В первый раз я побывал на заседании Валдайского клуба в 2009 году. Тогда это был 10-дневный марафон, включавший в себя три дня путешествия на сибирском теплоходе, на котором водка была бесплатной, а вода — нет. Результатом стала долгая и серьезная дискуссия с российскими аналитиками о том, как перезагрузить отношения России с остальным миром после войны в Грузии.

Новое решение президента Аргентины Кристины Фернандес де Киршнер открыть двери для привилегированного сотрудничества с авторитарным российским правительством, пытающимся любыми путями прорвать мировую изоляцию после аннексии Крыма и Севастополя, выглядит весьма сомнительно.

Как бы доказывая то, что вашингтонский истэблишмент страшится мира больше, чем войны, председатель сенатского комитета по делам вооруженных сил демократ из Мичигана Карл Левин (Carl Levin) и влиятельный конгрессмен Джеймс Инхоф (James Inhofe) (республиканец из Оклахомы) опубликовали в понедельник в Washington Post статью с призывом к правительству США вооружить Украину. Первым указанием на то, что главная цель статьи заключается в дальнейшей дестабилизации российско-американских отношений, является время, выбранное для ее публикации — ведь прошла всего неделя с тех пор, как госсекретарь Джон Керри и российский министр иностранных дел Сергей Лавров провели весьма конструктивную, как считают многие, встречу в Париже. Меньше всего в настоящее время эти обитатели Капитолийского холма хотят сближения и примирения с путинской Россией, особенно в преддверии промежуточных выборов. В конце концов, сегодня Путин для Америки — это страшный злодей.

В России арестован один из богатейших людей страны, владелец нефтяной компании — кто помнит историю Михаила Ходорковского, у того обязательно возникнет ощущение дежавю, история повторяется.

Наблюдая за нынешним кризисом на Украине, важно учитывать более широкий контекст, который оказывает влияние на действия и решения каждого из участников этого кризиса. Это важно как для США, ЕС и Украины, так и, разумеется, для России. Кризис не существует в вакууме, а его участники, конечно, не вольны в своих действиях.

В начале кризиса на Украине стоял вопрос о движении страны к западной орбите путем подписания договора об ассоциации с ЕС, от которого отказался занимавший тогда пост президента Виктор Янукович. Тогда он находился под давлением не только России, строившей планы на Евразийский экономический союз, но и под грузом внутренних экономических проблем. Россия формирует современную украинскую политику в значительно более широком контексте, и эта политика оказывает влияние не только на российское отношение к странам Запада (то есть к блоку ЕС, США, Австралии и Канады), но и к ближайшим соседям на постсоветском пространстве. Особенно значительное влияние оказывается на проект евразийской интеграции, на динамику отношений между его участниками и потенциальными кандидатами, а в конечном итоге и на все постсоветское пространство.

Интеграционный проект Евразийского экономического союза (ЕАЭС) — флагман третьего президентского срока Путина. Провал проекта мог бы нанести ощутимый удар по престижу российского президента. В статье от октября 2011 года Путин предложил конкретный и амбициозный план по созданию экономически и политически интегрированного пространства в области Северной Евразии. Моделью для интеграции стал ЕС и его опыт, а мотивацией — желание дать постсоветскому пространству новую форму взаимовыгодного сотрудничества через общий рынок, отмену пошлин и других барьеров, общую визовую политику (по модели Шенгена), а также общие правовые нормы, свободное передвижение рабочей силы и, наконец, координацию совместной внешней политики на международной арене. Как написал Путин, «экономически логичная и сбалансированная система партнерства Евразийского союза и ЕС способна создать реальные условия для изменения геополитической и геоэкономической конфигурации всего континента и имела бы несомненный позитивный глобальный эффект». Тем самым он дал понять, что проект может привести к созданию оси ЕС — ЕАЭС. Далее Путин опроверг мнение, что российский проект стал бы противовесом ЕС и что конкурировал бы с так называемым «европейским выбором». Он также высказался отрицательно о том, что ЕАЭС может стать очередной версией Советского Союза, отметив, что дела прошлого остаются в прошлом.

В декабре 2012 Госсекретарь США Хиллари Клинтон назвала проект методом «ресоветизации» постсоветского пространства, заявив, что «мы знаем, в чем состоит цель этих усилий, и мы пытаемся найти эффективные средства для того, чтобы замедлить или остановить этот процесс». Из этого высказывания стало понятно, что США выступает против этого проекта.

Сегодня по прошествии нескольких лет нельзя не отметить, что некоторые утверждения Путина не прошли испытания временем. По крайней мере, что касается Украины, где «европейский выбор» вышел на первый план в ущерб евразийскому — и отнюдь не без участия России. События на Украине и, прежде всего, аннексия Крыма, которая в данном случае была скорее реализацией старых планов, а не обдуманным шагом, сделанным после оценки текущих событий и возможных последствий, и возродившийся акцент на русский мир, который оправдывает эту политику, — все это сегодня является важными факторами для путинского проекта евразийской интеграции и влияет на отношения между Россией, Белоруссией и Казахстаном. Кроме того, все это немаловажно и для связей с другими соседям (и потенциальным кандидатам) по СНГ и вне его. Все это время, параллельно с кризисом на Украине и стремлением на внешнеполитическом уровне урегулировать не только сам кризис, но и складывающиеся под его влиянием отношения с Западом, Путин реализует свою политику на уровне партнеров по ЕАЭС, точнее Таможенному союзу и уже созданному экономическому пространству (Белоруссия-Россия-Казахстан).

Во-первых, становится понятно, что Москва не имеет возможности оказывать на обе эти страны неограниченное давление. Астана и Минск явно не пляшут под дудку Москвы. Их взаимоотношения имеют массу нюансов. В этом смысле времена СССР давно ушли в прошлое, и оба режима существуют относительно автономно. Москве приходится действовать осторожно, искать компромиссы и гасить разногласия, которые возникают между лидерами стран. И это несмотря на то, что Россия, несомненно, является наиболее сильным звеном союза и в обеих странах имеет определенное влияние.

Все три государства объединяет довольно специфическое отношение к СССР. Россия воспринимает СССР в какой-то степени ностальгически и видит в нем, прежде всего, свой погибший геополитический имперский проект. 20 лет назад белорусский лидер Александр Лукашенко был выбран, чтобы возродить СССР. А Казахстан был одним из постсоветских государств, которые в 1991 году были готовы подписать новый союзный договор. Этого не произошло еще и потому, что Украина в итоге отказалась от соглашения. Общее у них и то, что в обоих случаях речь идет о гибридных режимах с сильными (хотя и разными по стилю) авторитарными лидерами. Дольше всех у власти находится (кстати, бывший первый секретарь Коммунистической партии Казахстана) Нурсултан Назарбаев (с 1991 года). Лукашенко правит Белоруссией 20 лет, а Путин на посту президента 15 лет — с некоторыми нюансами.

Важно, однако, и то, что общего у Белоруссии и Казахстана с Украиной. Российская концепция русского мира, то есть защиты русских за границами России, которая использовалась на Украине (и в Крыму) как аргумент, получила определенный резонанс в Белоруссии и Казахстане. Сегодня в Казахстане живет, на довольно компактной территории, 23,3% русских, а в Белоруссии — около 8,3%. В обеих странах есть русские меньшинства, которые при определенных условиях могут стать потенциальным участником отношений между Россией и этими государствами. Казахстан уже получил некоторый опыт в вопросе русского сепаратизма в 1999-2000 гг. Немаловажно и то, что обе страны были подписантами Будапештских соглашений, которые Россия нарушила, аннексировав Крым.

У Белоруссии с Украиной, благодаря географическому положению, налажены хорошие экономические отношения, отказываться от которых, как стало недавно понятно, никто не желает. За последнее время Лукашенко дважды поддержал Киев. Впервые это произошло, когда Белоруссия подписала давно обсуждаемое соглашение о демаркации границы. Для Украины это было важным условием для успешного продолжения переговоров с ЕС. Второй момент — в апреле 2014 года Белоруссия признала легитимность Турчинова и выступила против федерализации Украины. Оба эпизода, конечно, Кремлю понравиться не могли. На прошлой неделе Лукашенко в телефонном разговоре с Порошенко снова обсуждал вопрос устранения барьеров и улучшения товарообмена между Белоруссией и Украиной.

Сегодня украинский кризис ослабляет отношения России партнерами по Союзу. Несмотря на то, что в руках Лукашенко не так много козырей, он знает, что без участия Белоруссии проект будет похоронен. Он также понимает, что это стоило бы ему президентства. Позиция Назарбаева сильнее: его козырь, в первую очередь, это Пекин, с которым он поддерживает хорошие экономико-политические отношения. Неплохие отношения у Астаны и с Вашингтоном. Назарбаев проводит многовекторную внешнюю политику, которая дает ему больше пространства для маневра. Очевидно, что оба партнера видят в ЕАЭС не способ укрепить Россию, а скорее способ укрепить себя через сотрудничество с Россией. Немаловажны и экономические интересы. В апреле России пришлось пойти на уступки партнерам в виде 33 млрд долларов ежегодно. А это значительная сумма. По мнению некоторых экспертов, она даже слишком велика для российской экономики.

Сегодня ни Белоруссия, ни Казахстан не поддержали Россию в ее санкционной политике против Запада и держатся в стороне от конфликта Запад-Россия. Белоруссия продолжит импортировать на свой рынок западные продукты питания, пообещав, однако, сделать все возможное, чтобы западные товары не попадали в Россию. Белоруссия также отказалась ввести санкции против Украины, с которой ведет активный трансграничный и приграничный товарообмен. На переговорах по союзному договору в апреле 2014 года стало понятно, что согласия нет по нескольким вопросам. Лукашенко тогда заявил, неприятно удивив Путина, что «если мы сейчас не готовы, тогда давайте подписывать договор через 10 лет». Это был совершенно ясный сигнал о том, что Белоруссия осознает свою позицию (пусть ограниченную амбициями Лукашенко по поводу грядущих выборов) в контексте украинского кризиса. В мае стороны пришли к компромиссной договоренности относительно урегулирования налоговых отчислений с нефтепродуктов, но договор о ЕАЭС Лукашенко охарактеризовал так: «договор ЕАЭС не тот, на который рассчитывала Беларусь». Недавно Белоруссия отложила ратификацию союзного договора на конец 2014 года (при этом договор должен вступить в силу 1 января 2015 года), заявив, что белорусское правительство должно еще раз детально изучить документ. Иными словами, Минск готов использовать сложившуюся ситуацию с максимальной пользой для себя.

Казахстан тоже знает себе цену и совсем не является пассивным подпевалой Москвы, хотя его позиция в отношениях с РФ имеет свои лимиты. С позиции Астаны Назарбаева союз с Россией пока наиболее выгоден. Но Казахстан осознает свой потенциал в свете планов Китая на Центральную Азию (Новый Шелковый путь) и располагает довольно обширными природными богатствами, которые дают ему определенный экономический люфт в отношениях с Россией (например, в 2013 году казахстанские инвестиции в России достигли 3,9 млрд долларов, а российские – лишь 2,1 млрд) и Китаем. При этом Пекин идет по пути щедрых экономических инвестиций, а не политического давления, и его интересуют богатые природные ресурсы Казахстана. В начале украинского кризиса Астана амбициозно стремилась стать посредником в переговорах Кремля и Запада, но не получилось. Кремлю это было неинтересно, и он отдавал предпочтение прямым переговорам с Вашингтоном без медиаторов. Астана же не особенно приветствовала российскую аннексию Крыма и держалась, скорее, осторожно.

Острым вопросом в отношениях между Россией и Казахстаном представляется проблема Нагорного Карабаха — многолетнего территориального конфликта между Арменией и Азербайджаном, который совсем недавно разгорелся с новой силой. Казахстан принял сторону Азербайджана, а не Армении, которая до сих пор поддакивала как Брюсселю, так и Москве. Вопрос о решении этого спора будет довольно значим. На последних переговорах России и Казахстана одним из требований последнего было обещание, что российские проблемы с Западом не будут иметь последствий для евразийского сотрудничества. Очевидно, что Казахстан не желает идти по тому же пути, что и Москва. Назарбаев открыто раскритиковал Москву, заявив, что ответные санкции ничего не решают и лишь способствуют эскалации конфликта. Возможность экспорта сельхозпродукции в Россию в связи с санкциями казахов не слишком вдохновляет. Сельское хозяйство Казахстана — дотационный сектор, и есть мнение, что внутренние дотации на самом деле будут поддерживать российский рынок.

Интерес к евразийской интеграции проявила Киргизия, которая в рамках подготовки к вхождению в Союз попросила у Москвы довольно щедрой финансовой помощи — 500 млн долларов. А в мае 2014 года Киргизия запросила еще 1,5 млрд долларов у Москвы и 177 млн долларов у Астаны. В настоящее время киргизская экономика ориентируется в первую очередь на китайский реэкспорт, и специалисты прогнозируют возникновение ряда проблем, связанных с экономической интеграцией этой страны с остальными членами союза. Понятно, что участие Киргизии обойдется Москве довольно дорого. Соседний Таджикистан подумывает вступить в союз после вхождения Киргизии, с которой у него общая граница.

В последние годы в Центральной Азии проявляет себя новый сильный игрок, помимо Китая и России, — это Турция. Она наращивает свое присутствие, прежде всего, в экономической области инвестиций, а также благодаря культурным и образовательным программам. В 2009 году был создан Совет по сотрудничеству тюркоязычных государств, посредством которого Турция формирует с помощью «мягкой силы» свое, сегодня уже значительное, влияние в этом регионе. При этом она действует так, чтобы излишне не раздражать Россию и Китай. С 2012 года Турция имеет статус партнера по диалогу в Шанхайской организации сотрудничества. Президент Назарбаев уделяет отношениям с Турцией довольно большое значение в своей многовекторной внешней политике. Недавно он заявил: «На Западе меня везде спрашивают, создаем ли мы Советский Союз или нечто, что устраивало бы Россию, и я вынужден им объяснять, что ничего подобного мы не делаем. Возможно, когда мы позволим войти Турции, подобные вопросы прекратятся». Членство довольно сильной с экономической точки зрения Турции, безусловно, было бы на руку Казахстану и послужило уравновешивающим фактором в отношениях с Россией, потому что сейчас позиции, с точки зрения размеров и потенциала участников Союза, неравнозначны.

Взгляд на евразийскую интеграцию как на новый Советский Союз не соответствует нынешним условиям и реальным возможностям. Украинский кризис — ощутимая проблема, которая влияет на отношения между всеми членами и ослабляет позиции Москвы в переговорах. Необходимо учитывать и то, что более чем за 20 лет, прошедших после краха СССР, постсоветские страны отдалились от России как в культурном, так и в политическом отношении. Теперь они имеют тенденцию сохранять свои прерогативы власти, хотя вступление в ЕАЭС будет означать, как и в случае других региональных блоков, отказ от некоторых элементов государственного суверенитета. Несомненно, с точки зрения России, цель интеграции — усиление ее влияния в постсоветском регионе, стабильность и создание нового полюса мирового устройства, выразителем мнения которого и стала бы Россия. Но для этого ей придется продолжить расширение Союза и, что главное, больше политизировать его. Разумеется, достичь этого возможно, но это будет сложно и, надо добавить, для Москвы очень дорого.

Источник

Бывший посол США в России Майк Макфол появился на зеленой лужайке учебного корпуса на велосипеде. Поздоровавшись со студентами, он поднял голову, и указывая на два пролетавших в небе вертолета, весело прокомментировал: «Могу поспорить, что это Обама! Я слишком часто видел этот борт, чтобы перепутать его с чем-то другим».

Макфол действительно долгое время пребывал на службе в Белом доме. Но в отличие от многих других послов США, никогда не был и не является кадровым дипломатом. Макфол присоединился к команде Барака Обамы еще во время его первой президентской кампании, а впоследствии был назначен специальным помощником президента США Обамы по вопросам национальной безопасности.

В течение двух лет —с января 2012 года по февраль 2014 — он работал послом США в Москве. Но его судьба связана с Россией еще с ранних 80-х, когда он проходил стажировку в Ленинградском университете. Годы практики и учебы в Государственном институте русского языка имени А. С. Пушкина и МГУ прочно связали его с этой страной. Будучи молодым студентом и оказавшись в России во времена распада СССР, Макфол был уверен, что стал свидетелем необратимых демократических перемен в России.

Однако сегодня, став одним из самых известных американских специалистов по России, Майкл Макфол проводит однозначные параллели между СССР и нынешней политикой изоляции Владимира Путина.

После увольнения Макфол вернулся к академической работе профессора политических наук при Стэнфордском университете. Мы встретились с бывшим послом во внутреннем дворе одного из студенческих кафе на территории университетского кампуса в Калифорнии.

— Накануне мы виделись с Кондолизой Райз, которая открыто говорит о том, что США должны вооружать украинскую армию. Вы же в своей статье указываете, что США этого делать не должны. Почему?
— Во-первых, я считаю, что США и Европа должны усилить свою помощь Украине. Что касается моей страны, есть много способов — от санкций против Владимира Путина до прямого вооружения украинской армии. И я в своей статье хотел лишь дать понять нашему правительству, что если вы действительно серьезны и хотите помочь Украине достичь успеха, вот ваше меню.

Что касается военной помощи, я действительно разделяю вооружение украинской армии и оказание ей помощи. Но скажу вам честно, я не до конца уверен в этом и готов к дискуссии. Я знаю, что в Европе сейчас дискуссия разворачивается как раз против оказания военной помощи Украине. И я не хотел быть слишком радикальным, чтобы не дискредитировать свои доводы.

Против военной помощи Украине существует лишь политический аргумент, что такой шаг может спровоцировать Путина ввести войска на восток Украины. Но это лишь политический аргумент, мы можем его обсуждать, но с формальной точки зрения, у меня есть вопросы.

Если Путин может нелегально вооружать наемников внутри независимого государства, то скажите, какие существуют моральные аргументы против того, чтобы Запад оказывал военную поддержку всеми признанному и демократически избранному правительству Украины? Давайте не забывать, что люди, которые воюют против правительства на востоке Украины, никем не были избраны и не имеют никакой легитимности.

И я также не понимаю, почему Франция может вооружать Путина своими «Мистралями», но не может вооружать Украину. Я не вижу в этом логики.

— Сейчас самый часто задаваемый вопрос — готовит ли Владимир Путин полноценное вторжение на Украину. Вы достаточно близки к Госдепартаменту и Белому дому, что вам известно — рассматривается ли такой шаг со стороны России?
— Вы знаете, этот вопрос, который мне часто задают люди в Госдепартаменте. И до сегодняшних событий я всегда отвечал, что Путин слишком умный и рациональный и должен понимать, что вторжение на Украину приведет к бесчисленным потерям на протяжении длительного времени. И очевидно, что Россия в таком случае будет нежелательным оккупантом на территории Украины. И, кстати говоря, у России уже был такой горький опыт — в Афганистане. И я был уверен, что россияне понимают это сами.

Но сегодня я встревожен как никогда. Сейчас очень нервная обстановка, потому что путинские ставленники проигрывают эту войну на Украине. Это для меня очевидно. И это приводит Путина в отчаяние куда больше чем раньше. И я вижу угрозу, что он может решиться на такой шаг. Это обернется катастрофой для всех, потому что победителей в этой войне не будет.

— У вас есть контакты в правительстве США и вы понимаете алгоритм их действий. Как вы думаете, учитывая тот факт, что Украина официально является партнером НАТО, есть ли у США четкий план, что делать в случае в случае российского вторжения на Украину?
— Я сейчас буду говорить как аналитик, а не как бывший сотрудник Госдепартамента. Это мои соображения. Я думаю, что у нас есть планы. Но я также думаю, что военное вовлечение НАТО в противостояние между Украиной и Россией маловероятно. Я не вижу такую политическую волю ни в одной стране — участнице НАТО.

— Давайте иначе. Вы ведь бывали в ситуационной комнате Барака Обамы. Сейчас обсуждается также несанкционированная т.н. «миротворческая» миссия России на Украину. Если бы президент сейчас спросил у вас совета, что делать в этой ситуации, каков был бы ваш ответ?
— Я не вижу возможности военного ответа с нашей стороны. Но я думаю, что ответом должно быть еще большее усиление давления на Путина и увеличение помощи Украине.

Во-первых, я бы ожидал обширные т.н. секторальные санкции, которые бы привели к немедленным последствиям для российской экономики, в особенности в финансовом секторе. К примеру, если Сбербанк России не сможет проводить сделки в долларах, это приведет гигантскому удару по экономике. Я думаю, это могло бы быть соответствующим ответом.

Во-вторых, я бы советовал начать более серьезное обсуждение об оказании прямой военной помощи Украине со стороны НАТО. Я подозреваю, что такое возможно.

И третье, чтобы я посоветовал, это чтобы кто-то поговорил с Владимиром Путиным о стратегии выхода из ситуации. Самое худшее, что мы можем сделать в этой ситуации — это изолировать его, оставив наедине с самим собой. Я не знаю, как сейчас обстоят дела, но я думаю, что ведущие мировые лидеры, в том числе Ангела Меркель и Барак Обама должно быть с ним на прямом контакте, чтобы помочь найти возможность сохранить лицо.

— Иногда создается впечатление, что позиция США в этом конфликте по отношению к России более прямолинейна и жестка, чем позиция Европы. Хотя при худшем сценарии, потери ЕС могут оказаться куда большими чем у США. Как вы это объясняете?
— У меня нет для вас ответа на этот вопрос, в последние годы я мало времени провел в Европе и больше был сосредоточен на России. Надо сказать, что Европа разная, и там разные мнения. И я думаю, конечно, в этом есть и прагматический интерес европейцев, и страх материальных потерь.

Но я боюсь, что это еще и следствие того, что в Европе забыли трагические моменты своей истории. Забыли, почему важны принципы. Ведь, в конце концов, это моральная борьба, а не только борьба за экспорт овощей или импорт газа. И потеря этого морального компаса опасна для будущего Европы.

И я надеюсь, что мы наконец-то сумеем различать справедливые и несправедливые шаги. Конечно, все относительно, но мне кажется, слишком много дискуссий на тему «вы плохие, мы плохие, значит всем можно быть плохими». Это беспокоит меня.

— Противники политики США и ЕС говорят, что санкции, которые сейчас применяются против России, могут подтолкнуть Владимира Путина к такому вторжению?
— Давайте подойдем к этому иначе. У Владимира Путина есть шанс спасти свое лицо без подобного шага. Если бы он действительно этого захотел, он мог бы позвонить вашему или моему президенту и сказать 0 вот условия, которые позволят мне выйти из этого кризиса и спасти свое лицо.

Любой компромисс, какие угодно условия — статус русского языка, децентрализация, что угодно! И контекст не так уже и важен, потому на самом деле я уверен, что Путину все равно, как и насколько жители Донецка контролируют свои налоги.

Я просто убежден, что это не то, чем он сейчас руководствуется. Поэтому ему будет не так уже и сложно назвать эти условия и пойти на переговоры.

И я не могу говорить за ваше правительство, но я могу утверждать, что мое правительство стремится к такому выходу ситуации, и мы готовы быть посредниками в таких переговорах. И я не думаю, что это настолько уже и сложно.

Единственный, кто проиграет от этих переговоров — это российские наемники на востоке Украины. Потому что их тоже мало волнует налоговая политика в Донецке и Луганске, мы все понимаем, что у них другие цели. И вот чего я точно не знаю — так это что будет с ними делать Путин, и насколько сегодня он их боится.

Потому что несколько месяцев назад я бы сказал, что это просто наемники, боевики, мы все знаем откуда они взялись, и в общем-то они существуют во всех уголках мира, вы их можете найти в Африке — они появляются в каких-то конфликтах, воюют, получают за это свои деньги и все, ничего особенного.

Но эта ситуация отличается тем, что российские СМИ и даже правительство сделали из них героев. И мы не знаем, какую угрозу они представляют самому режиму в России, если они вернутся. Этот Франкенштейн, которого породил Кремль, и мы не знаем, насколько они сейчас сами этим встревожены.

— Но ведь и Кремль не сидит сложа руки. Насколько действенны санкции Москвы касательно запрета ввоза сельхозпродукции из стран, которые выступают сейчас против России?
— Вы знаете, в общей сложности я провел в России более семи лет своей жизни, я был там с 1983 года. И я знаю огромное количество по-настоящему талантливых россиян. Это страна с огромным потенциалом. И как мне кажется, сегодняшние события в России — одни из самых трагических за всю ее историю, потому что все происходящее абсолютно иррационально.

Очевидно, что сегодняшний поворот России против Запада вредит самой России и противоречит ее развитию в течение последних трехсот лет истории.

У нас ведь уже есть опыт такого эксперимента, когда одна страна самостоятельно пыталась выжить без контактов с внешним миром. Вспомните СССР, мы все это видели, зачем к этому возвращаться? Это трагедия, и откровенно говоря, и я не понимаю, как мы могли к такому прийти.

Все это я говорю, чтобы объяснить один простой факт. Санкции, которые мы применили против России, должны ударить по очень ограниченному кругу лиц, близких непосредственно к Владимиру Путину. А в ответ Путин применил санкции, которые бьют по всей стране! И я не понимаю, где тут логика.

Эти санкции составляют 0,1% нашего ВВП, и я думаю, такая же ситуация и в Европе. Они не ударят по нашим трейдерам, но точно нанесут ущерб по российским потребителям.

Я бы понял, если бы это были санкции по отношению к руководству американских компаний. Это было бы логично. Сейчас же он наказывает собственный народ.

И это очень напоминает, как мы в последний раз применяли санкции против России, когда принимали Акт Магнитского. Этот закон был разработан, чтобы наказать очень конкретный круга лиц, виновных в смерти адвоката. Это был просто адвокат, защищавший своих клиентов, который был арестован и погиб. И мы стремились наказать тех, кто был причастен к его смерти. В ответ Владимира Путина наказал российских детей— сирот, многие из которых уже были знакомы со своими приемными родителями и привязались к ним. Он их отрезал!

И несмотря на то, что я провел в России много лет, могу сказать, что знаю страну и людей, этого проявления Владимира Путина я не понимаю.

— Вам не кажется, что Европа и США недооценивают Россию — уже восемь месяцев мировое сообщество пытается оказать влияние и пока безуспешно. Возможно, вы чего-то недопонимаете в природе способности России оказывать сопротивление этому давлению?
— Я думаю, что наша иллюзия и просчет в том, что мы относимся к Путину как к рациональному игроку. Мы не до конца понимаем, что Путин — крайне идейный человек. Я убежден, что он мотивирован идеологически. А мы относимся к нему как к великому стратегу, в то время как на самом деле он очень эмоциональный игрок.

А когда ты противопоставляешь идее и убеждениям прагматический интерес, ты должен быть готов за это заплатить и понести материальные потери. Потому что это борьба за идею, а не за прибыль в торговле. Мы пытаемся поднять цену, в надежде, что Путин отступит, в то время как он мыслит крайне идеологически.

И второй важный момент. Путин уверен, что время на его стороне, он мыслит и живет в других временных рамках. Он еще долго собирается быть у власти, на него не оказывается давление внутри страны. В то время как мы на западе, например, в моей стране, все время должны учитывать, что люди, наш народ озабочены нашими потерями.

Очевидно, что для Путина сохранение статус-кво идеально. Это его преимущество: он может держать Стрелкова в Донецке годами, это ему выгодно. В то время как для нас это вызов, мы стремимся поменять статус-кво и нам важно сделать это быстро.

— Существует мнение, что от сложившейся ситуации самую большую выгоду получает не Россия и точно не Запад, а Китай. Насколько это правдоподобно?
— Я как раз сегодня думал об этом. И даже записал, что самым большим победителем в конфликте между украинцами и россиянами, хотя, нет, я это называю вмешательством Путина на Украину, потому что как мне кажется, слово «конфликт» не подходит к этому контексту… Так вот самым большим победителем в этом вмешательстве является Китай.

Потому что в международном сообществе Китай сейчас является единственным сдерживающим фактором невторжения России на Украину. США всегда имели проблему с тем, что Россия обычно поддерживает Китай. И я думаю, что с точки зрения репутации в международном сообществе Китай будет выглядеть в этом кризисе лучше, чем все остальные.

— Нет ли у США опасений, что это — временно, и в будущем Россия и Китай могут объединить свои интересы?
— Скажу честно, мы боимся этого. И в какой-то мере они уже объединены. Но мы уверены, что у России с Китаем будет куда больше проблем, чем у нас с самими россиянами или Китаем. По нескольким причинам.

Во-первых, это связано со структурой экономики этих двух стран. Сегодня Россия является экспортером сырья для китайской промышленности. Это ставит их в разную позицию в «пищевой цепи», и со временем скажется негативно на российской экономике.

Россия может поменять эту ситуацию, но, очевидно, это невозможно сделать быстро. А значит, что в ближайшем будущем Россия будет оставаться поставщиком минералов и газа для Китая.

Во-вторых, это связано с демографической ситуацией. Если вы посмотрите на российско-китайскую границу, вы увидите миллионы китайцев с одной стороны и малозаселенные территории с другой стороны. И решить эту ситуацию будет достаточно сложно, и это будет оказывать давление на взаимоотношениях двух стран.

И самое главное. В России слишком хорошего мнения о своих взаимоотношениях с Китаем. Например, потому что они согласованно голосуют по резолюциям Совета безопасности ООН. Но с точки зрения структурных взаимоотношений, США и Китай взаимосвязаны куда больше и потенциально могут стать очень близкими странами.

Тем более, если Китай достигнет успехов в модернизации политической системы страны. Я не могу это предсказывать, но почему нет — все соседние страны уже идут по этому пути. И если это случится, мы станем очень близкими партнерами, что не очень хорошо для России.

Оккупация Крыма — это ответ на Майдан, но эта операция явно была подготовлена заранее

— Давайте вернемся к событиям недавнего прошлого. В момент оккупации Крыма и во время Майдана вы были еще послом США в России. Была ли у вас информация о предстоящей аннексии Крыма? Это был запланированный шаг или спонтанный?
— У меня есть доступ к секретной информации, но каким бы я ни был искренним, точного ответа я вам дать не могу. Я вам отвечу так. Из того, что я понимаю, это был ответ на Майдан. Давайте вернемся немного назад.

Владимир Путин и правительство России были очень обрадованы решению Виктора Януковича не подписывать соглашение об ассоциации с ЕС. Я помню этот день очень отчетливо. Я встречался с представителем российского правительства, и они это называли победой. Победой против запада.

Но у этой победы была цена — 15 млрд долларов (кредит, обещанный Россией правительству Николая Азарова — прим. ред.). И, учитывая состояние российской экономики, они не очень были рады платить такую цену. Я могу сказать это откровенно, потому что слышал об этом от руководителей российского правительства. Тем не менее, они были обрадованы и считали это победой.

А вы — я имею в виду тех, кто стоял на Майдане — вы украли у них эту победу. По крайней мере, они это так видели. Они не ожидали этого, были откровенно этим удивлены, и я отчетливо помню и знаю, что они требовали от Януковича быть более действенным и разогнать Майдан. Они были разочарованы им, что они не смог этого сделать.

— Как вообще в России относились к Виктору Януковичу — это были уважительные отношения или ему все же диктовали, что делать?
— Они не уважали его, но они знали, что он управляет системой, и хотели, чтобы он был более решительным. И многие люди, которых я тогда видел в Москве, говорили, что от Януковича требуют разогнать Майдан.

И сейчас я уже могу сказать, что именно в этот момент мы вмешались в переговоры между Россией и Януковичем, а потом и между Януковичем и лидерами украинской оппозиции. И я могу искренне сказать, что США активно поддерживали эти переговоры, какими бы они ни казались противоречивыми.

— США включились в переговоры именно потому, что Россия требовала разогнать Майдан или была какая— то другая причина?
— Это интересный вопрос, но я не могу на него ответить. Я точно знаю, что и россияне поняли, что Янукович не готов разогнать Майдан и тогда они согласились, что должны начаться переговоры с оппозиций. Переговоры точно начались до того, как на Майдане начали стрелять. И вы уже лучше меня знаете, что эти переговоры не были приняты украинским народом, а Янукович сбежал.

Я в тот день был в Сочи, и я вам скажу честно, мы были удивлены его побегом. Уже сейчас мы знаем, что он готовился к побегу, но на тот момент мы не знали этого. Мы не понимали, чего он хочет, почему он появился в Ростове, почему не в Москве, или в Донецке, или Крыму.

И я думаю, что Путин подумал, что мы вычеркнули его из переговоров. И что мы врали ему и не поддерживали это соглашение, а все время были только на стороне Майдана. Хотя, как мне кажется, это не совсем правда и мы поддерживали эти переговоры.

Просто это черта Путина — он всегда недооценивает народ. Он просто не верит в независимые действия людей, в то, что кто-то может принимать собственные решения без указания боссов. Он был расстроен этим и решил, что надо быть более решительным, и пошел на Крым.

Но есть и другая сторона. Если вы меня спросите, были ли люди в российском правительстве, которые планировали оккупацию Крыма, я бы сказал, что конечно такие планы были. Все правительства разрабатывают различные планы. Когда я был в правительстве, мы тоже разрабатывали различные планы. И операция в Крыму показала, что это было спланировано. Но решение о реализации этого плана был принято в ответ на Майдан.

— Во время Майдана наше правительство и люди в администрации Януковича гласно и негласно обвиняли в событиях на Майдане посольство США. В свою очередь в подготовке протестов на Болотной вас обвиняло правительство России. Вы можете объяснить, почему послы США практически во всех странах мира считаются пособниками революции?
— Я не готовил Болотную. (смеется) Это точно. Моего участия там ноль. У таких обвинений есть две причины. Первая состоит в том, что в истории США действительно был период, когда мы поддерживали революционеров. И мы должны говорить об этом откровенно. К примеру, неправительственные организации, финансируемые правительством США, действительно поддерживали революцию в Сербии. Это факт.

— Но разве не такая же ситуация была в России и во время недавней революции на Украине?
— Я долго изучал этот вопрос. Это не совсем так. Я бы сказал, что мы поддерживали скорее нейтральные неправительственные организации. И если уже говорить об администрации Обамы, была четкая политика не поддерживать смены режимов. Это была своеобразная реакция на политику администрации Буша…

— Но в то же время американские политики, к примеру, Виктория Нуланд и сенатор Джон Маккейн были на Майдане и явно поддерживали протестующих…
— Давайте не путать причину и следствие. Их появление было реакцией на ваши действия и на события в стране, а не наоборот. По сути, вы подтолкнули Викторию и Маккейн к таким шагам. Это большая разница.

Но если вернуться к вопросу о послах и посольствах, есть простые вопросы, на которые я могу ответить. Давал ли я или посольство США в России деньги Алексею Навальному или на подготовку Болотной? Ответ: нет, ни одной копейки. В то же время, финансировали ли мы, к примеру, движение по защите прав избирателей «Голос»? Ответ: да, конечно.

И для себя мы это объясняем очень просто: это нейтральная, не оппозиционная организация, и если вы, господин Медведев, выступаете за честные и прозрачные выборы, вы должны поддерживать этот шаг, а не быть против. И в период администрации президента Обамы мы действительно увеличили финансирование «Голоса».

— Насколько, правда, что сам Обама был против финансирования таких организаций в России?
— (смеется) Это не имеет значения. Это было решение команды, администрация президента Барака Обамы увеличило финансирование «Голоса». Я лично выступал за это.

Президент Обама, госсекретарь Керри, госсекретарь Клинтон, я как посол — мы все поддерживали идеи демократии. Люди на Болотной тоже поддерживали идеи демократии. И с формальной и идеологической точки зрения, я понимаю, почему в России видят угрозу в таких людях как я. Не потому, что мы напрямую поддерживали кого-либо против них, а потому что мы поддерживали такие идеи. И в этом смысле, Путин был прав, когда был озабочен.

Но это слишком простая теория. Намного проще поверить, что за этим стоит ЦРУ, чем понять, что это граждане твоей страны. Если это граждане твоей страны, тебе нужно признать свои ошибки и с что-то с этим делать. И неудачи, за которыми стоят реальные люди твоей страны — куда более сложные вызовы, чем неудачи якобы из— за действий ЦРУ или Госдепа.

— И последний вопрос. Почему вы завели аккаунт в twitter? Это необычная практика как для дипломата, тем более посла США.
— Честно? Потому что меня попросила об этом Хиллари Клинтон. Лично. Она верит в концепцию дипломатии XXI века. Я был первым послом, который завел такой аккаунт и активно им пользовался, будучи послом в такой сложной стране. И кстати, пользуюсь им до сих пор.

Источник

Ни одна страна в мировой истории не разрушала свои отношения с внешним миром столь быстро и решительно, как путинская Россия в 2014 году. Однако администрация Обамы не сумела мобилизовать мировое общественное мнение на защиту Украины и американских ценностей на постсоветском пространстве, и этот ее провал выглядит особенно отвратительно в Восточной Европе.

Например, фонд Pew провел опрос в 44 странах, в результате которого выяснилось, что лишь в четырех странах большинство положительно относится к России. Одна из них — Греция. Симпатии греков к России объясняются, конечно же, тем обстоятельством, что оба народа придерживаются православной веры. Из-за этого Россия активно поддерживала Грецию в ее войне за независимость от Османской империи, и даже сегодня Греция в больших количествах закупает российское оружие и в значительных объемах получает российские инвестиции.

Это довольно странно, но Россия все равно включила Грецию в список бойкотируемых стран, объявив эмбарго на поставки товаров из ЕС. Большинство считает, что этот запрет нанесет больше вреда русским, чем ЕС. Греки уже жалуются на то, что по их слабой экономике нанесен сокрушительный удар, поскольку они лишились возможности экспортировать фрукты в Россию. Но как политика администрации Обамы помогла смягчить удар по Греции, как она помогла понять грекам ту угрозу, которую представляет путинская Россия? Никак.

В 2013 году Нидерланды были пунктом назначения номер один для российского экспорта, покупая там нефти и газа на 29 миллиардов евро с целью последующей перепродажи другим странам. Импорт топлива из России в Нидерланды вырос в денежном выражении с 974 миллионов долларов в 1995 году до колоссальных 26 миллиардов долларов в прошлом году. Но причастность России к уничтожению гражданского пассажирского лайнера МН17 все изменила, если не сказать большего. Вот что говорит Луи ван Шаик (Louise van Schaik) из Нидерландского института международных отношений (Netherlands Institute of International Relations), который является ведущим аналитическим центром в стране: «Мысль о том, что мы сможем заниматься бизнесом с Путиным, несмотря на то, что он макиавеллиевский политик, сегодня исчезла».

И это уже не говоря о самой Украине, которая была буквально неразлучна с Россией во времена СССР. Сейчас Россия постоянно вредит ей, превратив Украину в своего закоренелого врага, стремящегося в НАТО и ЕС.

На самом деле, данные опроса центра Pew убедительно показывают, что Россия в 2014 году находится в такой же изоляции, как и на всем протяжении своей истории. Лишь в пяти из 44 стран опрошенные респонденты в большинстве своем положительно отзываются о России, причем одна из этой пятерки сама Россия. Было бы ошибкой думать, что против России мировое общественное мнение настроила лишь ее варварская агрессия на Украине и в Грузии. Россия ведет себя по-варварски и в других вопросах, нарушая свои обязательства по договорам об ограничении ядерных вооружений и преследуя оппонентов Путина (она приговаривает их к длительным тюремным срокам, а то и вовсе убивает).

Россия надеется, что бороться против санкций НАТО и ЕС, связанных с Украиной, ей поможет член Североатлантического альянса Турция. К несчастью для России, из списка 44 стран лишь две относятся к ней более негативно, чем Турция. Эти две страны Польша и Пакистан. Лишь 16 % турок заявили, что положительно относятся к России, а 73 % выразили свое негативное отношение. Так что русским с турками повезло гораздо меньше, чем им кажется.

Еще одна страна, к которой Россия обращается как к потенциальному разрушителю санкций, это Аргентина. Но лишь шесть стран мира относятся к России негативнее, чем эта страна (Турция, Польша, Пакистан, Германия, США и Испания). Так что России лучше поискать союзников в других местах.

Кроме того, русским (не говоря уже о правительстве Франции) лучше проявить осторожность, если они думают, что могут рассчитывать на Париж, полагая, что уж он-то обязательно вонзит нож в спину своим союзникам по НАТО. Франция порождает скандал, грозя продать России два опасных боевых корабля, которые применяются как раз для вторжения, которое Москва может в настоящее время планировать против Украины. Лишь 26 % французов относятся к России положительно, а 73 % видят ее в негативном свете.

Конечно, французское правительство это знает, и не хочет продавать корабли ненавистным русским. Безусловно, их угроза имеет целью вынудить НАТО купить корабли для себя, чтобы Франция не понесла крупных экономических убытков. Но Обама никак не ответил на этот зондаж почвы. Соединенные Штаты, ЕС или НАТО легко могли бы купить эти корабли у Франции и решить проблему, однако Обама лишь сомневается и колеблется.

Кто же лучшие друзья России, что это за четыре страны, к которым она может обратиться за помощью, дабы одолеть западные санкции? Это Вьетнам, Китай, Греция и Бангладеш. Кения, Танзания и Таиланд чуть-чуть не дотянули до 50-процентного порога. Вот в таких кругах вращаются сегодня «могущественные» русские.

Китайские симпатии к России столь же легко понять, как и греческие, поскольку у России и Китая тоже общая религия, но иного рода. В России она намного сильнее и влиятельнее, чем православие, и называется эта религия ненавистью к Америке и ко всему тому, за что она выступает. Внести раскол в отношения между Россией и Китаем — вот что должно стоять в центре внешней политики Обамы. Однако он вряд ли даже имеет представление об этом вопросе.

Но если Россия считает, что может блаженно рассчитывать на Китай из-за некомпетентности Обамы, то она ошибается.

Китай не признал ни аннексию Крыма Россией, ни отделение Осетии от Грузии. Такое признание вошло бы в противоречие с маниакальным стремлением Пекина сохранить влияние на Тайвань и Монголию. Меньше всего на свете Китаю нравится, когда страны распадаются, и их фрагменты идут своим путем. Более того, Китай и Россия на Дальнем Востоке не союзники, а конкуренты и соперники. У России в этом регионе огромные участки незаселенных земель, в то время как в Китае люди толкаются локтями за пространство. Китай хочет взять под свой контроль сырьевые ресурсы этого региона, и Москве это известно.

Короче говоря, администрация Обамы могла с легкостью организовать согласованные усилия, чтобы помешать российской агрессии на Украине, однако американский президент в очередной раз проявил удручающую неспособность выполнять свои прямые обязанности.

В появившейся недавно на страницах Wall Street Journal статье говорится о том, какие негативные последствия от слабых жестов Обамы в поддержку Украины в виде экономических санкций возникли в Восточной Европе для таких стран как Польша, Венгрия и прибалтийские государства, и как Обама эти последствия игнорирует. Газета повествует о том, что эти страны вполне предсказуемо понесли потери на своем рынке ценных бумаг, поскольку боязливые инвесторы бросились в укрытие. Экономики этих стран невелики по объемам, и поэтому НАТО и ЕС вполне могли оказать им помощь. Однако Обама и в этом вопросе не идет ни на какие инициативы. Как и в вопросе противоракетной обороны, он бросает страны Восточной Европы под поезд.

США должны направить военную и финансовую помощь непосредственно Киеву, и их бездействие это позор. Но еще хуже то, что такие союзники США по НАТО как Польша несут несоразмерно большие потери в результате санкций Обамы. На международной репутации Америки появится несмываемое пятно, если США не проявят инициативу и не помогут смягчить удар от этих последствий.

Источник

На следующей неделе в Минске состоится встреча президента Украины Петра Порошенко и Владимира Путина, в ходе которой они будут обсуждать пути выхода из кризиса, ставшего причиной гибели нескольких тысяч людей и масштабных разрушений.

По мнению издания Wall Street Journal , Порошенко предстоит сделать сложный выбор. После нескольких месяцев насилия и беспорядков украинский народ не согласится пойти на уступки Путину, особенно теперь, когда преимущество находится на стороне нового украинского правительства. Тем не менее, как отмечает Wall Street Journal, учитывая приближение зимы, а также то, что люди уже устали от войны, у Путина есть все шансы укрепить свои позиции.

Поэтому сейчас Порошенко необходимо решить, что он предложит Путину. Однако ему также нужно ответить на гораздо более важный вопрос: чего Путин хочет? Украинский кризис стал причиной возникновения огромного множества теорий, касающихся мотивов Путина. В целом, их можно условно разделить на три категории: идеология, экономика и возможности.

Суть теорий первой категории — тех, которые вращаются вокруг вопросов идеологии — вероятно, лучше всего изложена в статье Антона Барбашина (Anton Barbashin) и Ханны Тоберн (Hannah Thoburn), опубликованной на сайте Foreign Affairs . С их точки зрения, Путиным движет странная евразийская философия, в которой основной акцент сделан на исторической роли России как восточной державы. Это во многом манихейская философия, основанная на идее о непрекращающейся борьбе между Востоком и Западом.

Помимо стремления к мировому господству, которое навязывает евразийская философия, существует еще и нравственный аспект: Запад изображается пресыщенным и упадническим, а Россия — защитницей традиционных ценностей. Именно благодаря тому, что Путин придерживается этой идеологии, его так полюбили многие европейские ультраправые партии.

Идея о том, что Путиным движет идеология, многим кажется весьма обоснованной, поскольку всем, кто провел в Москве достаточное количество времени, не раз доводилось слышать ту или иную версию евразийской философии. Тем не менее, есть серьезные причины сомневаться в том, что идеология является истинным мотивом Путина. Его недавнее обращение в евразийство выглядит скорее попыткой предложить логическое обоснование, чем основой для принятия решений. Главные защитники основных установок евразийства, такие как Александр Дугин — фигура в духе Распутина — еще несколько лет назад считались изгоями.

Более того, идея о том, что Путиным движет желание создать такую вселенную, где царят традиционные нравственные ценности, не выдерживает никакой критики. Невозможно представить себе, что человек, приехавший в Москву, скажет нечто вроде: «Надо же, Запад намного более упаднический, чем Россия!» Вероятнее всего, наступление на ЛГБТ-сообщество и другие меньшинства является как раз тем, чем оно кажется, а именно попыткой укрепить власть путем репрессий.

Это приводит нас к мотивам второй категории, вращающихся вокруг экономики, суть которых была подробно изложена в статье Джастина Фокса (Justin Fox), опубликованной в Harvard Business Review. С его точки зрения, Путин считает слабую российскую экономику и мрачные прогнозы цен на нефть факторами, подрывающими основы его власти. Поэтому для сохранения своего режима он начал наступление на демократию.

Эта точка зрения кажется гораздо более разумной, чем теории о мотивах идеологического характера. Несомненно, политический авторитет Путина существенно вырос за последнее десятилетие, в течение которого российская экономика демонстрировала довольно хорошие показатели, поэтому недавнее резкое изменение ситуации в худшую сторону, очевидно, стало серьезной угрозой для его режима. Более того, как указывает издание The Economist , желание Путина превратить Евразийский союз в конкурента Евросоюза рассчитано на то, чтобы укрепить его позиции на геополитической арене.

Здесь мы можем проследить четкую последовательность событий. Слабеющая экономика заставила Путина создать Евразийский союз, для которого ему крайне необходима Украина. Поэтому он вынудил бывшего президента Украины Виктора Януковича отказаться от подписания договора об ассоциации с Евросоюзом. Это в свою очередь обернулось протестами на Майдане, вторжением в Крым, его аннексией и возникновением сепаратистского движения на востоке Украины.

Тем не менее, экономические обоснования действий Путина вовсе не так безупречны, как может показаться на первый взгляд. Все мы знаем, что его действия повлекли за собой введение санкций, угрожающих уничтожить российскую экономику. Более того, недавно введенный запрет на импорт продуктов питания с Запада ослабил ее еще больше. Получается, если мы считаем, что Путин руководствуется мотивами исключительно экономического порядка, то нам необходимо признать, что он чрезвычайно глупый человек.

Все это приводит нас к мотивам третьей категории, то есть к идее о том, что Путин является беззастенчивым оппортунистом, стремящимся к богатству и власти для себя и узкого круга своих друзей. Этой точки зрения придерживается корреспондент Маша Гессен (Masha Gessen), которая изложила свои взгляды в своей биографии Путина «Человек без лица» (The Man Without A Face).

Именно эта точка зрения кажется наиболее правдоподобным объяснением действий Путина. Его недавнее обращение в евразийство выглядит слишком удобным объяснением, а если Путин руководствуется мотивами экономического порядка, то он сделал слишком мало для того, чтобы добиться реализации поставленных экономических задач. Между тем, на протяжении всего срока его правления единственной константой было наращивание богатства и власти — его и его близких друзей. Оппортунизм может также объяснить череду просчетов, неудач и эскалацию, которыми характеризовалась политика Путина с осени прошлого года.

Разумеется, вероятнее всего, истина скрыта в некой комбинации этих трех точек зрения, но горькая правда заключается в том, что Петр Порошенко и Украина не смогут извлечь никакой выгоды из этих трех мотиваций. Трудно себе представить, каким образом евразийство Путина, его желание укрепить российскую экономику или стремление к богатству и власти могут стать основой для общих целей Украины и России. Более того, недавняя переброска российской артиллерии вглубь украинской территории стала еще одним поводом усомниться в желании Путина достичь взаимовыгодного соглашения.

Поэтому позиции Порошенко, которые он должен будет озвучить в Минске, ясны. Ему не следует предлагать Путину ничего, кроме возможности сохранить лицо. Этого можно будет достичь посредством введения на восток Украины сил миротворцев ООН, расширения автономии украинских областей или некой комбинации мер, которые Порошенко предлагал в прошлом.

Как сказал мой друг и бывший коллега Виталий Сыч, никто никогда не спрашивал Украину, хочет ли она быть частью «буферной зоны» России. Теперь украинский народ ясно дал понять, что он хочет присоединиться к Польше, странам Балтии и другим восточноевропейским государствам, став полноправным челном европейского общества, а Путин наглядно продемонстрировал, что он не желает уважать их право на самостоятельный выбор.

Цели Украины и России коренным образом отличаются, и именно Путина необходимо заставить пойти на уступки.

Источник

Президент России Владимир Путин в телефонном разговоре с премьер-министром Нидерландов Марком Рютте продолжил обсуждение катастрофы Boeing 777 на Украине, сообщила в субботу пресс-служба главы государства. «В соответствии с договоренностью было продолжено обсуждение вопросов обеспечения независимого, открытого и объективного расследования причин крушения в Донецкой области самолета авиакомпании Malaysia Airlines», - говорится в сообщении, размещенном на сайте Кремля.