В период холодной войны Западный Берлин был совершенно беззащитным в военном отношении, но при этом имел большое символическое значение. Если бы Советский Союз захотел, он мог бы уничтожить американские, британские и французские гарнизоны, расположенные в городе и носившие чисто номинальный характер, в течение пары дней. Главной защитой Западного Берлина была убежденность советских лидеров — вероятно, вполне обоснованная — в том, что результатом агрессии станет третья мировая война.

Именно поэтому в 1963 году президент Джон Кеннеди выступил со своей речью «Я — берлинец», после того как Берлинская стена разделила город на две части, угрожая задушить западный анклав. Советский Союз должен был поверить в то, что Запад до сих пор волнует судьба мрачной и грязной бывшей столицы Германии — точно так же, как она волновала нас во время берлинского кризиса 1948 года.

Спустя полвека после тех событий возникли новые и крайне важные причины вернуться к тем идеям, которые Джон Кеннеди озвучил в своей знаменитой речи. В пятницу, 22 августа, нарастающая конфронтация между Западом и Россией достигла еще более опасных высот в связи с тем, что более 100 российских грузовиков с гуманитарной помощью пересекли украинскую границу и направились к удерживаемому сепаратистами Луганску, расположенному на востоке Украины. Используя особо резкие выражения, генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен заявил, что «так называемая гуманитарная помощь» представляет собой «вопиющее нарушение Россией международных обязательств», и обвинил Россию в артиллерийском обстреле украинских вооруженных сил и наращивании своего военного присутствия в пограничных с Украиной районах.

Однако этого заявления Брюсселя будет недостаточно. Вашингтону уже давно пора передать Москве свое собственное жесткое послание. Когда в сентябре президент Барак Обама отправится в Эстонию, ему нужно будет возродить идеи Кеннеди и произнести речь в духе «Eestlane olen ja eestlaseks jään» («Я есть и буду эстонцем» — это припев популярной патриотической песни). Эстония вместе с ее соседями, Латвией и Литвой, стали новым Западным Берлином Европы. Россия возмущена самим их существованием, считая эти бывшие советские сатрапии опасными бастионами влияния НАТО и Евросоюза. Еще до прихода к власти Владимира Путина Россия была для них весьма неудобным соседом. В начале 1990-х годов она умышленно затягивала с выводом войск, которые Кремль ввел в эти государства Балтии в 1940 году. Она вводила экономические санкции, предпринимала попытки политической диверсии и проводила пропагандистские кампании. В 2009 году в ходе военных учений российские войска отрабатывали вторжение и оккупацию стран Балтии. Более того, эти учения включали в себя ядерный удар по Варшаве.

С учетом того, что совокупное население стран Балтии составляет всего 7 миллионов человек и у них нет военно-воздушного флота и тяжелого вооружения, та тонкая полоска земли на восточном побережье Балтийского моря, которую представляет собой территория этих трех государств, является ночным кошмаром с точки зрения обороны — и мечтой для нападающих. У этих государств нет стратегической глубины: страны Балтии расположены на побережье, и у них нет внутренних районов, куда можно отступать. В случае неожиданного нападения — военные стратеги всерьез рассматривают такую возможность — русские могут добраться до побережья в течение трех часов, поставив Запад перед свершившимся фактом.

Станем ли мы ввязываться в войну, чтобы оттеснить русских из, скажем, литовского коридора? (В Калининград, российский анклав, товары из Белоруссии поставляются по железной и автомобильным дорогам, проходящим через территорию Литвы.) Или предположим, что Россия постарается спровоцировать негодование этнических русских, проживающих в Эстонии и Латвии, а затем вторгнется в эти страны, как она сделала на востоке Украины. Что будет тогда?

Лидеры НАТО долгое время демонстрировали угрожающе противоречивое отношение к обороне этих балтийских стран. После 2004 года, когда страны Балтии вступили в этот альянс, любые планы, направленные против России, считались слишком провокационными. Одним из первых шагов Обамы после его вступления в должность президента стало обращенное к НАТО распоряжение составить план по ограниченному усилению войск, которое он отдал на саммите в Страсбурге и Келе в апреле 2009 года. Согласно этому плану, Польша должна была перебросить лучшую часть своей армии в Латвию и Литву, чтобы в случае вторжения сдерживать российские войска до прибытия сил НАТО в Польшу.

Однако то, что в 2009 году казалось разумным компромиссом, сегодня выглядит бессмысленным в связи с аннексией Крыма и квази-вторжением России на восток Украины. В случае кризиса Польша предпочтет иметь свои войска в полном составе на своей территории. Она не может быть до конца уверена в том, что другие члены НАТО захотят и смогут вмешаться.

Слабая оборона является для Кремля мощным сигналом. Однако защитить только лишь страны Балтии практически невозможно. НАТО может возвести линию Мажино на границе стран Балтии, но они все равно останутся уязвимыми: Россия слишком велика, слишком сильна и слишком близка. Единственная надежда — это сдерживание: НАТО необходимо внушить России, что любая атака на балтийские государства или Польшу повлечет за собой ответные удары со стороны НАТО по территории России. Другими словами, оборона стран Балтии подобна обороне Западного Берлина во время холодной войны: нужно быть готовыми к угрозе глобальной конфронтации, иначе придется сдаться и отправиться домой.

Таким образом, странам Балтии — в гораздо большей степени, чем другим европейским странам — приходиться надеяться на своих друзей. Но почему их безопасность должна волновать их друзей? Захочет ли НАТО пойти на риск потенциально катастрофической горячей войны с Россией ради трех крохотных государств, которые так трудно защищать? Один из ответов на эти вопросы заключается в том, что альянсу необходимо прочертить четкую линию и довести до сведения Путина, что его военный авантюризм не должен пересекать границ НАТО.

Более того, страны Балтии представляют собой не просто пограничную линию НАТО. Эти три государства — в первую очередь Эстония — представляют собой примеры успеха и образцы для подражания в будущем.

В настоящее время посткоммунистическая панорама представляет собой довольно мрачную картину. Некогда непоколебимые атлантисты, сегодня такие страны, как Венгрия, открыто осуждают ценности этого западного альянса. Виктор Орбан (Viktor Orbán), консервативный премьер-министр Венгрии и убежденный националист, считает, что «эпоха либеральных демократий подошла к концу». Премьер-министр Словакии Роберт Фицо (Robert Fico) сравнивает присутствие в его стране войск НАТО с вторжением советских войск 1968 года. Российская энергетическая дипломатия достигла больших успехов на Западных Балканах, уговорив такие государства, как Словения, Хорватия и Сербия, присоединиться к проекту «Южный поток», что позволит ей укрепить свое влияние в Центральной Европе в вопросах поставок природного газа.

Между тем, Эстония — на фоне экономической стагнации в странах бывшего советского блока, политического упадка и геополитической неопределенности — представляет собой луч надежды и образец успеха. Всего за два десятилетия она стала одной из самых успешных стран мира и достигла такого уровня, что президент Обама решил лично приехать туда в сентябре на двусторонний саммит. Так в чем секрет Эстонии? И какие уроки могут извлечь другие государства из истории ее успеха?

Издание The Economist , где я работаю страшим редактором, пишет о фиксированных налогах, действующих в Эстонии, ее экономном и честном правительстве, успехах программы приватизации, макроэкономической стабильности, либеральной и открытой экономической политике, налогово-бюджетной бережливости, принципиальности ее разведки и агентств безопасности и о решительном противостоянии подрывной деятельности со стороны России.

И все эти достижения выглядят еще более внушительными, если вспомнить мрачную историю этого государства. Любой эстонец, пришедший в центр Таллинна, чтобы поприветствовать Обаму, может рассказать печальную историю страданий своей семьи. Иностранные оккупации — сначала советская в 1940 году, потом нацистская в 1941 году, а затем снова советская в 1944 году — нанесли тяжелый удар по Эстонии. Десятки тысяч лучших, образованнейших и храбрейших эстонцев были депортированы в Сибирь или просто убиты. Немногочисленное еврейское меньшинство пострадало от рук советских оккупантов, потому что его представители были богаты, и от рук нацистов, потому что Гитлер проводил политику истребления евреев. Партизанская война против советских оккупантов не прекращалась в течение целого десятилетия. Последний партизан утонул, спасаясь от КГБ, в 1978 году.

Ущерб, который нанесло советское правление в последующие годы, тоже оказался чрезвычайно серьезным: коллективизация сельского хозяйства, потоки русскоязычных иммигрантов, которые должны были разбавить этническую и культурную идентичность Эстонии, уничтожение библиотек и культурного наследия, а также изоляция от внешнего мира. Только финское телевидение, транслировавшее свои передачи из Хельсинки, оставалось той нитью, которая связывала пленников советской империи с внешним миром.

Когда в 1991 году Эстония обрела независимость после распада Советского Союза, она находилась в бедственном положении. У нее не было запасов твердой валюты, экспортных рынков, банковской системы, полиции и армии — только находчивость и решимость ее народа. В течение года Эстония вернулась к своей довоенной валюте, кроне, привязанной к немецкой марке и подкрепленной довоенными золотыми резервами, которые сохранили для нее США. В те времена многие относились к действиям Эстонии с пренебрежением. Неконвертируемые валюты, которыми пользовались другие постсоветские государства, казалось, обещали гораздо большую гибкость. Однако привязка к немецкой марке принесла щедрые плоды. Объемы экспорта Эстонии стремительно росли. В 1991 году средняя месячная заработная плата в Эстонии составляла менее 100 долларов. Теперь она превышает 1200 долларов.

Изначально успех Эстонии был основан на арбитражных операциях: территориальное расположение этого государства позволяло ему покупать сырье, в частности металлы, у бывших стран советского блока и перепродавать их. Но все скоро изменилось. Эстония превратилась в одного из крупнейших производителей мобильных телефонов в Европе. Потом появился Skype, изобретение четырех эстонских программистов, которые ранее создали сервис Kazaa. Теперь Skype, первоначально купленный e-Bay, а теперь принадлежащий компании Microsoft, стал одним из самых известных интернет-брендов.

Skype представляет собой только часть того кластера компаний, занимающихся разработкой новых технологий, которые в настоящий момент работают в Эстонии. Эта страна является первой в списке европейских стран по числу стартапов на душу населения. И это стало результатом благоприятного делового климата, которому завидуют многие другие государства. Одним из свидетельств этого стал процветающий ресторан греческой кухни в центре Таллинна. Его владелец Лукас Накосматис (Loukas Nakosmatis) оставил попытки сохранить свой бизнес в Афинах из-за повсеместной коррупции, неэффективности и низкого уровня трудовой этики среди его персонала. По его словам, условия в Эстонии коренным образом отличаются от условий в Греции: система налогообложения проста, чиновники честны, и с ними легко вести дела, а работники трудолюбивы. Может быть, в его ресторан заглянет сам Обама.

На пути к успеху Эстонии приходилось сталкиваться с трудностями, в частности с резким сокращением ВВП почти на 25%, которое произошло после того, как лопнул пузырь на рынке недвижимости в 2008 году. Однако экономические показатели Эстонии (никаких долгов, низкий уровень инфляции и сбалансированный бюджет) помогли ей в 2011 году присоединиться к еврозоне, а ранее вступить в НАТО и подписать Шенгенское соглашение (разрешающее безвизовые путешествия по Европе). Эстония — это единственная европейская страна, которая выполняет все условия всех союзов и альянсов, в которые она входит. Она выполняет требования еврозоны, касающиеся долгов, уровня инфляции и дефицита государственного бюджета, а также требования НАТО, настаивающего на том, чтобы 2% ВВП были потрачены на оборону.

В Эстонии есть множество удивительно талантливых политиков и чиновников, и многие из них еще молоды настолько, что в других странах их скорее сочли бы стажерами, а не министрами. Премьер-министр Таави Рыйвас (Taavi Rõivas) скоро отпразднует свое 35-летие. Президент Эстонии Тоомас Хендрик Ильвес (Toomas Hendrik Ilves) — это красноречивый эрудит, родившийся в Швеции и получивший образование в Америке, чье общество президент Обама находит чрезвычайно приятным. Министр финансов Юрген Лиги (Jürgen Ligi) является редким примером политика, которые не предпринимает никаких попыток добиться популярности. Его резкие, немногословные заявления о неизбежной непомерности государственных расходов сделали из него своеобразного героя. Если Обама попросит у него совета в отношении экономики США, он вряд ли услышит в ответ нечто любезное.

Но если Обама и его окружение захотят испытать настоящее удивление, им стоит попросить хозяев встречи открыть кошельки. Эстония — это страна, где действует самая успешная система электронных удостоверений личности — краеугольный камень эстонской системы «электронного правительства», в рамках которой все государственные услуги доступны онлайн. Все эстонцы имею смарт-карту (это либо пластиковая карта, либо специальный модуль на SIM-карте их мобильных телефонов), которая позволяет им проходить процедуру идентификации онлайн и вести дела друг с другом и с правительством.

Чтобы заплатить налоги через интернет, эстонцам требуется 30 минут. Налоговая система Эстонии — самая простая система во всей Европе: там действует фиксированный налог на все виды доходов. Возвраты выплачиваются в течение двух-трех дней — хотя сами эстонцы считают этот срок раздражающе долгим. Эстонцы используют свои смарт-карты, чтобы подписывать контракты, отправлять друг другу зашифрованные электронные письма и совершать банковские платежи через интернет. С конца 2014 года эти удобные смарт-карты станут доступными даже для иностранцев, у которых нет эстонского гражданства. Это станет отличным подарком для любого гостя страны — даже для главы государства.

Привычка Обамы прочерчивать красные линии, а затем избегать выполнения обязательств понизила авторитет Америки в глазах эстонцев и жителей других пограничных государств. НАТО предстоит сделать еще очень многое, чтобы укрепить территориальную оборону своих наиболее уязвимых членов. Но блестящий успех Эстонии дает иностранцам — и не только американскому президенту — возможность смело заявить: «Eestlane olen ja eestlaseks jään».

Эдвард Лукас — научный сотрудник вашингтонского научно-исследовательского Центра анализа европейской политики, а также старший редактор издания Economist .

Не так давно кто-то спросил меня о внешнеполитическом «наследии» президента Обамы. Этот вопрос поразил меня. Я ответила своей собеседнице, что до окончания его президентского срока осталось целых два года и что пока рано об этом говорить. Ее в свою очередь удивило то, что вопрос поразил меня: «А сможет ли он сделать нечто действительно значимое за оставшиеся два года?»

Разумеется, он может сделать нечто действительно значимое за оставшиеся два года. Два года — это огромный срок в политике. Два года назад никто и представить себе не мог, что Россия будет воевать с Украиной. Через два года карта Ближнего Востока может выглядеть совершенно иначе. В течение двух лет, в 1948 и 1949 годах, был разработан план, проведены переговоры и подписан первоначальный вариант Североатлантического договора, заложившего основы НАТО.

За два оставшихся года президент Обама может переосмыслить, вновь провести переговоры и внести изменения в Североатлантический договор — или, по крайней мере, провести реструктуризацию НАТО таким образом, чтобы этот альянс начал функционировать как живой организм, а не как пережиток холодной войны. Более того, он может начать это делать уже в сентябре, на саммите НАТО в Уэльсе.

Несомненно, НАТО уже давно необходимо проявлять жесткость в вопросе приема новых членов. Некоторые европейские страны не хотят оплачивать расходы на оборону? Возможно, теперь всех тех, кто хочет, чтобы на них распространялось действие Статьи 5, гарантирующей безопасность, необходимо обязать платить. Возможно, всем тем, кто тратит менее 1% своего национального бюджета на оборону, стоит сообщить, что гарантии безопасности больше на них не распространяются. Нет никаких сомнений в том, что в тех странах, которые не хотят платить, не должно быть военных баз НАТО. Кроме того, члены НАТО должны переводить гораздо более высокий процент своих расходов на оборону в бюджет НАТО, чтобы НАТО, как альянс, мог финансировать важнейшие операции.

НАТО также должен четко обрисовать свои цели. В настоящий момент в Европе существует две угрозы: угроза со стороны России на востоке и угроза со стороны исламского фундаментализма на юге. Таким образом, НАТО необходимы два командных центра, каждый из которых должен отвечать за разведку и защиту от одной из этих двух угроз. Кроме того, необходимо полностью пересмотреть принципы размещения военнослужащих и оборудования: если бы мы начали сначала, никто не стал бы размещать их там, где они находятся сейчас. НАТО необходимо закрыть ненужные командования и базы и двигаться дальше.

В то же время члены НАТО должны понимать, что расширение альянса не имеет ничего общего с благотворительностью: когда НАТО принимает в свои ряды нового члена, все остальные члены должны быть готовы защищать это государство — а если они не готовы к этому, тогда процесс расширения НАТО необходимо остановить. Либо Статья 5 является абсолютной гарантией, либо она не имеет никакой ценности.

Как только НАТО четко очертит свои истинные интересы безопасности, его войска смогут снова начать проводить ежегодные учения, как они делали это в период холодной войны. Пришло время предусмотреть нашу реакцию на возможность вторжения российских войск в Латвию по крымскому сценарию, реализованному не солдатами регулярной армии, а «маленькими зелеными человечками» под видом проживающих там русских. Пора уже быть готовыми к гражданской войне в Ливии и падению Багдада. Пора НАТО обзавестись более совершенной системой обеспечения кибербезопаности и всерьез задуматься над своими возможностями в условиях информационной войны. Пора признать тот факт, что Россия, возможно, уже нарушила несколько послевоенных соглашений о вооружении, в том числе договоров, касающихся ракет средней дальности: если это так, то нам тоже стоит перестать соблюдать их условия. Политика сдерживания приносила плоды в прошлом, поэтому она может приносить их и в будущем.

Известно, что Обама не любит заседания лидеров НАТО, и это вполне объяснимо. На встрече, приуроченной к 60-летнему юбилею НАТО, которая состоялась в 2009 году и стала для Обамы первой встречей в качестве президента США, лидеры всех государств-членов НАТО выступили с речами. И они не ограничились 28 речами 28 членов: тогда, к примеру, и президент, и премьер-министр Албании посчитали необходимым выступить. Пришло время серьезно относиться к заседаниям НАТО на всех уровнях. Те страны, которые обладают более глубокими знаниями или влиянием в той или иной горячей точке, должны возглавить дискуссию: Франция — по ситуации в Мали, Эстония — по ситуации на Украине. Генеральный секретарь должен ясно дать понять, что страны, не принимающие участия в том или ином конфликте, должны хранить молчание. Больше никаких заранее подготовленных высказываний: диалог должен быть настоящим, а не инсценированным.

Все эти перемены возможны. Разумеется, у Обамы нет возможности заставить Конгресс делать то, что ему нужно, но у него есть возможность возродить западный альянс. Для этого у него есть все средства — на долю США приходится три четверти бюджета НАТО — а также и главный аргумент в пользу его возрождения: если западный альянс в том виде, в котором он существует сейчас, больше не хочет себя защищать, Америка может выйти из него в любой момент. Такой аргумент быстро отрезвит всех членов альянса, закрепив за Обамой наследие, которое войдет в мировую историю.

На пыльном российском поле недалеко от украинской границы под горячим летним солнцем стоят почти 300 грузовиков. Они прибыли туда 14 августа, что стало своеобразной интермедией в войне на территории Украины, политическим трюком, который не был ни по-настоящему гуманитарной миссией (как утверждала Москва), ни прелюдией к вторжению российских «миротворцев» (чего опасался Киев). Эти грузовики и их грузы сами по себе не имеют решающего значения, однако они могут быть частью завершающей фазы конфликта, который длится три месяца и уже унес около 2500 жизней.

Эта война приближается к решающей фазе. Посредством артиллерийских и ракетно-бомбовых ударов украинская армия отвоевывает все новые участки и вытесняет ополченцев на востоке страны. По словам Алексея Мельника из Центра Разумкова, Киев настроен «идти до конца» — то есть завершить войну силой. В чисто военном противостоянии, в отсутствие притока тяжелого оружия и военных из России, антикиевское ополчение обречено на поражение. Людские потери будут значительными, но это станет военной победой президента Петра Порошенко, которую он одержит, не пойдя на уступки Москве.

Уровень дисциплины в рядах ополченцев стремительно падает, поскольку Кремль выводит из страны своих квалифицированных посредников, делая ставку на непроверенных и неподготовленных местных жителей, которым не хватает опыта и компетенции. Донецк и Луганск, два ключевых узла сопротивления, сейчас находятся под осадой. Все это говорит о том, что президент России Владимир Путин, возможно, столкнется с весьма непростым выбором: либо предоставить ополченцам дополнительное оружие и оказать им поддержку вплоть до открытого вторжения, либо настоять на соглашении об окончании боев, достигнутом в ходе переговоров, для чего ему придется прекратить помогать ополченцам и, таким образом, потерпеть досадное геополитическое поражение.

Сложившаяся ситуация ставит перед выбором и сам Киев (вместе с его западными союзниками): либо он позволяет украинской армии и сражающимся наряду с ней батальонам добровольцев обстреливать города, занятые ополченцами, из минометов и ракетных установок в надежде, что ополчение попросту рассеется, либо он попробует положить конец боям, заключив некую сделку — номинальную или фактическую — с г-ном Путиным. В следующие несколько дней мы будем наблюдать всплеск дипломатических усилий: канцлер Германии Ангела Меркель планирует посетить Киев 23 августа, а г-н Путин встретится с г-ном Порошенко на полях саммита Евразийского союза, который пройдет 26 августа в Минске.

Американцы демонстрируют свой интерес к развитию ситуации на Украине лишь время от времени, однако Евросоюз — во главе с Германией — считает этот конфликт самой серьезной угрозой безопасности за последнее десятилетие. Своим визитом г-жа Меркель хочет показать, что она поддерживает г-на Порошенко и его правительство, а также выяснить степень его готовности к переговорам. Она заставит его дать гарантии того, что Украина «не станет пересекать никакие линии, что само по себе не позволит Евросоюзу занять ее сторону», как считает Констанс Штельценмюллер (Constanze Stelzenmüller) из Германского Фонда Маршалла. Результаты встречи в Минске вряд ли будут существенно отличаться от результатов прошедшего недавно саммита министров иностранных дел в Берлине, однако тот факт, что впервые с июня два президента встретятся лицом к лицу, сам по себе указывает на возможные темы этого диалога.

В целом, и Киев, и Москва должны стремиться к политическому, а не военному решению этого конфликта. Г-н Порошенко должен быть заинтересован в том, чтобы прийти к дипломатическому решению, а не сравнивать Донецк с землей, рискуя столкнуться с вторжением российской армии, а г-н Путин — в том, чтобы избежать издержек и рисков, связанных с военной кампанией.

Тем не менее, нет никаких гарантий того, что этот конфликт не продолжит нарастать. Из-за оказываемого на него давления г-н Порошенко не желает сдавать позиции. А Россия в течение нескольких месяцев исполняла роль кукловода и главного поставщика ополченцев, так что уровень доверия по отношению к Киеву существенно понизился. «Нет никакой необходимости в переговорах с Россией, — считает Мельник. — Она пытается играть роль посредника, тогда как на самом деле она является одной из сторон конфликта». Даже если г-н Порошенко готов пойти на какие-либо дипломатические шаги, как считает Алексей Харан и Киево-Могилянской академии, «за этим не следует никакой адекватной реакции со стороны России».

Поскольку г-н Порошенко и киевские сторонники боевых действий считают их борьбой за выживание Украины, они продолжат придерживаться выбранной линии. Несмотря на поддержку Запада, Украина хорошо понимает, что ей никто не поможет — она не разделяет иллюзий Михаила Саакашвили, которые он питал до начала российско-грузинской войны 2008 года. «Украинцы сражаются и гибнут в одиночестве», — добавил г-н Харан.

На языке войны те, кто помогают ополченцам, называются террористами или российскими наемниками. Таким образом, послевоенное примирение в Донецке и Луганске станет исключительно сложной задачей. Лежа в больничной палате на российской территории, 52-летний раненый ополченец по имени Юрий из Луганской области говорит, что, даже если Киев считает его террористом, «таких, как я, миллионы».

Несомненно, Украина заинтересована в том, чтобы завершить эту войну как можно быстрее, но это желание заставляет ее политиков идти на довольно жесткие меры. Недавно был принят пакет законов, существенно расширяющих полномочия представителей государственной власти в зоне «антитеррористических операций» на востоке страны: теперь полиция имеет право задерживать подозреваемых на 30 дней без предъявления обвинения и открывать огонь без предупреждения. Эти законы были приняты в тот же день, когда их впервые внесли на рассмотрение. В Раде «действуют все те же методы работы», как и при предшественнике г-на Порошенко, Викторе Януковиче, считает Роман Куйбида из Центра политико-правовых реформ: законы «принимаются без обсуждения и возможности для комментариев». Украине нужна новая Рада вместо той Рады, которая дискредитировала себя еще при г-не Януковиче, но, если правила проведения выборов останутся прежними, люди, вероятнее всего, выберут тот же ее состав.

Что касается г-на Путина, он, очевидно, предпочитает избегать открытого вторжения на Украину, если у него есть выбор. У него уже была возможность придумать предлог для вторжения. С другой стороны, он в очередной раз делает шаг в сторону эскалации конфликта, давая Западу время на привыкание к постепенному повышению степени участия России в войне на Украине. В настоящее время предугадать стратегию и цели г-на Путина невозможно. Очевидно, непредсказуемость превратилась в самоцель, в своего рода попытку завернуть политику импровизации в оболочку мистического всемогущества.

Таким образом, московский гуманитарный конвой представляется не частью масштабной, хорошо продуманной игры, а скорее очередным маневром, при помощи которого г-н Путин надеется вновь захватить инициативу в решении этого кризиса в свои руки и отвлечь внимание от вопросов о том, кто сбил самолет Малазийских авиалиний в июле, сосредоточив его на поистине ужасающей гуманитарной ситуации на востоке Украины. Этот маневр также дает г-ну Путину возможность показать россиянам, что он помогает жителям востока Украины, не отправляя туда танки.

Несколько грузовиков приблизились к границе в ожидании проверки представителями Красного Креста. Но если на территорию Украины попадет множество российских грузовиков, вероятнее всего, они там и останутся, став плацдармом для долгосрочного присутствия российских войск, которое превратит эту войну в замороженный конфликт, что послужит интересам г-на Путина. Г-н Путин хочет, чтобы Украина оставалась раздробленной и нестабильной, и как он этого добьется, не имеет большого значения. Как говорит Игорь Коротченко, редактор военного журнала, близкий к Министерству обороны России, «Украина может быть вражеским государством, но сильным государством она быть не может».

Председатель компании RS Components Эрик Ли заявил, что мировые продажи миниатюрных одноплатных компьютеров Raspberry Pi превысили 3,5 миллиона штук.