"Игра"

Действующие лица:

Ж1 — первая женщина
Ж2 — вторая женщина
М — мужчина

В центре, у рампы, вплотную друг к другу стоят три одинаковые серые урны около ярда в высоту. Из каждой торчит голова, а шея прочно держится в горловине урны. Если смотреть из зрительного зала, то слева направо идут головы Ж 2, М и Ж 1. Они глядят вперед не поворачиваясь в течение всей пьесы. Лица лишены признаков возраста и выражения настолько, что головы кажутся частью урн. Но не следует использовать маски. Они начинают говорить, когда свет прожектора па¬дает на их лица.
Перемещение света с одного лица на другое мгновенно. Затемнения, то есть возврата к полной темноте пролога, нет, кроме специально указанных мест. Реакция на свет возникает не сразу. Перед началом каждой реплики соблюдается секундная пауза, если более длительная пауза не указана специально.

Лица все время остаются бесстрастными. Голоса монотонны, кроме мест, где выражение специально обозначено.
С начала до конца темп речи убыстренный. Поднимается занавес. Сцена почти в полной темноте. Урны тем не менее просматриваются. 5 секунд. Слабый свет одновременно на три лица. 3 секунды. Голоса тихие, речь неразборчива.

Ж1 Странно, да, лучше мрак, чем темней, тем хуже, тишь и мрак, хорошо до поры, но она уж грядет, та пора, вот она, сам поймешь, прочь уйди, не тревожь, только тишь, только мрак, все прошло, конечно, вырвано...
Ж2 Может, да, тень ушла, полагаю, скажут так, бедная, тень ушла, просто тень, в - голове (смеется) ха-ха-ха, просто тень, сомневаюсь, сомневаюсь, не совсем, как могу, что могу...
М Да, в душе мир, и вроде бы все прочь, вся тоска, будто бы и не было, но настанет (икает), пардон, смысла нет, я-то знаю, тем не менее в душе мир, не просто все прошло, но будто бы и не было...
Прожектора выключаются. Затемнение 5 секунд. Сильный свет одновременно на три лица. 3 секунды. Голоса с нормальной силой.
Следующая реплика все вместе.
Ж1 Я сказала ему, брось ее...
Ж2 Однажды утром, когда я сидела...
М Мы не долго пробыли вместе...
Свет выключается. Затемнение 5 секунд.
Ж1. Я сказала ему, брось ее. Я клялась всем святым...
Ж2. Однажды утром, когда я сидела у окна и шила, она ворвалась и налетела на меня. Брось его, вопила она, он мой. Фотографии ей явно льстили. Увидев ее впервые тогда, во весь рост, я поняла, почему он предпочел меня.
М. Мы не долго пробыли вместе, а она уже почуяла запах паленого. Брось эту потаскуху, сказала она, или я перережу себе глотку... (икает)... пардон, да поможет мне Господь. Я знал, доказательств у нее быть не могло. И я сказал, что не знаю, о чем она говорит.
Ж2. О чем тут вы говорите, спросила я, продолжая шить. Ваш — кто? Бросить — кого? Я по запаху чую, завопила она, от него несет сукой.
Ж1. Несмотря на то, что я пустила по его следам перво¬классного сыщика, доказательств не появлялось. Нельзя было также отрицать, что в постели он был столь же... усерден, как и раньше. По этой причине и зная его нелюбовь к чистому платонизму, я иногда подумывала, а не напрасно ли его обвиняю. Да.
М. На что тебе жаловаться, спросил я. Разве я тобой пренебрегаю? Как же могли бы мы быть вместе, как сейчас, будь у меня еще кто-нибудь? Любя ее всем сердцем, я не мог не жалеть ее.
Ж2. Испугавшись, что она прибегнет к насилию, я послала за Эрскином и попросила вывести ее. На прощание, как может засвидетельствовать Эрскин, если еще жив и не забыл, разгуливая по миру, впуская и выпуская посетителей, на прощание она высказалась в том духе, что еще доберется до меня. Не скрою, тогда меня это встревожило.
М. Она не поверила мне. Этого следовало ожидать. Я ее по запаху чую, повторяла она. Трудно было возразить на такое. Тогда я обнял ее и поклялся, что не могу жить без нее. Более того, я и себя убедил в этом. Она не оттолкнула меня.
Ж1. Судите сами, как же я удивилась, когда во время утреннего туалета он прокрался в мой будуар, припал лицом к моему платью, опустился на колени и... признался.
М. Она натравила на меня детектива. Но я поговорил с ним. Он был рад еще одному заработку.
Ж2. Что же ты не уходишь, говорила я, когда он начинал стонать о своей семейной жизни. Между вами же нет ничего. Или есть?
Ж1. Признаюсь, первым моим чувством было изумление. Ну и самец!
Ж2. Скажи откровенно, спросил он, за кого ты меня принимаешь? За механическое устройство? С ним, безу¬словно, нет опасности впасть во что-то духовное. Тогда что же ты не уходишь, сказала я. Иногда я думала, что он с ней из-за денег.
М. Потом между ними случилась сцена. Я не могу, сказала она, чтобы кто-то вламывался сюда, угрожая моей жизни. Видимо, я не слишком внимательно слушал. Спроси у Эрскина, сказала она, если мне не веришь. Но она грозится лишить жизни себя, сказал я. Не тебя разве, спросила она. Нет, сказал я, себя. Мы позабавились, рассуждая об этом.
Ж1. Потом я его простила. До чего только любовь не унизит! Я предложила отметить примирение поездкой на Ривьеру или на наши милые Канары. Он был бледный. Осунувшийся. Как раз сейчас это невозможно. Деловые обстоятельства.
Ж2. Она снова пришла. По пути забежала. Вся мед. Облизывала губы. Бедная. Я сидела у окна и делала маникюр. Он мне все рассказал, заявила она. Кто «он», — ответила я, не отложив пилки, — и что это за «все»? Я понимаю, как вам должно быть больно, сказала она, просто я заглянула сообщить, что никакого зла на вас не держу. Я послала за Эрскином.
М. Потом мне стало страшно, и я все рассказал. На ней уже совсем лица не было. Имейте в виду, нельзя при¬знаваться в адюльтере.
Ж1. Когда я успокоилась, что все наконец кончилось, я пошла позлорадствовать. Обыкновенная потаскушка. Что он в ней мог найти, когда у него была я...
Ж2. Когда он пришел снова, мы навели ясность. Я была как неживая. Он все объяснял, почему надо было признаться. Слишком опасно, и в таком духе. Это означало то, что он снова с ней. Вернулся к этой!
Ж1. Круглое лицо, сама толстая, угри, выпяченные губы, шеи нет, грудь словно...
Ж2. Он говорил и говорил. Слышно было, как стригут газон. Старой ручной косилкой. Я остановила его и сказала, что каковы бы ни были мои чувства, у меня нет охоты ни прибегать к дурацким угрозам, ни питаться объедками с ее стола. Он призадумался над этим.
Ж1. Ляжки как... галифе.
М. Когда я ее снова увидел, она уже знала. Она выглядела... (икает)... ужасно. Пардон. Какой-то дурак стриг газон. Шорох травы, тишина, потом опять шоpox. Главное, надо было убедить ее, что никакого... возобновления интимности не предполагается. Я был не в силах. Этого следовало ожидать. Тогда я обнял ее и сказал, что не могу жить без нее. Пожалуй, и правда не мог.
Ж2. Единственным выходом было уехать. Он поклялся, что мы так и сделаем, но не раньше, чем он уладит свои дела. А пока все должно быть как прежде. На¬сколько получится.
Ж1. Итак, он снова был мой. Целиком. Я была счастлива. Я ходила и пела. Мир...
М. Дома — душа в душу, новая страница. Кто, как гово¬рится, старое помянет... Я заходила к той... твоей, сказала она однажды ночью в постели, хорошо, что ты с этим покончил. Довольно неуместно, подумал я. Конечно, дорогая, сказал я, конечно. Ну и паразиты эти женщины. Спасибо тебе, ангел, сказал я.
Ж1. Потом я стала снова чувствовать ее присутствие. Да.
Ж2. Когда он перестал приходить, я была готова к этому. Более или менее.
М. Под конец стало невыносимо. Я просто не мог больше...
Ж1. Прежде чем я что-либо успела сделать, он исчез. Значит, она победила. Эта сука! Я не могла поверить. Я лежала разбитая все дни напролет. Затем я поехала к ней. Дом был закрыт, окна заколочены. Стены покрылись налетом инея. По дороге домой у Эша и Снодленда...
М. Я просто больше не мог…
Ж2. Я собрала его вещи в кучу и подожгла. Был ноябрь, и костер горел долго. Всю ночь я чувствовала запах гари.
Затемнение 5 секунд. Свет одновременно на три лица, но вдвое слабее. 3 секунды. Голоса соответственно тише.
Следующие реплики одновременно.
Ж1 Сжалься, сжалься...
Ж2 Сказать, что нет...
М Сначала, когда все изменилось...
Свет выключается. Затемнение 5 секунд.
М. Сначала, когда все изменилось, я возблагодарил Господа. Я думал, конечно, сказано, все теперь прошло...
Ж1. Сжалься, сжалься, язык еще просит о жалости. Ты сжалишься. Сам поймешь, и сжалишься.
Ж2. Сказать, что нет разочарования, нет, не скажу. Я ожидала большего. Больше покоя.
Ж1. Или ты устанешь от меня. Прочь уйди.
М. Вниз и вниз, в темноту, мир нисходит в душе, думал я, вот и всё, наконец, я был прав, вот и всё, слава Богу, сначала, когда все изменилось.
Ж2. Меньше тумана. Меньше путаницы. В то же время сейчас лучше, чем... тогда. Определенно. Временами бывает даже терпимо и сносно.
М. Думал я.
Ж2. Когда ты гаснешь, я выключаюсь. Когда-нибудь я надоем тебе, и ты уйдешь... навсегда.
Ж1. Адский полумрак.
М. Да, покой, и вроде бы все прочь, вся тоска, будто бы и не было.
Ж2. Брось меня, не удалось. Уходи и кидайся на других. Однако...
Ж1. Прочь уйди! (Неистово.) Прочь уйди!
М. Но настанет мир. То, что было, не имело будущего.
Ж2. Однако все может стать еще хуже, есть опасность.
М. Конечно, я-то знаю теперь...
Ж1. Может быть, я не говорю правды, быть может, когда-нибудь, как-нибудь я скажу правду, и потом не бу¬дет света, из-за правды?
Ж2. Мог бы ты рассердиться, чтобы от горя я лишилась рассудка? Мог бы ты?
М. Теперь я знаю, то была игра. А это? Когда это станет...
Ж1. Может быть?
Ж2. Мог бы ты?
М. Когда это станет... просто игрой?
Ж1. Не могу ничего сделать... ни для кого... больше... слава Богу. Значит, надо что-то сказать. Как мысль работает вяло!
Ж2. Сомнительно. Это не в твоем духе. Но ты должен знать, что я сама стараюсь как могу. Или не знаешь?
М. Может, они подружились. Может быть, скорбь...
Ж1. Но я сказала все. Все, что мне дали сказать. Все, что...
М. Может быть, скорбь свела их вместе.
Ж2. Без сомненья, я делаю ту же ошибку, что делала и при свете солнца, ищу смысл там, где, возможно, нет никакого.
М. Возможно, они встречаются и сидят за чашкой того зеленого чая, который обе так любили, без молока и сахара, даже без ломтика лимона...
Ж2. Ты слушаешь меня? Кто-нибудь меня слушает? Кто-нибудь смотрит на меня? Хоть кому-нибудь есть до меня дело?
М. Даже без ломтика...
Ж1. Может быть, состроить рожу, а не только бормотать? Заплакать?
Ж2. Запрет на мне, что ли? Теперь опасность уже мино¬вала. Та бедняжка, я так и слышу ее, бедную...
Ж1. Вырвать язык и проглотить? Выплюнуть его? Это задобрит тебя? Как вяло работает мысль!
М. Встречаются и сидят, то у одной, то у другой, и сравнивают (икает), пардон, счастливые воспоминания.
Ж1. Если бы только я могла думать. Смысла и в этом нет... тоже. Совсем никакого. Не могу.
Ж2. Та бедняжка, что пыталась соблазнить тебя, что с ней стало, как ты считаешь? Я так и слышу ее. Бедная.
М. Я лично всегда предпочитал «Липтон».
Ж1. Все рушится, все рухнуло, до самых основ, на пустом месте. Никаких вопросов. Никто меня ни о чем не спрашивает.
Ж2. Они даже могли бы пожалеть меня, если бы поняли. Но, конечно, не так, как я их.
Ж1. Не могу.
Ж2. С их горькими поцелуями.
М. Во всяком случае, я жалею их, да, сравниваю свою судьбу с их, счастливой, и...
Ж1. Не могу. Разум не допускает. Пусть так и уходит. Да.
М. Жалею их.
Ж2. Что ты делаешь, когда уходишь? Рассеиваешься?
М. Скрываю я что-нибудь? Потерял ли я...
Ж1. У нее, разумеется, были средства, хотя она и жила как свинья.
Ж2. Словно тянешь старую садовую косилку в палящий полдень. Усилие... чтобы сдвинуть, возникает инер¬ция...
Свет гаснет. Затемнение 3 секунды.
Ж2. Гаснет, и снова усилие.
М. Лишился ли я... чего ты хотел? Почему уходишь? Почему...
Ж2. И ты, наверно, жалеешь меня, думаешь, бедная, ей нужен покой.
Ж1. Она его, наверно, увезла жить... где-нибудь под жарким солнцем.
М. Почему гаснешь? Почему не...
Ж2. Не знаю.
Ж1. Наверно, она сидит где-нибудь у открытого окна, сложив руки на коленях, и смотрит поверх олив...
М. Почему не смотришь на меня беспрерывно? Я мог бы начать бредить и (икает) все бы выложил. Пар...
Ж2. Нет.
М. Пардон.
Ж1. Смотрит вниз поверх олив, на море, думает, что бы его могло задержать, зябнет. Тень все скрадывает. Ползет. Да.
М. Подумать только, мы никогда не были все вместе.
Ж2. Может, я уже слегка тронулась?
Ж1. Бедняжка. Бедняжка.
М. Никогда не пробуждались вместе, майским утром, кто проснется первым, будит остальных. Потом в малень¬ком ялике...
Ж1. Раскаяние, да, на худой конец, примирение, уже сми¬рился, но зачем это?
Ж2. Слушай, может, я уже слегка тронулась? (С надеждой.) Совсем немножко? (Пауза.) Сомневаюсь.
М. В маленьком ялике...
Ж1. Тишь и мрак — вот и все, чего хотелось. Что ж, получаю того и другого понемногу. Совокупно. Должно быть, грешно просить о большем.
М. В маленьком ялике, на реке, я отдыхаю на веслах, они развалились на надувных подушках на кроме... Паруса. Нас несет. Такие мечты.
Ж1. Адский полумрак.
Ж2. Тень ушла. В голове. Просто тень. Сомневаюсь.
М.Мы нецивилизованы.
Ж1. Умереть, чтоб во мрак, и чем темней тем хуже. Странно
М. Такие мечты. Тогда. А теперь...
Ж2. Я сомневаюсь.
Пауза. Взрыв глухого хохота Ж2, прерванный перемещением света с нее на Ж1.
Ж1. Да, и все это здесь, все здесь, смотрит тебе в лицо. Ты поймешь. Прочь уйди. Иначе устанешь.
М. А теперь, когда ты... только глаз. Просто смотришь. Мне в лицо. Раз — и нет.
Ж1. Устанешь играть со мной. Прочь уйди. Да.
М. Что-то ищешь в лице. Правду. В глазах. Или даже...
Свет с М на Ж2. Смех, как и раньше, Ж2, прерванный перемещением света с нее на М.
М. Только глаз. Но не ум. Открывается и закрывается. Разве я... Свет гаснет. Затемнение 3 секунды. Свет на М.
М. Разве я... так уж виден?
Свет гаснет. Затемнение 5 секунд. Слабый свет одновременно на три лица. 3 секунды. Голоса тихие, речь неразборчива.
Ж1, Ж2 ,М
Вместе
Странно, да и т. д.
Может, да и т. д.
Да, в душе и т. д.
В точности повторяют сцену

М. Разве я... так уж виден?
Свет гаснет. Затемнение 5 секунд. Сильный свет одновременно на три лица. 3 секунды. Голоса с нормальной силой.
Ж1, Ж2, М (вместе)
Ж1.Я сказала ему, брось ее...
Ж2.Однажды утром, когда я сидела...
М.Мы не долго пробыли вместе...
Свет гаснет. Затемнение 5 секунд. Свет на М. М. Мы не долго пробыли вместе... Свет гаснет. Затемнение 5 секунд.
Занавес .

                                                                                    Хор

Ж1. Странно да                лучше мрак                      чем темней        тем хуже
Ж2.Может да                     тень ушла                          полагаю             скажут так
М.   Да в душе                     мир и вроде все прочь                               вся тоска


Ж1.тишь и мрак                хорошо                               до поры             она
Ж2.бедная                         тень ушла                          просто тень      в голове
М. будто бы                        и не было                           но настанет      (икает) пардон


Ж1. та пора                       вот она                              сам поймешь       прочь уйди
Ж2. ха-ха-ха                       просто тень                     сомневаюсь         сомневаюсь
М.  смысла нет                 я-то знаю                          тем не менее       в душе

Ж1.не тревожь                 только тишь                      только мрак         все прошло
Ж2. не совсем                   мне легко                          всё ещё                 как могу
М.  мир                                 не просто                          всё прошло           но будто бы

Ж1. стерлось...
Ж2. что могу...
М.   и не было...

 

 

 

Interpretations

According to Knowlson and John Pilling in Frescoes of the Skull: the later prose and drama of Samuel Beckett, “ the three figures in Play … are not three-dimensional characters. Any attempt to analyse them as if they were would be absurd. The stereotype predominates … [They] belong … to the artificial world of melodrama and romance embodied in romanticized fiction.”

All three characters admit that life was senseless yet there appears to be ‘no sense in this … either, none whatsoever’; though this does not prevent them from making ‘the same mistakes as when it was the sun that shone, of looking for sense where possibly there is none. They are playing … a pointless game with unending time of which they are the playthings.” This also could be a reference to one of the world’s most famous theatrical metaphors: “All the world's a stage, And all the men and women merely players.”
 

The reliving of the details surrounding the affair only takes up the first half of the text however; Beckett called this part the ‘Narration.’ As Paul Lawley says in "Beckett’s dramatic counterpoint: a reading of Play", “[T]he second half of the text (preceded by a five second long blackout) – called ‘Meditation’ by Beckett himself – sheds a subtle new light on the first. In the Meditation each of the heads casts about for the sense of its situation, considers the nature of the light, probes for certainties amid the darkness and then makes an attempt to imagine what has happened to the other two corners of this particular Eternal Triangle … We can now see that the heads are not chained exclusively to their ‘past’, their narration(s): they are victims of the light, certainly, but not only victims, for they can recognize themselves as such and can speak of the light when forced to speak by the light. The light obliges them to speak but it does not necessarily determine what they speak – yet we only realize this in the Meditation section of the text.”

“They cope with the light in various ways and natures. W1 screams at the light: ‘Get off me’ and she wonders what she must do to satisfy the disturbing and tormenting light. W2 is content with the idea that the light must know that she is doing her best. But she also wonders if she is perhaps a little ‘unhinged’ (meaning that she may go mad).For M the light enables fantasy. He imagines the two women drinking green tea together in the places they have each been with him and comforting each other. He fantasises waking up with both women and then going for a boat trip with the two of them on a summer’s afternoon. “At the end of the second part, M is completely aware of the mechanism of the light but not aware of his own narcissism” however.

Many of Beckett’s plays and prose pieces are located “in ‘places’ which may strike us as being most adequately described as ‘Hell’, ‘Limbo’ or ‘Purgatory’– and the parallels with Dante are always tempting”[36] – and indeed the most popular interpretation of Play is that the three are in some place like this. The use of urns to encase the bodies of the three players is thought to symbolise their entrapment inside the demons of their past; the way in which all three urns are described at the start of the play as "touching" each other is often deciphered as symbolising the shared problem which all three characters have endured.

It is conceivable that the three parties are not actually dead at all. Purgatory is, after all, not a theological concept Beckett would have been brought up with though Dante’s interpretation of it did catch his imagination. In the final paragraph of Dante … Bruno . Vico .. Joyce, Beckett makes a striking comparison between Dante’s version of Purgatory and Joyce’s: “Dante's is conical and consequently implies culmination. Mr. Joyce's is spherical and excludes culmination … On this earth that is [his] Purgatory." If the trio are separated physically then each one of them will be going through their own private hell imagining what has happened to the others and reliving the events in their own head over and over again. If we view the three urns purely as a theatrical device to bring these separate points of view together this interpretation is also valid. “Life on earth, the endless recurring cycle of history, constitutes Purgatory for Joyce in Finnegans Wake. From Joyce’s Purgatory there is no escape, not even for the individual human being, who dies only to be reborn into the cycle. Likewise Beckett’s take on Purgatory is that it “is a state rather than a process.”