Их физическая химия была очевидна. Они оба были необыкновенно красивы, и красивы вместе - она такая светлая, а он - такой тёмный. Они казались идеальным дополнением друг друга: тень и свет, Инь и Янь. Когда они начали проводить время вместе, они говорили о своих самых больших разочарованиях и страхах, и о том, что они оба надеялись найти в жизни. Он был более красноречив, чем она могла предположить, и она была удивлена, узнав, что он был глубоким мыслителем. Он рассказал ей о своём беспокойстве, о своём поиске внутреннего покоя, и они оба признали своё разочарование в собственной карьере. Сьюзан призналась: "были времена, когда я плакала, что никто не любит меня ни за что, кроме моего тела". Их связывала и вера. Они говорили о Священном Писании и о том, как "люди злоупотребляли религией", они вместе читали молитву Господа, одухотворенно, чувствуя каждое слово. ...
В основном они пытались отгородиться от мира. Когда-то между окончанием фильма и началом специального выпуска NBC он послал за ней и взял её для отдыха в Аризоне, где он снимался в "Stay Away, Joe". Позже у них была совместная поездка в Лас-Вегас". ...

_____________________________________________
Элвис... пять букв для имени, которое говорит само за себя.
Элвис - это гарантия стиля, элегантности, шарма, красоты. ...Его рост и манера ходить рядом с ним позволяли ему выделяться в толпе.
Он всегда отличался элегантным вкусом и уважительным отношением, особенно на сцене перед своей аудиторией. Вы видели, как он выходил на сцену решительным шагом, сопровождаемым улыбкой, которая озаряла сердца тысяч людей, даже если он скрывал беспокойство и напряжение.
Его движения и жесты всегда выражали ту энергию, которую он вкладывал в свои интерпретации, и трансцендентность, которую он излучал, вовлекала всех.
Несколько лет назад я опубликовал эту фотографию, и один поклонник сказал мне, что это вульгарное изображение.
Здесь... вульгарность - это то, что просто не относится к Элвису.
На этом снимке, кроме всего прочего, мне кажется, что он сидит 😊.
У него была та грация, которая свойственна красивым людям, которые при любом раскладе не могут показаться вульгарными, даже если бы захотели.
Элвис, конечно, не был идеальным... но гарантию "хорошего человека" у него никто не отнимет.
____________________________
На первом фото, то, что назвали вульгарным, а на остальных, Элвис как всегда.

Выдержки из статей, голливудский обозревательницы, Хедды Хоппер, которая, сначала ненавидела, а потом полюбила Элвиса Пресли.
_____________________________________________________
30 января 1965 года: “По стандартам своей золотой эры, в Голливуде осталась только одна настоящая кинозвезда с большой буквы, и Голливуд его почти не знает.У Валентино и Гарбо были культы поклонников по всему миру; они не могли появиться на публике без помощи полиции, чтобы предотвратить беспорядки. И эта пара туфель сегодня не подходит никому в городе, кроме человека, которого международное сообщество молодежи называет ‘Элвис Король’. В Голливуде, его нога никогда не ступала ни в один из его ресторанов, или ночных клубов. Он никогда не ходит на вечеринки и не посещает премьеры. Он снимает дом на время съемок картины, и устраивает там небольшие званые обеды, на которых редко бывают гости, чьи имена вы видите в освещении или заголовках. Когда картина заканчивается, он возвращается в Грейсленд. Там он скрывается с девятью молодыми приятелями, которые сопровождают его повсюду, выполняют все его желания и ревниво ограждают его от всех злоумышленников ”.

27 сентября 1965 года: “Элвис Пресли благодарен киноиндустрии и продолжает доказывать это. С тех пор, как он снимается в кино, он пожертвовал обычный один процент от своей зарплаты в фонд помощи кинопроизводителям — в сумме это составляет 130 000 долларов, — а несколько месяцев назад пожертвовал еще 50 000 долларов ”

В своей книге 1963 года “Вся правда и ничего, кроме” Хоппер рассказала, как ее отношение к Элвису и его менеджеру менялось от плохого к хорошему.

“Каждый раз, когда я выхожу на городской поворот, я тихо извиняюсь перед Элвисом Пресли. Когда я впервые увидела представление, я была в ужасе. Я так и сказала, громко и ясно. Но аудитория Элвиса почувствовала эмоциональное воздействие строк и кричала о своей вечной любви к величайшему явлению, которое я видела в этой стране. Он одно из немногих новых лиц в нашей индустрии, которое превратилось в живую легенду, и нам нужны такие люди мечты, как Элвис, чтобы выжить. Элвису тоже повезло, что у него есть такой агент, как "Полковник", чья жажда денег не превзошла талант его протеже. Хороший агент не позволяет своему клиенту брать на себя больше, чем он может выдержать ”.
На фото Элвис в разных фильмах, и справа: Хедда Хоппер и Элвис Пресли)

ELVIS PRESLEY A LITTLE BIT OF GREEN

Элвису угрожал один тип. так вот в этой песне Элвис дает ответ, называя этого чувака, Джорджи- ты маленький членосос... и так далее... ну дает Король!

То, что Элвис был покорен ее красотой и талантом, я не сомневаюсь.

Magnificent, gorgeous.

Элвис был расточителем и умер с чистой стоимостью всего 5,5 миллиона долларов, хотя за свою жизнь он заработал 250 миллионов долларов. Он дал 1000 концертов за свою жизнь, все распроданы. Он отдал 35 миллионов долларов на благотворительность. Он был щедр до вины. В какой-то момент он купил 10 Mercedes-Benz и 32 дробовика только на Рождество! Он вырос в бедности и не чувствовал себя комфортно со всеми деньгами, которые у него были; таким образом, он отдал их. Элвис говорил: ‘Я хочу поделиться своим богатством с друзьями и миром’. Он давал своему окружению мафии Мемфиса бонус каждый раз, когда он гастролировал. Он гастролировал 10 раз в год!!!! Его менеджер полковник Паркер, однако, всегда брал 50% дохода Элвиса.

СЧАСТЛИВАЯ ЖЕНЩИНА! Не многие женщины могут похвастаться тем, что их поцеловал легенда музыки Элвис Пресли, но 79-летняя Роуз Нокс-Пиблз может, и вспоминает этот момент как один из лучших в своей жизни. Писательница и художница из Лондона отправилась в Лас-Вегас в 1970 году, чтобы посмотреть выступление Элвиса, и тут ей представилась такая возможность: он неожиданно сошел со сцены и прошел через зрителей.
Роуз запомнит это на всю жизнь. Роуз говорит: "Мы с моим мужем Брайаном были поклонниками Элвиса, и мы решили, что должны пойти посмотреть на его выступление. Мы поехали туда и попали на вечернее шоу с ужином. Мы сидели в самом конце". "Все остальные, наверное, дали чаевые метрдотелю и получили хорошие места, а мы нет, поэтому нас посадили сзади. Во время шоу Элвис сошел со сцены и начал ходить по залу. Я не могла поверить в это, он обхватил мое лицо руками и поцеловал меня!" По словам Роуз, она чувствовала себя подростком, хотя ей в то время было 30 лет.
Она пояснила: "Это было совершенно замечательно, и это было все, о чем я думала, - поцеловать Элвиса. Это было великолепно! Конечно, он поцеловал меня в губы! Я просто почувствовала давление его губ, и это то, что я помню. После этого я только подумала, не умыться ли мне?".

Джойс и Барбара. Часть 2.

Джойс еще не успела вылететь в Вашингтон, а Элвис уже искал клочок бумаги с номером Барбары Ли. Он не мог выбросить ее из головы. Высокая, с темно-карими глазами и индейскими скулами, она не только имела чувственность жгучей брюнетки, что любил Элвис, но и была южанкой, что делало ее еще привлекательнее.
«Я верю, ему нравилась моя простота в сочетании с моим соблазнительным образом. В реальности я была просто сельской девушкой, пытающейся выжить и принимающей все, что приносит жизнь, плохое и хорошее».

Следующим вечером, когда она вошла в свою квартиру, зазвонил телефон. Они с Джеймсом только что вернулись с пляжной вечеринки в Малибу. Она знала, это был Элвис.
«Я звонил тебе много дней, дорогая», услышала она знакомый голос. «Где ты была?»
«О, Элвис, меня не было всего один день», рассмеялась она.
«Да? Ну, я чувствую, словно тебя не было много дней!» Его голос был дразнящим, затем стал серьезным. «Я бы хотел увидеть тебя снова. Когда ты сможешь приехать?»
У нее как раз были съемки, поэтому она не могла уехать на неделю. Он настаивал. Как насчет выходных? У нее планы с Джеймсом. Наконец, они остановились на четверге, с тем, чтобы в пятницу она смогла вернуться.

Джо встретил ее в аэропорту и проинформировал, что она не сможет попасть на первое шоу, поскольку Джим Обри был там с актрисой Джо Энн Pflug. Барбара не имела права злиться – она делала то же самое, что и он – но все же она кипела. Джо поместил ее в номере, который Элвис держал специально для ожидающих леди. Там была круглая розовая кровать, покрытая пушистым розовым покрывалом. Она подумала, что это было место свиданий, хотя Элвису было бы удобнее принимать ее в своем собственном номере, «где были все его вещи. Ему было необходимо, чтобы поблизости были его книги и ребята».

Сняв туфли и включив телевизор, она думала о том, что она делает здесь и пыталась поднять свой ослабевающий дух. Наконец, пришел Чарли Ходж и проводил ее в пентхаус. Элвис взял ее за руки и нежно поцеловал. «Я растаяла».

Она была удивлена, что антураж никуда не подевался, и номер был полон роскошных женщин, соревнующихся за внимание Элвиса. Поскольку он сам пригласил ее, Барбара не думала, что ей придется делать то же самое, но Элвис именно этого и ожидал. «Элвис хотел безраздельного внимания женщины. Он хотел, чтобы женщина ждала его и заботилась о нем, и была рядом. Женщина должна была спрашивать разрешения отлучиться в ванную, потому что он все время хотел знать, где находится его женщина».

Она откровенно сказала ему, что ей не нравятся все эти девушки вокруг, что это утомительно и немного унизительно. Он сказал, что понимает, но ей придется либо смириться, либо уйти, и это был сложный расклад карт.

В 3 часа ночи он привел ее в спальню. На это раз пижама была красная, а не черная, и была вручена, а не брошена. В воздухе носился легкий аромат Олд Спайса. Он показал ей гостевую ванную, а сам ушел в свою, и когда она вышла, он ждал ее. Она села на край гигантской кровати, и затем Элвис достал сюрприз для нее.
«Я хочу, чтобы у тебя было это», сказал он, предъявив золотой медальон Иисуса.

Образ Иисуса мог уничтожить подходящее настроение у актрисы, которая приехала в Лас Вегас, чтобы провести ночь с царствующим Королем рок-н-рола. Но Барбара полагалась на религию со времен своего трудного детства, и сейчас Элвис делился с ней частью этого. Бог, Иисус, Библия стали основой их взаимоотношений. Иногда они опускались на колени и молились вместе, и наиболее простым она видела его, когда он сидел на кровати, читая писание и рассуждая о том, что Бог говорит ему. Но в этот самый момент слезы наполнили ее глаза, она прильнула и поцеловала его.

Той ночью он немного напоминал ей героя из Тюремного Рока. «Это была мечта: быть с ним, целовать его, ощущать его запах…»

Через час он начал спрашивать ее о нумерологии. Знает ли она, что это такое? Не имеет понятия, сказала она ему. «Хорошо», сказал Элвис с улыбкой. «Когда ученик готов узнавать, учитель готов учить». Они читали духовные тексты вместе, включая книгу Рам Дасса «Будь здесь и сейчас». «Он был мудр душой», говорит она. «Я любила проводить время с ним наедине, потому что именно тогда вы могли видеть настоящего Элвиса». Хотя в некотором смысле она держала себя в стороне от него. «Я любила его всем сердцем и душой, но не была влюблена в него, потому что по-настоящему я хотела быть с Джимом Обри. Но Элвис был даром, чем-то хорошим, что случилось со мной».

С самого начала он знал, что у нее есть шестилетний сын. Но они не говорили о нем, также как и он не упоминал Лизу Мари, потому что: «Я понимала, чего он хочет, и частью этого была фантазия. А наличие детей привносит реальность в любую ситуацию».

Единственный раз Барбара столкнулась с существованием Присциллы, когда увидела ее вещи в ванной. Но он рассказывал ей об Энн Маргрет, в основном о том, как он ревнует ее к Роджеру Смиту. Хотя он сам предпочел Присциллу той чувственной рыжей, «это заняло у него много времени, чтобы забыть Энн Маргрет. Я могу сказать, когда он говорил о ней, это ранило его чувства».

Элвис и Барбара виделись в течение двух лет и хранили свой роман втайне от всех. Он купил ей коричневый Мерседес, подарил оружие, чтобы она могла защитить себя, и нарядил в красивую одежду и украшения. «Мне понравился маленький коричневый Мерседес. Но Элвис был даже больше взволнован, потому что он по-настоящему любил дарить. Ему нравилось удивлять тебя, когда ты меньше всего этого ожидаешь».

В отличие от Джойс Бова, она знала, что у Элвиса «была девушка почти каждую ночь и по каждому случаю. Но почему бы и нет? Он был Королем. Я не могу обвинять его. Это давало ему разнообразие. И он действительно любил всех женщин. Он ценил всех нас».
-------------------------------------------------------
Отрывок из книги Аланны Нэш «Baby, Let’s Play House»

27 февраля 1970. Два шоу Элвиса в Astrodome. Houston. Texas., под чудовищным куполом Houston Astrodome.
Первые за пределами Вегаса за последние 10 лет.
Первое шоу - 16708, второе 36299 зрителей.
Выезд на машине перед выступлением.

20 февраля 1977 - Coliseum, Charlotte, North Carolina. Фотограф - Кит Алверсон.
Mexican Sundial suit, 12000 зрителей.

"В начале в Колизее здесь и там разбрасывались ноты, которые заставляли вас удивляться, когда, наконец, он собрался сделать это, но, как всегда, тянул, полагаясь на шутки и свою харизму до тех пор, пока, незадолго до 10:45, он пришел к госпел-классике, "How Great Thou Art"...
Когда он подошел к той части, где пропевались слова названия, он звучал как Марио Ланца, высекая целый ряд высоких нот, которые погнали мурашки по позвоночнику даже несгибаемых скептиков, и под крещендо вышел на песню под названием "Hurt".
Продемонстрировав свой диапазон коллекцией нот, которые могли бы порвать нормальный набор голосовых связок в клочья, он закончил тем, что, казалось, было его самым мощным стилем, но не был удовлетворен, и пробормотал группе, "Давайте сделаем эту последнюю часть снова".
И он сделал! И если был кто-нибудь среди плотной толпы, кто думал, что Элвис был случайностью, он, без сомнения, ушел обращенным."
"Charlotte Observer", 21 февраля 1977

Mexican Sundial suit, 12000 зрителей.

Билли Смит делится: "Элвис начал увлекаться верховой ездой. Присцилла всегда хотела иметь лошадь, и Элвис отправился искать ее для нее. Мы и не подозревали, что это послужило началом того, что все мы стали увлекаться лошадьми и одеждой в стиле вестерн". После того как Элвис и Присцилла нашли лошадь для нее, Элвис купил лошадь для Сэнди Шиллинг, чтобы Присцилле не приходилось ездить одной. Это привело к тому, что у всех появились лошади. Элвис решил, что они очень весело проводят время, и захотел, чтобы он сам и все остальные участвовали в этом веселье.

Из-за его успеха на шоу Louisiana Hayride Элвис обнаружил, что у него были забронированы счета с ведущими кантри-артистами, как и на этих концертах. В листовках по всему городу в качестве хэдлайнеров значились Фарон Янг, Марта Карсон и Ферлин Хаски, а внизу списка значилось “Собственный Элвис Пресли из Мемфиса”. Те другие действия ничего не значили для меня — я был там ради Элвиса. Большинство людей в аудитории, казалось, чувствовали то же самое — был шум и энергия, не говоря уже о изрядном количестве женского визга, который нельзя было спутать ни с чем, кроме возбуждения, вызванного Элвисом. Я мало что помню о выступлениях Фарона Янга или Ферлина Хаски, за исключением того, что толпа была настолько внимательной, насколько можно было ожидать, и хлопала там, где полагалось.
Когда Элвис вышел на сцену, зал чуть не взорвался. Я никогда не слышал такого рукотворного рева, как Элвис, в свободных брюках и модном сшитом на заказ пиджаке, пристегнул гитару и занял свое место перед микрофоном, в окружении Скотти с гитарой и Билла с басом. Но как только они начали играть — и как только Элвис начал двигаться — энергия, исходящая от этой сцены, была даже больше, чем все, что толпа отбрасывала на нее. Для парня, который еще не побывал на стольких больших сценах, и для парня, в котором так много дикой энергии, он справился с шоу как настоящий профессионал, виртуозно двигаясь и управляя толпой, следя за тем, чтобы все получили то, за чем пришли. Этот парень был не просто парнем  с несколькими записями: он был артистом.
Я слышал, как Элвис поет на записи и по радио, и я видел, как он двигается на футбольном поле, но музыкальность и физическая сила, которые я видел вместе на этой сцене, были чем-то другим. Я уже был впечатлен тем, как парень ходил и как он бросал футбольный мяч. И мне понравились его записи. Но для меня было шоком увидеть, как он полностью погрузился в музыку в качестве сценического исполнителя. Эти сумасшедшие ноги тряслись и дрожали, его руки вращались, он бросал свое тело, как будто он был не более чем тряпичной куклой с огромной головой из утиных хвостов. И он обращался со своей микрофонной стойкой так, словно она была объектом страстного соблазнения — иногда нежно прижимая ее к себе, иногда просто волоча по сцене, как возбужденный дикарь, тащащий свою пару в ближайшую пещеру. Его движения были более возмутительными, чем все, что я когда-либо видел или слышал, но они также были идеально рассчитаны и выполнены. Это произвело на меня впечатление — я не чувствовал, как во мне бурлит столько адреналина с тех пор, как я видел, как Рокки Марчиано нокаутировал Джо Луиса на пятничных ночных боях у тети Джинки.
Люди называли Элвиса “Деревенским котом”. То, что я увидел на сцене, было голодным тигром.
Толпа Эллиса наслаждалась каждой минутой этого. Все, что обещали записи, шоу выполнило. Мы даже испытывали трепет, видя, как старый добрый Дьюи Филлипс какое-то время делил микрофон с Элвисом. Возможно, вокруг меня были люди, которые только что пришли посмотреть на Ферлина Хаски, но я не помню, чтобы кто-то не улыбался в конце сета Элвиса из четырех или пяти песен. Это было похоже на первую большую встречу секретного клуба. Быть фанатом Элвиса в этот момент было немного необычно. Но все мы, “необычные” люди, собрались вместе в центре Мемфиса и впервые почувствовали судьбоносный грохот большого взрыва рок-н-ролла. Мы вышли из этой аудитории, абсолютно зная, что стали свидетелями начала чего-то нового и взрывного. Элвис больше не собирался быть просто голосом на радио или пластинках — он был в реальном мире, и для тех из нас, кто приветствовал его, этот мир стал выглядеть и звучать как гораздо более захватывающее место.
“Обычная” реакция на Элвиса была не такой позитивной. Толпа болельщиков регулярно приходила посмотреть, как Элвис играет в мяч в парке, но почти каждое воскресенье мимо парка проезжали машины, полные парней, просто чтобы подразнить его, причем что-то вроде “красавчик” было предпочтительным оскорблением. Я также слышал, что пару раз парни огорошивали Элвиса, притворяясь, что подходят к нему за автографом, а затем замахивались на него, когда подходили достаточно близко. Или подозвать его к машине за автографом, ударить, а затем уехать. Иногда целые вагоны молодых моряков с военно-морской базы Миллингтон к северу от Мемфиса совершали поездку в Гатри только для того, чтобы проехать мимо и крикнуть: “Эй, бакенбарды!” на дегенеративный рок-н-ролл, о котором они слышали. Подобные инциденты привели к тому, что Элвис все больше и больше полагался на таких парней, как Ред Уэст, которые оставались рядом с ним и защищали его в реальной жизни.
Весной 1955 года мы играли в одну из наших больших игр, когда появилась пара очень крупных мужчин и спросила, могут ли они войти в игру. Они объяснили, что они полупрофессиональные игроки, слышали об играх Элвиса и хотели стать частью этого. Остальные из нас не очень хотели играть с этими большими парнями, но, насколько Элвис был обеспокоен, эти игроки вступали на его территорию, и он не собирался отступать. Он хотел, чтобы они вошли. Мы снова разработали команды, чтобы включить их, и приступили к игре. Во время одной из первых атакующих атак Элвис взял перерыв в исполнении обязанностей квотербека и блокировал линию. Когда мяч был отбит, этот полупрофессионал весом более 200 фунтов сильно ударил Элвиса и пробежал прямо по нему. Элвис не торопился вставать — он явно был немного потрясен.
Так вот, мы играли жестко в эти игры, прилагая все усилия, и мы регулярно выбивали друг из друга дух. Но дело было в том, что все были сбиты с толку — никто никогда специально не нацеливался на Элвиса. Вы бы не подумали дважды, прежде чем ударить его, если бы так шла игра, но никто никогда не старался изо всех сил пытаться причинить ему боль. Судя по первому удару этого полупрофессионального игрока, казалось, что, возможно, этим парням было не так интересно играть в мяч ради развлечения — они собирались преподать “Красавчику” Пресли урок.
Когда мы снова собрались в кучу, стало ясно, что Ред Уэст в ярости. “Я уберу этого сукина сына”, - сказал он.
“Нет, Рэд”, - резко сказал Элвис. “Черт возьми, нет. Просто поиграй в игру”.
Мы сыграли еще несколько пьес, и каждый раз было одно и то же — Элвис получал потрясающий удар от этого атакующего носорога. Но Элвис взял за правило каждый раз вскакивать немного быстрее и просто отряхиваться. Дошло до того, что день больше не казался веселым. Все обычные игроки были в ярости, и мы все говорили Элвису, что так дальше продолжаться не может, но он этого не слышал. Он хотел играть до конца. Я оказался в очереди рядом с Элвисом, с тем же самым большим парнем, готовым снова напасть на него.
“Ударь меня с левой стороны”, - сказал Элвис.
“Что?” - спросил носорог.
“Ударь меня с левой стороны”.
“Почему?”
“У меня там есть несколько костей, которые еще не сломаны”, - сказал Элвис.
Большой парень начал смеяться, и к тому времени, когда мяч был отбит, он смеялся так сильно, что у него не было сил, чтобы раскатать Элвиса. После спектакля мы сделали перерыв, и парень подошел к своему приятелю носорогу. Через несколько минут они вернулись к Элвису. Теперь все большие парни улыбались.
“Извини, Элвис”, - сказал тот, кто сбивал его с ног. “Нам, конечно, понравилась игра. Надеюсь, нет никаких обид ”.
Ред все еще был готов наброситься на них, но Элвис только пожал плечами.
“Без обид”, - сказал Элвис. “Просто синяки. Удачи в вашем сезоне ”.
Их большие лица засветились, как будто их только что благословил Папа Римский. Они начали уходить, когда парень, который сбивал Элвиса с ног, развернулся и вернулся.
“Э-э, еще кое-что, Элвис? Наши жены там — можем мы привести их к вам познакомиться?”
“Конечно”, - говорит Элвис. “Приведи их сюда”.
Когда Элвис раздавал автографы своим женам, для меня все сошлось; если бы он позволил Реду и остальным из нас преследовать этих парней, тогда у него появилось бы еще несколько врагов. Вместо этого он получил небольшое наказание и в итоге обзавелся четырьмя новыми поклонниками. В Мемфисе было много людей, которые хотели сбить Элвиса с ног, в переносном и буквальном смысле, но то, что я видел на том поле с парнями из semipro, было тем, чему я был свидетелем снова и снова: многие люди думали, что у них что-то есть против Элвиса, но я никогда не видел никого, кто потратил бы какое-либовремя, проведенное с ним, уходит, не нравясь ему.
Когда начался мой восьмой класс, я

осенью 1955 года мне казалось, что я живу в двух мирах — там была школа, дом и все в обычном мире. Затем были воскресенья в парке Гатри.
Однажды, в начале учебного года, миры столкнулись. Я был на игровой площадке за школой во время обеда, почти ничего не делая (я стал более осторожным в играх с мячом на игровой площадке, так как один из моих футбольных пасов сбил головной убор с очень испуганной монахини). Когда я услышал рев мотора, едущего по Вудлон—стрит, я посмотрел в сторону улицы и увидел автомобиль, который где угодно повернул бы головы, но, безусловно, выделялся среди Святых Имен - большой, красивый, розовый Кадиллак. На водительском сиденье сидел Элвис, держа одну руку на руле. Я был удивлен и очень рад, увидев, как он резко свернул налево на Луни—авеню — улице, которая граничила с детской площадкой Святых имен, - и остановился у обочины.
“Эй, чувак”, - позвал Элвис.
Не похоже, что был какой-либо другой ученик начальной школы Святых Имен, к которому он мог бы обратиться. Я сделал пару шагов к нему. Он вышел из машины и прислонился к ней, барабаня пальцами по капоту и глядя мимо меня на школу. Я почувствовал, что игровая площадка позади меня стала немного тише.
“Привет, Элвис. Что ты здесь делаешь?”
“Только что пришел от Хьюмса. Смотрю, как держится это место.” Элвис улыбнулся мимо меня и помахал кому-то. Я услышал хихиканье.
Я стоял всего в нескольких ярдах от первоклассников и классиков, ломая голову над тем, что сказать, чтобы я звучал солидно, старше — просто немного круто.
“Я слышал, что ваши концерты проходят отлично”.
Элвис рассмеялся. “Да, ну— мы просто немного развлекаемся”.
Мы стояли там еще несколько мгновений, не говоря ни о чем. Он продолжал улыбаться мимо меня. И я продолжал слышать эти смешки. Он сильно ударил по машине и развернулся.
“Мне пора. Увидимся позже, шеф”, - сказал Элвис.
“Увидимся. В следующей игре”, - сказал я.
Он обошел машину, распахнул водительскую дверь и, прежде чем сесть, небрежно помахал детской площадке. Я услышал еще больше смешков позади меня.
Той осенью Элвис еще несколько раз называл себя Святыми именами, и я всегда гордился тем фактом, что я был тем ребенком, с которым Элвис приходил поговорить. Годы спустя мне пришло в голову, что, хотя, с моей точки зрения, эти посещения детской площадки были посвящены мне и Элвису, с его точки зрения, эти посещения служили другой цели. "Святые имена" были начальной школой для мальчиков и девочек, но средней школой для девочек. Для тех из нас, кто слишком молод, чтобы ходить в такие заведения, как "Орлиное гнездо", самая крутая музыка, которую вы могли услышать, была на танцах в средней школе Святых имен по субботам. Первая девушка Элвиса была из Holy Names, и во время учебы в Humes он ходил на множество танцев Святых имен. Начальная и средняя школа находились в двух отдельных кирпичных зданиях на одном участке, но у них была одна и та же игровая площадка. Дело в том, что когда Элвис подъехал к обочине, он не думал о том, чтобы поговорить со мной. Он думал о том, чтобы проверить игровую площадку, полную католических старшеклассниц.
Прямо через Томас-авеню от опасной деревни Херт была маленькая лачуга с дробовиком, которая была превращена в закусочную с гамбургерами и кондитерскую под названием the Stand. Это было всего в паре кварталов от "Святых имен", но мне казалось, что это более суровая часть города, и мне нравилось ходить туда, чтобы перекусить. Холодным мартовским днем 1956 года я был на трибуне, собираясь снять крышку с бутылки кока-колы с помощью встроенной открывалки на большом металлическом поп-автомате, когда в музыкальном автомате заиграла новая песня. Голос был безошибочным. Богатый. Уверен. Мягкий и сильный одновременно. Это был Элвис, поющий новую песню под названием “Я был единственным”.
Она жила, она любила, она смеялась, она плакала…
Я привык слушать рок Элвиса, но здесь была песня Элвиса, которая захватила меня совершенно по-другому. Это было прямо на эмоциях и ударило, как кулак в живот. Недавно меня бросила моя первая “подружка” — Лоретта Кучча, настоящая красавица из конкурирующей школы святых имен "Маленький цветок", и вот Элвис поет обо всех тех запутанных чувствах, которые я не мог выразить словами.
Кто усвоил урок, когда она разбила мне сердце — я был единственным.
Это было именно то, что я хотел сказать Харви Воану, крутому чемпиону "Золотые перчатки", к которому перешла моя девочка. Я застыл у автомата с кока-колой, пока песня не закончилась. Красивая мелодия, наполненная правдой, поется от всего сердца. Я сделал глоток кока-колы и вернулся к своему бургеру за стойкой. Мне пришло в голову, что Элвис Пресли не просто сводил концы с концами. Этот парень действительно мог петь.
Несколько дней спустя на стенде я услышал А-сторону сингла “I Was the One” — песню под названием “Отель разбитых сердец”. Если сторона "Б" захватила меня, сторона "А" просто взорвала меня. С “Отелем разбитых сердец” Элвис, казалось, изобретал свою собственную музыку с нуля — эта песня не походила ни на что другое в музыкальном автомате. Это потрясло, но и не давало покоя. Когда Элвис пел “feel so lonely” таким странным, прерывистым тоном, это пронзало тебя насквозь. И я был не единственным, кого поразила песня — в течение нескольких недель она была на вершине поп-чартов, дав Элвису его первый хит номер один.
Я не следил за политикой звукозаписывающих лейблов в 1956 году, но выпуск “Heartbreak Hotel” ознаменовал дебют Элвиса в качестве звукорежиссера RCA, после ухода с Sun Records и продюсера Сэма Филлипса. Обычно о Сэме говорят, что он “открыл Элвиса”, но это не совсем отдает должное Сэму за заботу и наставления, которые он проявил к молодому певцу. Элвис появился в Sun Studio, желая спеть баллады — первое, что он записал там, была милая, не рокирующая “My Happiness”. Элвис думал, что это та мелодия, которую должны петь серьезные певцы. Сэм уловил потенциал в голосе Элвиса и призвал молодого певца отойти от стандартного поп-подхода. Когда вы возвращаетесь и слушаете “Good Rockin’ Tonight” или “Mystery Train”, в звуке есть волнение и загадочность, которые все еще сохраняются после десятилетий прослушивания. Музыка, которую Сэм поощрял и записывал в скромном, без излишеств магазине Sun Records, по-прежнему звучит необыкновенно.
Предполагается, что Сэм сказал: “Если бы я мог найти белого мальчика, который мог бы петь как чернокожий, я мог бы заработать миллион долларов”. На цитату иногда ссылались так, как будто это была какая-то хитрая стратегия со стороны Сэма. Но если он и сказал что-то близкое к этому, это была просто констатация факта о расе и музыке в Мемфисе 1950-х годов. Сэм знал, что существует огромная аудитория белых детей, жаждущих волнения, которое они слышали на black R & B records, и он также знал, что, учитывая глубоко укоренившийся гнев и страх, которые испытывало белое общество, когда дело касалось вопросов расы, для этого потребуется белый голос смрачное ощущение, что музыка когда-либо полностью “перейдет”.
Но я думаю, люди забывают, как сильно Сэм любил R & B, и каким бесстрашным первопроходцем он был, вкладывая всю свою энергию в создание отличных записей для таких артистов, как Руфус Томас, Хаулин Вулф, Айк Тернер и Би Би Кинг. Сегодня эти артисты считаются блестящими талантами, а Sun Records достигла уважаемого, культового статуса. Но в те времена, когда Сэм Филлипс проводил долгие ночи в той маленькой студии с группами чернокожих музыкантов, он делал то, что делало его мишенью для самых жестоких личных нападок. Сэм не потратил самые тяжелые годы своей жизни, записывая всех этих великих чернокожих артистов, мечтающих быть белыми. Его страсть к захватывающей музыке была сильнее любого отношения к цветовым линиям или “разумному” карьерному пути, а его преданность этой музыке и этим артистам сделала его презираемым изгоем для большей части делового сообщества Мемфиса. Любому, кто смотрит на мир музыки сегодня, трудно представить, через что он прошел, но встать и сделать то, что он сделал, делает его, по крайней мере, для меня, главным героем рок—н-ролла.
У меня была возможность снова увидеть выступление Элвиса в отеле Chisca в марте 1956 года, после того, как я услышал о специальном шоу, которое Дьюи Филлипс устраивал в подвальном холле отеля, Чикасо Бальном зале. Элвис выступал в качестве специального гостя с группой Sy Rose. Я потащил с собой моего старого свидетеля Фрэнки Гризанти, чтобы посмотреть на Элвиса в действии, пообещав ему, что — после того, что я видел в Ellis Auditorium — это будет стоить того.

поездка в центр города. Но когда мы добрались до Чиска, мы сразу столкнулись с серьезным препятствием: алкоголь должен был подаваться в Бальном зале, а несовершеннолетним билеты не продавались.
Я провел достаточно времени, ползая по канализационным трубам Северного Мемфиса ради субботних пинков, чтобы знать, что обычно существует более одного способа попасть туда, куда ты хочешь попасть. Итак, Фрэнки и я отступили от главного входа в Чикасо и случайно проскользнули в служебный коридор. Мы пробирались мимо лотков для белья и водонагревателей, пока не добрались до небольшого помещения на другой стороне бального зала — коридора с большим автоматом с газировкой и дверью, которая вела прямо на сцену.
Мы смотрели столько первого шоу, сколько могли, через щель в этой двери, но самое большое волнение пришло после того, как Элвис закончил свое первое шоу, когда он направился за сцену прямо к нам. Мы бросились врассыпную, как только он вошел.
Он сильно потел и немного запыхался — похоже, он получил более интенсивную тренировку, чем на любом из футбольных матчей. Я не знаю, кивнул ли он нам или просто поправлял волосы, но он вел себя так, как будто для нас с Фрэнки было самым естественным в мире находиться в том подвальном коридоре. Сесть было негде, поэтому он просто прислонился к одной из больших колонн в подвале.
“Принеси мне Пепси, хорошо?”
“Конечно, Элвис”.
Я принес ему холодную бутылку, и он откинул голову назад и выпил. С него просто лил пот. И я помню, как заметил, что, каким бы крутым он ни выглядел в своих черных брюках и красной куртке, у него все еще было сильное пятно от прыщей на шее. Он был человеком.