В колонках играет - Пикник - Одни и те же
Настроение сейчас - Сонное

Просто вот подумалось-вспомнилось недавно.
Вот слушай, такая штука. В Альпарисо на день рождение можно приходить вовсе без подарка, если не знаешь, что дарить, а можно прийти и приволочь еды и прочего, да даже если с подарком - можно прийти и помочь. И дарят обычно знаковые вещи, либо всякое полезное, но обязательно с тематикой из увлечений именинника. Амулеты дарят.
А еще передаривать можно, и в этом нет ничего зазорного - когда амулет теряет актуальность - его дарят другому, и он обязательно работает, с другими вещами проще, но тоже. Так что в домах Альпарисо нет захламления сувенирами-пылесборниками и прочим ненужным.
Там это называют так - вещи ищут хозяев.
А в Атлантиде дарят вообще когда угодно и что угодно, но только когда чуют, что правильная вещь, нужная. Там вообще понятие праздников смазано, очень уж они интуитивно живут. Как это у них получается, я... относительно понимаю, но объяснить не могу. А еще принято у них дарить события. Ну как я иногда делаю - бытовая поэзия в деле. Она у меня получается, пожалуй, лучше чем стихи.
Мне эти традиции очень нравятся, собственно, от них у меня и есть это мое все.
К чему я это? Да так, сегодня одну замечательную штуку нашла. Мву-ха-ха!

В колонках играет - Пикник - С высоты некуда упасть
Настроение сейчас - ...некуда упасть.

Головокружительная легкость бытия, дети, люди, пузыри, воздушные шарики.
И внезапно - легкость стихов, новое чувство ритма.

Дышать ветрами Атлантиды,
Не заморачиваться впрок.
Забыть все прошлые обиды,
Как летом плавленный сырок.

Забыть, как я умею спорить,
Забить на всё, кроме ветров.
И наконец урок усвоив,
Взмахнуть и - выпорхнуть из слов.

Стать вещей, чудной, настоящей
Как не бывала никогда.
Вдыхая запахи бодрящих
Переплетений в никуда.

Когда-нибудь я переконвертирую свою вечность в нужный формат, закрою глаза и выпаду из всего этого - не будет никаких кругов вечного перфоманса, никаких других поэтов, с которыми я могла бы сравнивать свое творчество, никакой "художественной точки зрения" - ничего этого. Для меня сдохнут все мои неприязни, все эти девочки полные безвкусицей, все эти гнусные таланты, взращенные на попытке что-то там сбацать, и - все.
Отпадет необходимость следить за тем, на каком языке я говорю, быть может, я начну говорить на языке Атлантиды, моей внутренней Атлантиды, и на моем плече будет изображение Шамбалы, и я буду отзываться только на блеск кольца на чужой руке, как струна говорить, ласково, тягуче и упруго, как собственные шаги. Как стрела, попавшая в цель, все еще дрожащая от энергии, вложенной в нее невесомым порывом тетивы.
Все эти люди сотрутся из моей памяти, ведь их выдуют ветра Атлантиды, а вечерами я буду смотреть на ночной город, и видеть в них огни. И то будут огни Атлантиды, которые изнутри, во мне. Но не важно, когда моя вечность будет в нужном формате, любой город будет Атлантидой. Я перестану понимать язык, на котором говорят все эти люди, я буду слушать их по эмоциям, по запаху и шелесту кожи, читать по губам. И исчезать из жизни, забываться, опадая пеплом, уноситься прочь.
Алегриа! Испанское "Радость" звучит так верно, и правильно, фонетически вкусно. Катаю это слово на языке, как леденец, льется по гортани горячей и пряной волной. Алегриа. Радость. Звучно, раскатисто.
Как это будет на языке Атлантиды, помнишь, помнишь?
Я вспомню. Осталось только переконвертировать свою вечность, и я буду петь тебе каждую ночь, перед сном, песни, звучащие над лунными куполами Атлантиды, и покажу тебе в сновидениях ее невесомые нити, тянущиеся к каждому выжившему.
Нет, не выжившему. Сбывшемуся.
Я - сбылась. Осталось лишь вспомнить по воле какой вечности и вспомнить ее формат.
Все мои стихи должны быть на языке Атлантиды. Тогда они правильные.
Дай мне чуть-чуть, щепотку бесконечности и бессмертия, посвященных именно мне, и я буду петь тебе свои фениксовые песни, впитанные мною из волшебных огней Атлантиды при самом моем рождении из соленых морских ветров, сквозняков, пламени. Вот увидишь, я обязательно вспомню.
Ты узнаешь меня по тайному знаку, я узнаю тебя по перстню на пальце... (с)
Пока я пишу на чужом языке - извини, ты не ощутишь всей моей души, как бы я не старалась. Не услышишь. Лишь самое-самое отдаленное, образ, не передающий сладостной той бездны.

В колонках играет - Пикник - Это река Ганг
Настроение сейчас - Не в духе. "Куда вы выходили из себя?"



Ты даже не представляешь, сколько имен я сменила, на какие созвучия откликалась, кем была, и кем осталась. Не стала.
Их было столько, что я не придаю значения своим именам, они - звуки, а я, а я не знаю, как зваться, потому что все имена осыпаются сквозь мои пальцы, все они - нечто самостоятельное, я не влезаю в одно единственное имя, только в титул-прозвище - Крыланутая.
Алиса? Нэнси?
Или множество других имен из множества других миров?
Что будет со мной после этой смерти?
Какая-то часть призрачным обрывком будет бродить по Питеру с кислотно-зеленым зонтом, пить чай в недорогих кафешках, рисовать, плести, откликаться на имя Алиса, волшебная, отчужденная, сказочная девочка-дух-Петербурга. И душою любить весь город.
Вторая - наверное, Нэнси - вернется к своим ирреальным башням и вольным драконам, колдунам, некромантам, фениксам, магии, игрушечным войнам и серьезным дуэлям. Олицетворение магии огня, ощущающая все и ничего, кожей, сквозь себя, яростная, язвительная, изворотливая, неподчиняемая, беспокойная.
А какая-то часть меня будет висеть в ни в чем, и смотреть, смотреть, смотреть.
Сначала это показалось страшным, но потом перестало. Просто - и что?
Имена малы мне, я теряюсь в хаосе, наверное, лишь языки Атлантиды могут подобрать мне нужные звуки, но... но...
Меня так много что после смерти я буду перерождаться не одним существом - а сразу несколькими. Всеми теми, кому хватило имен.