Итак, в предыдущей части мы с вами остановились на том, что террористические атаки народовольцев против Александра III, захлебнулись (впрочем - последняя из них, чуть было ни увенчалась успехом).
Действия Александра III в большой политике - были вполне успешными (во всяком случае казались успешными современникам).
Экономика государства, развивалась быстрыми темпами (хотя и неравномерно).


Однако при всём том, на Россию надвигалось страшное бедствие - которое в корне изменило ситуацию в стране и резко настроило изрядную часть народа против самодержавия.
Сама природа, Её Величество стихия, бросила вызов государству...

С осени 1890 года, на обширной части Российской империи установилась аномальная погода.
Зима пришла очень рано — первые морозы начались ещё в конце октября — и была суровой, но при этом выпало очень мало снега.
Весна тоже началась рано, в конце февраля - но была очень сухой.
В середине марта оттепель вновь сменилась морозами. Это был самый неблагоприятный комплекс условий для развития озимых зерновых культур, занимавших около половины общей площади посевов.
С апреля установилась жаркая, исключительно сухая погода, продолжавшаяся остаток весны и всё лето. Это означало уже полный неурожай, охватывающий и озимые, и яровые посевы. До середины июля яровые посевы имели возможность выправиться там, где прошёл сильный дождь. Но после этого срока, урожай можно было считать погибшим, какая бы ни установилась погода в дальнейшем.

К октябрю выяснилось, что урожай 1891 года по России в целом, оказался на 26 % ниже среднего значения. Засуха, основная причина неурожая, охватила чётко очерченную зону, протянувшуюся от северо-востока Европейской России (Пермь, Вятка, Уфа) через Среднее Поволжье (Саратов, Самара) на юго-восток до южного Черноземья (Тамбов, Воронеж).
Масштаб бедствия был необычным, как по размеру охваченной неурожаем зоны, так и по масштабу недобора зерновых.

С начала лета 1891 года, земства забили тревогу. В большинстве пострадавших губерний летом прошли экстренные уездные и губернские земские собрания, принимавшие резолюции с просьбами о помощи, обращёнными к правительству.
Но бюрократы не спешили шевелиться. В Петербурге считали отношение земств к ожидаемому голоду паникёрством, урезали запросы о помощи.

В конце июня правительство, наконец, перешло к действиям. С одной стороны, была начата, ещё в небольших масштабах, продовольственная операция - земства начали составлять списки настоящих и будущих голодающих, разрешать выдавать ссуды из местных запасов (только в самых крайних случаях), закупать на свободном рынке хлеб для последующих выдач, а государство финансировало эту деятельность.
С другой стороны, государство применило косвенные меры регулирования: в конце июля было объявлено о частичном запрете экспорта зерновых и о льготных тарифах на перевозку железными дорогами хлеба в пострадавшие регионы.

Не доверяя сведениям земств и, тем более сведениям в газетах и "паническим" слухам в обществе, правительство долго не решалось официально признать сам факт голода - несмотря на то, что меры по борьбе с ним уже предпринимались. Вплоть до октября — ноября 1891 года, цензура запрещала публиковать наиболее вопиющие известия о голоде, а само слово "голод", заменяла на "неурожай".
Между тем, множество добровольцев уже отправилось в пострадавшие губернии организовывать помощь голодающим, энтузиасты начали сбор денег.
Местные власти, относившиеся к любым формам общественной активности с настороженностью, во множестве случаев запрещали благотворительные акции: закрывали бесплатные столовые, прекращали раздачу пожертвованного хлеба, высылали из терпящих бедствие губерний активистов.
Борьба с распространением информации о голоде, привела к обратному эффекту: общество было наполнено паническими слухами, представлявшими ситуацию катастрофической, а правительство — абсолютно бездеятельным.
На относительную неповоротливость правительства повлияло и то, что Александр III недооценивал тяжесть создавшейся ситуации.

Хотя постепенно, государство начало осознавать размах бедствия, действовать энергичнее и расходовать средства с большей щедростью.
Изменилось и отношение правительства к общественной помощи. Был создан "Особый комитет наследника цесаревича", который обратился к народу с обращением, призывая всех принять участие в борьбе с бедствием - как пожертвованиями, так и личным участием. Это обращение послужило своеобразным приказом, подчиняясь которому, местные власти перестали чинить препятствия общественной благотворительности (впрочем, печатать в газетах частные объявления о сборе средств, по-прежнему воспрещалось).

Однако быстро закупить необходимый хлеб было сложно — момент был упущен, цены на зерно стремительно росли, железные дороги были перегружены. В кабинете министров воцарились растерянность и хаос - неповоротливая бюрократическая машина не была подготовлена для решения экстренных задач. Найти все необходимые средства, завершить закупочную операцию, развезти хлеб по пострадавшим губерниям, удалось только в феврале - марте 1892 года. С этого времени ситуация для чиновников и земцев (но отнюдь не для голодающих крестьян) потеряла остроту — им оставалось только следить за правильностью раздачи помощи до начала лета, когда урожай озимых позволит крестьянам перейти на собственный хлеб.

Обстановка в поражённых голодом селениях, была тяжёлой. Выдаваемая земством ссуда, не была достаточной для нормального питания; крестьяне добавляли в хлеб малосъедобные компоненты — жёлуди, лебеду и т. п. Вид и вкус этого хлеба, казавшегося обеспеченному горожанину совершенно несъедобным, неизменно поражал всех интеллигентных свидетелей голода. Сильная летняя засуха привела и к неурожаю картофеля и всех огородных овощей, так что крестьяне не имели возможности компенсировать нехватку хлеба иной растительной пищей.

Кроме собственно голода, крестьянские хозяйства тяжело страдали от невозможности прокормить домашних животных. Неурожай продовольственных хлебов, сопровождался и неурожаем овса - основного корма для лошадей. Кроме того, неурожай хлебов был одновременно и неурожаем соломы, а летняя засуха привела также и к нехватке сена. Недостаточность корма для коров, привела к нехватке молока, что ещё более ухудшило питание крестьян.
Крестьяне, не мыслившие нормального хозяйства без лошадей и коров, часто совершали ошибку — вместо того чтобы зарезать животных в конце осени и далее питаться их мясом, продолжали кормить их до последнего, и всё равно вынуждены были зарезать сильно отощавших животных в начале весны, зря потеряв ценный корм.

Сторонние заработки крестьян, во время неурожая заметно уменьшились. Урожай помещиков пострадал так же как и крестьянский, а вместе с ним уменьшился и объём работ, к которым помещики привлекали крестьян. Лишённые обычной работы в соседних имениях, крестьяне массово устремились в крупные города; увеличенное предложение неквалифицированного труда, вызвало падение заработной платы. Множество крестьян не смогло найти никакой работы в городах и было вынуждено вернуться в деревни, зря истратив последние деньги на поиск работы. Правительство пыталось организовать общественные работы, затратив на эти цели 9,6 миллиона рублей; но, не имея должного опыта, плохо справилось с задачей.

А зимой на пострадавшие регионы обрушились эпидемии тифа, дизентерии, малярии, холеры.
Хроническое к тому моменту недоедание крестьян, стало причиной того, что смертность была кошмарной.

В течение зимы количество крестьян, получавших продовольственную ссуду, постепенно увеличивалось — всё новые и новые хозяйства проедали последние запасы и разорялись. К марту количество получателей помощи дошло до максимума — более 11 миллионов человек.

Урожай 1892 года, во многих пострадавших ранее губерниях, снова оказался невысоким - и правительство, хотя уже в меньших масштабах, вынуждено было продолжать продовольственную помощь и в сезон 1892—93 годов. Хотя угрозы голода в этот год уже не было, продовольственные запасы на местах были опустошены в предшествовавший голодный год, и основным источником помощи крестьянам, снова стала бюджетная ссуда.
Только с высоким урожаем 1893 года, народное бедствие, наконец закончилось.

Ниже на фото: тифозная больница в селе Новая Слобода, Лукояновского уезда Нижегородской губернии. 1891 - 1892 годы.


Деревня Пермяево, Нижегородская губерния, 1891 - 1892 годы.


Семья больных тифом в городе Княгинино (1891 - 1892).


Раздача хлеба голодным детям священником Модератовым. Лукояновский уезд, село Протасово. 1891 - 1892 годы.


Народная столовая общественного питания. 1891 - 1892 годы. Село Большой Муром, Княгининский уезд Нижегородской губернии.


Фотографии позаимствованы отсюда: https://ru.wikipedia.org/wiki/Голод_в_России_(1891—1892)

В это время в Соединённых Штатах Америки, был организован комитет помощи голодающим (Russian Famine Relief Committee of the United States). Был сформирован так называемый "Флот голода" (Famine Fleet). Первый корабль, "Индиана", доставивший 1900 тонн еды, прибыл 16 марта 1892 года в порт Либава на Балтийском море. Второй корабль, "Миссури", доставивший 2500 тонн зерна и кукурузной муки, прибыл туда же 4 апреля 1892 года. В мае 1892 года, третий корабль прибыл в Ригу. Дополнительные корабли прибыли в июне и июле 1892 года.
Правительство США предоставило финансовую помощь некоторым российским губерниям, на сумму 75 миллионов долларов.

Будущий император России Николай II, руководитель "Особого комитета наследника цесаревича Николая Александровича", который занимался накоплением и распределением общественных пожертвований, заявил: "Мы все глубоко тронуты тем, что к нам из Америки приходят корабли, полные продовольствия".

Резолюция, подготовленная видными представителями российской общественности, в числе которых был Д.И. Менделеев, в частности, гласила: "Посылая хлеб русским людям в годину лишений и нужды, Соединенные Штаты Америки проявляют наиболее волнующий пример братских чувств.
Русские химики, посвятившие себя службе всемирной науке, на своем собрании 7 мая решили просить своих братьев из Смитсоновского института передать их искреннюю благодарность всем лицам и институтам, которые внесли вклад в оказание братской помощи".

Картина Ивана Айвазовского: "Раздача продовольствия".


Иван Айвазовский: "Корабль помощи"


Пароход "Миссури", идущий в Россию с грузом помощи.


Тут конечно сам собой напрашивается вопрос: Можно ли было изначально сделать так, чтобы избежать подобного бедствия?
Вообще: Какова степень вины во всём происшедшем государства?

И, как ни крути, приходится признать: Да - правительство Александра III несёт на себе немалую часть ответственности.
Сельское хозяйство России, было отсталым. Необходимые реформы, были проведены много позже, уже во времена Столыпина.
Что касается времён Александра III, то в этот период происходил постепенный отрыв от эпохи крепостничества. В час по чайной ложке.
Те улучшения которые реально происходили - не могли вывести русское сельское хозяйства на такой уровень, когда ему не были бы страшны никакие удары стихии.

Также испытание показало, насколько была слаба российская медицина.
И насколько косной, неповоротливой, откровенно вредительской, являлась государственная бюрократическая машина.

Нет ничего удивительного в том, что общественное мнение "назначило" главным виновником всего происшедшего, именно Александра и его правительство.
А власть, в свою очередь, была деморализована и в определённой степени растеряна. Ей теперь приходилось отмалчиваться - в ответ на бешеную критику (порой не очень-то справедливую, явно перебарщивавшую с оценками и суждениями).
В моду вошла критика власти, нелюбовь власти, ругань по адресу власти, моральное неприятие самодержавия - которое становилось в сознании мыслящей части населения, нерукопожатным.

Тем временем Александр III, чисто физически чувствовал себя неудовлетворительно. Он так и не смог оправиться после того, как вынужден был держать на своих плечах чудовищный вес крыши вагона, спасая свою семью и других людей, которые волею случая оказались в этом вагоне на момент крушения. Это перенапряжение сказалось на всём организме царя.

Между тем, заговорщики тоже сделали свои выводы из происшедшего с царским поездом.
Александр допустил страшную, колоссальную ошибку, когда согласился сделать вид, что никакого теракта не было, что всё произошло случайно, в результате банальной аварии.
Тем самым русский царь дал подпольщикам повод считать, что они всё сделали правильно, что они избрали самый верный путь - а потому надо и дальше следовать этим же путём.
И они продолжили бить в эту же цель...

В последние годы жизни, царь пользовался услугами двух врачей. Это были: Григорий Антонович Захарьин - дворянин, уроженец города Пензы, несколько лет стажировавшийся в Европе...


И немецкий врач Эрнст Лейден.


Именно после того как эти врачи были приближены к царю - император начал угасать, причём до странности быстро. У него вдруг стали очень больными почки. Начало барахлить сердце. Хвори сыпались как из рога изобилия на этого здоровяка, который вёл вполне нормальный, достойный образ жизни.
Всё это списывалось на последствия перенапряжения организма во время крушения поезда. Но как-то слишком уж многовато было этих последствий...

Однажды имел место странный случай: Захарьин подошёл к столу у постели царя. На этом столике были лекарства в склянках - причём дорогие и выписанные НЕ Захарьиным (какими-то другими врачами). Захарьин нечаянным движением смахнул эти склянки на пол - после чего долго и униженно извинялся, а затем выписал другие лекарства, взамен уничтоженных...

Также Захарьин крайне протестовал против планов родственников царя, желавших чтобы император поехал на лечение куда-нибудь в иные края...

Странно что царь доверял медикам, чьё лечение не приносило никакой пользы - даже как раз наоборот, сопровождалось всё новыми и новыми осложнениями.
Допустим - он был не в силах заподозрить этих людей в каком-то злом умысле. Но мог бы, как минимум, посчитать их плохими врачами, вместо которых следует пригласить других, более компетентных...
Видимо они имели на императора какое-то психологическое влияние. Допустим - умели расположить к себе участливым словом, улыбкой, шуткой, способностью вовремя и правильно польстить...

Как бы там ни было, осенью 1894 года, медики дружно поставили императору диагноз: Хронический интерстициальный нефрит. То есть, в переводе на русский язык - тяжёлое заболевание почек.
И отправили его на лечение в Крым, в Ливадию.
Там, в Ливадии, русский царь, которому не было и пятидесяти лет, угас буквально за месяц. Он не мог - ни ходить, ни лежать, ни спать. Человек был до предела измучен.
20 октября 1894 года, днём, в 2 часа 15 минут, сидя в кресле, Александр III умер.
Ниже вы видите картину художника Михая Зичи: "Смерть Александра III в Ливадии".
Причиной смерти, опять же, был назван Нефрит - якобы давший многочисленные осложнения на сердце и другие органы.


И только лейб-хирург Николай Александрович Вельяминов (на фото ниже) заявил, что диагноз - НЕПРАВИЛЕН. Вскрытие показало, что никаких особенных изменений в почках императора НЕ БЫЛО.


Существует версия, что когда царь был при смерти, врач Захарьин подошёл к умирающему и прямо сказал ему на ухо, что царь приговорён к смерти за преследования евреев, и что сам он, Захарьин - еврей.
А умирающий царь, якобы в ответ прохрипел: "Палач!.."
Но я в правдивость этого эпизода не особенно верю. Чересчур уж как-то театрально, напыщенно, попахивает шекспировскими страстями.
Для того чтобы убить царя - вовсе не обязательно было быть евреем. Это вполне мог сделать и потомственный дворянин, русский по национальности.
И покушения на русских царей - устраивались вовсе не в качестве мести за преследования евреев. Еврейских толстосумов цари не преследовали - а проблемы местечковых нищебродов, мало кого интересовали.
Гораздо вероятнее, что Александра III убили по указанию масонского кагала - который дал соответствующее приказание народовольцам.
Слишком уж сильно этот царь мешал определённым силам. Слишком большие опасения вызывала его деятельность на перспективу.
Достаточно вспомнить о том, что основные планы индустриализации, проведённой позже Сталиным в Советском Союзе - в принципе, были разработаны именно правительством Александра III.
Сталин просто исполнил, в некоторой степени, планы Александра.
Судите сами: мог ли ТАКОЙ царь, на русском престоле, восприниматься спокойно врагами России и самодержавия?..

21 октября 1894 года, престол наследовал сын Александра III, Николай II - чей портрет вы видите вверху, на заглавной картинке.
Вскоре (14 ноября того же года) он сочетался браком с Александрой Фёдоровной - так что "медовый месяц" проходил в атмосфере панихид и прочих траурных мероприятий.


Николай II сразу же активно занялся внешнеполитическими делами.
Чувствовалось, что этот человек на всё имеет своё личное мнение и вполне готов к осуществлению масштабных операций - причём, вовсе не в духе подражательства своему отцу.
Если отец не вёл за время своего правления ни одной войны и заслужил титул "миротворец", то сын был готов к самым решительным шагам.

17 января 1895 года, выступая в Николаевском зале Зимнего дворца пред депутациями дворянства, земств и городов, прибывших "для выражения их величествам верноподданнических чувств и принесения поздравления с бракосочетанием", новый император (это была его первая публичная речь) заявил: "Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления.
Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твёрдо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный, покойный родитель".

Это заявление произвело впечатление холодного душа для всех, кто рассчитывал на либерализацию внутригосударственной политики.
Кое-кто принял эти слова как прямой вызов...

27 марта 1895 года, правительство нового царя, заключило договор с англичанами, согласно которому были установлены чёткие линии разграничения между владениями Российской и Британской империй в районе Памира.
Россия прочно утвердилась на границах Афганистана.
А Ваханский хребет (на границе современных Афганистана, Таджикистана и Пакистана) получил официальное наименование "Хребет Николая II".
Это был более чем явный намёк на то, что отныне Памир имеет самое прямое отношение к России...

11 апреля 1895 года, по инициативе российского правительства, три государства - Россия, Германия и Франция - предъявили ультиматум Японии, которая незадолго до того, одержала победу над Китаем и отняла у китайцев Ляодунский полуостров, важный в стратегическом отношении (этакий маленький тихоокеанский Крым). Русские, немцы и французы, потребовали от японцев уйти с полуострова.
Японцы вынуждены были подчиниться и вывели свои войска.
А Россия, в свою очередь, вскоре после этого заключила с Китаем договор, согласно которому, во-первых, получила Ляодунский полуостров в аренду на 25 лет; там были построены два портовых города - Дальний (торговый порт) и Порт-Артур (военный). Во-вторых Россия получила исключительное право на строительство железных дорог через территорию Китая - из Забайкалья к Владивостоку (кратчайшим путём) и на Ляодунский полуостров.

Это было очень серьёзной дипломатической победой России, которая получила в своё владение незамерзающие порты на Тихоокеанском побережье, и плюс к этому получила в качестве сферы влияния практически всю Маньчжурию.

Но эти же действия страшно унизили японцев - которые с этого времени начали воспринимать русских как явную угрозу, как потенциально опасного врага.
Япония начала активно вооружаться. В Японии был провозглашён лозунг: "Гасин-Сётан" (в переводе: "сон на доске с гвоздями"), смысл которого заключался в том, что нации необходимо сплотиться, сжать зубы и стойко перенести новые налогообложения, необходимые для перевооружения армии - ради будущего реванша над Россией.
Во многом именно отъём Россией Ляодунского полуострова у японцев (которые сами отняли его у китайцев и считали своей законной добычей), стал основным побудительным мотивом для будущей русско-японской войны.
Хотя... Учитывая растущие аппетиты Японии, нельзя исключать что рано или поздно такая война в любом случае произошла бы - даже если бы и не было со стороны России никаких действий, унижавших японский самурайский дух.
Так что скорее всего Николай II был совершенно прав, действуя на опережение и не позволяя японцам слишком сильно разгуляться в Китае...

14 мая 1896 года, состоялась коронация Николая II - которая по традиции, проводилась не в столице (Санкт-Петербурге), а в Москве, в Успенском Соборе Кремля.

Здесь вы видите картину придворного художника (датчанина на русской службе) Лаурица Туксена: "Коронация Николая II в Успенском Соборе Московского Кремля 14 мая 1896 года".


По случаю коронации, было решено устроить народные гулянья на Ходынском поле, на окраине Москвы.
Это поле было достаточно большим, но рядом с ним проходил овраг, а на самом поле было много промоин и ям, после добычи песка и глины.
По периметру поля были построены временные "театры", эстрады, балаганы, лавки, в том числе 20 деревянных бараков для бесплатной раздачи 30 000 вёдер пива, 10 000 вёдер мёда и 150 ларьков для раздачи так называемых "царских гостинцев" - 400 000 подарочных кульков, в которых были:

памятная коронационная эмалированная кружка с вензелями Их Величеств, высота 102 мм...


фунтовая сайка из крупчатой муки, полфунта колбасы (это приблизительно 200 граммов), вяземский пряник с гербом в 1/3 фунта (ниже на фото)...

мешочек с 3/4 фунта сластей (6 золотников карамели, 12 золотников грецких орехов, 12 золотников простых орехов, 6 золотников кедровых орехов, 18 золотников александровских рожков, 6 золотников винных ягод, 3 золотника изюма, 9 золотников чернослива); бумажный мешок для сластей с изображениями Николая II и Александры Федоровны.
Весь сувенир (кроме сайки) завязывался в яркий ситцевый платок, выполненный на Прохоровской мануфактуре, на котором были напечатаны: с одной стороны - вид Кремля и Москва-реки, с другой - портреты императорской четы.





Ну и помимо этого, устроители гуляний предполагали разбрасывать в толпе жетоны с памятной надписью...

Начало гуляния было назначено на 10 часов утра 18 мая, но уже с вечера 17 мая, на поле стали прибывать со всей Москвы и окрестностей люди (зачастую семьями), привлечённые слухами о подарках и раздаче ценных монет.
В 5 часов утра 18 мая, на Ходынском поле в общей сложности насчитывалось не менее 500 тысяч человек...


Когда по толпе прокатился слух, что буфетчики раздают подарки среди "своих", и потому на всех подарков не хватит - народ ринулся к временным деревянным строениям.
1800 полицейских, специально отряженных для соблюдения порядка во время празднеств, не смогли сдержать натиск толпы.
Раздатчики, понимая, что народ может снести их лавки и ларьки - стали бросать кульки с едой прямо в толпу, что лишь усилило сутолоку.
Давка была ужасной.
Часть людей провалилась в ямы и - остальные шли по их телам. Ямы заполнились трупами и ранеными. Во многих местах толпа сжимала людей так, что они умирали - но при этом оставались стоять...

Вот как описывал всё происшедшее журналист и писатель Владимир Алексеевич Гиляровский, непосредственно присутствовавший там:

"Вдруг загудело. Сначала вдали, потом кругом меня. Сразу как-то… Визг, вопли, стоны. И все, кто мирно лежал и сидел на земле, испуганно вскочили на ноги и рванулись к противоположному краю рва, где над обрывом белели будки, крыши которых я только и видел за мельтешащимися головами. Я не бросился за народом, упирался и шел прочь от будок, к стороне скачек, навстречу безумной толпе, хлынувшей за сорвавшимися с мест в стремлении за кружками. Толкотня, давка, вой. Почти невозможно было держаться против толпы. А там впереди, около будок, по ту сторону рва, вой ужаса: к глиняной вертикальной стене обрыва, выше роста человека, прижали тех, кто первый устремился к будкам. Прижали, а толпа сзади все плотнее и плотнее набивала ров, который образовал сплошную, спрессованную массу воющих людей. Кое-где выталкивали наверх детей, и они ползли по головам и плечам народа на простор. Остальные были неподвижны: колыхались все вместе, отдельных движений нет. Иного вдруг поднимет толпой, плечи видно, значит ноги его на весу, не чуют земли… Вот она, смерть неминучая! И какая!
Ни ветерка. Над нами стоял полог зловонных испарений. Дышать нечем. Открываешь рот, пересохшие губы и язык ищут воздуха и влаги. Около нас мёртво-тихо. Все молчат, только или стонут, или что-то шепчут. Может быть молитву, может быть проклятие, а сзади, откуда я пришёл, непрерывный шум, вопли, ругань. Там, какая ни на есть, — все-таки жизнь. Может быть, предсмертная борьба, а здесь — тихая, скверная смерть в беспомощности. Я старался повернуть назад, туда где шум, но не мог, скованный толпой. Наконец, повернулся. За мной возвышалось полотно той же самой дороги, и на нем кипела жизнь: снизу лезли на насыпь, стаскивали стоящих на ней, те падали на головы спаянных ниже, кусались, грызлись. Сверху снова падали, снова лезли, чтобы упасть; третий, четвертый слой на голову стоящих. Это было именно то самое место, где я сидел с извозчиком Тихоном и откуда ушёл только потому, что вспомнил табакерку.

Рассвело. Синие, потные лица, глаза умирающие, открытые рты ловят воздух, вдали гул, а около нас ни звука. Стоящий возле меня, через одного, высокий благообразный старик, уже давно не дышал: он задохся молча, умер без звука, и похолодевший труп его колыхался с нами. Рядом со мной кого-то рвало. Он не мог даже опустить головы.

Впереди что-то страшно загомонило, что-то затрещало. Я увидал только крыши будок, и вдруг одна куда-то исчезла, с другой запрыгали белые доски навеса. Страшный рев вдали: "Дают!.. давай!.. дают!.." — и опять повторяется: "Ой убили, ой смерть пришла!.."

И ругань, неистовая ругань. Где-то почти рядом со мной глухо чмокнул револьверный выстрел, сейчас же другой, и ни звука, а нас всё давили. Я окончательно терял сознание и изнемогал от жажды.

Вдруг ветерок, слабый утренний ветерок смахнул туман и открыл синее небо. Я сразу ожил, почувствовал свою силу, но что я мог сделать, впаянный в толпу мертвых и полуживых? Сзади себя я услышал ржание лошадей, ругань. Толпа двигалась и сжимала ещё больше. А сзади чувствовалась жизнь, по крайней мере ругань и крики. Я напрягал силы, пробирался назад, толпа редела, меня ругали, толкали..."

Когда о случившемся доложили царю, началась спешная уборка трупов и вообще зачистка места катастрофы.

Вот как об этом рассказывает Гиляровский:

"Ров, этот ужасный ров, эти страшные волчьи ямы полны трупами. Здесь главное место гибели. Многие из людей задохлись, ещё стоя в толпе, и упали уже мертвыми под ноги бежавших сзади, другие погибли ещё с признаками жизни под ногами сотен людей, погибли раздавленными; были такие, которых душили в драке, около будочек, из-за узелков и кружек. Лежали передо мной женщины с вырванными косами, со скальпированной головой.

Многие сотни! А сколько еще было таких, кто не в силах был идти и умер по пути домой. Ведь после трупы находили на полях, в лесах, около дорог, за двадцать пять верст от Москвы, а сколько умерло в больницах и дома! Погиб и мой извозчик Тихон, как я узнал уже после.

Я сполз вниз по песчаному обрыву и пошел между трупами. В овраге они еще лежали, пока убирали только с краев. Народ в овраг не пускали. Около того места, где я стоял ночью, была толпа казаков, полиции и народа. Я подошел. Оказывается, здесь находился довольно глубокий колодец со времён выставки, забитый досками и засыпанный землей. Ночью от тяжести народа доски провалились, колодец набился доверху рухнувшими туда людьми из сплошной толпы, и когда наполнился телами, на нём уже стояли люди. Стояли и умирали. Всего было вынуто из колодца двадцать семь трупов. Между ними оказался один живой, которого только что перед моим приходом увели в балаган, где уже гремела музыка.

Праздник над трупами начался! В дальних будках еще раздавались подарки. Программа выполнялась: на эстраде пели хоры песенников и гремели оркестры.

У колодца я услыхал неудержимый смех. Вынутые трупы лежали передо мной, два в извозчичьих халатах, и одна хорошо одетая женщина с изуродованным лицом была на самом верху — лицо ногами измято. Сначала из колодца достали четверых мертвых, пятый был худощавый человек; оказался портной с Грачёвки..."

Гиляровский не ошибся и ничего не напутал - программа празднования продолжалась. На Ходынском поле оркестр под управлением известного дирижёра Василия Ильича Сафонова играл концерт, к 14 часам прибыл император Николай II, встреченный громовым "ура" и пением Народного гимна...
Празднества по случаю коронации продолжились вечером в Кремлёвском дворце, а затем балом на приёме у французского посла.
Многие ожидали, что если бал и не будет отменён, то по крайней мере, состоится без государя.
Однако, несмотря на то что Николаю II советовали не приезжать на бал, царь высказался в том духе, что хотя Ходынская катастрофа — это величайшее несчастье, однако не должно омрачать праздника коронации.
По другой версии, окружение уговорило царя посетить бал во французском посольстве, из-за внешнеполитических соображений...

По официальным данным, на Ходынском поле (и вскоре после инцидента) погибло 1389 человек, более 900 получили увечья.
Императорская семья пожертвовала в пользу пострадавших 80 тысяч рублей, разослала тысячу бутылок мадеры для пострадавших по больницам. 19 мая императорская чета посетила Старо-Екатерининскую больницу, где были помещены раненые на Ходынском поле; 20 мая посетили Мариинскую больницу.

При этом главные газеты Москвы, ничего не писали о катастрофе. А тираж газеты "Русские ведомости", в которой напечатали статью Гиляровского, полиция пыталась арестовать...

За происшедшее были наказаны: московский обер-полицмейстер Александр Александрович Власовский и его помощник — оба были сняты с занимаемых должностей. При этом Власовский был "снят, с обеспечением пожизненной пенсии в 15 тысяч рублей в год".

Также был понижен в должности до наместника на Кавказе, министр двора Илларион Иванович Воронцов-Дашков, отвечавший за организацию торжеств.


Эта трагедия, получившая в истории название "Ходынской", произвела тяжкое впечатление на современников.
Тот факт, что коронационные торжества продолжились после столь страшной катастрофы, вызвал очень серьёзные нарекания в обществе - и дал повод для зубодробительной критики самодержавия, оппозиционерам всех мастей.
Именно тогда впервые, по отношению к Николаю, начали применять эпитет "кровавый".

Хотя, строго говоря, царя как такового, трудно винить в происшедшем. Он взошёл на престол незадолго до того - и при всём желании не мог бы изменить в одно мгновение нравы общества и представителей власти, характер народа и "элиты", уровень культуры, и вообще российские реалии той эпохи.
Да - лица отвечавшие за соблюдение порядка, не смогли всего предусмотреть и допустили халатное отношение к своим обязанностям.
Но ведь никто вообще не ожидал ничего подобного. Тот же Гиляровский, например, вряд ли пошёл бы на Ходынское поле - если бы знал что там его жизнь подвергнется опасности.
Скажем предельно откровенно: обезумевшая толпа малограмотных и малокультурных людей, подобно взбесившемуся стаду, давила друг друга (да ещё и дрались при этом насмерть) за скудный набор не столь уж ценных подарков.
Тут можно конечно с полным правом упрекнуть российскую правящую "элиту", под управлением которой народ был похож на скотину.
Можно обвинять Николая II в цинизме и бесчувствии, которые выразились в том, что торжества не были прерваны.
Но всё-таки, именно в гибели людей, конкретно Николай - виновен не был.
Хотя безусловно, он допустил колоссальный имиджевый промах, который аукался ему всю оставшуюся жизнь.
И наверное, ходынская катастрофа была определённым знаком свыше...

Это братская могила на Ваганьковском кладбище Москвы, в которой похоронена большая часть погибших на Ходынке.


А это Храм во имя иконы Божией Матери "Отрада и утешение" на Ходынском поле ("на крови").


ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...