В колонках играет - The Devil Wears Prada
Настроение сейчас - Нейтральное

Привет, мое Солнце, я давненько ничего не писала сюда.

Это все оттого, что последние полгода моя работа заключается в основном в написании статей и научно-исследовательских работ на различные архивные и исторические темы к конференциям, мероприятиям, выставкам и в ВАК'овские журналы. Я так много не писала с того времени, как, окончив школу и страшно проклянув всех гуманитариев, пошла учиться на инженера-автомеханика. Мне нравится это делать: во-первых, здесь никто не говорит мне, в каком ключе я должна подавать информацию, и, во-вторых, за это очень хорошо платят. Раза в три больше, чем я рассчитывала, устроившись работать в ЦГА. И, конечно, авторитет. Здесь его вполне реально заработать за счет интеллекта и умения оказаться в нужное время в нужном месте - а я привык к тому, что всю жизнь мне везло. Хотя, конечно, за все в итоге придется платить.

И я могу самовыражаться и выделываться как угодно, пока приношу организации ощутимую пользу. О, никогда бы не подумала, что в госструктуре можно быть кем угодно, выглядеть как угодно, заниматься любимым делом - и ничего тебе за это не будет, кроме благодарности и почета. 

Но все-таки я очень жду отпуска.

Я в восторге от своей работы, но совсем не в восторге от того процента полувменяемых, а зачастую и полностью поехавших людей, которые здесь подвизаются. Великое счастье, что в моем отделе таких нет, за исключением регулярно приходящей к моей заведующей дочери - Ладушка забодала всех хранителей. И я включаю свой тяжелый реактивный говномёт.

Харлей, они так навязчивы. Они постоянно заглядывают через плечо, спрашивают, а что это я делаю, и почему я не показываю свои фотки, и почему я не желаю обниматься, и почему не ем сладкое. Они постоянно говорят, говорят, бесконечно несут какую-то фигню, и у младшей - отвратительный тембр голоса, это невыносимо. Они прикасаются к моей одежде, и только недавно мне удалось минимально грубо отшить Ладушку, чтобы она ни в коем случае не прикасалась к моей голове. Я ненавижу, когда чужие люди прикасаются к шрамам. У меня сразу же срывает резьбу. Старшая не в состоянии обращаться с техникой, она даже не может включить микроволновку самостоятельно, о, ей 65, и это можно понять, но я отказываюсь понимать, как это - не уметь закрывать окна и просить об этом других. Им обеим нужен слушатель, они забивают эфир, и последние недели я просто включаю музыку потяжелее и погромче, чтобы не слышать их - и чтобы они валили к черту из помещения, где я пишу свои статьи и тексты, и не мешали работать. Я жду не дождусь, когда старшая выйдет на пенсию, и я очень быстро избавлюсь от навязчивости младшей. Младшая перемещается по зданию шаркающей походкой в шлепанцах на каблуке, и они дребезжат по полу из керамической плитки. Её легко узнать по шагам. Пару раз я даже пряталась от нее под стол или в шкаф - еще до того, как избавилась от этого идиотского "Обнимашки-целовашки" (это вменяемо - лезть со своей тактильностью ко мне, еще и называя таким паскудным словосочетанием?!). Чертова гомосятина, как говорили на производстве. Ей за 40, у нее нет ни семьи, ни мужа, и какие-то серьезные проблемы с головой. Мне плевать, я нетактильна и жестока, меня тошнит от прикосновений чужих, мерзких людей. Мне нравится держать тебя за руку, потому что ты мне сестра. Это естественно. Меня нисколько не заломает спать с тобой в одной кровати. Но эти прикосновения вызывающих у меня отторжение людей, это липкое внимание - это так мерзко. Мы с группой адекватных людей (нас большинство, и это радует) как-то попытались разобраться, они серьезно или это такая игра, в которую они зачем-то играют? И, знаешь, они серьезно. Дичь, хрень и грёбаный ад. Я ухожу в хранилище - туда доступ посторонним запрещен, это есть и в правилах внутреннего распорядка архива - но Ладушку не останавливает и это. Она впирается в хранилище, оглашая его своим ужасным "Наааатууууля!!!", и горе, если я в хранилище одна. Натуля, серьёзно?! Меня даже семья называет только полным именем, ну край - Наташей или Натаном, я терпеть не могу эти сокращения и прозвища. Ни один человек в здравом уме и твердой памяти не рискнет называть меня "хорошим ребенком" и "сладенькой девочкой". Если бы это не была работа, напичканная камерами и датчиками движения, я бы давно популярно разъяснила, почему меня никто и никогда не рискует называть иначе, чем по имени. Харр, она минимум трижды в день притаскивается в наши рабочие комнаты. Раньше я проявляла редкое терпение. Потом начала прятаться. Теперь я зла, и намерена показать такую кузькину мать обеим поехавшим, что моя самая свирепая отповедь за ангельские песнопения покажется. 

Личное пространство я уже себе вернула. Право не отвечать и игнорировать внешние раздражители у меня и так было не отнять. Осталось только выжить Ладушку, и я весьма терпелива и изобретательна, и поэтому решение проблемы - вопрос ближайшего времени.

А теперь о хорошем.

Пару лет назад мне приснилось, что я сплю в незнакомой комнате, выглядящей достаточно уютно, но аскетично. Мне в ней спалось тревожно: постоянно казалось, что что-то не так, и внутренние реальности сна не стыкуются. Я просыпалась там в темноте, несколько раз за ночь, и видела тумбочку у изголовья кровати, шкаф и рабочий стол. На кресле было сложено какое-то темно-красное покрывало. В середине июня сего года я приехала в Будапешт и вошла в эту комнату. Ночью я поняла, почему в том старом сне мне было неспокойно: звук мусороуборочной машины на улице Теве один в один похож на него же на Шотмана, и работают они в одно и то же время. Физически я находилась в Венгрии, но по звукам с улицы это было как Дыбенко - за две с половиной тысячи километров от места моего фактического нахождения. За всю неделю я так там и не выспалась. Фотки комнаты прикреплены к посту. Я всегда с радостью ожидаю очередного сбывающегося сна.

Я немного скучаю по Охте. Не настолько, чтобы сентиментально смотреть старые фотки с бригадами разных лет, да и погода сейчас совсем не располагает к безмятежным прогулкам по садам и паркам, но четыре года не прошли для меня даром. Дети научили меня многому, и, судя по тому количеству сообщений, которое мне от них регулярно приходит, я тоже их чему-то научила. Было бы очень круто, если бы инициатива с архивной педагогикой получила должное развитие - я бы с радостью на это подписалась.

Сейчас я почти месяц как живу одна, и мне хорошо. Когда есть время и желание, я уезжаю в деревню заниматься тяжелым физическим трудом, растить свои прекрасные цветы и помогать папе с отделочными работами в коттедже, куда мы с тобой в следующем году приедем на выходные отдыхать. Я очень много встречаюсь с товарищами и знакомыми по универу и предыдущим работам - это странно напоминает мне окончание школы и первые курсы, но сейчас это все очень умеренно, приятно и радует тем, что все они такие разные и никак между собой не связаны=) 

Твой пост про отсутствие друзей не удивил меня. Друзей не может быть много. Кого я могу сейчас назвать своим другом, если с тобой все и так понятно - это другой уровень? Ксюшу, наверное. Пупсика Гриневича, гипотетического диктатора военной хунты Дениску и Женю Козлова (который уже года три как Руппель, но мы-то знаем=)). Четыре человека, из них почти каждый день я вижу только одного, а остальных - от случая к случаю. Зато мы постоянно переписываемся. Я не очень понимаю, зачем обязательно идти гулять с кем-то, или ехать куда-то непременно в компании, ведь одному тоже хорошо - и очень, очень спокойно. Человеку, я читала, нужен человек. Должно быть, так, но все-таки в очень небольших количествах.

Ты написала, что привыкла везде бывать с парнем. Я привыкла всегда и везде быть одной - с того момента, как вышла из страшной черноты. Что было до этого, помню смутно, и не уверена, что хочу вспоминать вообще. На экстренный случай есть друзья. Вы с Шувалом-мл. - отдельная статья. На все остальные случаи у меня есть ночь, дорога и рок=)