — она узбечка. Ну не берут таких детей, шансов у них на усыновление в России практически нет. Вот поэтому «антимагнитский закон» — нечеловеческий.

— Как вообще вы относитесь к этой волне одиозных инициатив, которой, по мнению многих, российская власть пытается подавить гражданский протест? Может ли, по-вашему, дойти до чего-нибудь еще более жесткого?

Это, конечно же, репрессивная тактика, направленная на достижение, как я понимаю, двух целей: во-первых, запугать общество и граждан, а во-вторых, направленная на поддержание той системы лояльности, которая является базой того режима, который сложился в нашей стране. Это значит, что люди, которые являются исполнителями, которые выполняют все это — ну, голосование за определенные законопроекты в Госдуме, например, — они связывают себя определенной круговой порукой, которая не позволит им хоть когда-то в будущем перестать ассоциироваться с этим режимом.

Это, конечно же, очень страшно, потому что ведет к тому, что все эти исполнители, фактически участвуя в преступной деятельности, отсекают всякую возможность задействования их в будущем, когда нужно будет проводить реформы. Понятно, о чем я? Весь кадровый состав должен будет уйти, и не будет людей с достаточным опытом управления, достаточным опытом функционирования в госструктурах тогда, когда такие люди будут нужны для участия в реформах.

— Ну, история показывает совсем другое: советские «красные директора» спокойно управляли и при Ельцине…

Вот поэтому мы унаследовали у Советского Союза не только ментальность, но и огромную коррупционную составляющую, которая никуда не ушла. И менеджерский состав не поменялся: он потерял идеологию, но не избавился от своих плохих менеджерских качеств.

Я продолжу о российской власти. Мне кажется, что она теряет связь с обществом, потому что, придумывая законы, направленные на запугивание людей, она не понимает последствий этих законов. Вот, например, закон о том, что людям с двойным гражданством нельзя возглавлять некоммерческие организации, не вызвал практически, как мне кажется, никакой реакции в российском обществе. Хотя последствия могут быть огромны: наиболее квалифицированные люди перестанут помогать обществу, и оно это почувствует.
А вот закон о запрете на усыновление вызвал громадную реакцию, выведя на улицы десятки тысяч людей. И государство не могло этого предугадать. Это, конечно, опасно, потому что означает: власть не чувствует, когда у общества, как у котла, может сорвать крышку.

— А почему вы думаете, что власть в России вообще настроена выслушивать вот эту часть общества, для которой «антимагнитский закон» неприемлем? Она, возможно, вполне довольна тем, что разбудила советские инстинкты во многих согражданах, и в них она чувствует свою поддержку.

Я, честно говоря, вообще не верю во всю эту статистику, якобы подтверждающую то, что большинство в России поддержало этот закон.

— Ладно, давайте теперь о том, с чего, наверное, следовало бы начать. Как вы думаете, у вашего отца есть шанс выйти на свободу во время, когда Владимир Путин еще будет оставаться у власти?

Да, я вижу такую возможность. Мне кажется, Путин осознает необходимость позитивных новостей. То, что произошло в Мосгорсуде, — я имею в виду снижение на два года срока моему отцу и Платону Лебедеву — было продиктовано именно необходимостью генерации позитивного пиара. Это, напомню, было сделано в день пресс-конференции Путина, и он, несомненно, знал о том решении, которое будет принято. Помните, ему задали вопрос, а он на него ответил очень осведомленно?

Понятно, что все это с правосудием и рядом не стояло, но, конечно, снижение срока отцу для меня — радостная новость, хотя поверю в нее я только тогда, когда отец и Платон Лебедев выйдут на свободу. Так вот, я думаю, что правительство пытается сбалансировать плохие новости хорошими…

— А какую часть населения власть хочет ублажить такими хорошими новостями, вроде освобождения вашего отца, если, как мы уже здесь вывели, она не обращает внимания на протесты «креативного класса»?

Я думаю, что, например, ситуация с Сердюковым была призвана обновить поддержку власти теми в России, кто как-то связан с военными. Это не только сами военнослужащие, но и их семьи, и те, кто работает на армию, кто военных обслуживает. Схожая ситуация может сложиться в бизнес-сообществе, особенно на региональном уровне. Потому что те вопросы, которые были заданы Путину на недавней пресс-конференции, особенно от региональных журналистов, должны были создать впечатление, что вот теперь за такие вопросы, что называется, «бить не будут». Еще год назад такие острые вопросы Путину от журналистов из регионов было нельзя себе представить. Мне кажется, что Путин даже не очень был готов к таким вопросам.

Сейчас в регионах сложился целый класс людей, которые научились зарабатывать и неплохо живут, а партию «Единая Россия» и Путина поддерживают тем, что не участвуют в политической жизни, поддерживают тем, что не протестуют. Вот как раз это и может поменяться. И когда это начнет меняться, то, чтобы успокоить именно эту часть общества, могут отпустить моего отца и Платона Лебедева.

Материал подготовили: Данила Гальперович, Александр Газов