помнишь ли ты меня?.....Помнишь, как мы обсуждали нетрадиционные позы и возможности? Ты попросила меня найти вазелин... Я нашел его, согрел в своих ладонях, спрятал в изголовье кровати... Меня манила твоя запретная дырочка, что столь сладко трепетала под моими пальцами в окружении божественных холмов твоей великолепной попки... И ты сама решила поробовать запретное и ненавидимое, необсуждаемое и проклинаемое... Мы лежали в кровати, твои руки скользили по моему телу, когда ты спросила про вазелин. Ты помнишь? Я достал металлическую коробочку, и мы долго грели ее своими телами, лаская друг друга... Помнишь ли ты это? Помнишь, как ты открыла коробочку и смазала мой твердый ствол нежными прикосновениями своих волшебных пальчиков... Вазелин был теплый и полурастаявший, он почти тек, и ты ласковыми движениями размазывала его по моей головке, дразня меня кончиками пальцев... Ты помнишь? Осталось ли в тебе то движение, которым ты, изящно перевернувшись, подставила попку моим дрожащим пальцам? Осталось ли в тебе мое прикосновение скользким от вазелина пальцем к невероятно-запретному колечку твоего ануса? Помнишь ли ты ощущения от моих движений... От теплоты и скользкости вазелина на твоей попке... Помнишь ли ты?...... Я не жалел вазелина, я смазал твой анус так, что он стал блестеть... Ты легла на бок, ты на ощупь нашла мой член, и притянула к себе, и начала водить им по своей попке... Твоя кожа там была столь нежна, столь притягательно-ласкова, что у меня закружилась голова тогда. Ты помнишь? Помнишь, как я обхватил тебя руками, как гладил твою грудь, как прижимался к твоей спине?... Как ты долго и медленно вводила в себя мою головку, а я уговаривал тебя не торопиться и расслабиться... Наконец она проскользнула в тебя, в твой анус, в твою запретность... В твою невозможность, жаркую глубину непознанного, тугую оболочку интимности... Я медленно вошел глубже, я остановился, думая, что тебе больно, но ты сама надвинулась до самого конца, поглощая мою плоть своей попкой, ты надевалась на мой член, пока твои мягко-упругие ягодицы не упрелись мне в лобок... Ты замерла на несколько минут, переживая новые ощущения, новые чувства, а я спрашивал тебя, что ты чувствуешь, хорошо ли тебе... Ты прошептала, что это великолепно, твои глаза были закрыты, твое тело дрожало... Ты помнишь? Мои прикосновения, мои ласки твоей прекрасной груди, твоего шелковистого животика, мои пальцы? Помнишь, как ты начала медленно двигаться на моем члене, ощущая и наслаждаясь... Ты слегка застонала и твои движения убыстрились, когда я нашел твой клитор, и мои пальцы начали теребить этот комочек плоти, выпирающий из складок твоих губ... Ты двигалась все быстрее и быстрее, ты стонала и извивалась под моими руками... Ты попросила меня вставить палец в твою вагину, просто невероятно мокрую от твоей плоти, текущей по нашим ногам... Ты помнишь? Помнишь свои крики, когда я ввел два пальца в тебя и дотронулся до своего члена через эту перегородку, что разделяет и связывает два источника наслаждения... Твой оргазм немного напугал меня, ты билась и кричала, словно птица, ты закусывала губы и извивалась на моем члене, что ходил в твоей попке, в месте, где его никак не должно было быть... Ты кричала, а по моим пальцам тек твой сок и я чувствовал, как его струйки брызгают откуда-то изнутри... Наши ноги были мокро-влажными от твоей влаги, твои оргазмы следовали один за другим, и колечко ануса судорожно и волнующе сжималось, скользя по моему члену... Это была пытка наслаждения для нас обоих, ты помнишь? Есть ли в тебе еще это ощущение - ощущение твердо-нежного члена в твоей попке, бьющегося в оргазме, извергающего струи плоти, и твои ответные волны наслаждения, накатывающиеся на твое измученное оргазмами тело, и прикосновения моей спермы к стенкам ануса... Остался ли в тебе тот день, когда мы лежали опустошенно-счастливые, измотанные новыми ощущениями, и мой ствол покоился в твоей попке и ты никак не хотела его выпускать... Ты не могла двигаться, ты была столь усталой от своих бесчисленных оргазмов, что я на руках отнес тебя под душ, смыл с тебя пот и сок, вазелин и мою плоть... Я выкупал тебя, и ты радостно смеялась, когда мои руки нежно ласкали твою кожу... Помнишь ли ты все это?.....Память... Она играет с моими чувствами странную игру, заставляя вновь чувствовать на языке вкус моих Женщин, этот мускусный аромат возбужденной женщины, этот запах желания... И моя плоть бессильно бьется в агонии невозможности... И рвется на части душа, сгорая в огне воспоминаний, и ее пепел разносится ветром прошлых оргазмов, и пыль оседает в тайниках души, что спрятаны за бетонной стной подсознания... Время не пощадило мое тело, но оказалось не властным над памятью. И память стреляет в меня пулями воспоминаний, пронзающими мою грудь... Моя душа мертва, убита, раздавлена жизнью, и память кремирует ее безжалостными мгновенями длинной ночи... Вечной ночи, что тянется в моей жизни......Ты помнишь эти три безумно-счастливых года, что провели мы вместе? Мы были вместе каждый день, учась в институте, работая на практике, сдавая сессии. Мы были с тобой каждый день... Каждый день на протяжении этих трех лет мы любили друг друга, жадно, неистово, сливаясь воедино, растворяясь друг в друге... Я приходил к тебе вечером, если мы не могли встретится днем. Ты выходила на лестницу в своем домашнем халатике, такая милая, уютная, дышащая покоем и расслабленностью... У нас была игра, помнишь? Ты снимала трусики, прятала их в карман халатика, и мы целовались, как сумашедшие на лестнице... Помнишь мои руки, ласкающие тебя почти у всех на виду? Обнимающие твое жаждущее тело сквозь вырез халатика, скользящие вглубь твоей интимности, теребящие твой клитор... Ты тихонько постанывала, сильнее надеваясь на мои пальцы, ты желала захватить их все, принять внутрь, глубже... Ты заливала их своей плотью, ты повисала на моих руках, расслаблено-умиротворенная, прижималась ко мне и целовала мои пересохшие губы... Сколько оргазмов испытано тобой на лестнице, возле твоей квартиры, ты помнишь? Ты помнишь, как тебе купили твои любимые шортики, и ты выходли ко мне в них, сняв трусики... Это было столь волнующе - забираться под твои шортики и встречать там не материю белья а жадно раскрытую вагину, наполненную желанием, истекающую соками... Сколько оргазмов помнят твои шортики, сколько оргазмов помнишь ты?.....Помнишь ли ты белье, которое я купил тебе? Тончайшие трусики, узенькие, с кружевами по бокам... Ты не любила их одевать, потому что полоска всегда забивалась между губками, доставляя тебе неудобство. Но ты всегда одевала их, приходя ко мне. Ты надевала эти узенькие трусики и чулочки на эластичных резинках, шелковые нежные чулочки... И мы любили друг друга, иногда даже не снимая эти трусики и чулочки... Тебе нравилось прижиматься ко мне попкой, двигать ей по выпуклости моего члена, а затем, отодвинув в сторону полосочку ткани, впускать меня внутрь... Ты была прекрасна, черные чулочки оттеняли белизну твоих бедер, кружево трусиков подчеркивало округлость ягодиц... Помнишь ли ты это?..... Бессонные ночи, рвущие меня на части, заставляющие биться в исступлении... Воспоминания, давящие бетонной плитой безысходности... Тяжкий крест, лежащий на мне......О, моя Первая Женщина... Помнишь ли ты, садясь в трамвай, тот жаркий летний день, когда я уговорил тебя выйти на улицу не надевая белья? На тебе была свободная длинная юбка и топик... Чулочки на твоих стройных ногах создавали иллюзию благопристойности, и ты шептала мне на ушко, что дуновение воздуха в твоей промежности страшно возбуждает тебя... Мы сели в трамвай, там было только одно свободное место, ты помнишь? Ты села мне на колени, обняла меня за шею, и мы целовались у всех на виду... Моя рука проскользнула тебе под юбку, нашла твою куночку, влажно-горячую, ждущую... Я ласкал
боли. Все Машино лицо было липким от выделений Ирины. Мать ерзала промежностью по ее лицу, сильно терлась об нос, подставляя Машиному языку то клитор, то вход во влагалище, то анус.
Наконец Принц громко     пролаял и Ирина, зная привычки своей собаки, вытащила его член изо рта. Принц кончал. Из его толстого члена тоненькими струйками выстреливала мутная сперма. Ирина подставила ладонь, и вскоре на ней образовалась небольшая мутноватая, липкая лужица. Принц повернул голову, просунул ее себе под живот и стал облизывать свой член. Ирина убрала руку, которой удерживала кожу у основания, и член тут же закрылся. Собака отошла в угол и легла, положив голову на передние лапы. Ирина развернулась к дочери и поднесла к ее рту ладонь со спермой,
"Выпей, шлюха. Быстрее, не заставляй меня ждать".
Маша вытянула губы трубочкой и всосала с ладони матери в рот всю сперму.
"Вот так. А теперь оближи...", сказала Ирина.
Маша высунула язык и облизала ее ладонь.
"Хорошо. Посмотрим, как там наши прищепочки...", сказала Ирина, заходя к дочери сзади: "Ну как ? Болит ? Только честно отвечай".
"Чуть-чуть".