Народная артистка России Ирина Ивановна Алферова родилась 13 марта 1951 года в Новосибирске. Ее родители Иван Кузьмич и Ксения Архиповна Алферовы воевали в Великую Отечественную, а в мирное время получили юридическое образование, стали адвокатами.

Ирина Алферова давно не жалует журналистов. Говорит: «Что бы обо мне ни написали, как бы ни сняли — везде я получаюсь какая-то несчастная. А это совсем не так...»

«Я часто думаю: почему моя судьба сложилась так витиевато? Быть замеченной еще в студенческие годы, переживать оглушительный успех в кино — и в то же время десятилетиями играть в театральной массовке, в «последней линии кордебалета». А ведь именно это происходило со мной в «Ленкоме»! После съемок в первой большой роли в фильме «Хождение по мукам» я решила, что в жизни настоящей актрисы обязательно должен быть театр. Посмотрев спектакль «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» в «Ленкоме», мечтала играть только там.

Мне повезло, Марк Захаров взял меня в свою знаменитую труппу. Очень хорошо запомнила его фразу: «У нас полно ролей, и все ваши». Меня в то время наперебой приглашали в кино, но Марк Анатольевич не отпускал, настаивал: «Не надо, не спешите. Поиграйте у нас в массовочке, поучитесь, а роли от вас никуда не уйдут» — и я послушно отказывалась от съемок. Искренне верила, что придет мой час, я наконец-то получу свою роль. Другим же дают, надо только подождать.

Однажды ко мне подошел Евгений Павлович Леонов и сказал: «Ира, начинают репетировать «Оптимистическую трагедию». Там главная роль — твоя! Иди, попросись!» И я имела глупость попросить играть хотя бы во втором составе. Услышала в ответ: «Второго состава не будет»… Уйти из этого театра «в никуда» я не могла. Мне очень хотелось ра-бо-тать. Наверное, другим артистам массовки было достаточно того, что «Ленком» — знаменитый, много гастролировал.

А я не хотела ездить ни в Париж, ни в Америку... Мне было стыдно, когда мои знакомые в Европе недоумевали: как это Алферова в массовке?.. Сейчас думаю: из меня можно было сделать настоящую театральную актрису. Мною просто никто не занимался. Из «Ленкома» я решилась уйти только в начале 90-х. Мой бывший однокурсник Иосиф Райхельгауз в своем новом театре «Школа современной пьесы» предложил роли, от которых я просто не могла отказаться. А ведь многие до сих пор считают, что из «Ленкома» я ушла из-за разрыва с Сашей…

Мама

Пусть не сразу, но в итоге у меня все всегда складывалось так, как я хотела. Я счастлива, что оправдала мамины надежды и воплотила в жизнь ее мечту. Мама хотела стать актрисой, была очень красивой, но… Родившаяся в 22-м году, она относится к тому поколению, чью жизнь перечеркнула война. Прямо со школьной скамьи мама ушла добровольцем на фронт. Кроме огромных голубых глаз у нее были необыкновенно длинные волосы, которые не смог остричь старый цирюльник: «Я пойду под трибунал, нарушая устав, но рука моя не поднимется красоту эту отрезать! Ты их прячь, детка, от всех, чтобы меня не расстреляли за нарушение приказа». И мама прятала до самой победы. После войны она вернулась в Новосибирск, поступила в юридическую школу, где и познакомилась с папой.

Ирина (с черным бантом) с родителями

Я росла абсолютной маменькиной дочкой. К маме испытывала какую-то невероятную нежность и любовь. Вместе с мамой я приехала в Москву поступать в театральный институт — с косичками с голубыми бантами, в платье с белым воротничком и с куклой в руках. Прохожие, у которых мы спрашивали, как пройти к театральному институту, отговаривали нас, пугали тем, что туда поступают только по блату и учится там сплошная богема, а хорошей девочке делать нечего.

Сколько себя помню — всегда играла. В детстве мы всем двором ставили сказки, по праздникам разыгрывали целые представления. Для импровизации мне нужно было чуточку свободного времени и кусочек пространства. Уже в старших классах я случайно попала на один из концертов в Доме ученых нашего знаменитого новосибирского Академгородка. (Он только создавался.) Ко мне подошел мужчина и сказал: «У нас здесь есть театральная студия, но нет героини. Вы не хотите попробовать?»

Мне показалось совершенно естественным делать то, чем я и так занималась в свободное время, но только в настоящей театральной студии. Это было невероятное, сумасшедшее время. Вместе со мной на сцену выходили и студенты, и сорокалетние академики, и научные сотрудники. У всех была дикая потребность высказаться, понять, осознать, прочитать… Кажется, мы сыграли все на тот момент запрещенное!

Главный режиссер приносил мне стихи Гумилева и Ахматовой — я переписывала их аккуратным почерком в тетрадку и потом перечитывала. В студии я получила настоящую прививку театром. Когда наш руководитель спросил, кем я хочу быть, ответила: «Актрисой». — «Ну это понятно. А куда собираешься поступать?» — «В Новосибирское театральное». Тогда он произнес фразу, которая все и изменила: «Если действительно хочешь быть актрисой — езжай только в Москву, в ГИТИС».

Когда мы приехали в институт, полным ходом шел второй тур. Я уже было отчаялась, но кто-то из преподавателей, увидев меня в коридоре, сказал: «Ну-ка, идите, попробуйте». Я прочла какое-то стихотворение. Слышу: «А танец вы приготовили?» А я и знать не знала, что его надо готовить. Говорю: «Смогу импровизировать». Танцевать я любила, когда-то даже хотела быть балериной. После второго тура я поняла, что меня отметили. В общем, поступила, получила место в общежитии. Вскоре мама уехала домой, а я начала самостоятельную жизнь. И очень тосковала по дому.

Первая попытка

Наш первый курс пригласили в болгарское посольство на вечер национальной культуры. И там я познакомилась с сыном посла. Его звали Бойко Гюров. Он учился в МГИМО, участвовал в автогонках. Отношения, тогда возникшие между нами, были только дружескими. Но однажды, вернувшись с очередных съемок в «Хождении по мукам», я нашла у себя в комнате записку: «Позвони мне, пожалуйста. Бойко». Позвонила. Не объясняя ничего, Бойко попросил приехать к нему в посольство. Когда вошла в комнату, то увидела его всего в гипсе: во время очередной автогонки Бойко попал в аварию. Я стала навещать больного друга.

И как-то Бойко спросил: «Ты станешь моей женой?» Я растерялась от столь неожиданного вопроса: «Как же так? Ты ведь меня совсем не знаешь». В ответ услышала: «Я тебя люблю, а остальное не важно». На нашей шумной свадьбе в посольстве, в красивом особняке, где мы с Бойко и жили, гулял весь мой курс. А буквально на следующий же день я уехала на съемки. Конечно, Бойко злился, требовал, чтобы я осталась. Но я не могла, да и не хотела. Зато после работы над первой частью картины у меня очень удачно образовался перерыв. Я была в положении, мы уехали в Болгарию, где и родилась наша дочка Ксения.

Отец Бойко очень любил внучку и невероятно мне помогал. По утрам сам поднимал, кормил, гулял с ней. Часто читал сказки на болгарском и писал с ней математические формулы — ведь сам был известным математиком. Когда я с улыбкой удивлялась: «Зачем? Она же ничего не понимает», он убедительно отвечал: «Что-нибудь обязательно останется и запомнится»… Со стороны все казалось замечательным.

Мы жили в огромной квартире в 350 квадратных метров, в полном благополучии. В семье мужа ко мне прекрасно относились. Я всем сердцем полюбила Болгарию и обрела там преданных друзей на всю жизнь. Мы до сих пор общаемся с бывшими родственниками. Но я плакала каждый день в течение целого года. И как ни старалась принять ту жизнь, ничего не получалось.

Начались съемки продолжения «Хождения по мукам», я уехала в Москву. И там отчетливо осознала, что только здесь, и больше нигде, я — дома и мне хорошо и спокойно. Вернувшись в Болгарию, сказала Бойко, что ухожу от него и возвращаюсь в Россию… Нелегкий у нас вышел разговор, не сразу Бойко смирился с моим решением, но понял, что я не передумаю.

Для окружающих мой поступок выглядел полным безумием — бросить комфортную, благополучную заграницу! Многие мечтают о такой жизни, а я распрощалась с ней без всякого сожаления. В Москве у меня не было ни жилья, ни прописки, ни денег... Но я летела туда буквально на крыльях. Первое время было непросто.

Я снимала углы, Ксюшу пришлось отправить к маме, но при всем при этом я чувствовала себя счастливой! Счастье все-таки удивительная вещь. Порой для него никакие блага мира не нужны.

Саша Абдулов: Чужой праздник

Саша… Это моя боль несказанная. Нашу первую встречу до сих пор помню до мельчайших подробностей. В то сентябрьское утро у меня было какое-то фантастическое настроение — я бежала на свой первый сбор труппы в «Ленкоме». Видимо, счастье настолько меня переполняло, что люди оборачивались вслед. Возле кинотеатра «Россия» какой-то молодой человек спросил: «Простите, а можно с вами встретиться?» Я ответила, сияя: «О чем вы?! Неужели вы не понимаете, я иду в «Ленком»! У меня сейчас первый сбор труппы!» Здесь же, у кинотеатра, какая-то женщина торговала астрами. Парень схватил все цветы из ее ведра и вручил мне.

С огромным букетом я впорхнула в театр и вдруг столкнулась с… Абдуловым. Он с ходу что-то начал мне рассказывать, а у меня в голове проносится мысль: вот что мне в жизни точно не грозит, так это роман с ним! Саша показался таким нескладным, некрасивым, волосы какого-то нелепого рыжего цвета. Но, тем не менее, я стояла рядом, не уходила, слушала, хотя Абдулов нес сущую несуразицу. В этот момент к нам подошел Янковский. Посмотрел на меня, потом на Абдулова… слегка нагнул голову и, показав на меня рукой, заговорщицки так сказал ему: «О! Твоя жена!»

Вообще, вспоминая Олега, до сих пор поражаюсь его прозорливости и интуиции, мудрости… Я по натуре одиночка, очень меланхоличная и замкнутая, с мироощущением где-то даже трагическим — поэтому легко и часто плачу. Выходя замуж за Сашу, я думала, что он в моей жизни станет постоянным праздником. Его невероятная энергия, жизнелюбие, неуемная жажда деятельности казались чем-то из ряда вон выходящим. Когда он появлялся в любой, даже самой скучной, компании, вокруг воцарялись шум, гам и веселье.

В этом была какая-то его особая магия, что ли… Но каждый день жить в состоянии вечного праздника я не могла. Мне надо было ощущать, что человек дышит только мной, видеть его, слышать, а Саша, если так можно сказать, состоял из своих друзей. Сейчас, анализируя все происшедшее, понимаю, что ему просто-напросто нужна была совсем другая женщина — неработающая, без амбиций, без претензий.

А мне, конечно, хотелось, чтобы он и в работе мне помогал, советовал что-то или слова добрые говорил хотя бы… Замечательная актриса «Ленкома» Елена Фадеева часто при мне строго выговаривала Саше: «Ты помогаешь Ире?» — «А чего ей помогать, она и так талантливая, сама всего добьется…» — «Не говори глупостей! Если ты эту актрису взял в жены, ею надо заниматься. Больше ей никто не поможет — только ты несешь ответственность за ее судьбу!» Саша на такие слова, естественно, не обращал внимания. Вроде бы был рядом и в то же время — где-то далеко.

Выйдя замуж за Сашу, я опять начала плакать. Каждый день. А после того, как расстались, перестала. Помню, ко мне в театре подошла жена Евгения Леонова и с удивлением сказала: «Ирочка, что происходит?! Третий день тебя встречаю — а ты не плачешь!» Я ни за что Сашу не осуждаю. Жалею об одном: надо было найти в себе силы, сесть и поговорить. Но получилось, что мы с Сашей, прожив столько лет вместе, так ни о чем не поговорили… Он ушел и закрыл за собой дверь. Ушел, а я осталась.

Съемочная площадка к/ф "С любимыми не расставайтесь". 1978.

Ни одной женщине разрыв с мужем никогда не дается легко, как бы мирно и цивилизованно ни складывались потом взаимоотношения с бывшим супругом. Вот и моя жизнь после развода претерпевала крах. Я абсолютно не знала, как строить ее дальше. Ничего не радовало, ничего не хотелось: ни жить, ни работать.

Мой Сережа

Перед началом съемок в картине «Звезда шерифа» я находилась на грани нервного срыва. Любое неосторожное слово вызывало слезы. Мне говорили: «Что-то у вас синяки под глазами…» или «Как-то вы неважно сегодня выглядите…» — и у меня мгновенно начинали дрожать губы, хотелось убежать, чтобы выплакаться навзрыд. Спас меня от таких вот «доброхотов» снимавшийся вместе со мной актер Сергей Мартынов…

Самое интересное, что познакомилась я с Сергеем в далеком 1978 году в Минске, на пробах телевизионной картины «Братья Рико». Тогда же в мою жизнь вошел и Саша. На ту картину меня не утвердили, посчитали, что слишком молода… В следующий раз мы увиделись лет через семь на озвучивании моей первой зарубежной ленты — венгерского фильма «Волшебник Лала», где я играла главную роль. Озвучивала сама себя, Сергей — героя. Я очень обрадовалась нашей встрече. Сереже все радовались — ведь он не только безусловно красив, обаятелен, в нем чувствуется настоящий мужчина — сильный, заботливый добрый. А в то время Сергей был еще и невероятно популярен… И вот третья встреча, в Черновцах, на съемках картины «Звезда шерифа».

Этот период для нас обоих оказался очень сложным. Сережина семья недавно переехала в Лондон. Его жене — юристу по профессии — предложили выгодный контракт. А сам он все еще сомневался, не хотел уезжать из России. Так получилось, что до встречи с Сергеем у меня никогда не было человека, с которым я могла бы поговорить по душам. А с ним вдруг заговорила.

Вечерами он сидел рядом со мной и слушал… Сергей дал мне возможность выговориться и успокоиться, окружил такой защитой, заботой и любовью, о которой я и мечтать не могла. После бесед с ним я вдруг поняла: жизнь только начинается, я свободна, и просто надо идти дальше — ведь я могу все или почти все. Вновь появилась и жажда жизни, и желание работать.

Мы безумно влюбились друг в друга. Но я отдавала себе отчет в том, что у Сергея семья, что, возможно, он уедет за границу, в глубине души готовила себя к тому, что мы расстанемся… Бог все-таки наградил меня счастьем — жить вместе с этим мужчиной. Удивительно, но только после того, как мы с Сережей соединились, мне снова стали говорить комплименты! Так странно было в почти зрелом возрасте вдруг почувствовать себя женщиной, понять, что ты желанна, нужна, интересна. Каждую минуту. Каждую секунду…

Удивительно, ведь с Сергеем я живу уже намного дольше, чем прожила с Сашей, а всем вокруг до сих пор не дают покоя наши с Абдуловым отношения. Я понимаю людей, которые, вступая в новый брак, сжигают за собой мосты. В конце концов, все мы — разные. Но я с Абдуловым продолжала общаться. Сначала играли в одном театре. И всегда Саша оставался заботливым отцом Ксении.

Почему-то многим казалось, что мой Сережа должен был ревновать меня к нему. Но мы слишком хорошо друг друга знаем и верим друг другу, чтобы опускаться до этого. Вместе мы ходили на Сашины спектакли, и Сережа восторгался его игрой — Абдулов был просто невероятен на сцене, таких актеров больше нет. Бывало, я дома что-то вспоминала из нашей с Сашей жизни, начинала плакать. Тогда мой Сережа спрашивал: «Что произошло?» — «Вот, вспомнила Сашу». — «Слушай, давай его усыновим?!» — говорил он в шутку.

В середине 90-х мне позвонила директор Абдулова и осторожно спросила: «Ира, а ты бы не отказалась играть с Сашей?» — «С Сашей — никогда бы не отказалась!» — «Абдулов сейчас очень болен (сильнейший тромбофлебит. — Прим. ред.). Ему тяжело ходить, он не в состоянии выдержать большую роль. В основном на сцене будешь находиться ты. Если согласна, мы с радостью начали бы работать… Саше очень нужны деньги». Саша был очень хорошим продюсером, прекрасно понимал, что наши совместные постановки будут кассовыми. Со спектаклем «Все проходит» мы триумфально гастролировали по миру.

Играли семейную пару, находящуюся на грани развода: обоюдные измены, выяснения отношений, сплошные крики. Зрителям казалось, что на сцене — наша с Сашей история. Но это не так. Ни при каких обстоятельствах мы с ним не разговаривали на повышенных тонах.
Но в этой постановке Абдулов буквально орал на меня «от» и «до», зрители считали, что именно так мы и жили…

Общение с Сашей совершенно не мешало нашей с Сережей жизни. Сергей — первый и единственный мужчина, с которым я почувствовала себя по-настоящему счастливой, любимой и защищенной. Это поняли и близкие люди, нас окружавшие.

Моя дочь Ксюша была уже достаточно взрослой, оканчивала школу и искренне желала мне счастья. Если бы не ее по-детски мудрое отношение к моему союзу с Сергеем, все сложилось бы совершенно иначе. С бывшей супругой Сергея — удивительной женщиной — мы не раз общались: она приезжала в командировки в Москву... А потом произошла трагедия. Внезапно и скоропостижно бывшая жена Сергея умерла. Врачебная ошибка... Мне досталось самое дорогое наследство — их с Сергеем дети.

Настя и Сережа. Когда, потеряв мать, они приехали в Москву, я впервые увидела ребят, но сразу и четко осознала: это мои дети. Конечно, в глубине души волновалась, переживала, как поладим. Наверное, эти чувства естественны. Но мы очень быстро подружились.

Дети

Я всегда мечтала о единственном ребенке — девочке, самой лучшей и необыкновенной. Но теперь у меня четверо детей! И все — замечательные. Вскоре после приезда Насти с Сережей нашу семью постиг еще один удар. В Новосибирске скончалась моя родная сестра Таня. У нее остался сын Саша, его вместе с моей мамой мы перевезли в Москву...

Моя Ксюша оказалась такая молодец! Ни разу я не почувствовала с ее стороны ни ревности, ни обид за то, что отдавала столько внимания Насте, Сереже и Саше. А забот навалилось много, и все приходилось делать самой, помощницы по хозяйству у меня никогда не было — не люблю посторонних людей в доме... Но разве эти мои сложности можно сравнить с трудностями и переживаниями, которые выпали на долю ребят?! Мы с Сергеем очень нервничали — не знали, сколько времени им придется адаптироваться к новой жизни. Волновались напрасно. Теперь все наши дети совсем взрослые. И все успешны. Настя с Сережей, получив в Лондоне высшее образование, живут и работают в Англии, Саша уже окончил юрфак, осваивает азы специальности. Не могу нарадоваться Ксениным свершениям — прекрасная семья, яркая карьера. И это при том, что я приложила немыслимые усилия, убеждая ее сначала получить серьезное, «неактерское» образование.

Потом, если желание останется, — пожалуйста, иди в актрисы. Ксения училась в юридической академии и одновременно играла в «Современнике». Ей до сих пор многое удается совмещать и все успевать. Считается, что в актерских династиях главное — протекция, что Саша ей помог. Нет, Ксюша всего добилась сама. Поэтому я не хочу вторгаться в ее жизнь даже с какими-то комментариями. И что-то советовать ей сейчас просто боюсь. Слишком изменилось время, и мои советы могут помешать…

Чего еще желать

Женщине всегда чего-то не хватает — любви, заботы, внимания, она должна чувствовать себя нужной, знать, что ею восхищаются. Сережа мне все это дал. Он, конечно, видит, как я меняюсь, смеется, делает мне замечания, порой очень жесткие, но стоит ему сказать: «Ты самая лучшая» — как я расцветаю. Такое впечатление, что этими словами возвращает меня к жизни. Да и он для меня по-прежнему самый лучший и самый красивый мужчина. Как будто мы только вчера познакомились…

Я сейчас много занята в ставшем мне родным театре «Школа современной пьесы». Вплоть до мая нет ни одного свободного дня — самолеты, переезды, съемки, репетиции, спектакли. Казалось бы, сбылись все мои мечты! Чего еще желать?! А я все время мечтаю. Хочу жить и так же остро ощущать происходящее! Весну, хочу солнца, при этом летом мечтаю о первом снеге! Хочу отдыхать на море, видеть синее небо и синюю воду. Хочу любить своего мужа так, как в первый раз. И, конечно, чтобы он любил меня. Хочу прожить с ним долго-долго.

Боюсь даже думать о том, что могу его потерять. Хочу много замечательных ролей. Мечтаю, чтобы Ксюша была счастлива, вместе с Егором воспитывая дочку Дуняшу. И чтобы Настя, Сережа и Саша достигли тех высот, которые сами для себя наметили. Всем сердцем желаю, чтобы мои родные и близкие были здоровы. А еще я мечтаю зайти в какой-нибудь дорогой магазин и купить себе много красивых вещей. Ведь этот процесс дарит столько приятных ощущений! Я вообще хочу быть красивой. Я еще очень много всего хочу!»

Бабье Лето - Ирина Алферова