Что она знала об этих местах? Слышала от родителей, читала в книжках, что поселение немецких колонистов возникло на окраине Одессы в начале XIX века. Для Германии то были не самые добрые времена: голод, войны, инфляция. Были люди, которые стремились в благополучную и спокойную Одессу. Путь был долог и утомителен, но первая сотня счастливцев, как они тогда считали, через два лета и одну зиму добралась до Одессы. Поселок на берегу моря очень быстро разрастался, благоустраивался. Вдоль берега проложили Приморский бульвар. Век спустя, по проекту бельгийского промышленника господина Легодэ, здесь появилась первая трамвайная линия, которая соединила Люстдорф с 16-ой станцией Большого Фонтана. Поселок становился престижным курортом.

 

Осенью 42 года Верочка приедет сюда со своим любимым Петром Лещенко. Еще один прекрасный день подарит ей судьба. За эти свои часы счастья она через десять лет расплатится сполна.

Вера Георгиевна пишет: "Во второй день нашего знакомства Петр Константинович попросил меня показать ему мою Одессу. Я старалась придумать маршрут какой-то, чтобы его удивить. У меня не получалось, я каждый раз убеждалась, что он знает Одессу лучше меня. ...Три месяца, как мы знакомы. Осень лето сменила, сентябрь заканчивался. Еще месяц пройдет и Петенька сделает мне официально предложение, и мы обручимся в церкви. Но в тот день - 20 сентября, я еще об этом не знала и не мечтала даже. В этот день Петя был свободен, и я решила поехать с ним к морю. Думала я, что окраины Одессы моему Петечке незнакомы и, наконец, я смогу поразить его своими знаниями достопримечательностей Одессы. Я попросила его ни о чем меня не расспрашивать, а просто сесть в трамвайчик (симпатичные такие старые вагончики были) и поехать со мной. Толечка, мой младший брат тоже захотел прокатиться с нами.
…Мы часто гуляли впятером – с Толей, Игорем, сыном Пети и его отчимом Алфимовым. Петя с ними приехал в Одессу. Игорь был ровесником нашего Толечки и очень быстро с ним подружился. Правда, Игорь постоянно внушал моему братику, что в СССР жить не стоит, а тот недоумевал, как же такое возможно. Петю огорчало, что у Игоря такой настрой, он горевал по этому поводу. Игорь в Одессе был недолго. Он отжимался, зацепившись за ветку дерева, упал и сломал руку, поэтому его отвезли в Бухарест. Так что кататься мы поехали втроем: я, Петя и Толик.
С Петром Константиновичем всегда было уютно, надежно. С ним было хорошо, и когда молчал, и когда пел, и когда рассказывал, и когда грустил и когда весел был. Артист от Бога, ему было все равно, что рядом люди незнакомые, что он не на сцене. Важен был настрой и желание порадовать тех, кого любишь. В тот день он «был в ударе». Он сначала вполголоса, наклонившись ко мне рассказывал, где бывал, что видел, потом посыпались истории о любимой обезьянке и собаке, при этом он уже не сидел на месте, а изображал своих героев. Когда он вспомнил Чарли Чаплина, то кто-то из пассажиров крикнул водителю трамвая: «Не останавливайся, тут знаменитость едет». Если сначала мы хохотали с Толиком вдвоем, то теперь весь трамвай смеялся до слез, до коликов. Кто-то проехал свою остановку и решил выйти на обратном пути. «Ваньку» и «Кавказ» Петя даже спел. И это тоже было целое представление. Узнали его или нет, не знаю. Только один дядечка подошел к нему со словами: «Слушай, я тебя знаю? Ты поешь? Ты – Лещенко, а я ведь хотел на твой концерт попасть, но не вышло. Пригласи, я приду и всю родню приведу». Петр Константинович подарил ему свою фотографию с белой хризантемой в петлице с автографом и на обороте написал, где и когда тот сможет найти его. После этого и другие потянулись за автографом.

 

Доехали мы до своей остановки, я говорю: «Петр Константинович теперь я выступаю. Вот здесь я раньше часто бывала, мне здесь очень нравится. Я хочу вам подарить эту красоту». Но о моем подарке он знал, как выяснилось, гораздо больше. Не удивила, зато мой Петечка продолжал нас удивлять. Идем, что-то обсуждаем, вдруг он просит подождать его и куда-то уходит. Очень скоро появляется с гостинцами, какими-то игрушками. Где он отыскал клоуна самодельного на веревочках, не знаю, но он с этим человечком игрушечным устроил целое кукольное представление. Потом мы кормили голубей , поили молоком кошечек бездомных. Столько всего было. Нас в тот день сфотографировал какой-то прохожий, взял адрес и пообещал прислать фотографии. Не обманул, прислал.
 

На фото: брат Веры Лещенко - Анатолий Белоусов, сама Вера, тогда еще Белоусова и Петр Лещенко. Люстдорф. 1942 год

Сохранилась только одна, которую я послала своей сестре двоюродной. Когда я вернулась из Ивделя, из мест не столь отдаленных, Валя мне отдала ее. Горько теперь все вспоминать, а тогда я была самая счастливая.

 ...В тот день мы вернулись в Одессу поздним вечером, меня мучил один вопрос, который я не решалась задать Петру Константиновичу. Дня через два все же выпалила ему, что он так веселился по дороге в Люстдорф, что и я поддалась его настроению, да  ведь война идет. Папа мой на фронте, вестей от него нет, вдруг его убили, а мы в счастье купаемся. Петр Константинович долго молчал. Позже рассказал о своем отношении, я не знала, как реагировать. За десять лет, которые мы были с ним, я поняла, что он был честен и это самое главное. Принять его позицию не смогла. К старости осознала и приняла.
Петя тогда просто признался, что жизнь пролетает мгновенно и хочется многое успеть, и хочется дарить другим счастье, и самому хочется быть хотя бы иногда счастливым. Он верно заметил, что людям хочется радоваться, поэтому все откликались улыбкой на его шутки в том трамвайчике. "Ты думаешь, у них нет никого на фронте? Ты думаешь, у них душа не болит о своих близких. Сердце улыбки хочет, вот они и улыбались и даже смеялись, - сказал Петр Константинович, -  война - игры жестоких и глупых правителей. Народ гибнет, думая, что подвиг совершает, а он только игрушка, как тот клоун на веревочках, которого я тебе подарил". Петя еще признался: "Я не хочу воевать ни на чьей стороне, пусть воюют те, кто это заварил. Я только ежечасно молю Всевышнего, чтобы вразумил чванливых глупцов. Вразумил и они прекратили бы эту бойню". В его словах была правда, но чувство вины меня не покидало.
Петя, как мог уходил от румын, которые призывали его на фронт. Уходил от тех самых румын, которые помогали гитлеровцам, а потом стали нашими союзниками. Прав был Петя? Теперь говорю: "Да! Да! Да!".

В том сентябре 42 года я ему ничего не ответила, но в наших отношения возникло некоторое напряжение. Короткая разлука с Петей все сгладила, я скучала, я ждала новой встречи и о 20 сентября вспоминала только с нежностью ».

Эту фотографию я нашла в записной книжке Веры Георгиевны. Качество оставляет желать лучшего, но восстановлению подлежит. На обороте надпись: «Дорогой сестричке Валечке от сестрички Верочки. 20/IX. 42 год. Люстдорф».

 

© http://petrleschenco.ucoz.ru
© Ольга Петухова