КИЕВ — Канцлер Германии Ангела Меркель считает, что кровопролитный конфликт на Украине можно остановить, только ужесточив контроль над украино-российской границей, через которую, по утверждению Запада, Москва поставляет оружие сепаратистам.

Визит Меркель в Киев стал прелюдией к встрече российского и украинского лидеров на следующей неделе, которая, по словам дипломатов, может стать лучшим за несколько месяцев шансом договориться о мире на востоке Украины, где правительственные войска четыре месяца воюют с пророссийскими повстанцами.

Канцлер прибыла на Украину в момент очередного обострения ситуации: НАТО сообщило, что российские военные участвуют в конфликте на территории Украины, а Киев и его западные союзники возмутились тем, что Москва против воли украинской стороны отправила гуманитарный конвой в подконтрольный сепаратистам регион.

РФ отрицает причастность к конфликту. В пятницу она обвинила Украину в умышленном затягивании оформления колонны с 2000 тонн гуманитарных грузов и, не дожидаясь разрешения Киева, отправила машины через границу в украинский Луганск по контролируемой сепаратистами территории

«Для успеха необходимы две стороны. Одни вы не сможете достичь мира. Я надеюсь, что переговоры с Россией приведут к успеху», — сказала Меркель о запланированной на вторник встрече с участием президента России Владимира Путина и его украинского коллеги Петра Порошенко.

«План готов — как достичь мира и сотрудничества между двумя странами. Теперь должны последовать действия», — сказала она на брифинге в субботу.

По словам Меркель, основной проблемой было отсутствие контроля вдоль украино-российской границы. Сухопутная граница между двумя странами составляет почти 2000 километров. Меркель предложила начать мониторинг границы с участием Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ).

«Теперь нам нужно двустороннее соглашение о прекращении огня, связанное с четким контролем за российско-украинской границей, в противном случае мир не будет достигнут», — сказала Меркель.

Дипломаты говорят, что Меркель приехала в Киев с двумя целями: в первую очередь, поддержать Украину, но также призвать Порошенко быть открытым для мирных предложений, когда он встретится с Путиным в столице Белоруссии Минске.

Президент Украины, войска которой теснили мятежников в последнее время, сказал, что Киев предлагал прекращение огня, но оно не соблюдалось. По словам Порошенко, территориальная целостность Украины не может быть принесена в жертву достижению мира.

«Украина готова и способна обеспечить мирное урегулирование, — сказал Порошенко. — Кто нам мешает — это иностранные наемники. Заберите людей с оружием с нашей территории и... мир в Украине будет установлен очень быстро».

По словам Порошенко, Меркель пообещала выделить пострадавшему от войны региону 500 миллионов евро, о чем будет объявлено на конференции доноров в сентябре.

«Мы все помним "план Маршалла" для восстановления послевоенной Европы. Я могу сказать сегодня, что это начало плана Меркель для восстановления инфраструктуры Донбасса», — сказал Порошенко.

ГУМАНИТАРНЫЙ КОНВОЙ

Украинский конфликт довел отношения России и Запада до худшего со времен холодной войны состояния. Введенные Европой и США санкции больно бьют не только по экономике России, но и по европейским странам.

В пятницу конвой из около 220 окрашенных в белый цвет грузовиков, несколько дней ожидавших оформления, заехал на территорию Украины через пограничный переход, контролируемый повстанцами.

Москва заявила, что грузовики пересекли границу без согласия Киева, чтобы спасти гражданское население, оставшееся без воды и пищи в районах, осажденных правительственными войсками. Киев назвал конвой прямым вторжением. Аналогичные оценки прозвучали со стороны НАТО, США и европейских лидеров.

Представители ОБСЕ сообщили в субботу, что все 227 автомобилей, въехавших на Украину в составе конвоя, вернулись на территорию России.

НАТО в Брюсселе заявило, что располагает информацией об участии российских военных в боях на Украине — Запад считает, что за конфликтом стоит Кремль, задавшийся целью подорвать власть прозападных политиков, занявших ключевые посты в Киеве на волне протестов, начавшихся после того, как бывший президент Виктор Янукович отказался подписать торговые соглашения с Евросоюзом.

«Российская артиллерийская поддержка — как трансграничная, так и с территории Украины - используется против украинских вооруженных сил», — сказала пресс-секретарь НАТО Оана Лунгеску.

Представитель информационного центра Совета национальной безопасности и обороны Украины Андрей Лысенко сказал в Киеве, что «грады» и «ураганы» обстреливают украинские позиции с российской территории на 400-километровом участке границы.

Министерство иностранных дел России назвало эти обвинения «безосновательными». Россия считает, что Киев при поддержке Запада ведет войну против мирных жителей восточного, преимущественно русскоязычного региона.

РАЗРУХА

Наиболее массовые в новейшей истории Украины протесты, вспыхнувшие в Киеве прошлой осенью, завершились свержением в феврале близкого к Москве президента и избранием прозападных лидеров, вызвав недовольство Кремля.

Вскоре после этого Россия аннексировала Крым, а на востоке страны вспыхнуло восстание сепаратистов. В последние недели украинской армии удавалось теснить мятежников, оплотами сопротивления которых стали города Луганск и Донецк.

За несколько часов до визита Меркель Донецк подвергся массированному артиллерийскому обстрелу. Журналисты Рейтер видели разрушенные квартиры и лужи крови.

Фотограф Рейтер видел тела трех гражданских на востоке Донецка после обстрела. Очевидцы сказали, что погибшие были членами одной семьи и выбежали из дома, чтобы укрыться в бомбоубежище.

Интенсивные артобстрелы могут быть частью наступления правительственных войск, стремящихся одержать победу над повстанцами ко Дню независимости Украины, приходящемуся на воскресенье.

Журналисты Рейтер в Донецке говорят, что от обстрелов страдают в основном окраины города, но взрывы слышны и в центре.

В Ленинском районе Донецка, мужчина, назвавшийся Григорием, сказал, что был в туалете в субботу утром, когда услышал свист летящего артиллерийского снаряда.

«Затем он ударил. Я вышел, а половины здания уже не было».

Крыша дома рухнула. Григорий сказал, что его 27-летняя дочь попала в больницу с травмами головы. Он достал из-под завалов фотографию ребенка и сказал: «Это мой внук».

В другом жилом районе, примерно в 5 километрах к северу от центра города, были разрушены магазин и несколько домов. Двое жителей были убиты.

Прасковья Григорьева, 84, указала на две лужи крови на тротуаре возле разрушенной автобусной остановки.

«Он мертв. Смерть забрала его на этом месте», — сказала она

Источник

На следующей неделе в Минске состоится встреча президента Украины Петра Порошенко и Владимира Путина, в ходе которой они будут обсуждать пути выхода из кризиса, ставшего причиной гибели нескольких тысяч людей и масштабных разрушений.

По мнению издания Wall Street Journal , Порошенко предстоит сделать сложный выбор. После нескольких месяцев насилия и беспорядков украинский народ не согласится пойти на уступки Путину, особенно теперь, когда преимущество находится на стороне нового украинского правительства. Тем не менее, как отмечает Wall Street Journal, учитывая приближение зимы, а также то, что люди уже устали от войны, у Путина есть все шансы укрепить свои позиции.

Поэтому сейчас Порошенко необходимо решить, что он предложит Путину. Однако ему также нужно ответить на гораздо более важный вопрос: чего Путин хочет? Украинский кризис стал причиной возникновения огромного множества теорий, касающихся мотивов Путина. В целом, их можно условно разделить на три категории: идеология, экономика и возможности.

Суть теорий первой категории — тех, которые вращаются вокруг вопросов идеологии — вероятно, лучше всего изложена в статье Антона Барбашина (Anton Barbashin) и Ханны Тоберн (Hannah Thoburn), опубликованной на сайте Foreign Affairs . С их точки зрения, Путиным движет странная евразийская философия, в которой основной акцент сделан на исторической роли России как восточной державы. Это во многом манихейская философия, основанная на идее о непрекращающейся борьбе между Востоком и Западом.

Помимо стремления к мировому господству, которое навязывает евразийская философия, существует еще и нравственный аспект: Запад изображается пресыщенным и упадническим, а Россия — защитницей традиционных ценностей. Именно благодаря тому, что Путин придерживается этой идеологии, его так полюбили многие европейские ультраправые партии.

Идея о том, что Путиным движет идеология, многим кажется весьма обоснованной, поскольку всем, кто провел в Москве достаточное количество времени, не раз доводилось слышать ту или иную версию евразийской философии. Тем не менее, есть серьезные причины сомневаться в том, что идеология является истинным мотивом Путина. Его недавнее обращение в евразийство выглядит скорее попыткой предложить логическое обоснование, чем основой для принятия решений. Главные защитники основных установок евразийства, такие как Александр Дугин — фигура в духе Распутина — еще несколько лет назад считались изгоями.

Более того, идея о том, что Путиным движет желание создать такую вселенную, где царят традиционные нравственные ценности, не выдерживает никакой критики. Невозможно представить себе, что человек, приехавший в Москву, скажет нечто вроде: «Надо же, Запад намного более упаднический, чем Россия!» Вероятнее всего, наступление на ЛГБТ-сообщество и другие меньшинства является как раз тем, чем оно кажется, а именно попыткой укрепить власть путем репрессий.

Это приводит нас к мотивам второй категории, вращающихся вокруг экономики, суть которых была подробно изложена в статье Джастина Фокса (Justin Fox), опубликованной в Harvard Business Review. С его точки зрения, Путин считает слабую российскую экономику и мрачные прогнозы цен на нефть факторами, подрывающими основы его власти. Поэтому для сохранения своего режима он начал наступление на демократию.

Эта точка зрения кажется гораздо более разумной, чем теории о мотивах идеологического характера. Несомненно, политический авторитет Путина существенно вырос за последнее десятилетие, в течение которого российская экономика демонстрировала довольно хорошие показатели, поэтому недавнее резкое изменение ситуации в худшую сторону, очевидно, стало серьезной угрозой для его режима. Более того, как указывает издание The Economist , желание Путина превратить Евразийский союз в конкурента Евросоюза рассчитано на то, чтобы укрепить его позиции на геополитической арене.

Здесь мы можем проследить четкую последовательность событий. Слабеющая экономика заставила Путина создать Евразийский союз, для которого ему крайне необходима Украина. Поэтому он вынудил бывшего президента Украины Виктора Януковича отказаться от подписания договора об ассоциации с Евросоюзом. Это в свою очередь обернулось протестами на Майдане, вторжением в Крым, его аннексией и возникновением сепаратистского движения на востоке Украины.

Тем не менее, экономические обоснования действий Путина вовсе не так безупречны, как может показаться на первый взгляд. Все мы знаем, что его действия повлекли за собой введение санкций, угрожающих уничтожить российскую экономику. Более того, недавно введенный запрет на импорт продуктов питания с Запада ослабил ее еще больше. Получается, если мы считаем, что Путин руководствуется мотивами исключительно экономического порядка, то нам необходимо признать, что он чрезвычайно глупый человек.

Все это приводит нас к мотивам третьей категории, то есть к идее о том, что Путин является беззастенчивым оппортунистом, стремящимся к богатству и власти для себя и узкого круга своих друзей. Этой точки зрения придерживается корреспондент Маша Гессен (Masha Gessen), которая изложила свои взгляды в своей биографии Путина «Человек без лица» (The Man Without A Face).

Именно эта точка зрения кажется наиболее правдоподобным объяснением действий Путина. Его недавнее обращение в евразийство выглядит слишком удобным объяснением, а если Путин руководствуется мотивами экономического порядка, то он сделал слишком мало для того, чтобы добиться реализации поставленных экономических задач. Между тем, на протяжении всего срока его правления единственной константой было наращивание богатства и власти — его и его близких друзей. Оппортунизм может также объяснить череду просчетов, неудач и эскалацию, которыми характеризовалась политика Путина с осени прошлого года.

Разумеется, вероятнее всего, истина скрыта в некой комбинации этих трех точек зрения, но горькая правда заключается в том, что Петр Порошенко и Украина не смогут извлечь никакой выгоды из этих трех мотиваций. Трудно себе представить, каким образом евразийство Путина, его желание укрепить российскую экономику или стремление к богатству и власти могут стать основой для общих целей Украины и России. Более того, недавняя переброска российской артиллерии вглубь украинской территории стала еще одним поводом усомниться в желании Путина достичь взаимовыгодного соглашения.

Поэтому позиции Порошенко, которые он должен будет озвучить в Минске, ясны. Ему не следует предлагать Путину ничего, кроме возможности сохранить лицо. Этого можно будет достичь посредством введения на восток Украины сил миротворцев ООН, расширения автономии украинских областей или некой комбинации мер, которые Порошенко предлагал в прошлом.

Как сказал мой друг и бывший коллега Виталий Сыч, никто никогда не спрашивал Украину, хочет ли она быть частью «буферной зоны» России. Теперь украинский народ ясно дал понять, что он хочет присоединиться к Польше, странам Балтии и другим восточноевропейским государствам, став полноправным челном европейского общества, а Путин наглядно продемонстрировал, что он не желает уважать их право на самостоятельный выбор.

Цели Украины и России коренным образом отличаются, и именно Путина необходимо заставить пойти на уступки.

Источник

Исламское государство продолжает укреплять позиции в Ираке, и поспособствовавшие его формированию страны Персидского залива начинают понимать, что их детище может обратиться против них самих. Как бы то ни было, ни одна региональная держава за исключением Ирана, по всей видимости, не хочет (или не может) готовиться к бою.

Atlantico: За последние 13 лет Запад провел на Ближнем Востоке целый ряд вмешательств с более чем неоднозначными результатами. Почему его региональные союзники вроде Саудовской Аравии и Катара все это время предпочитают держаться в стороне? Разве на кону не стоят и их интересы? Почему они не пытаются добиться мира?

Фабрис Баланш: Арабские нефтяные монархии Персидского залива переложили свою безопасность на США и, как следствие, НАТО. В 1945 году президент США Рузвельт подписал договор с саудовским королем Ибн Саудом: военная защита в обмен на монополию в добыче нефти. Это соглашение известно как «пакт Куинси», по названию корабля, на котором проходила встреча.

В 2005 году договор был продлен, и хотя Бараку Обаме намного менее свойственен интервенционном, чем его предшественникам, он придерживается его условий. США не собираются позволить Персидскому заливу перейти в руки их конкурентов, несмотря на обретенную энергетическую независимость.

Что касается иракского кризиса, нефтяные монархии Персидского залива совершенно не заинтересованы в нахождении мирного решения, потому что они сами внесли большой вклад в нынешний хаос для того, чтобы ослабить союзников Ирана — Сирию и Ирак. Они опасаются возможных последствий по возвращению наемников и исламистов, но считают, что могут удержать все под контролем, как это уже было в 1990-х годах с возвращением ветеранов афганской войны. Сейчас приоритетная задача для них — это борьба с Ираном, и радикалы становятся крайне эффективным оружием.

Ардаван Амир-Аслани: Что касается Саудовской Аравии и Катара, для начала нужно отметить, что у этих двух стран есть одна общая черта помимо географической близости: ваххабизм в качестве государственной религии. Кроме того, их отношения никак не назвать дружескими. В настоящий момент Катар не особенно любят в соседних нефтяных монархиях из-за его фактически безусловной поддержки «Братьев-мусульман», которых другие арабские страны Персидского залива считают угрозой для своего существования. Таким образом, не стоит ждать от двух этих государств согласованной политики против распространения радикального исламизма, который правильнее было бы назвать «исламо-фашизмом».

Каждая из этих стран поддерживает разные исламистские движения. Аравийцы поддерживают египетскую партию «Аль-Нур» и салафизм в целом, тогда как катарцы помогают всем «Братьям-мусульманам» вроде ХАМАС и президента Мурси, которого свергли в результате профинансированного Эр-Риядом государственного переворота. Между двумя этими странами давно наметился серьезный раскол. В то же время их объединяет ненависть ко всем шиитам и в частности к Ирану. Поэтому они поддерживают самые разные террористические группы в борьбе с режимами, которые, по их мнению, являются союзниками Тегерана, например, Сирией Асада и Ираком аль-Малики. Именно Саудовская Аравия и Катар стоят за той средневековой религиозной войной, которая сейчас охватила Ближний Восток. Две эти страны финансируют и вооружают все террористические группы в регионе. В то же время им не удалось взять под контроль афганских талибов в 1980-х годах, которые после окончания войны против советской армии вернулись на родину и продолжили джихад уже там. Финансируя новых радикалов на Ближнем Востоке, они открыли ящик Пандоры, и закрыть его уже не получится. Под ударом этой исламистской войны в скором времени могут оказаться уже они сами.

Вспомните, что когда бывший премьер-министр Ирака аль-Малики отвел войска от границы с Саудовской Аравией, в Эр-Рияде началась легкая паника. Саудовские власти не могут доверять собственным солдатам, которые, как и связанные с экстремистами суннитские племена, обладают этническими, культурными и религиозными связями с иракскими мятежниками. Поэтому они пригласили войска из Пакистана и Малайзии для охраны границы с Ираком.

— Война в Ираке обошлась в 4807 жизней американских и британских солдат и 6 триллионов долларов. Насколько велики шансы на успех нового западного вмешательства?

Фабрис Баланш: Барак Обама не собирается повторять ошибку Джорджа Буша. Он ограничится авиаударами и логистической поддержкой иракских партнеров. Об отправке наземных сил речи не идет. Это было бы контрпродуктивно, потому что радикалы Исламского государства только этого и ждут для начала кровавых терактов с участием смертников против американских солдат и призывов к международной исламской мобилизации на борьбу против новых «крестовых походов».

Ардаван Амир-Аслани: Наземного вмешательства Запада больше не будет. Западная поддержка ограничится авиаударами, продажей оружия и гуманитарной помощью. Ситуация в стране неизбежно приближается к вмешательству иранской армии, единственной структурированной военной силе, которой по силам дать отпор салафитским террористам. Кроме того, иранцы сами заинтересованы во вмешательстве. Подъем исламо-фашизма Исламского государства создает угрозу для иранской границы впервые со времен ирано-иракской войны 1980-х годов. Боевики Исламского государства начали настоящую войну против шиитов, братьев по вере большинства иранцев. Напомним, что за каждого убитого шиита радикалы исламского государства получают премию в 1000 долларов. При виде всего этого иранцы просто не могут и дальше оставаться в выжидательной позиции.

Иран уже разместил 10 дивизий у границы с Ираком, чтобы успокоить иракских шиитов (они по большей части проживают на юге страны), обеспечить сохранность своей собственной границы и защитить священные шиитские места, которые имеют огромное значение для иранцев и шиитов в целом. Напомним, что только поддержка вооруженных отрядов, которые были экипированы и подготовлены Ираном, позволила остановить продвижение фанатиков Исламского государства по направлению к Багдаду и городу Самарра (радикалам так и не удалось взять его под контроль). Стоит также отметить ту помощь, которую Иран предоставляет иракским курдам. После захвата Мосула мятежниками премьер-министр автономного Иракского Курдистана отправился в Тегеран, чтобы просить о поддержке.

— В какой степени западное вмешательство играет на руку исламистам?

Фабрис Баланш: Исламское государство утверждает, что оказалось под прицелом Запада, потому что является настоящим защитником ислама. Эта риторика сегодня работает особенно эффективно, потому что мусульманский мир находится под впечатлением от израильских бомбардировок Газы, а большинство арабских стран никак не реагируют на происходящее, если не считать словесных осуждений (сейчас даже речи не идет об угрозах насчет экспорта нефти, как это было в 1973 году). Сторонники теории заговора легко проводят связь между двумя событиями: «Удары по Исламскому государству призваны упростить Израилю задачу в Палестине, потому что еврейское государство боится нового халифа».

Именно это сейчас пишут на всех исламистских сайтах, чтобы призвать мусульман поддержать аль-Багдади в борьбе за освобождение Палестины и свергнуть вступившие в сговор с Западом режимы, от Сирии Башара Асада до Саудовской Аравии.

Ардаван Амир-Аслани: Исламисты обречены на провал. Раз Иран, курды, США, Россия и большинство мирного населения настроены против них, они просто не могут выйти победителями. Кроме того, уже сейчас видно, что они отступают. Им не удалось взять под контроль плотину в Мосуле на севере и продвинуться к Самарре на юге. Тем более что аравийцы, их главный источник оружие и финансов, поняли, какого монстра создали. В то же время западная помощь лишь обострит ненависть исламистов к Западу, который они рассматривают как оплот крестоносцев. Лондонский английский акцент убийцы несчастного американского фотожурналиста стал напоминанием того, что сейчас для Запада наступил момент истины. Подавляющее большинство мятежников приехали в Ирак из-за границы, в том числе довольно часто и из западных стран.

— Не логичнее ли было ли бы в таких условиях позволить региональным державам взять на себя основную ответственность в конфликте? Если да, то каким именно?

Фабрис Баланш: Региональные державы разобщены. Холодная война между Саудовской Аравией и Ираном влечет за собой разрушительные последствия. Иран и Сирия стали полем битвы двух держав, которые ведут войну руками вооруженных отрядов. Исламское государство — это творение нефтяных монархий Персидского залива, которое в конечном итоге вырвалось из-под их опеки. По крайней мере, если верить тому, что они утверждают. Мне не особенно верится в искренность аравийцев и катарцев в данном вопросе.

Хотя мы и берем за основу гипотезу о том, что региональные державы единогласно стремятся покончить с Исламским государством, им еще нужно найти средства для вмешательства. У нефтяных монархий Персидского залива есть армии наемников, но они выступают простыми статистами во время западных операций, например, в Ливии, где их роль сводится к гарантам одобрения арабского мира так, чтобы Запад не обвинили в начале крестового похода. Саудовская Аравия — единственная страна, у которой есть военные возможности для операции в Ираке, но такой шаг был бы воспринят иранцами как объявление войны.

Ардаван Амир-Аслани: В регионе нет достойной назваться державой страны помимо Ирана, и он уже приступил к действиям. Как я говорил, подъем этой исламо-фашистской волны является делом рук нефтяных монархий Персидского залива, которые были ослеплены страхом усиления иранской державы и открыли оружейные потоки для Исламского государства, представляющего собой сборище чрезвычайно опасных фанатиков. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на их отношение к меньшинствам, христианам, езидам и прочим. Сейчас же нефтяные монархии начинают приходить в себя и осознавать, что эти люди могут стать угрозой и для их собственной безопасности. Напомним, что создаваемый Исламским государством халифат не признает никаких границ. Нужно ли говорить, что саудовские принцы, которые куда комфортнее ощущают себя на роскошных виллах на Лазурном береге, чем в мечетях, совершенно не кажутся мятежникам последователями изначального ислама.

— Что их сдерживает? Какая опасность существует?

Фабрис Баланш: Прежде всего, их армии не имеют реального боевого опыта и могут потерпеть унизительное поражение. Можно представить себе формирование коалиции под эгидой Лиги арабских государств, как это было в Ливане в 1976 году, однако велика вероятность, что она очень быстро развалится. Дело в том, что арабским армиям не удается должным образом скоординировать свои действия, они отказываются подчиняться общему арабскому командованию. Примеры войн 1949, 1967 и 1973 годов против Израиля еще свежи в памяти.

Хотя арабские лидеры и ненавидят друг друга, они избегают прямого столкновения, потому что это оставило бы очень долгий след: кровавый долг, о котором бы вспоминали не менее века. Вести войну против соседей не в духе арабов: Саддам Хусейн стал единственным исключением из правила, и это настроило всех остальных против него. Для них предпочтительнее уступить дорогу Западу, который тем самым навлекает на себя всеобщее порицание.

Ардаван Амир-Аслани: Скорее уж, что их сдерживало! Раз аравийцы пригласили пакистанских и малазийских солдат для охраны границы с Ираком, нет сомнений, что они осознают нависшую над ними опасность. Нельзя сказать, чтобы саудовский народ так уж враждебно относился к идеологии Исламского государства. Не стоит забывать, что исламский терроризм — это в первую очередь суннитское и саудовское явление. Подавляющее большинство участников терактов 11 сентября были аравийцами, и все они оказались суннитами. Поэтому саудовское руководство осознает, какую опасность для его существования может представлять дальнейшая поддержка Исламского государства.

— Покупка оружия и военной техники в Европе и Америке позволяет создать впечатление, что у таких стран как Катар и Саудовская Аравия есть существенные военные возможности. Кроме того, в начале июля стало известно, что Саудовская Аравия разместила 30 тысяч человек у своих границ. Действительно ли она может начать военную операцию?

Фабрис Баланш: Массовые закупки оружия у Запада и, прежде всего, у США являются частью соглашения «защита в обмен на нефть». Это нечто вроде страховых взносов, которые те должны выплатить США, если хотят получить их защиту. Франция, пусть и в куда меньшей степени, тоже получила их в обмен на поддержку внешней политики Саудовской Аравии и Катара от лица постоянного члена Совета безопасности ООН или путем поставок техники сирийским повстанцам. Сегодня Катар не испытывает особой потребности во Франции, и вместо заказа Rafale эмир собирается приобрети F-16 у США, потому что в большей степени стремится угодить Бараку Обаме, а не Франсуа Олланду.

Монархам Персидского залива нравится, когда у них есть хорошо оснащенная армия. Они могут раздавать звания полковников и генералов членам своего окружения, развлекаться, проводя учения в пустыне. Несколько раз армия оказывалась полезной в подавлении шиитских восстаний в Эль-Хасе и Бахрейне и предотвращении восстания иностранных работников, но для крупномасштабной военной авантюры она не слишком подходит.

Ардаван Амир-Аслани: Такой вариант маловероятен. Во-первых, они боятся прямого контакта своих войск с мятежниками Исламского государства. Аравийцы сомневаются в верности своих солдат, которые разделяют большую часть ценностей боевиков, не говоря уже племенных связях, которые могут существовать по обе стороны границы.

Во-вторых, саудовская армия сильна разве что только на бумаге и в финансовом плане. У нее нет реального опыта ведения боев в отличие от тех же иранцев. Напомним, что она столкнулась с огромными трудностями в проведении операций на юге страны, где большинство населения составляют исмаилиты (ответвление шиизма). Наконец, иракское население, мягко говоря, не слишком обрадуется появлению солдат, которые испытывают такую же ненависть к шиитам, как и боевики Исламского государства. Это не говоря уже о реакции Ирана. Единственный реалистичный сценарий в таких условиях — это американские самолеты в воздухе и иранские войска на земле.

— Какими еще средствами государства Персидского залива могут внести вклад в выход из кризиса?

Фабрис Баланш: Единственная область, в которой страны Персидского залива не знают себе равных, это дипломатия чековой книжки. Они могут оказать финансовую поддержку непосредственным участникам конфликта и поставить военную технику, например, тем же курдам. Тем не менее, им сначала нужно принять эффективные меры, чтобы перекрыть финансирование радикальным исламистам. Саудовская Аравия и Катар сегодня перестали спонсировать террористические группы из-за давления со стороны США, но частные лица продолжают делать это, не привлекая особого внимания к себе. Так, например, на прошлой неделе был задержан кувейтский спонсор «Джабхат ан-Нусра».

Ардаван Амир-Аслани: Единственное, что могли бы сделать нефтяные монархии Персидского залива, это прекратить финансовую и военную поддержку Исламского государства. Как я уже говорил, сейчас это содействие сходит на нет. Однако есть опасения, что для них уже слишком поздно. Они не могут безнаказанно вооружать фанатиков и натравливать их на мирное население так, чтобы это не обернулось против них самих. Мне кажется, что мы даже быстрее, чем думаем, увидим подтверждение слов Христа: «Взявшие меч, мечом погибнут» (Евангелие от Матфея 26:52). По возвращении из Ирака радикальные исламисты могут очень быстро отправиться в поход на Эр-Рияд!

— Как Запад мог бы заставить их что-то сделать?

Фабрис Баланш: Принудить Саудовскую Аравию к чему бы то ни было очень непросто, потому что мы нуждаемся в ее нефти и роли регулятора на мировом рынке. Гораздо проще надавить на небольшие государства вроде Катара, Кувейта и Объединенных Арабских Эмиратов, хотя для этого нужно найти в себе немного политической смелости и способности сопротивляться их деньгам. Французское правительство ни в чем не в силах отказать Катару, ведь если эмир обидится, он может аннулировать некоторые контракты или продать принадлежащие ему доли крупнейших французских компаний.

В 1990-х годах, когда США были мировым жандармом, у нефтяных монархий не было другого выбора, кроме как подчиниться воле Америки. Сегодня мир стал более многополярным, и страны Персидского залива умеют играть на конкуренции: в главного импортера саудовской нефти превратился Китай. Поэтому нам тоже пора начать игру на конкуренции на региональном уровне, реабилитировать Иран и оказать поддержку протестным движениям в Саудовской Аравии: племенам на периферии страны и шиитам из Эль-Хасы. Но это чрезвычайно опасная игра.

Ардаван Амир-Аслани: Запад начинает понимать опасность исламо-фашизма и в частности потенциальную угрозу для своей безопасности, которую может представлять возвращение на родину ослепленных исламизмом выходцев из западных стран. Поэтому Запад во главе с США непременно потребует прекращения поддержки радикальных исламистов со стороны нефтяных монархий Персидского залива.

Фабрис Баланш (Fabrice Balanche) — эксперт по Ближнему Востоку и преподаватель Университета Лион-2.
Ардаван Амир-Аслани — адвокат и публицист, специалист по Ближнему Востоку.

Источник

«Братья-мусульмане», ХАМАС, «Аль-Каида», Исламское государство, «Боко Харам»… За общей «салафитской» матрицей скрывается бесконечное множество движений, от первых умеренных исламистов до сегодняшних радикальных экстремистов и бойцов мирового джихада. Попробуем разобраться, что к чему.

После провала двух кровавых тоталитарных систем ХХ века, нацизма и коммунизма, мир посчитал, что (по крайней мере, на время) застрахован от появления новых угроз благодаря возвращению мира и процветания (пусть его распределение и оказалось очень и очень неравным). Тем не менее, мы так и не дождались окончания конфликтов и столкновений между странами, расами и этносами, которые подпитывает используемая в политических целях религиозная ненависть. Этот религиозный экстремизм вынуждает демократические страны сохранять бдительность, оказывает сильнейшее воздействие на международную политику, питает прочие виды экстремизма и затягивает всех в бесконечную спираль насилия.

Подъем суннитского фундаментализма — это одно из ключевых событий конца прошлого века. Это решающий элемент в политической дестабилизации ситуации на Ближнем Востоке («Братья-мусульмане», ХАМАС, «Аль-Каида» и ее производное, Исламское государство), в Африке («Аль-Каида» в исламском Магрибе», «Боко Харам» в Нигерии), в Афганистане и Пакистане (талибы) и даже, пусть и в более умеренной форме, в Турции (Партия справедливости и развития).

Последние 30 лет суннитский исламизм постоянно подпитывают самые разные факторы: бесконечный арабо-израильский конфликт, катастрофические войны в Афганистане и Ираке, арабские революции 2011 года, распространение исламского радикализма по Африке — вчера в Алжире, сегодня в Сахеле. Перед тем, как разбираться с отличиями этих движений, давайте внимательно рассмотрим их общую матрицу.

1. Салафитская матрица

Все исламистские группы так или иначе уходят корнями в идеологию салафизма, то есть самого строгого из течений в суннитском исламе. В основу современного салафизма легли теории аравийского мыслителя XVIII века Мухаммада ибн Абд аль-Ваххаба. По его мнению, упадок мусульманских стран по отношению к Западу был связан с тем, что утонченная и обленившаяся мусульманская элита забыла изначальное послание ислама. Он выступал за буквальное и пуританское прочтение ислама и объединился с Мухаммадом ибн Саудом, основателем ультраконсервативной династии, которая по сей день правит Саудовской Аравией и служит вдохновителем исламизма по всему миру.

Несмотря на все различия в поведении, регулярно появляющиеся в новостях умеренные или радикальные исламисты имеют общий знаменатель в лице салафитской или ваххабитской идеологии, которая выступает за возвращение к Корану, Сунне (традиция пророка Мухаммеда), шариату (исламский закон) и жесткому разделению полов. Они придерживаются фундаменталистского прочтения священных текстов и почитают «саляфов», то есть «праведных предшественников» (Магомет и его соратники): они подражают их манере говорить и одеваться, отпускают, как и они, длинные бороды. Женщины же полностью закрывают одеждой все тело и лицо, оставляя только глаза.

Они считают себя представителями единственного настоящего ислама и призывают очистить религию от любого западного и иностранного влияния. Они отвергают четыре традиционные школы мусульманского права (ханафитский, маликитский, шафиитский и ханбалитский мазхабы) и руководствуются лишь Кораном и Сунной. Они стремятся вернуться к истокам, чтобы избавить ислам от людской интерпретации, которая воспринимается как ненужные «инновации». Салафиты в строгом понимании этого слова вообще предпочитают держаться подальше от политической деятельности, хотя и представили кандидатов на парламентских выборах 2012 года, которые последовали за революцией в Египте.

2. «Братья-мусульмане» и попытка «исламизации сверху»

В числе источников идеологии и исламистских организаций необходимо также отметить движения «Братья-мусульмане» (основано в 1928 году в Египте Хасаном аль-Банной) и «Джамаат-и-Ислами» (создано в 1941 году в Пакистане Саийдом Абуль Ала Маудиди).

Эти группы объединяет общая мечта о возвращении золотого века изначального ислама. Они требуют расширения места ислама во всех областях общественной и личной жизни, выступают за жесткий порядок и нравственность, безусловное подчинение Богу, войну с «неверными» и евреями. На индийском субконтиненте практически нет соперничающих с «Джамаат-и-Ислами» еще более радикальных течений, тогда как у «Братьев-мусульман» в Египте зародилось террористические экстремистское движение, вдохновителем которого выступил радикальный мыслитель и активист Сайид Кутб (его казнил Насер в 1966 году).

В конце 1980-х годов «Братья-мусульмане» и тайные (или не очень) политические группы салафитского толка начали «экспорт» своей идеологии за границу. В 1987 году «Братья-мусульмане» основали ХАМАС («Исламское движение сопротивления») в Палестине. В 1989 году в Алжире появился «Исламский фронт спасения», чьей мечтой было установить в стране исламское государство и шариат. В Египте радикальные активисты «Братьев-мусульман» заметно укрепили свое положение на фоне социального кризиса и объявили войну Гамалю Абдель Насеру, Анвару Садату (погиб от их рук в 1981 году) и Хосни Мубараку.

Успех этих исламистских движений объясняется их размещением в густонаселенных городских районах и активными действиями в сфере социальной поддержки и образования. Именно они стояли у истоков арабских революций, например, движения в Каире в 2011 году. Тем не менее, в дальнейшем опыт «Братьев-мусульман» во власти обернулся настоящей катастрофой, а их президент Мухаммед Мурси был свергнут армией в 2013 году.

Эта первая попытка исламизации сверху в суннитском мире обернулась полным провалом в отличие от того, что произошло в шиитском мире три с лишним десятилетия тому назад с успехом иранской революции 1979 года. «Братья-мусульмане» и салафиты вызывают ненависть у светских интеллектуалов и партий социалистического и марксистского толка. Поэтому они регулярно становятся объектами военных репрессий, как это, например, происходит в Египте и Алжире.

Их нарастающая радикальность порождает все новые трагедии, ведет к убийству иностранных туристов и создает угрозу для религиозных меньшинств (прежде всего, христиан). Апогей пришелся на 1990-е годы. В Алжире «Исламский фронт спасения» породил ужасную гражданскую войну, которая унесла порядка 100 тысяч человеческих жизней. А пришедший к власти в Палестине ХАМАС расширяет борьбу (изначально она носила исключительно националистический характер) против Израиля.

3. Поворотный момент в мировом джихаде

Как бы то ни было, с 1990-х годов суннитский фундаментализм окончательно порвал с первыми, умеренными или террористическими формами исламизма, которые изначально представляли собой игру общественных сил (элита без будущего, отчаявшаяся городская молодежь) и интеллектуальных влияний, но так и не смогли добиться успеха. В дальнейшем место этого первого суннитского фундаментализма занял совершенно извращенный ислам, отличавшийся самой что ни на есть радикальной, глобальной и самоубийственной агрессией.

Сегодня мы живем в эпоху мирового джихада («Аль-Каида», талибы, «Боко Харам», Исламское государство), который становится угрозой для цивилизованного мира, дестабилизирует международные отношения и выводит из равновесия всю планету. Этот мировой радикальный исламизм распространился по Афганистану, Пакистану, Ближнему Востоку, Ираку, Магрибу и Сахелю в Африке вплоть до самого Запада. Теракты 11 сентября в Нью-Йорке и Вашингтоне и их отражения в Марокко, Мадриде, Лондоне, Бомбее и Найроби говорят о том, что ни один регион мира не застрахован от этой опасности.

Первые активисты мирового джихада появились в так называемом «лагерном поколении»: речь идет о «концентрационных лагерях» в Египте при президенте Насере (там содержали первых исламистских боевиков) и тренировочных лагерях в Пакистане, Афганистане и Алжире. Они стали своего рода бойцами «интернациональных бригад» ислама, если сравнивать ситуацию с войной в Испании 1936 года. Промывание мозгов, боевая подготовка, насаждение ваххабитской и салафитской идеологии… Новый террористический исламизм не имел ничего общего с изначальными «Братьями-мусульманами» Хасана аль-Банны в Египте, Маудуди в Пакистане и всех прочих теоретиков первых умеренных поколений.

4. Талибы или искаженное образование

Рассмотрим пример афганских талибов. В 2002 году американцы свергли их основанный на терроре режим (они силой захватили власть в 1996 году), однако они до сих пор очень активны и ведут бои на территории Афганистана и в пограничных с Пакистаном зонах, где проживают главным образом пуштунские племена, которые стали одним из главных мировых рассадников льющего кровь по всей планете радикального исламизма.

Талибы — это выходцы из традиционной среды, индийских религиозных школ Деобанди. Они были созданы еще в колониальную эпоху с тем, чтобы сформировать хороших мусульман в индуистском окружении. Тем не менее, эта школьная система превратила учеников в авторов террористических фетв и смертников. Она подтолкнула их к еще более грязной и преступной деятельности. Но как образование могло стать заложником радикальных террористических групп? Специалисты до сих пор задаются этим вопросом…

5. «Аль-Каида» и расширение исламизма

Террористическая сеть «Аль-Каида» («база», «основа»), одним из основателей которой в 1987 году стал Усама Бин Ладен, уходит корнями в экстремистские теории таких мыслителей как египетский философ Сайид Кутб. Ее радикальный исламизм распространялся по всему миру, Ближнему Востоку, Африке и Азии путем создания своего рода «отделений» и ячеек. Некоторые из них находятся в спящем состоянии, тогда как другие наоборот активно занимаются подготовкой операций и терактов.

В основу расширения влияния «Аль-Каиды» в 1990-х и 2000-х годах легли два главных фактора.

Первый — это формирование образа «жертвенности» мусульманского сообщества, «уммы» во всем мире. Мусульмане в Азии, арабских регионах и Африке становятся объектом наслоения страданий и раздражающих факторов, которое создается бесконечным повторением «мученичества» их собратьев по вере: сегодня это Палестина и Ирак, вчера — Чечня, Косово и Босния, хотя в каждом из этих случаев политическая и религиозная ситуация складывалась совершенно по-разному. Речь идет о призыве к страдающей умме. Ликвидированный американскими солдатами в Пакистане в 2011 году Бин Ладен не пользовался поддержкой четко определенных общественных классов или политических движений, а призывал к мобилизации всего мусульманского сообщества, которое унижают западные «крестоносцы» и евреи.

Вторым инструментом в руках «Аль-Каиды» и мирового джихада стала апокалиптическая риторика о Последнем суде, на который после смерти попадает каждый мусульманин. Этот аргумент используется в отправке террористов-смертников (шахидов) и призывах к джихаду против Запада. Задача «Аль-Каиды» в том, чтобы породить столкновение цивилизаций, культур и религий, опираясь на историчность действий Пророка, грубую интерпретацию самых воинственных стихов из Корана при полном отсутствии критического исторического анализа.

6. Исламское государство, ответвление и соперник

После исчезновения Усамы Бин Ладена исламисты «Аль-Каиды» продолжили действовать под руководством его первого заместителя Аймана аз-Завахири. Тем не менее, бесконечное нагнетание напряженности привело к появлению в Ираке еще более агрессивных суннитских исламистов, которые объединились под знаменем Исламского государства.

Изначально оно представляло собой ответвление иракского «представительства» «Аль-Каиды». В апреле 2013 года оно объявило о намерении провести слияние с сирийской экстремистской группой «Джабхат ан-Нусра» и создать движение «Исламское государство Ирака и Леванта». Тем не менее, сирийские радикалы отказались от предложения, что породило братоубийственную войну.

Потенциальная угроза Исламского государства даже выше, чем у «Аль-Каиды», что вызывает нешуточное беспокойство как в Иране, так и в США, Европе и Саудовской Аравии. Оно ведет завоевательную войну в Ираке, берет в свои руки города, изгоняет религиозные меньшинства (в первую очередь христиан), стремится создать исламистское государство по обеим сторонам иракско-сирийской границы.

«Аль-Каида» полагалась на личное состояние Усамы Бин Ладена и богатых спонсоров из стран Персидского залива. Абу аль-Багдади, влиятельный, но не привлекающий к себе внимания лидер Исламского государства, может похвастаться большей независимостью. Он провозгласил себя «халифом» и обладает более разнообразными источниками доходов: нефтяные вышки и электростанции становятся хорошим дополнением для контрабанды, вымогательства и похищений ради выкупа.

Ряды Исламского государства насчитывают несколько тысяч иракских активистов (они прекрасно знают территорию), а также множество сирийских боевиков, которые набрались опыта за три года войны против Башара Асада. Некоторые из вооруженных радикалов прошли подготовку в Чечне и Афганистане. От 1,5 до 2 тысяч прибыли из Европы. У их лидера аль-Багдади сложились откровенно не лучшие отношения с аз-Завахири, соперником из «Аль-Каиды». Он не признает его власть и отказывается уйти с сирийского фронта, освободив место для «Джабхат ан-Нусра».

7. «Боко Харам» — нигерийские талибы

Последние 10 лет множество радикалов набирают в исламском Магрибе и Нигерии. На мусульманском севере этой страны закрепилась секта «Боко Харам» (ее официальное название «Джамаату ахлис Сунна Лиддаавати валь-Джихад» или Общество приверженцев распространения учения пророка и джихада). С самого момента создания в 2002 году она отметилась целой серией фанатичных акций против центрального правительства, христиан (теракты в церквях) и женщин (похищения, изнасилования). «Боко Харам» означает «западное образование запрещено». Его идеология выступает за радикальный и строгий ислам и в целом близка к афганским талибам.

Так, каким же сейчас представляется будущее мирового джихада? Питающие его источники социальной и политической фрустрации в мусульманских странах азиатского, африканского и арабского регионов по-прежнему очень сильны. Тем не менее эта самая умма, которую он стремится задействовать, вовсе не является некой однородной структурой. Поэтому хотя радикальные исламисты и укрепляют позиции, им в одиночку не под силу создать условия для глобального восстания мусульман против Запада.

Таким образом, можно сделать осторожное предположение о том, что у подобного глобального исламизма, который опирается на риторику гонений мусульман в апокалиптическом столкновении цивилизаций, нет будущего, если он останется, как сегодня, уделом горячих голов, не сможет расширить общественную базу и источники политической поддержки.

8. ПСР — исключение из правила

Особое место на этой общемировой картине суннитского фундаментализма принадлежит Партии справедливости и развития, которая недавно подтвердила свою власть в Турции после избрания президентом страны ее лидера Реджепа Тайипа Эрдогана. Эта партия, разумеется, не имеет ничего общего с радикальными течениями, однако продвигаемый им умеренный исламизм тоже представляет собой форму исламизации турецкого общества и, следовательно, едва прикрытую угрозу для принципа светского общества, который имел решающее значения для основателя современного турецкого государства Мустафы Кемаля Ататюрка.

Тем, кто критикует его авторитаризм и религиозный уклон его режима, лидер ПСР отвечает, что всего-навсего хочет воспитать набожную молодежь в соответствии с ценностями и принципами турецкой нации. Во время недавней предвыборной кампании Реджеп Тайип Эрдоган обратился к своим противникам в таком популистском ключе:

«Неужели вы ждете, что наша консервативная и демократическая партия позволит сформироваться поколению атеистов? Может быть, это ваша задача, ваша миссия, но уж точно не наша. Вам не нужна набожная молодежь. Вы что, хотите, чтобы она сидела на наркотиках?»

В его риторике продвижение ислама представляется не как политический инструмент, а как ключевой вектор общественного единства. В прошлом «добрый и набожный» мусульманин был вынужден находиться в оппозиции к официальной светской системе. Последние 10 лет ПСР Эрдогана пытается объединить ислам с конституционным соблюдением светских принципов. Такая попытка примирить два, казалось бы, противоположных направления порождает множество двусмысленностей и противоречий, однако взгляды всех отвергающих радикальный исламизм мусульманских стран сейчас обращены в сторону Турции.

Источник

16 предпринимателей из Великобритании, Индии, Нидерландов, России, Соединенных Штатов и Украины, среди которых и лауреат Нобелевской премии мира, банкир Мухаммед Юнус, написали открытое письмо с призывом прекратить вооруженный конфликт на Украине. В обращении крупные бизнесмены подчеркивают, что они наблюдают постепенное возвращение к эпохе холодной войны, а потому призывают правительства стран мира не допустить этого. В то же время в письме не содержится предложений, что конкретно нужно сделать для установления мира. Предприниматели лишь считают необходимым начать диалог для поиска решения, а также, видимо, надеются, что начало мирных переговоров может привести к снятию санкций.

«Одним из самых знаменательных моментов нашей жизни было падение Берлинской стены и конец холодной войны, — говорится в письме. — Никто не хотел бы вернуться в этот мрачный период истории. Лидеры делового мира России, Украины и западных стран хотели бы, чтобы наши правительства нашли компромисс и мирное разрешение нынешнего конфликта… Трагическая потеря почти 300 жизней из-за крушения малайзийского "Боинга" и длительное кровопролитие, приведшее к сотням смертей на территории Украины, уже привели к немыслимым страданиям.

Почти через четверть века после окончания холодной войны, видимо, мы входим в новую эру, характеризующуюся ухудшением отношений и вооруженной конфронтацией. Это не тот мир, который представлял себе каждый из нас. Уже сейчас происходящее затронуло жизнь граждан и функционирование экономических систем с обеих сторон. Поскольку мир становится все более взаимосвязанным, у нас есть возможность совершенствоваться в мирных решениях, которые предлагают лучшее будущее для всех. Как люди, чувствующие ответственность, мы должны обеспечить такое положение, при котором различия решались бы мирным путем, посредством диалога и дипломатии, с уважением к государственному суверенитету и праву всех людей жить в мире».

В обращении крупных предпринимателей также говорится, что для мирного будущего необходимо для начала примирить представителей бизнес-сообщества, что могло бы помочь впоследствии начать диалог между политиками разных стран.

Инициатором обращения стал британский инвестор и миллиардер Ричард Брэнсон. Его поддержали генеральный директор компании Unilever Пол Полман, основатель американской корпорации eBay Джефри Сколл, британский предприниматель суданского происхождения Мо Ибрагим и крупнейший индийский бизнесмен Ратан Тата. Среди подписавших есть крупные российские и украинские предприниматели: ресторатор Аркадий Новиков, банкир Денис Людковский, украинский миллиардер Виктор Пинчук, инвестор Евгений Уткин и другие.

В интервью Радио Свобода глава Всероссийского союза страховщиков Игорь Юргенс, присоединившийся к обращению, рассказал, что его цель — заставить политиков задуматься о социально-экономических аспектах вооруженного конфликта на востоке Украины и перейти от острой фазы противостояния в фазу экономического сотрудничества:

— Если бизнесу не будут мешать, он может предложить восстановить экономическое сотрудничество, которое принесет рабочие места, что позволит семьям зарабатывать и восстановить разрушенное. Это предприниматели всегда и предлагают, если политики не мешают им своими военными методами.

— Данное обращение появилось в ситуации, когда наложены санкции, сильно повлиявшие на предпринимателей. И сейчас пока ничего не свидетельствует о том, что санкции снимут. Вы же говорите о поведении бизнес-среды в условиях мирного времени.

— Санкции вводят люди, это не что-то Богом данное. Если начинать нормальный мирный переговорный процесс по военному противостоянию, санкции — по крайней мере, Европейского союза — могут быть сняты уже через 2,5 месяца. То же касается и российских ответных санкций. Поэтому мы не относимся к этому как к чему-то неизбежному. Это рукотворная вещь, которая так же рукотворно устраняется. 26 августа Путин встречается с Порошенко. После этого существует инициатива президента Франции Франсуа Олланда встретиться в Париже с канцлером Германии Ангелой Меркель и президентами России и Украины. Работают министры иностранных дел. Мы рассчитываем на то, что они договорятся по поводу прекращения огня и начала политического процесса. Мы дополняем это своей инициативой, которая заключается в том, что после наступления мира нужно будет сделать очень много для восстановления экономических связей как между Россией и ЕС, так и в самой Украине, и это нельзя сделать без нас, без европейцев, американцев. Вот и весь смысл: прекратите драться — начинаем восстанавливать хозяйство, начинаем мирную жизнь. Довольно простая идея.

— В открытом письме содержится призыв не возвращаться к прошлому, к периоду холодной войны, вы считаете, что именно это на наших глазах и происходит?

— Если дальше продолжать с двух сторон санкционную истерию и не прекратить вооруженное противостояние, то атмосфера в Европе будет все больше напоминать холодную войну. Пока холодной войны нет, потому что мы не видим наиболее крайних ее проявлений в виде гонки вооружений, но до этого тоже может дойти, — считает глава Всероссийского союза страховщиков Игорь Юргенс.

О поиске мира накануне заявил и президент Украины Петр Порошенко. Он сказал, что на встречу в Минск 26 августа направляется с намерением, цитирую, «призвать забрать боевиков из Украины».

Источник

В сегодняшней Японии нарастает влияние консерватизма и правых настроений. На этом фоне происходит не только ухудшение отношения к Южной Корее и Китаю, но и пропадает интерес к либеральным и левым идеям. Чего не хватает современным либералам Японии? Каким образом они могут привлечь интерес японцев? Общественный деятель Макото Юаса (Makoto Yuasa), сражающийся на фронтах политики, занимается поисками «истинного либерализма» с помощью диалога со своими оппозиционерами. На этот раз мы пригласили «чистейшего консерватора», известного резкой полемикой с оппозицией в интернете, Итиро Ямамото (Ichiro Yamamoto).

Дистопия 2030 года

Ямамото: Я всегда хотел задать Вам один вопрос.

Юаса: Да, пожалуйста.

— Вероятно, где-то к 2030 году все мы с вами переживем дистопию (антиутопию). Мы, по всей видимости, уже не сможем содержать более 3 миллионов одиноких стариков, которые появятся к тому времени, и почти 4 миллиона больных слабоумием и так далее.

— Да, это так.

— Когда регионы и государство перестанут помогать этим людям, то сразу же появятся недовольные. Что мы сможем предпринять в таком случае? Мне, как и всем налогоплательщикам в Японии, уже тяжело.
На сегодняшний день количество по-настоящему бедных людей составляет от 250 до 400 тысяч человек, но помимо них на пособия живут еще 2 с небольшим миллиона человек. К 2030 году таких людей станет примерно в 3-4 раза больше.

— Что Вы имеете в виду под «по-настоящему бедными людьми» в количестве от 250 до 400 тысяч человек?

— Люди, которые не имеют средств к существованию. Люди, у которых нет денег уже на завтра. Они получают пособия и дотации, но им сложно держаться только на помощи от государства, поэтому они живут как придется, пользуясь поддержкой семьи, региона, соседей. Мы полагаем, что этого им должно хватать, но на самом деле им очень тяжело.

— Как быть? Да… Мы понимали, что так произойдет, уже где-то с 1990-х годов.

Поэтому последние 20 лет мы говорили о пересмотре подхода к действительности. В итоге я хорошо понял, что самое трудное для человека — это переосмыслить реальность. Поэтому, мне кажется, единственный выход для правительства, это поднять шум перед самым наступлением коллапса: «Так не должно было случиться».

— Ах вот как! (смеется)

— Ведь мы постоянно говорили о том, о чем сейчас спросили Вы. Но всегда наталкивались на стену: «Мы сыты — и на том хорошо». Поэтому никто не занимается этим вопросом, решение не ищется. Поэтому нам остается только заниматься делом самим, тем, что в наших силах. Даже если каждый из нас поможет одному человеку, то миллион людей смогут помочь другому миллиону, а 10 миллионов помогут 10 миллионам.

Чрезмерная забота о людях, ничего не производящих, плохо отражается на всем обществе

Ямамото: Допустим, что миллион человек помогли миллиону стариков, однако эти старики рано или поздно умрут. Умерший человек ничего не производит. Чрезмерная забота о людях, ничего не производящих, наносит урон конкурентоспособности общества в целом.

Юаса: Забота об умирающих людях приводит к перенаправлению денег на службы ухода и помощи, появляется экономический эффект от оказания их услуг.

— Этот эффект бы работал, если бы у всех больных были деньги на сиделок, но на самом деле их нет. В определенный момент должна подключаться организация общественной помощи. Однако здесь встает вопрос, приносит ли пользу стране создание и развитие институтов по уходу за людьми, которые все равно умрут. Сбережения, накопленные стариками на уход, не связаны с ростом экономики. Фактически это потери.

Финансовый кризис может наступить раньше. В первую очередь пострадают те, кто получают пособия. Тогда появится смертность среди отрезанных от медицинской помощи одиноких стариков, будут голодные смерти. Что будет делать общество? По всей видимости, вы изучаете этот вопрос, но на самом деле никакого четкого плана нет.

— Не знаю, отвечу ли я на Ваш вопрос или нет, но я всегда говорю о социальной интеграции.

У государственной помощи есть свои пределы, поэтому все мы должны участвовать в организациях взаимопомощи и поддержки, например, регионального сообщества. Если представить, что в год на пенсию выходят по 2 миллиона стариков поколения бэби-бум, то мы можем призывать их действовать уже сейчас.

Если хотя бы 1% из этих 2 миллионов начнут действовать, то они смогут помочь 2 тысячам из, например, 20 тысяч голодающих. Возможно, 2 тысячам пенсионеров будет таким образом чем заняться. Может быть, получится остановить рост числа бедных. Мне кажется, это единственный способ развития.

— Думаю, что если бы было 200 тысяч таких, как Вы, то мы могли бы решить разные проблемы. Может быть, я слишком отравлен интернет-средой, но чувствую, что в людях не очень развито подобное благородство. Обычно не так просто удается добиться понимания людей по подобным инициативам и направлениям.

— Конечно. Однако поколению бэби-бум уже за 65 лет, они получают пенсию по 250 тысяч иен (86 тысяч рублей, — прим. перев.). У этих людей есть время, но они тратят его на гольф и заграничные путешествия, разумно было бы потребовать от них выделить хотя бы один день в неделю на помощь обществу.

— Однако в случае любой общественной деятельности необходимо создавать организацию. Поэтому они должны действовать сообща с теми, кто знает, как этим заниматься: общественные организации и местные ассоциации.

Люди с высокой сознательностью тоже есть

Юаса: Остается только собирать группы активистов по 10-20 человек, взывая к сознательности граждан.

Сейчас в самых разных городах создаются «бизнес сообщества», огромное количество пенсионеров посещают трехмесячные курсы на тему: «Как стать основателем некоммерческой организации».

Ямамото: Однако на самом деле, для того чтобы организовать группу из 10 человек, необходим компетентный менеджмент. Во многих случаях грамотно управлять не получается, и созданные организации уходят в минус. Немало добровольцев готовы работать бесплатно, но в итоге вынуждены уходить, не сумев свести концы с концами. Несмотря на то, что были разные попытки воспитать желание добровольцев участвовать в благотворительности и развить их способности, пока не существует какого-то единого подхода и общепринятой практики.

— Действительно, и это тоже попадает под нашу ответственность.

— Г-н Юаса, сколько сейчас волонтеров у Вас в подчинении?

— Все зависит от проекта. Например, сейчас мы ведем один проект, и в нем принимают участие 10 человек.

— Понятно. Эти люди должны ездить по всем уголкам страны. Если исходить из того, что на 10 волонтеров необходим один менеджер, то в деятельности 3 миллионов волонтеров будут участвовать 300 тысяч руководителей. Этим 300 тысячам лидеров понадобится 30 тысяч групп по 10 человек на местах.

В таких условиях очень трудно организовать 30 тысяч групп по всей стране, которые связывали бы по десять человек. Думаю, что в них многие люди располагают опытом работы в компаниях, но по сравнению с бизнесом общественная деятельность мне представляется сложнее.

— Я тоже так считаю.

— Наконец-то сейчас начали открываться образовательные курсы по общественной деятельности, но, думаю, что поздно.

— Да, они могут не успеть с подготовкой. Но и помимо этого существует много проблем. Я, прежде всего, имею в виду проблему построения общества.

Как Вы и говорили, в Японии практически нет людей, которые бы уходили с работы и занимались созданием общественных организаций. При этом другие страны имеют богатый опыт в благотворительности. Кроме того и в самой Японии есть опытные профессионалы, которые дошли до своих ноу-хау путем проб и ошибок.

Все проблемы: вроде решения об уходе с возвышенности в районе стихийного бедствия, создания органов управления во временном поселке беженцев из разных деревень — все это может решаться сообществом, общественной организацией.

— Да.

— Региональное сообщество в отличие от компаний не проводит вступительных экзаменов, они не могут сократить сотрудника. Другими словами, в них царит большая неразбериха по сравнению с обычными компаниями. Управлять такой организацией намного тяжелее, чем отделом в фирме.

Несмотря на это находятся люди, которые продолжают заниматься таким неблагодарным делом. Конечно же, их количество невелико, речи о нескольких миллионах человек быть не может. Однако они существуют, и существует единая сеть этих профессионалов. Это течение на данный момент переживает свой наибольший расцвет за те 20 лет, которые я за ним наблюдаю. Я не знаю, успеют ли они достичь необходимых масштабов или нет.

Во всех 23 регионах Токио тоже идет резкое старение населения

Ямамото: Нет ли какого-нибудь способа совершить прорыв в этой сфере? Сейчас мы можем работать только в одном направлении: необходимо продолжать общественную деятельность. Однако если ничего не менять, то провал гарантирован.

Вы, наверное, знаете, что произойдет в ближайшем будущем? Это старение городского населения. Даже в Токио население серьезно поредело, а общественных организаций, которые бы занимались оставшимися стариками, не так много. Люди, существовавшие в столице без помощи земляков и родственников, стареют, и если у них нет денег на переезд в родной город, то никто так и не приходит им на помощь.
Даже если бы они сейчас позаботились о создании сообщества, то и это у них бы не получилось. Даже если бы нашелся активный костяк такой организации, эти старики все равно не смогли бы помочь своему одинокому товарищу взобраться на четвертый этаж старого многоквартирного дома без лифта. Ведь здесь необходимо привлекать молодежь.

— С такой ситуацией уже столкнулись районы Токио и Осаки. Общественная деятельность в таких районах, как Камагасаки, имеет длинную историю. Ведь это город одиноких стариков, они призывают на помощь молодых волонтеров, присматривают за детьми, организовывают предприятия, всячески стараются оставаться на существующем уровне.

— Возможно, я выражусь не самым лучшим образом, но в обществе пока еще есть задел возможностей, поэтому получалось обеспечивать проблемные районы людьми и деньгами. Но думаю, что скоро этой поддержки станет не хватать.

— Ну зачем же впадать в крайности? Сейчас коэффициент рождаемости составляет 1,3-1,4, численность населения резко сокращается, но это не означает, что все сразу вымрут.

Поэтому мы должны справляться своими силами, включая тех людей, которые живут в проблемных районах. Раньше многие жители не стремились участвовать в общественной деятельности, но сейчас появилась необходимость привлечения к этой работе домохозяек и пенсионеров. Нужно, прежде всего, повысить процент задействованных членов общества, увеличив количество участников. Целью должно быть участие всех граждан.

Подобная деятельность не связана с изображением будущего в розовых тонах, здесь нужно думать прагматично. В общем, другого способа я не вижу, поделитесь со мной, если у Вас есть идеи.

— Изучение деятельности так называемых «компактных городов», таких как Тояма, Саппоро, Кобе, показало, что можно добиться успеха в целом, за исключением некоторых моментов. Их способ заключался в сокращении дотационных районов.

Конечно же, люди не могут взять и внезапно исчезнуть, но плотность населения будет уменьшаться. При этом государственная помощь примерно одинакова вне зависимости от плотности населения региона.

Поэтому жители малочисленных районов должны будут переселяться в густозаселенные регионы, таким образом повышая плотность населения. Государственные расходы на социальные услуги будут сокращаться за счет уменьшения регионов их предоставления, думаю, что такой опыт станет прорывом в сфере. Будет очень интересно посмотреть за результатами.

— Да. Если честно, то я считаю, что будущее за «компактными городами», другого выхода, наверное, нет. Невозможно поддерживать все функции городов, гарантировать транспортные возможности для перемещения в отдаленные регионы.

— Ведь нужно еще обслуживать водопровод и канализацию, предоставлять необходимые медицинские услуги. Мнения о том, что стоит сократить районы медицинского обслуживания, существуют уже давно.

— К такому выводу приходишь, если думаешь о социальной поддержке на десять, двадцать лет вперед.

— Думаю, что депопуляция регионов может помочь остановить ущерб на минимальном уровне. Может быть, я выражусь не очень правильно, но эта мера схожа с расселением деревни во время строительства плотины. Население должно самостоятельно понять, что службы не всегда могут добраться до отдаленных населенных пунктов, и переезжать в города ради всеобщего блага.

Даже Токио приходит в упадок удивительно быстрыми темпами.

— Мне большего всего в этом не нравится то, что люди должны будут переезжать из регионов, которые необходимо бросать.

— Это сложно.

— Люди должны иметь выбор: либо жить без водопровода и вырыть колодец самим, либо оставить эту затею и переселиться поближе к станции. Важно, чтобы каждый делал решение осознанно.

Думаю, что такое решение можно принять только самостоятельно.

То есть нельзя давить на людей в их выборе, можно помогать им сделать правильные выводы. Убедить же можно с помощью общения и взаимодействия, умения выстраивания отношений с людьми.

Сейчас мы уже говорим не он компактных городах и системе. Это решение напоминает мне умение встретить смерть достойно. Возможно, пациент не станет жаловаться в случае подписания добровольного информированного согласия, но только таким путем проблему не решить.

Старикам и органам местной власти останется только «достойно уйти»

Ямамото: Это более глубокий подход. Действительно, лучше всего действовать убеждением и таким образом вызывать самостоятельную инициативу. Однако совсем скоро придет время, когда старикам без денег останется только достойно встретить смерть, чтобы гарантировать общественную безопасность. То же самое должно произойти с органами местного самоуправления, иначе ситуация зайдет в тупик.

Как ни печально, но сейчас решения по борьбе с упадком ограничиваются не вопросом: «Что лучше сделать?» — а исходят из отрицания — «Чего можно не делать?» и «От чего можно отказаться?» Здесь важно правильно применять понятия принципа и философии.

— Да, коммуникация необходима для того, чтобы у мер и системы появилось основание. Если коммуникации нет, то мы не сможем сократить регионы, подлежащие сокращению. В итоге изменения не дойдут до конца, опять появятся недовольные, решения найдено не будет.

— Да. Но думаю, что в действительности будут случаи жесткого регулирования. Мы приходим к разговору о необходимости лидерских качеств. Думаю, вывод будет один: правительство должно, прежде всего, поддерживать диалог с населением.

— На мой взгляд, отвечает не только правительство. Мы сами не смогли сделать культуру диалога основной в нашем обществе. Диалог в обществе действительно важен и его нужно постоянно поддерживать, но пока он недооценен.

Каждая страна мира занимается общественной деятельностью. Обама является опытным общественным организатором, в Азии занятия по организации общественной деятельности проводятся на регулярной основе. Это общепринятая практика. Однако в японском обществе такая практика не сложилась. В этом смысле мы тоже несем ответственность.

Думаю, что правым общественным деятелям тоже не помешает объединиться в сообщество. Они будут полезны своим регионам, смогут почувствовать свою значимость. Может быть, они и станут общественными организаторами?
Может быть, они смогут найти правильное применение любови к японскому обществу?

Замена патриотизмом

Ямамото: Можно искать альтернативные способы, поэтому и у такого движения есть шанс. Но сдается мне, после одной неудачи за нами никто не пойдет.

Юаса: Но ведь достаточно лишь заменить национализм на патриотизм.

— Ну в общем да.

— Ничего не будет работать, если не создавать привлекательный образ общественной деятельности.

— Да, это так. Однако не понятно, насколько многочисленные интернет пользователи, отправившиеся на просторы интернета в поисках средств коммуникации, смогут добавить привлекательности общественной деятельности (смеется). В итоге никто не возьмется за дело, даже если это нужно обществу, если эта работа не будет приносить средств к существованию.

— Мы не думали над общественной деятельностью с точки зрения повышения имиджа. Это интересная мысль. В последнее время некоторые общественные деятели стали понемногу заниматься своим имиджем, но пока рано говорить об успехе. Поэтому мы должны сами создавать такое движение.

У нас получилась очень занимательная беседа, наверное, она удивит многих. Предлагаю встретиться еще.

— Полностью поддерживаю. Мы еще не все с Вами обсудили.

Источник

Если вы хотите понять, как папа римский Франциск намерен изменить католическую церковь, не теряйте время на поиски ключей к разгадке в его обаятельной и скромной пресс-конференции, которую он дал в самолете, возвращаясь в понедельник из Южной Кореи.

Интервью папы, во время которых он любит пожимать плечами, а также его телефонные звонки экспромтом легко могут ввести в заблуждение. Возвращаясь в прошлом году из Рио, он сказал: «Если гомосексуалист стремится к Богу, то кто я такой, чтобы судить?» Что это значит? А еще был этот таинственный телефонный разговор с женщиной из Аргентины, во время которого он вроде бы сказал ей, что она может ходить к причастию, несмотря на то, что находится в иррегулярном браке. Средства массовой информации сделали вывод о том, что Франциск хочет, чтобы церковь изменила свое отношение к разведенным и к однополым парам.

Но средства массовой информации ошибаются. Все эти вопросы далеко не первые в списке приоритетов Франциска. Но даже если бы они и были приоритетными, он все равно не стал бы менять католическое учение о половой жизни.

Первый неевропейский папа был избран для того, чтобы сделать одно дело — реформировать Римскую курию, этот исключительно дезорганизованный, коррумпированный и ленивый центральный административный орган церкви. И он полон решимости добиться своего, хотя ему 77 лет, и у него удалена часть легкого. Когда папа смотрит на часы во время долгих месс в соборе Святого Петра, он делает это не просто из-за того, что замысловатая литургия его утомляет. Он знает, что у него мало времени. «Два или три года, и затем вперед — в дом Господа», — сказал он на этой неделе. Серьезно ли он говорил об этом? Неизвестно.

У Хорхе Бергольо (Jorge Bergoglio) мало общего с Йозефом Ратцингером (Joseph Ratzinger), если не считать их твердой ортодоксальной католической веры и любви к классической музыке. Как и многих иезуитов, литургия Франциска не очень интересует. На самом деле, это хорошая новость для традиционалистов, поскольку она означает, что папа не будет выступать против мессы на латыни (за одним озадачивающим исключением ордена братьев-францисканцев Непорочной, которому было строго запрещено использовать старый Миссал).

Но между ними есть одно большое различие. По словам одного высокопоставленного епископа, «Бенедикт позволил Римской курии, а если конкретно, итальянцам в ее составе убить свое папство. Франциск этого не допустит». Он нанесет удар первым.

Папа объявил духовную и культурную войну бюрократам, которые вынудили уйти в отставку его предшественника, самого интеллектуально одаренного понтифика за последние 200 лет. Кардинала Ратцингера когда-то называли «ротвейлером». Насколько смехотворным и нелепым кажется это прозвище в свете последних восьми лет его папства, когда он позволил людям из курии, в том числе, своему некомпетентному государственному секретарю Тарчизио Бертоне (Tarcisio Bertone), окунуть церковь еще глубже в финансовые и сексуальные скандалы, пока они вели свои межфракционные баталии. Бенедикт был слишком стар и слишком добр, чтобы сшибать людей лбами.

Папа Франциск гораздо больше похож на ротвейлера. Он стал иезуитом, потому что хотел, «говоря военным языком, оказаться на передовой церкви». Став главой аргентинских иезуитов, Бергольо требовал беспрекословного подчинения. Он требует этого до сих пор, причем постоянно, хотя со временем сместился влево и стал яростным борцом за социальную справедливость для бедных.

Будучи латиноамериканцем, не знающим Рима, он на папском престоле подходит к курии как человек со стороны. Именно поэтому кардиналы и избрали его. Они и представить себе не могли, что этот аскетичный в прошлом человек, который даже став кардиналом, ездил на автобусе и одевался как простой священник, очарует журналистов и станет всемирной знаменитостью. (В Буэнос-Айресе он редко давал интервью.) Но они подозревали, что он надает оплеух ватиканским политикам, которые заключали грязные сделки с итальянскими бизнесменами, набивая желудки изысканной сальтимбоккой по-римски.

В прошлом году Франциск назвал свой «двор» «проказой папства». Под «двором» он, скорее всего, подразумевал монархические атрибуты, однако сотрудники курии заподозрили, что речь идет о них. Для тех приличных священников, которые очутились в западне склеротической бюрократии, это стало неприятным оскорблением. «Моральное состояние чудовищно низко, — сказал один ватиканский источник. — И вряд ли такое положение может исправить то, что латиноамериканское духовенство расхаживает по Риму, рассказывая нам о том, как они принесли сюда простоту. Это новый ультрамонтанизм (идеология абсолютного верховенства папы римского над национальными церквями — прим. перев.) на левом фланге. Можно не соглашаться ни с чем из того, чему учит церковь — надо только думать, что Франциск потрясающий».

Но ни сторонники папы, ни его критики так и не уяснили суть его миссии. Сражения между либералами и консерваторам, между прогрессивистами и традиционалистами были определяющей чертой предыдущего папства — но не нынешнего.

Свое наступление на курию папа начал с того, что отдал ее погрязшие в скандалах финансовые структуры в подчинение нового управления с неслыханными полномочиями. Его назвали секретариат экономики. Первым главой этого управления стал бывший архиепископ Сиднея консервативный кардинал Джордж Пелл (George Pell).

Резкий и прямой Пелл — близкий друг Тони Эббота (Tony Abbott), и подобно австралийскому премьеру, он скептически относится к климатическим изменениям. Давая в начале месяца интервью Католической информационной службе, он сказал: «Я помню высказывание Маргарет Тэтчер, что добрый самаритянин, не будь он немного капиталистом, и имей он кучу денег, не стал бы помогать попавшему в беду человеку. Мы можем сделать больше, если больше создаем». (Можно только представить себе, как это восприняли епископы Англии и Уэльса, чьи политические убеждения и финансовая сообразительность сродни госсектору 1980-х годов.)

Секретариат экономики взял под свой контроль Банк Ватикана, которым прежде управлял кардинал Бертоне как заместитель папы. Свидетельством той неразберихи, которую создал Франциск, стало его решение вложить 15 миллионов евро в католическую телевизионную компанию Lux Vide, которое было принято вопреки рекомендациям совета директоров банка. Ватикану теперь пришлось списать эти инвестиции.

«Обнуление вложений в Lux Vide — это олицетворение усилий папы Франциска по ослаблению связей Святого Престола с итальянским бизнесом и миром политики. Это давно сложившаяся система отношений, которую понтифик из Аргентины считает неподобающей религиозной миссии церкви», — написал ведущий ватиканский репортер Филип Пулелла (Philip Pullella).

Бертоне на посту государственного секретаря сменил кардинал Пьетро Паролин (Pietro Parolin), который не распоряжается деньгами и определенно не является «заместителем папы». Папа также уволил пятерых членов правления финансовой информационной службы. Все пятеро — итальянцы.

Столь резкая смена режима дала возможность кардиналу Пеллу ввести то, что он в своем интервью назвал «международными стандартами бухгалтерского учета и управления денежным обращением». При этом Пелл заявил: «Мы надеемся до конца года назначить аудитора, который будет здесь совершенно независим, и к которому каждый сможет обратиться». Пелл также проведет реформы в работе СМИ Ватикана, которые находятся в плачевном состоянии. В этом ему поможет лорд Паттен Барнский, хотя к счастью, этот самоуверенный экс-председатель попечительского совета Би-Би-Си не будет иметь никакого влияния на информацию, идеи и миссию церкви.

Ни один человек не сможет в одиночку проводить важные финансовые операции. Каждое управление Ватикана будет привлекаться к ответственности за перерасход средств. «В этом нет ничего сложного, — сказал Пелл. — Но мы хорошо понимаем, что когда люди жертвуют церкви деньги, они рассчитывают на то, что средства эти будут потрачены с умом, на добрые дела». Предложения по финансовой политике будет готовить совет по экономике, члены которого, не имеющие духовного сана, занимали высокие посты в KPMG и McKinsey, а один был министром финансов Сингапура. Среди новых распорядителей Банка Ватикана родившийся в Австралии миллиардер и глава инвестфонда сэр Майкл Хинце (Michael Hintze). Он также крупный спонсор партии Тори, хотя и не в ладах с Дэвидом Кэмероном (David Cameron) по вопросу однополых браков. Этот человек может показаться очень далеким от «церкви бедняков», но осуществить такие перемены распорядился сам папа Франциск, который считает, что бедным далеко не лучшим образом служат старорежимные кардиналы, которые работают ничуть не эффективнее преподобного Пола Флауэрса (Paul Flowers) из банка Co-operative (Флауэрс едва не довел до краха свой банк, где являлся председателем — прим. перев.).

В вопросах реформирования всей курии в целом Франциску дают советы кардиналы из «комитета девяти». Джордж Пелл один из них. Председательствует в нем кардинал Оскар Родригес Марадьяга (Óscar Rodríguez Maradiaga) из Гондураса. Этот харизматичный пастор крайне враждебно относится к «неолиберальной» Америке. Выражений Марадьяга не выбирает. В январе он заявил архиепископу (сегодня он кардинал) Герхарду Мюллеру (Gerhard Müller), возглавляющему конгрегацию доктрины веры, чтобы тот прекратил смотреть на мир в черно-белом цвете. Довольно необычное заявление для пастора, который в 2002 году заявил, что управляемые евреями американские СМИ раздувают педофильские скандалы, дабы наказать католическую церковь за ее поддержку Палестины.

Как комитет девяти будет реформировать подразделения курии, отвечающие за доктрину, евангелизацию, духовенство, иностранные дела и так далее? Повторим: крупные изменения в вопросах брака и гомосексуальности в повестке не стоят. В октябре синод епископов обсудит вопросы семьи. Поскольку он наверняка отвергнет призывы допустить к святому причастию разведенных людей, Франциску не следует возлагать на него слишком большие надежды. Он не хочет оказаться в положении Павла VI, который вызвал истеричную реакцию, когда наложил вето на предложение разрешить искусственный контроль рождаемости.

Что обязательно будет в повестке, так это модное сегодня слово «децентрализация». Но здесь есть одна проблема. Отнять власть у ватиканских бюрократов это хорошо. Но передать ее национальным конференциям епископов — это ничуть не лучше. Задумайтесь над бездарностью английских иерархов, среди которых сплошь и рядом седовласые, плюющиеся жаргоном либералы. Здесь мы сталкиваемся с одним из недостатков Франциска. Он плохо знает англосферу. Он не говорит по-английски. Он никогда не был в США.

«Папа стремится проповедовать евангелие, а в Латинской Америке он видит, что наиболее эффективно это делают священники левых взглядов в трущобах, — говорит один осведомленный человек из Ватикана. — Но он не понимает, что в Северной Америке и в других англоязычных странах жар в сердцах несут консерваторы, которые проповедуют Евангелие, зачастую при минимальной поддержке со стороны своих епископов». И это ему вряд ли кто-то объяснит.

Итак, в условиях того жестокого давления, которое испытывает это пожилой человек, какие реформы он надеется осуществить, кроме перетряски финансов? Давайте вернемся к одной особенности личности Франциска, которую СМИ упорно не замечают — он член ордена иезуитов. Упадок иезуитов это одна из величайших катастроф, с которой столкнулась церковь в последние десятилетия. Из-за этого многие страны лишаются самых ярких своих миссионеров, а приходы оказываются в руках чинуш. Папы один за другим пытаются остановить эту тенденцию и повернуть ее вспять, но видимо только понтифик-иезуит может заставить свой орден снова готовить священников должным образом.

Разобраться с финансами и возродить иезуитов: вряд ли это похоже на апокалиптические реформы, которые предсказывали наиболее впечатлительные сторонники Франциска. Но на самом деле, это были бы выдающиеся достижения. А если церкви повезет, они станут составляющей давно уже назревших культурных изменений. «Постучим по дереву, — говорит опытный ватиканский обозреватель. — Что бы ни случилось, они не должны допустить возврата назад».

Дамиан Томпсон — заместитель главного редактора The Spectator.

Источник

В ответ на последние санкции Вашингтона российские дипломаты подготовили «стоп-лист» из 12 невъездных американцев. «Когда речь идет о визовых запретах, реакция обычно бывает зеркальной», - заметил представитель МИДа. Чуть ранее Евросоюз расширил перечень критериев для включения российских компаний в свой черный список. Могут быть заморожены активы компаний Крыма и Севастополя. «Стоп-лист остается открытым»

Министерство иностранных дел России обвинило Евросоюз в том, что он поддался на шантаж США и ввел в отношении РФ дополнительные санкции.