КИЕВ ГЛАЗАМИ АМЕРИКАНЦА.
Питер Сантенелло, предприниматель



Похоже, все здесь работает по принципу бани: идеология раскачивания между крайними точками просто вшита в психологию украинцев.

Текст печатается с разрешения автора. Впервые опубликовано на petersantenello.сom

В географическом центре Европы находится город, раскинувшийся на левом и правом берегах широкой реки Днепр: Киев. Когда-то он был столицей славянского мира и нервным центром Киевской Руси. В 2017 году силы, оказывающие влияние на Украину, исходят не только от нее самой, но и от более могущественных столиц в России, США и Европе.

Киев — это точка равновесия, аккуратно балансирующая между политическим весом Запада с одной стороны и России с другой. Наклонись он сильнее к кому‑либо из них, другой обрушится со всей своей силой. Но хватит клишированного геополитического ворчания. Позвольте попробовать рассказать об этом месте иначе.

Баня (сущ.,) — процесс перехода от невероятно жаркой к крайне холодной атмосфере в процессе избиения березовыми ветками (мое собственное определение).



Чтобы по‑настоящему получить удовольствие от тепла, сначала нужно замерзнуть, а затем, чтобы ощутить, как приятен холод,— испытать невыносимую жару. Идеология раскачивания между крайними точками вшита в психологию украинцев, и, похоже, все здесь работает по принципу бани.

Таких сравнений в Киеве множество: люди либо враждебны по отношению друг к другу, либо невероятно добры; архитектура либо прекрасна, либо отвратительна; вы видите или широкие искренние улыбки, или окаменевшие лица; женщины привлекательны, а мужчины — нет (здесь есть кое‑какие исключения); пьют много или мало; сервис великолепен или ужасен; одни едва выживают, другие — богаты (средний класс — небольшой); погода постапокалиптично ужасна или приятно мотивирует.



Скромный, но богатый

Мой переезд в Киев стал случайностью с элементами чего‑то неуловимого — это было решение, продиктованное скорее внутренним порывом, чем принятое на основе рациональных аргументов. Я могу отметить очевидное: жизнь здесь недорога, расположение позволяет быть на связи со всем миром (два часа полета до Стамбула или Берлина). Это место для приключений, у него есть душа, женщины здесь прекрасны, а город настоящий, с глубокими человеческими связями, скромен, но с богатой историей.



Впрочем, одних лишь этих причин было недостаточно, чтобы оторвать меня от жизни в Сан-Франциско. Здесь было нечто большее — нечто, работающее на инстинктивном уровне, который сложно объяснить.

Я приехал в Киев из Италии, чтобы повидать друзей, живших здесь прошлым летом. Планировал провести в городе несколько дней, а затем отправиться в долгий обратный путь в Рим через Восточную Европу — поездами и автобусами. Но за две недели так и не выбрался из радиуса 3 км в пределах старой части города.



Тогда как Рим и Италия казались застывшими, застрявшими в своих схемах, слишком туристическими, увядающими и эмоционально нестабильными. Киев подавал признаки надежды, силы и новизны — как крепкий цветок, пробивающийся сквозь твердую почву. В местной молодежи ощущался оптимизм — страстная энергия, перетекающая в новые концепции ресторанов, кофеен, в мастерское изготовление отличной мебели и качественного текстиля. Я чувствовал Киев в масштабных арт-инсталляциях на стенах старых домов и в звуках скрипки, раздающихся в бетонных переходах метро.



Здесь богатство в самой земле. Как‑то я проходил мимо открытого люка, посмотрел в него и увидел столетия города: кладку, грунт, старую брусчатку на несколько дюймов ниже, камни под брусчаткой. Я видел слои историй — о войне и крови, об эйфории и радости, о расставаниях и любви — ни одна из этих сил никогда не держалась столь долго, чтобы создать одномерную идентичность, но все же продержалась достаточно, чтобы сделать город тем, чем он является сейчас.

Заглянуть в глаза

Местные скажут вам о правом и левом берегах города. Когда я посмотрел на Google Maps, правый берег был слева, а левый — справа. Но когда вы живете в самой стране, процесс привыкания происходит сам собой, и ответы приходят в нужный момент или же становятся результатом внезапного осознания.

Я связал свое замешательство с одним из различий в восприятии в лингвистическом контексте. Например, в английском языке слово clock связывается с реальным, осязаемым объектом, а в русском языке этот физический предмет идентифицируется с его функцией измерения времени — time.

Когда ястреб летит в небе, следуя за течением реки с севера на юг, он видит правый берег в обратной перспективе, и потому правый берег определяется по течению реки.

Прогулка по Киеву — всегда живой человеческий опыт. Люди движутся здесь в разных темпах, но чаще всего спешат с видом “я опаздываю на работу”. Зрительный контакт — распространенное явление, и взгляды могут быть долгими. Я не знаю, вызвано это историческим контекстом (определением приближающейся угрозы) или же это неодолимое любопытство посмотреть в “зеркало души”, как здесь называют глаза. В любом случае это добавляет красок общению, и хотя лица украинцев могут казаться холодными, их глаза демонстрируют полный набор эмоций, что нередко дополняется огромным любопытством и жаждой интриги. Здесь мало лукавства: люди улыбаются, если хотят этого, и не улыбаются, если не хотят.

Еще тут распространены две вещи (и обычно они находятся на расстоянии не более 200 м друг от друга): аптеки и кафе с одинаковыми видами тортов. Я не уверен, есть ли между ними какая‑либо связь.

Жизнь в противоречиях

В Киеве все противопоставляется друг другу. Возле моей квартиры находится роскошный салон тайского массажа, а рядом — разваливающееся здание, поросшее травой, тут же по функционирующей дороге проезжают машины. Красный лондонский двухуровневый автобус находится на углу, через улицу от того самого ветхого здания. Внутри автобус творчески переделан в очаровательное кафе с современной кофейной машиной, инкрустированными столиками и стульями.



Над автобусом, словно айсберг, возвышается бетонное строение советских времен. В маленьком парке неподалеку — “посольство bitcoin”. Повсюду мемориалы, статуи и деревья.

Ниже по улице находится аптека, всю витрину которой занимает изображение медсестры в мини-юбке. Чуть дальше — французское кафе с первоклассными круассанами, которые могли бы посоревноваться с конкурентами, испеченными в Париже или Монреале. Ввысь вздымаются несколько современных многоэтажек. Рядом с тротуаром в большой розовой улитке на колесиках продают кофе на вынос. На улицах бабушки и дедушки торгуют консервированными овощами и фруктами.

Большой процент этого поколения воплощает собой советские времена. Мир прошел мимо них. Бюрократы, кричащие об утопической идеологии, давали им обещания и тут же нарушали их. Они — постоянное напоминание, мимо которого я прохожу каждый день и говорю себе: никогда не доверяй системе, поскольку то, что есть сегодня, завтра может исчезнуть без следа. И ни один регион мира от этого не застрахован.

Многие представители старшего поколения не понимают технологии, движущие будущее, не признают профессии, связанные с аналитикой или программированием, спрос на которые теперь намного выше, чем на относительно низкооплачиваемых, но высокоуважаемых экономистов. По крайней мере, так многие из них говорят с родными: “Ваня, ты должен стать экономистом, юристом или врачом, если хочешь преуспеть”. Но на самом деле талантливый программист здесь зарабатывает больше, чем большинство других специалистов (из тех, кто зарабатывает честным путем).



Общество очень давит на молодежь, склоняя ее к тому, чтобы вступать в брак, заводить детей и “оседать” в юном возрасте. Это заметно даже в сердце европейской столицы, в самой прогрессивной части страны. И подобное давление здесь местами сильнее, чем в некоторых столицах исламского мира.

Молодое будущее

Умные и талантливые молодые киевляне интересуются стартапами, криптовалютой, всем, что связано с Кремниевой долиной, Uber, созданием разнообразных вещей и изучением английского. Они осознают открывающийся для них потенциал в работе над собой и жаждут всего, что может предложить мир. Я вижу здесь мощную комбинацию разума, оптимизма, предпринимательства, страсти и души. По большому счету будущее Украины зависит от ее молодого поколения.



И если будущее страны — отражение ее молодежи, то Украину ждет яркое будущее. Многие говорят о “старой гвардии”, отмирании советской ментальности и появлении большего пространства для прогрессивной идеологии, которая сможет толкать страну вперед.

Интересно наблюдать, как американская власть стремится завоевать сердца и умы молодых украинцев и вытащить их сознание из российской орбиты. Я видел эту игру в мягкую силу во многих странах мира. В Сирии до гражданской войны была мощная волна мягкой силы, направленная на молодежь в Дамаске как с американской, так и с российской стороны — каждая старалась завоевать симпатию сирийской молодежи.



В Киеве это убеждение проявляется в Американском доме — комфортном месте, где украинцы могут проводить время, посещать интересные события, пользоваться компьютерами и камерами в окружении разнообразных американских вещей — все бесплатно, за счет правительства США.

Я был поражен количеством образованной молодежи. Я считаю, что Америка — скорее страна специалистов: людей, нашедших свою нишу и доминирующих в ней. И, возможно, в Штатах это необходимо, поскольку конкуренция в каждой сфере там жесткая. Но в Киеве у многих в целом куда более обширные знания.



Например, для молодого 20‑летнего программиста нормально говорить не только о своей сфере, но и об истории, философии, геополитике, музыке и искусстве. И, скорее всего, он в состоянии делать это на трех языках. Но, как бы то ни было, ему недостает той маркетинговой, рекламной жилки, которая не закодирована в ДНК его народа так, как в ДНК американцев. Из-за этого украинцы часто не понимают, как вывести свой продукт на западные рынки.

В некоторых отношениях Украина — страна возможностей. Это страна, пронизанная коррупцией, но отличающаяся выгодным налогообложением (в зависимости от структуры бизнеса), и большим количеством молодых талантов. У меня есть друг-француз, запустивший здесь стартап винных рекомендаций, и он сказал мне: “Возможности — в Киеве, а не в Париже”. Во Франции, говорит он, нерадивого работника уволить почти невозможно — налоги безумно высоки, а во французской культуре присутствует мощная негативная идеология, подающая предпринимательство как жадность и грех.



Другой мой знакомый из Сан-Франциско нанял здесь шесть разработчиков, чтобы те помогли ему создать стартап; дома он не смог бы себе этого позволить. Еще двое из Сан-Франциско расположили здесь свои команды по продажам и развитию, поскольку рабочая сила в Киеве квалифицированная, а затраты низкие.

Здесь и сейчас

На улицах, как правило, гораздо безопаснее, чем в американских городах. Бедность заметна, но следов наркотиков и серьезных психических заболеваний меньше. Не столь многие провалились сквозь трещины общества. В Сан-Франциско я ежедневно натыкался как минимум на трех людей, кричащих в небо, на гаражную дверь или еще что‑нибудь неодушевленное. За три месяца в Киеве я только раз наткнулся на человека с таким уровнем безумия.



Богатые люди крайне эффективно изолируют себя. В этой культуре существует ментальность “забери все и раздави всех”. Конечно, такое поведение есть и в других странах мира, просто здесь оно показное. Хозяйка нашей съемной квартиры относится к этой категории. Она влетает к нам, охваченная гневом и паникой. Она не доверяет нам, и ей кажется, что нужно давить на нас, чтобы добиться платы за квартиру, хотя ее уже ждет заготовленная пачка стодолларовых купюр.



Что касается местного языка, то здесь есть сложности, поскольку говорят на двух языках одновременно — русском и украинском. Но все же есть у украинцев замечательное свойство — они всегда готовы помочь, рады, если вы пытаетесь говорить по‑украински или по‑русски, рады, что вы здесь, рады уделить вам время. Французы в Париже, как правило, оказывают не такой радушный прием.



Язык — мощный инструмент; во многих отношениях это фундамент национальной идентичности. Даже несмотря на то, что в Киеве для большинства жителей основным является русский, а не украинский, идет очень активное продвижение украинского. На русскоязычных радио-станциях как минимум одна песня из четырех должна быть на украинском. Большая часть указателей и вывесок заменены на украинские. На всем, что поддерживают США – от посольства до Американского дома – русского нет.



Несмотря на уровень коррупции и олигархическую ментальность, тут удивительное количество свободной прессы (по крайней мере, англоязычных). Журналистские расследования о том, как богатые политики и бизнесмены беззастенчиво обворовывают страну посредством теневого бизнеса или коррупции — распространенные явления. Их даже называют преступниками, ворами или олигархами и размещают их крупные фото на передовицах — как американские газеты в ХІХ веке с фото грабителя банка и подписью “Разыскивается”.



Во многих отношениях жизнь здесь кажется очень свободной. Это, конечно, зависит от разных факторов, в частности социоэкономических реалий человека. Но в целом в Украине не так много мелочных правил, как на Западе. Однажды в местном лесу я видел огромный веревочный аттракцион. Он обещал подарить не только солидную дозу веселья, но и пару серьезных травм, хотя рядом не наблюдалось ни одного предупреждающего знака об опасности или ответственности и он был открыт для всех. Все понимают, что ты будешь сам виноват, если что‑то случится.



Будущее Киева и Украины туманно, и в таких условиях сложно строить долгосрочные планы. Но есть преимущество: здесь живут настоящим моментом, тогда как в США — завтрашним днем, часто упуская нынешний.

Впрочем, вне зависимости от неуверенности, молодежь полна надежд и энергии, душа глубока, а баня всегда готова — готова провести вас через все контрасты украинской ментальности. И как только вы испытаете эти контрасты, все прочее будет казаться живее и куда настоящее.



Поэтому ястреб, пролетающий высоко в небе, смотрит на правый берег реки, на старый Киев, и чувствует нечто могущественное, что нельзя проигнорировать. И он интуитивно решает сесть, поскольку это интересное место, полное загадок и тайн, призывает его исследовать.



Источник