>    Жаль, что раньше, 
>    Это не читали... 
>  С "лапшой , на ушах", 
>     Многие из нас, 
>   " дремали"... 
>
>   
>
>
>
> Абсолютный гений! Обратите внимание на "Хрипят в призыве к схватке 
> глотки…" Он, умерший в 1997-ом, словно видел на 20 лет вперед… Как 
> поразительно созвучно! А последнее четверостишье - вообще, похоже, 
> прокручивается сегодня над Россией как кольцо магнитофонной ленты… 
>
> Неисчерпаемый Окуджава… 
>
> Окуджава. Из малоизвестного. 
>
> Я живу в ожидании краха, 
> Унижений и новых утрат. 
> Я, рождённый в империи страха, 
> Даже празднествам светлым не рад. 
>
> Всё кончается на полуслове 
> Раз, наверное, сорок на дню… 
> Я, рождённый в империи крови, 
> И своей-то уже не ценю. 
>
> *** 
> Вы говорите про Ливан… 
> Да что уж тот Ливан, ей-богу! 
> Не дал бы Бог, чтобы Иван 
> На танке проложил дорогу. 
>
> Когда на танке он придёт, 
> Кто знает, что ему приспичит, 
> Куда он дула наведёт 
> И словно сдуру, что накличет… 
>
> Когда бы странником – пустяк, 
> Что за вопрос – когда б с любовью, 
> Пусть за деньгой – уж лучше так, 
> А не с будёнными и с кровью. 
>
> Тем более, что в сих местах 
> С глухих столетий и поныне – 
> И мирный пламень на крестах, 
> И звон малиновый в пустыне. 
>
> Тем более, что на Святой 
> Земле всегда пребудут с нами 
> И Мандельштам, и Лев Толстой, 
> И Александр Сергеич сами. 
>
> *** 
> "Я и раньше знал, что общество наше деградировало, но что до такой 
> степени – не предполагал. Есть отдельные достойные сохранившиеся люди, 
> но что они на громадную толпу?… Не хочется ни торопиться, ни 
> участвовать в различных процессах, происходящих в обществе. Хочется 
> тихо, молча, смакуя, не озираясь, не надеясь, не рассчитывая…" 
> (Это – из его письма осени 1989 года.) 
>
> *** 
> Стихотворение, первая строфа которого появилась в «Вечерней Москве» 4 
> февраля 1991 года: 
>
> Ребята, нас вновь обманули, 
> Опять не туда завели. 
> Мы только всей грудью вздохнули, 
> Да выдохнуть вновь не смогли. 
>
> Мы только всей грудью вздохнули 
> И по сердцу выбрали путь, 
> И спины едва разогнули, 
> Да надо их снова согнуть. 
>
> Ребята, нас предали снова, 
> И дело как будто к зиме, 
> И правды короткое слово 
> Летает, как голубь во тьме. 
>
> *** 
> – Булат Шалвович, что кажется вам самой страшной бедой нашей страны? – 
> спросил у поэта в 1992 году журнал «Столица». 
> Ответил он так: 
> – То, что мы строили противоестественное, противоречащее всем законам 
> природы и истории общество и сами того не понимали. Более того, до сих 
> пор по-настоящему степень этой беды мы не осознали… Мы по-прежнему не 
> умеем уважать человеческую личность, не умеем видеть в ней высшую 
> ценность жизни, и пока всё это не будет у нас в крови, ничего не 
> изменится, психология большевизма будет и дальше губить нас и наших 
> детей. К сожалению, она слишком сильна и разрушительна, и 
> необыкновенно живуча… 
>
> *** 
> Нашему дикому обществу нужен тиран во главе? 
> Чем соблазнить обывателя? Тайна в его голове, 
> В этом сосуде, в извилинах, в недрах его вещества. 
> Скрыт за улыбкой умильною злобный портрет большинства… 
>
> *** 
> Хрипят призывом к схватке глотки, 
> Могилам братским нет числа, 
> И вздёрнутые подбородки, 
> И меч в руке, и жажда зла. 
>
> Победных лозунгов круженье, 
> Самодовольством застлан свет… 
> А может, надобно крушенье 
> Чтоб не стошнило от побед? 
>
> Нам нужен шок, простой и верный, 
> Удар по темечку лихой. 
> Иначе – запах ада скверный 
> Плывёт над нашей головой. 
>
> *** 
> 23 июня 1995 года, стоя перед микрофоном на парижской сцене, Окуджава 
> отвечал на вопрос, как он относится к войне в Чечне. Поэт назвал её 
> страшным явлением… которое будет помниться много, много десятилетий, 
> если не столетий… Этот маленький народ, в котором нет даже миллиона, – 
> допустим, он даже очень-очень самовлюблённый и очень сложный, – 
> всё-таки надо считаться с национальной психологией… Тем более – такого 
> маленького народа (Аплодисменты). А его в прошлом веке в течение 50 
> лет уничтожали… В этом веке в 44-м году выслали весь народ на гибель. 
> И сейчас опять уничтожают. Ну, что такое? Неужели российская власть не 
> может самоутвердиться другим способом? Неужели для этого нужно убивать 
> своих же сограждан? 
>
> *** 
> Меня удручают размеры страны проживания. 
> Я с детства, представьте, гордился отчизной такой. 
> Не знаю, как вам, но теперь мне милей и желаннее 
> Мой дом, мои книги, и мир, и любовь, и покой. 
>
> *** 
> Мне русские милы из давней прозы 
> И в пушкинских стихах. 
> Мне по сердцу их лень, и смех, и слёзы, 
> И горечь на устах. 
>
> Мне по сердцу их вера и терпенье, 
> Неверие и раж… 
> Кто знал, что будет страшным пробужденье 
> И за окном – пейзаж? 
>
> Что ж, век иной. Развенчаны все мифы. 
> Повержены умы. 
> Куда ни посмотреть – всё скифы, скифы, скифы. 
> Их тьмы, и тьмы, и тьмы. 
>
> *** 
> "Мы больны, у нас дикое, больное общество. Оно живёт ещё старыми 
> стереотипами, старой структурой. Оно не может жить энергично, 
> по-новому. Оно учится этому, привыкает. С болью, с кровью, с ужасом." 
> (На концерте в Киеве, 1990.) 
>
> *** 
> "Мы семьдесят лет деградировали, дичали. Знаете, есть замечательный 
> пример из Библии. Когда Моисей уводил евреев из египетского плена, он 
> вёл их сорок лет вместо пяти дней, чтобы вымерло поколение, которое 
> было рабами, и чтобы появились люди, свободные от чувства рабства. А 
> мы – не просто рабы, которые страдают от тягот, мы – профессиональные 
> рабы, которые гордятся своим рабством…" 
> (Из интервью в Донецке, февраль 1991.) 
>
> *** 
> Не от гриппа или умопомрачения, 
> Не на фронте, не от пули палача – 
> Как обидно умереть от огорчения, 
> Раньше времени растаять, как свеча... 
>
> *** 
> Ничего, что поздняя поверка. 
> Всё, что заработал, то твоё. 
> Жалко лишь, что родина померкла, 
> Что бы там ни пели про неё. 
> *** 
> Дойдя до края озверения, 
> В минутной вспышке озарения, 
> Последний шанс у населения – 
> Спастись путём переселения.