Горячий солнечный свет падал на скатерть, покрытую липкими пятнами и крошками, и Андрей вдруг подумал, что для миллионов лучей это настоящая трагедия - начать свой путь на поверхности солнца, пронестись сквозь бесконечную пустоту космоса, пробить многокиллометровое небо - и все только для того, чтобы угаснуть на отвратительных останках вчерашнего супа. А ведь вполне могло быть, что эти косо падающие из окна желтые стрелы обладали сознанием, надеждой на лучшее и пониманием беспочвенности этой надежды - то есть, как и человек, имели в своем распоряжении все необходимые для страдания ингредиенты. "Может быть, я сам кажусь кому-то такой же точно желтой стрелой, упавшей на скатерть. А жизнь - это просто грязное стекло, сквозь которое я лечу. И вот я падаю, падаю, уже черт знает сколько лет падаю на стол перед тарелкой, а кто-то глядит в меню и ждет завтрака..."

-У всех нас на самом деле одна и та же проблема. Признать это мешает только городость и тупость. Человек, даже очень хороший, всегда слаб, если он один. Он нуждается в опоре, в чем-то таком, что сделает его существование осмысленным. Ему нужно увидеть отблеск высшей гармонии во всем, что он делает. В том, что он изо дня в день видит вокруг.
<...>
-Все это, знаете, не ново, - сказал он. - Иерархия демиургов, несовершенный уродливый мир и так далее, если вас интересует историческая параллель. Гностицизм, одним словом. Но ведь счастливым он вас никогда не сделает, понимаете?
-Еще бы, - сказал Андрей, - слово-то какое страшное. А что меня сделает счастливым?
-К счастью путь только один, - весело сказал сосед и ковырнул вилкой в миске, - найти во всем этом смысл и красоту и подчиниться великому замыслу. Только потом по-настоящему начинается жизнь.

-Нормальный пассажир, - сказал Хан, - никогда не рссматривает себя в качестве пассажира. Поэтому, если ты это знаешь, ты уже не пассажир. Им никогда не придет в голову, что с этого поезда можно сойти. Для них ничего, кроме поезда, просто нет.
-Для нас тоже нет ничего, кроме поезда, - сказал Андрей. - Если, конечно, не обманывать самих себя.
Хан усмехнулся.
-Ну обманывать самих себя, - медленно повторил он. - Если мы не будем обманывать самих себя, нас немедленно обманут другие. И вообще, суметь обмануть то, что мы называешь "самим собой", - очень большое достижение, потому что обычно бывает наоборот- это оно нас обманывает. А есть ли что-нибудь другое, кроме нашего поезда, или нет, соврешенно неважно. Важно то, что можно жить так, как будто это другое есть. Как будто с поезда действительно можно сойти. В этом вся разница. Но если ты попытаешься объяснить эту разницу кому-нибудь из пассажиров, тебя вряд ли поймут.
-Ты что, пробовал? - спросил Андрей.
-Пробовал. Они не понимают даже того, что едут в поезде.
<...>
-Нас никто не спрашивает, - сказал Андрей, - согласны мы или нет. Мы даже не помним, как мы сюда попали. Мы просто едем, и все. Ничего не остается.
-Остается самое сложное в жизни. Ехать в поезде и не быть его пасажиром, - сказал Хан.

"Если бы все то, что существовало миг назад, не исчезало, - думал он, - то наш поезд и мы сами выглядели бы не так, как мы выглядим. Мы были бы размазаны в воздухе над шпалами. Мы были бы чем-то вроде переплетающихся друг с другом змей, а вокруг этих змей тянулись бы бесконечные ленты пластмассы, стекла и железа. Но все исчезает. Каждая прошлая секунда со всем тем, что в ней было, исчезает, и ни один человек не знает, каким он будет в следующую. И будет ли вообще. И не надоест ли Господу Богу создавать одну за другой эти секунды со всем тем, что они содержат. Ведь никто, абсолютно некто не может дать гарантии, что следующая секунда наступит. А тот миг, в котором мы действительно живем, так короток, что мы даже не в состоянии успеть ухватить его и способны только вспоминать прошлый. Но что тогда существует на самом деле и кто такие мы сами?"

"Ближе всего к счастью - хоть я и не берусь определить, что это такое, - я бываю тогда, когда отворачиваюсь от окна и краем сознания - потому что иначе это невозможно - замечаю, что только что меня опять не было, а был просто мир за окном и что-то прекрасное и непостижимое, да и абсолютно не нуждающееся ни в каком "постижении", несколько секунд существовало вместо обычного роя мыслей, одна из которых подобно локомотиву тянет за собой все остальные, обволакивает их и называет себя словом "я"...

Прошлое - это локомотив, который тянет за собой будущее.
Бывает, что это прошлое вдобавок чужое.
Ты едешь спиной вперед и видишь только то, что уже исчезло.
А чтобы сойти с поезда, нужен билет.
Ты держишь его в руках. Но кому ты его предъявишь?
P.s. Всё дело в том, что мы постоянно отправляемся в путешествие, которое закончилось за секунду до того, как мы успели выехать.

Виктор Пелевин "Жёлтая стрела"