Эльдар Александрович Рязанов

кинорежиссёр, сценарист, поэт, драматург, педагог, профессор

Он сделал знаковые фильмы, на все времена,

Я люблю его поэзию.

Стихи  - это тоже его фильмы, только запечатленные не на пленке, а в слове. Каждая строчка - как заветный продуманный кадр. Поэзия Рязанова, так же как его кинематограф, дарит людям драгоценные минуты утешения и надежды.

"Опять ноябрь раздел деревья,
опять окрест округа спит…
И, как сто лет назад,
деревня печными трубами дымит.

Дым вертикальными столбами
вознесся к серым небесам.
Душа стремится за дымами…
И скоро улечу я сам.

Нигде не видно ярких пятен,
поблекло озера стекло.
А воздух чист! Невероятен…
Как на душе моей светло!

Над озером зависла дымка,
кочует ворон по стерне…
А мы с тобой идем в обнимку
по нашей старой стороне.

Твое плечо, твоя поддержка,
моя уверенность в тебе…
И вот опять смотрю я дерзко
и снова радуюсь судьбе.

Стоят, обнявшись, две коняги,
на холки морды положив…
И я, забыв про передряги,
вдруг понял, чем живу и жив.

Мы, как они, храня друг друга,
тепло и силу отдаем.
И потому не сходим с круга,
а, взявшись за руки, идем.

Морозец свеж, и жить охота…
Шагаем мы по ноябрю.
Калитка наша… дом… ворота.
Как я тебя благодарю!

Январь 2004

Кто… выступает натощак за идею всеобщего равенства?

У памяти моей дурное свойство, —
любая пакость будет долго тлеть.
Хочу прогнать больное беспокойство,
но не могу себя преодолеть.

Как в безразмерной камере храненья,
в сознаньи — чемоданы и мешки,
в которых накопились оскорбленья,
обиды, униженья и щелчки.

Не в силах изменить свою природу,
я поименно помню всех врагов.
Обиды-шрамы ноют в непогоду…
К прощенью я, простите, не готов.

В самом себе копаюсь я капризно,
на свалке памяти я черт-те что храню…
Обидчиков повычеркав из жизни,
я их в воображеньи хороню.

Быть может, признавать все это стыдно,
и я раскрыл свой неприглядный вид.
Но что же делать, если мне — обидно!..
Мое сознанье — летопись обид!

У памяти моей дурное свойство, —
я помню то, что лучше позабыть.
Хочу прогнать больное беспокойство,
но не могу себя переломить.

***

Любовь готова все прощать,
Когда она — любовь.
Умеет беспредельно ждать,
Когда она — любовь.
Любовь не может грешной быть,
Когда она — любовь.
Ее немыслимо забыть,
Когда она — любовь.
Она способна жизнь отдать,
Когда она — любовь.
Она — спасенье, благодать,
Когда она — любовь
Полна безмерной доброты,
когда она любовь,
она естественна, как ты,
Когда она — любовь.

Русские, если почитать фольклор, всегда хотели получить все сразу и много, и при этом не работать. Русские сказки — это и есть, к сожалению, национальная идея. Менталитет, который, мягко сказать, симпатии не вызывает. Лучшие люди в России всегда существуют вопреки ему.

Меж датами рожденья и кончины
(а перед ними наши имена)
стоит тире, черта, стоит знак «минус»,
а в этом знаке жизнь заключена.

В ту черточку вместилось все, что было…
А было все! И все сошло, как снег.
Исчезло, растворилось и погибло,
чем был похож и не похож на всех.

Погибло все мое! И безвозвратно.
Моя любовь, и боль, и маета.
Все это не воротится обратно,
лишь будет между датами черта.

* * *

В старинном парке корпуса больницы,
кирпичные простые корпуса…
Как жаль, что не учился я молиться,
и горько, что не верю в чудеса.

А за окном моей палаты осень,
листве почившей скоро быть в снегу.
Я весь в разброде, не сосредоточен,
принять несправедливость не могу.

Что мне теперь до участи народа,
куда пойдет и чем закончит век?
Как умирает праведно природа,
как худо умирает человек.

Мне здесь дано уйти и раствориться…
Прощайте, запахи и голоса,
цвета и звуки, дорогие лица,
кирпичные простые корпуса.

***

Стихи, музыка, живопись, кино, литература способствуют тому, что в человеке сохраняется еще что-то человеческое. Если бы людей не освещали пронзительные лучистые глаза, нежная, застенчивая улыбка великолепного Чарли, наш мир был бы хуже. Если бы не волшебная музыка Прокофьева, Шостоковича, проникающая в глубины сердца, наш мир был бы еще более глухим. Если бы не причудливые живописные фантазии Пикассо, Шагала…, радующие глаз, вызывающие чувство прекрасного, наш мир был бы еще более мрачным. Если бы не стихи Блока, Есенина, вызывающие любовь и восхищение, согревающие душу, наш мир был бы еще более бессердечным. Если бы не бегущие картинки, сочиненные Эйзенштейном, Куросавой, Феллини, картинки, проникающие с белых киноэкранов в зрительские сердца, мир был бы еще более слепым. Если бы не обыкновенные, простые слова, сложенные в бессмертные книги…, наш мир был бы еще более глупым… если бы не … то, может, и жить не имело бы смысла…
 

Господи, не охнуть, не вздохнуть —
дни летят в метельной
круговерти.
Жизнь — тропинка от рожденья к смерти,
смутный, скрытый, одинокий
путь.
Господи, не охнуть, не вздохнуть!
Снег. И мы беседуем вдвоем,
как нам одолеть большую
зиму.
Одолеть ее необходимо,
чтобы вновь весной услышать
гром.
Господи, спасибо, что живем!
Мы выходим вместе в снегопад.
И четыре оттиска за нами,
отпечатанные башмаками
неотвязно следуя, следят…
Господи, как я метели рад!
Где же мои первые следы?
Занесло начальную дорогу,
заметет остаток понемногу,
милостью отзывчивой судьбы.
Господи, спасибо, за подмогу!

Только дураки думают над тем, как себя преподносить.

Как много песен о любви к Отчизне!
Певцы со всех экранов и эстрад,
что, мол, для Родины не пожалеют жизни,
через динамики на всю страну кричат.

А я б о том, что глубоко интимно,
не декламировал, не пел бы, не орал.
Когда о сокровенном пишут гимны,
похоже, наживают капитал.

Земля не фразы требует, а плуга.
Как ей осточертели трепачи!
Вот мы с землей посмотрим друг на друга
и о любви взаимной помолчим!

Что меня трогало в пятидесятые, шестидесятые, семидесятые и восьмидесятые — это же трогало и огромное количество людей, большинство. Сегодня таких, как я, все меньше и меньше."

Феллини в восьмидесятых говорил: «Мой зритель уже умер».

Это ужасная правда.

Эльдар Рязанов.

я скучаю по нему ,мне его не хватает...