Время пришло

Акт 8: Гость / Хозяин

Высохшая ветка розового куста, трепещущая на холодном ветру, глухо хрустнула, сломавшись под натиском непогоды. Этот скупой звук затерялся в большом замерзшем саду, объятом легким снежным покровом, а над ним гулко и жалобно завывал ветер.
Поздняя ночь скрывала под своим темным саваном поместье, в безмолвии и мраке которого выбивался лишь тусклый и скромный свет в одном из окон.
Вздохнув, складывая руки перед собой на столе, Граф поднял усталый взгляд от полупустого бокала с темным и пахучим содержимым:
- Ты меня не расслышал или твоя наглость вселяет в тебя бесстрашие? - без лишнего раздражения спросил он, глядя на собеседника, почти по-хозяйски сидевшего в кресле напротив.
- Отчего же, я верю вашему обещанию, - усмехнувшись, Эвиль прикоснулся к узлу темного галстука, прекрасно помня, как сильно чужие руки смыкались на его шее. - Но не вижу смысла спешить. Прибудет отец - явится и сын.
- Крещение назначено на следующее утро, - отодвинув бокал, Граф подался вперед, наваливаясь локтями на стол. Безусловно, он не надеялся, что все будет слишком просто, но подобная самоуверенность Эвиля не переставала раздражать, ведь у этого шута хватило наглости не только вернуться следом в поместье, но и вести себя так, словно его тайна и преступление не были раскрыты. - В твоих же интересах, чтобы обо всем этом знал лишь я.
- Хм… быть может, и в ваших? - Эвиль поднялся из кресла и остановился у стола, упираясь ладонями в его край. Даже если затеянной игре и было суждено обернуться не в его пользу, он не собирался терять преимущества своих ходов. Кроме того, пока не было совершено ни единой ошибки, которая бы могла хоть что-то нарушить. - Любой другой на вашем месте поступил бы совершенно иначе, а вы же так великодушно сохранили мою тайну.
- Мне нет дела до того, зачем ты все это затеял. Куда важнее, чтобы ты вернул Адама, - почувствовав прилив злости, Граф не покривил душой. Ему действительно было неинтересно, какие именно цели преследовал Эвиль, ведь все это мелочи рядом с тем, что он мог лишиться крестника.
- Или куда важнее, чтобы его отец не узнал об этом? - несколько бубенцов на тонкой цепочке, скатившейся к запястью, робко звякнули, когда Эвиль протянул руку и провел кончиками пальцев по кромке бокала. Он даже не спрашивал, откуда такая уверенность в его причастности, не только потому, что знал о проявлении Фриды, но и потому что был уверен в своих догадках.
- Так будет лучше для всех, - проследив взглядом его жест, Граф недовольно свел брови.
- Не сомневаюсь, только вот… - взяв бокал, Эвиль чуть наклонил его, рассматривая темное полупрозрачное содержимое, отливающее на свету янтарно-золотым, - …что вы сделаете, если я не верну Адама? Или верну, но частями? Оставлю вам его голову, а сам исчезну.
- Что?! - Граф резко привстал, отчего даже его тяжелый стол дрогнул, а старая бутылка с потертой этикеткой пошатнулась, едва не упав. - Как ты смеешь… - но, вовремя взяв себя в руки, подозревая, что именно такого поведения от него и ожидают, Граф вновь сел, усилием воли заставляя себя проявить сдержанность. - Я уже говорил, что сделаю с тобой.
- О, это касалось того, если я не верну его в целости и сохранности, - вновь усмехнувшись, Эвиль поднес бокал к губам и прикрыл глаза, вдыхая терпкий запах благородного спиртного. Сделав небольшой глоток и выдержав паузу, словно смакуя горьковатый привкус, он опустошил бокал. - А если верну, но замученного и бездыханного?
- Я сам тебя замучаю, - холодно ответил Граф, пересилив желание схватить бутылку и, разбив ее, вонзить осколки в горло наглецу. Слушая Эвиля, он убеждал себя, что все это лишь блеф и игра.
- Не стоит притворяться спокойным, вам это не идет. Куда лучше, когда вы в гневе, ведь тогда вам проще принять решение, - бокал почти беззвучно коснулся стола, а Эвиль заглянул в глаза собеседнику. - Не стоит обманываться тем, что показала вам Фрида. Всему свое время… и оно может прийти тогда, когда совсем не ожидаешь подвоха.
- Пошел вон, - говоря спокойно, но с большим усилием, чеканя каждое слово, Граф встал и воззрился на Эвиля сверху вниз таким взглядом, что без лишних обещаний можно было понять, что в своих намерениях он не будет колебаться и секунды. - Завтра ты вернешь Адама живым и невредимым, иначе я найду тебя, куда бы ты ни сбежал, и буду убивать так, что ты сам взмолишься о смерти.
Эвиль промолчал и, улыбнувшись с долей восхищения, чуть поклонился, перед тем как покинуть комнату. Даже не прикрыв за собой дверь, он скрылся в темном коридоре, ступая плавно и размеренно, никуда не спеша и, тем более, не опасаясь гнева хозяина этого дома.
Взяв бутылку и навалившись на высокую спинку кресла, Граф устало прикрыл глаза. Иногда роль, которую сам же на себя и возложил, кажется тяжелее, нежели представления о ней. Порой спокойствие и непоколебимость так близки с тихим безумием, подкрадывающимся из самых дальних перекрестков души, что невозможно различить, что именно ощущаешь.
Губы Графа растянулись в нервной и почти безумной улыбке, когда, взглянув на пустой бокал, стоявший перед ним на столе, он явственно представил, как с силой бросает его в Эвиля и тонкий хрусталь, разбиваясь, впивается в плоть острыми осколками. Он уже почти не различал, что из всего этого - выдуманная игра, а что - неотвратимая реальность. Так или иначе, предстоял еще один день. Последний день затянувшегося темного сна. Один-единственный день, после которого вернется привычная жизнь. Нужно лишь еще немного подождать. Пройдет день, за ним ночь, а наступившее утро либо принесет спасение, либо заставит совершить непростительный грех.
Протянув руку и придвинув к себе бокал, Граф заполнил его согревшимся в руках ромом до самых краев. Как только последняя капля упала в бокал, едва не выплеснувшись на стол избытком, он бросил бутылку в сторону догоравшего камина. Ударившись о его стенку, бутылка разбилась на несколько частей, а ром, задержавшийся парой капель на ее горлышке, глухо зашипел на ярких углях.
Граф уже было поднес бокал к губам, но помедлил, наблюдая на его дне маленький бубенчик, из прорезей которого поднималось несколько мутных пузырьков, тревожа темную поверхность содержимого.
- Хм, недурно, - вдохнув едва уловимый, но слишком знакомый запах, примечательный лишь тем, кто уже некогда встречался с ним, Граф даже не усомнился в его предназначении. Но, коль уж принял чужую игру, уже поздно колебаться и сомневаться. - Будь по-твоему, стервец.
Приподняв бокал, словно отвешивая тост, Граф приник к его холодному краю и сделал несколько глотков. Ром оседал на языке и в горле терпким ароматом выстоянных специй, а опий - чуть вяжущей и легкой горечью, так знакомо щекочущей нёбо.

За окном ветер уже неистово выл, вбивая в землю и оледеневший сад снег, ложащийся неровными сугробами, напоминающими замершие волны неспокойного моря. Где-то далеко, за дорогой, скулили волки, словно домашние псы, брошенные на улицу в непогоду, а наступающее утро было слишком неспокойным и мрачным. За снежными тучами тускло виднелось солнце, а метель неустанно плясала в своем безобразном танце.
Медленно выдыхая, Граф нехотя приоткрыл глаза, слыша детский плач. И без того короткий сон прервал единственный звук, который, несмотря на любовь родителя к ребенку, раздражал настолько, что хотелось закричать в ответ. Каждый вдох и даже мысль отдавались в голове гулкой болью, за несколько часов уже смешавшей сон и реальность, но и различие между ними уже ровным счетом ничего не значило.
Плач становился более отчетливым и близким, а по коридору разносились осторожные шаги и тихий напев старой и красивой мелодии, призванной успокоить ребенка.
- Дорогой, где ты был всю ночь? - даже без недовольства, но все же чуть громче, чем обычный вопрос, спросила Мария, вошедшая в кабинет. Она выглядела еще более устало и измотанно, чем ее супруг, ибо ее сон прерывали отнюдь не тихие думы, а весьма громкий плач.
- Здесь, - выдохнул Граф, привставая и потирая переносицу. Он уже почти забыл о своей привычной жизни, о жене и ребенке, обо всем, что всегда окружало его. Но сейчас, глядя на них, он задумался, что же будет с ними, если все обернется самым скверным образом и его руки запятнает кровь. Ранее он никогда об этом не думал; ни тогда, когда душил Эвиля, ни когда обещал задушить.
- Здесь? Ты чем-то был занят? - присев в кресло, придерживая сына одной рукой, другой Мария откинула назад волосы, даже не прибранные и не причесанные после сна.
- Вроде того, - переведя взгляд на пустой бокал с небольшим бубенцом на дне, Граф свел брови, припоминая совершенно нелепый и глупый сон о змее и золотой рыбке, которые жили в темном болоте. Рыбка порой плавала в реке у самого берега, привлекая людей своими красивыми плавниками и пышным диковинным хвостом, увлекая их за собой, через старый и мрачный лес к болоту. Люди безропотно шли за ней, восхищаясь и желая поймать, но каждый из их, ступая на мокрый мох и тягучую трясину, оказывался жертвой змея, кроющегося в тени деревьев. Он убивал неспешно и умело, душа, пережимая тело и горло; отравляя ядом, стекающим прямо на раны его жертв, изранившихся о множество сучков на земле. Он душил неустанно и беспощадно, до тех пор, пока последний удар сердца очередного человека не угасал в крови, отравленной ядом. - Я думал о том, что скажу Гилберту.
- Ох… - Мария шумно выдохнула, отчего даже ребенок на ее руках успокоился и внимательно взглянул на нее. - Я вчера спрашивала Эвиля, смог ли он хоть как-то помочь тебе, и он сказал…
- Мне все равно, что он сказал, - перебив супругу, Граф встал и уперся руками в край стола. - Если Адам не найдется к завтрашнему утру, то нам ничего не останется, кроме как продолжить поиски.
- А если искать уже бесполезно? - с недовольством спросила Мария. Она уже по-своему ревностно относилась к произошедшему, ведь Граф был настолько занят и обеспокоен этим, что не замечал ничего, если только это не касалось крестника. - Знаешь, я понимаю, это ужасно, но если так было суждено, то ты уже ничего не сможешь изменить. Ты не виноват в том, что он оказался вздорным мальчишкой и был таким послушным лишь при отце.
- Гилберт доверил его мне, и я должен был оградить его от любой напасти, - обойдя стол и остановившись возле супруги, Граф устало посмотрел на притихшего сына. - А сейчас я должен его вернуть. Кроме того, мне Эвиль сказал, что знает, где его искать, - весьма завуалированно сформулировав описание затеянной игры, он наклонился, чтобы взять ребенка на руки, но остановился, слыша стук и звон в дверь.
- Хм? Кого могло принести в такую рань? - обернувшись, Мария удивленно приподняла брови, но не успела даже встать, как ребенок вновь заплакал. - Боже... ну почему…
- Возможно, Гилберт приехал раньше, - тоже взглянув в сторону открытой двери кабинета, Граф едва не задержал дыхание, ведь если это действительно был отец Адама, то он еще просто не готов к этой встрече, предполагающей долгий и тяжелый разговор.
- Господин, - возникшая на пороге прислуга, в лице горничной, поспешила уведомить о ранних визитерах. - Там… - чуть запнулась она, пытаясь подобрать описание весьма странных и незнакомых ей гостей, - …к вам пришла девушка.
- Что? - резко поднявшись из кресла, спросила Мария, почти не обращая внимания на плачущего под самым ухом ребенка.
Проигнорировав удивленный взгляд прислуги и даже не заметив злого взора супруги, Граф вышел из своего кабинета, поспешным шагом направляясь в холл.
У больших дверей его ожидали гости, которые были не столько удивительны, сколько крайне нежелательны. Их появление сулило не более приятные последствия, чем ранний визит отца Адама.
- Господин Адье! - приятно улыбнулась Фрида, завидев хозяина дома. - Извините, что так рано и тем более без приглашения.
- Ничего, - тихо ответил Граф, провожая взглядом то, как она легким движением стряхнула с воротника пальто снег.
- Это еще что за… - начала было возмущение Мария, но осеклась, как только заметила возле девушки высокого светловолосого мужчину.
- Мы слегка заблудились из-за сильного снега, и ваше поместье оказалось единственным в этой округе, не более того, - пояснил Дарк, прерывая извинения сестры и речь хозяйки дома.
- А вы, простите, кто? - Мария неловко поправила волосы, пытаясь привести себя в более надлежащий вид.
- Ох, извините, что не представились, - Фрида вновь улыбнулась, нехотя переводя взгляд с Графа на Марию, про себя отмечая, что представляла ее себе слегка иначе. - Я Фрида, супруга Эвиля... а этой мой брат Дарк.
- Супруга Эвиля? - с недоверием переспросила Мария. В ее представлении все тоже было слегка иначе, и Эвиль никак не ассоциировался с женатым человеком.
- Да, - кивнула Фрида, расстегивая пальто. - Но он редко говорит об этом.
- Вот как, - недовольно поджав губы, ощущая странный прилив, похожий на разочарование смешанное с ревностью, Мария проводила взглядом то, как Фрида что-то достала из внутреннего кармана пальто, аккуратно завернутое в тонкий платок.
- Господин Адье, вы так скоро покинули нас… и оставили галстук, - Фрида подступила на шаг к Графу и протянула забытую им вещь, которую нашла на кровати и решила сохранить на случай, если они вновь встретятся.
- Спасибо, - забрав его, Граф натянуто улыбнулся.
- Кхм, а могу ли я узнать, что ты делал у них? - Мария воззрилась на супруга, ведь он умолчал о том, где провел все это время, сославшись на дела в городе.
- Позже поговорим об этом, - безразлично ответил Граф. Это было последним, о чем стоило сейчас говорить и думать.
- Надеюсь, мы не сильно затрудним вас, если вы окажете помощь с экипажем, - нарушив затянувшуюся паузу, Дарк напомнил, что их визит был вынужденным и отнюдь не запланированным на подобную встречу и разговоры.
- Ах, да, конечно, - Граф передал галстук Марии и сделал шаг в сторону коридора. - Пойдемте со мной, думаю, прислуга уже проснулась.
Дарк молча отправился за ним, чувствуя на себе излишне пристальный, для замужней дамы, и внимательный взгляд, который обводил с ног до головы, но это отнюдь не стесняло.
Вновь воцарившаяся тишина нарушалась лишь эхом шагов в коридоре и скрипом двери в его конце. Мария смотрела на свою гостью так, словно лишь одно ее появление обвиняло Графа во всех смертных грехах за пребывание в ее доме. Фрида же легко и приятно улыбалась, принимая этот тяжелый взгляд, упрекающий в молодости и красоте.
Мария хотела опять поправить волосы, но из-за ее неловкого движения ребенок вновь заплакал, заливисто и громко. За ночь и утро он уже накричался и сейчас хотел спать, а гости явно мешали этому, посему его плач становился лишь надрывнее, когда Мария пыталась успокоить его, покачивая и поглаживая по спине.
- Позвольте… я возьму его, - Фрида подошла ближе и легко погладила ребенка по голове, наклоняясь к нему.
- С чего вы взяли, что на руках незнакомки он перестанет плакать? - откинув ее руку, Мария узрела в этом предложении принижение ее материнских умений.
- Не знаю, обычно дети всегда успокаиваются, когда они со мной, - пожав плечами, Фрида вновь улыбнулась.
Недолго поколебавшись, Мария все-таки осторожно передала ребенка в ее руки, желая не столько отдохнуть от этого плача, сколько попытаться показать, что если уж ребенок плачет в руках матери, то какова же будет его реакция, если его возьмет кто-то другой.
- Какая прелесть… какой красавчик… - тихо и мягко говорила Фрида, заглядывая в раскрасневшееся лицо ребенка. Прижав к себе и покачав на руках, она погладила его кончиком пальца по носу, успокаивая. И ребенок действительно перестал плакать, открыв глаза и глядя на нее.
- Невероятно… - выдохнула Мария, наблюдая за тем, как ее сын затих, лишь оказавшись в руках этой девушки, а спустя всего несколько минут уже улыбался ей, протягивая маленькие ручки к ее светлым волосам.
- Просто дети чувствуют тех, кто их держит… а вы, вероятно, устали, и поэтому он плакал, - поглаживая ребенка по щеке, Фрида взяла его удобнее, укладывая головой на сгиб локтя.
- Как тут не устанешь, - фыркнув, Мария протянула руки, чтобы забрать сына.
Но как только он оказался у нее, то тут же вновь заплакал, крепко зажмуривая глаза и крича так, что ему едва хватало воздуха.
- Не хотите ли чаю?.. - спросила Мария, поднимая взгляд на гостью.
- О, не знаю, уместно ли… мой брат скоро вернется, и мы поедем.
- Думаю, вам стоит переждать непогоду, к вечеру она должна успокоиться, - Мария покачивала ребенка, тщетно пытаясь его успокоить, но он все плакал, а в голове уже начинало звенеть от этого.
- Что ж, если вы не возражаете, - сняв пальто, Фрида передала его Марии и осторожно взяла ребенка.
Проводив гостью в каминную и попросив прислугу принести чай, Мария отправилась в спальню привести себя в порядок. Ее первое неприятное впечатление сменилось на некое чувство благодарности, ведь эта тишина казалась шикарным подарком, который не спешил прерываться.
Мария чуть задержалась, выбирая платье, подкрашивая глаза, расчесывая волосы, капая духи на запястья и надевая украшения. Ей хотелось выглядеть лучше молодой и красивой девушки, ведь и она не была лишена красоты, но ее молодость уже увяла. Она сама была грешна в своих взглядах на других мужчин, поэтому не сомневалась, что и ее супруг не свят.
Вернувшись в каминную, Мария смотрела на гостью уже сверху вниз, вспоминая слова о том, что порой зрелые женщины куда привлекательнее юных девушек.
- Извините, я забыла представиться… Мария, - прикрыв глаза и улыбнувшись, она восполнила сей пробел в знакомстве, но лишь к тому моменту как вернулся гость.
- Приятно познакомиться, Мария, - поставив чашку на небольшой столик, Дарк взглянул на хозяйку дома, произнося ее имя.
- И мне, - вздрогнув, слыша свое имя в столь приятном и низком тоне, Мария улыбнулась.
Граф почти их не слушал, погрузившись в свои мысли и раздумья, в которых не было места подобному. Упираясь локтем в подлокотник кресла и подпирая рукой подбородок, он лишь иногда смотрел на то, как же тихо и мирно его сын спит на руках Фриды. Не плачет, не ворочается, даже не вздрагивает, когда она протягивает руку к чашке.
- У вас, вероятно, тоже есть дети? Раз вы так хорошо с ними управляетесь, - сделав глоток теплого чая, Мария почти блаженно прикрыла глаза, не переставая наслаждаться спокойствием и тихим сном своего ребенка.
- Нет, но я часто общаюсь с ними… я бы очень хотела стать матерью, но пока, скорее всего, еще слишком рано, - Фрида мягко улыбнулась, поглаживая ребенка по щеке. - Кстати… а где Эвиль?
- Кажется, он еще вчера вечером куда-то уехал, - отставив чашку, Мария перекинула одну ногу на другую, словно не замечая приподнявшегося подола платья, приоткрывшего ее ноги едва ли не до колен.
- Он все еще помогает вам найти того пропавшего юношу? - даже не опустив взгляд от глаз Марии к ее ногам, поинтересовался Дарк.
- М? Ах, да, кажется… - уже почти забыв обо всем, Мария нехотя вспомнила об этом. Конечно, ей не было все равно, но, по ее мнению, все слишком много уделяли этому внимания. Даже став матерью, она до сих пор не ощутила столь сильной привязанности и обеспокоенности, что позволили бы все бросить и ринуться за своим ребенком в любую бездну, поэтому она не понимала переживаний своего супруга, который, к тому же, был лишь крестным.
- Как вы думаете, Эвиль найдет его? - с неприкрытой иронией спросил Граф, поглаживая пальцем подбородок.
- Если тот, кого ищут, хочет, чтобы его нашли, то его обязательно найдут, а если же нет… то поиски будут напрасны, - вежливо, но уклончиво ответил Дарк, заставляя задуматься над иной стороной вопроса.
- Я спрашивал не об этом, - холодно, но спокойно уточнил Граф, хотя не стал бы отрицать, что подобный ответ его заинтересовал, особенно от человека, который причастен к этому исчезновению, ведь крайне глупо полагать, что сестра что-либо скрывает от брата. Кроме того, они слишком очевидно подыгрывали Эвилю.
- Едва ли могу знать ответ на столь однозначный вопрос. Но если вас интересует не факт, а мое мнение, то, я думаю, Эвиль его не найдет… ведь если бы он мог, то отыскал бы в первые же дни, - подчеркнуто дав отрицательный ответ, Дарк ожидал увидеть в глазах собеседника злость и недовольство, но вместо этого наблюдал азарт игрока, высматривающего блеф. Словно Граф играл в карты и имел такую комбинацию, что какие бы карты ни оказались у противника - он бы все равно одержал победу.
- Я же говорила, - деловито встряла Мария, поправляя кончиком пальца чуть смазавшуюся о чашку помаду. Окинув взглядом своего супруга и гостей, сидящих на небольшом диване, она ощутила странное напряжение, похожее на затишье перед бурей, словно каждый из них чего-то ожидает и пытается просчитать, что же будет в следующую секунду.
- А мне кажется, Эвиль найдет вашего крестника, - не поднимая взгляда от лица спящего ребенка, тихо проговорила Фрида.
- Почему? - в голос спросили Граф и Дарк, почти с одинаковым удивлением.
- Потому что он хочет помочь вам, господин Адье, - Фрида улыбнулась, легко, но чуть натянуто и наигранно, будто в последний момент передумала и умолчала о том, что хотела сказать.
Повернувшись к сестре и смерив ее взглядом, Дарк прикрыл глаза, дабы не выдать в них довольство тем, что Фрида вовремя опомнилась.

Стрелки больших часов на стене уже давно минули полдень, а непогода на улице буйствовала лишь сильнее, заметая дороги. Множество начатых разговоров, так или иначе, сводились к произошедшему, а возникающие паузы заполнялись лишь тихим перестуком чашек с чаем о тонкие блюдца. Но чем больше Граф смотрел на то, как его ребенок спит на руках Фриды, тем чаще в его мысли закрадывались сомнения. Она и ее брат в подобном свете казались весьма неплохими людьми. Фрида всегда приветливо улыбалась, с охотой разговаривала, порой даже помогала, а Дарк с братской заботой подливал ей чай или поправлял подушку под ее рукой, чтобы ей было удобнее держать ребенка. Но если Фрида и располагала к себе столь благородным поступком с ее стороны, ведь она не просто показала Адама, а успокоила сердце и душу, так боявшиеся худшего, то намерения и позиция Дарка были неясны. Он с одинаковой легкостью поддерживал сестру и подыгрывал Эвилю.
Вечер, подкравшийся почти незаметно, темнел за окном севшим солнцем, а снег падал мерно и спокойно, своевольно и так, как было угодно лишь ему. Угомонившийся ветер больше не бился в окна, а лишь иногда щекотал верхушки деревьев.
- Думаю, нам пора откланяться, - взглянув на часы, Дарк обратился к сестре. Задерживаться не было смысла.
- Ну что вы! Не самая лучшая идея - ехать куда-то в такое время, - участливо вмешалась Мария, свыкнувшись с тишиной, которая вполне могла нарушиться, как только Фрида уйдет, а так хотелось хотя бы одну ночь выспаться или заняться чем-нибудь более приятным, не отвлекаясь на плач ребенка. - К тому же завтра прибудут гости, так что вы вполне можете остаться.
- Если вы не против… - задумчиво прикрывая глаза, Фрида на мгновение взглянула на Графа, его супругу, а после - на своего брата. - Мне кажется, вполне можно принять приглашение, ведь мы никуда особо не торопимся.
- И, тем не менее, куда лучше не злоупотреблять гостеприимством, - встав, Дарк оправил сюртук и протянул руку сестре. - Идем.
- Соглашусь со своей женой, не стоит куда-то ехать в ночь, да и дороги наверняка замело, а завтра утром их немного расчистят к прибытию гостей, - глядя на его настойчивость, Граф расценил это по-своему, ведь если Дарк так резко куда-то собрался, то это могло означать лишь то, что Эвиль вновь что-то затевал.
- Полагаю, мы будем лишними среди ваших гостей, - повернув голову в сторону Графа, вкрадчиво ответил Дарк. Он не уточнял причину прибытия гостей в зимнее утро, но достоверно знал, что среди них они не самые желанные.
- Отчего же, - встав и обойдя столик, на котором покоились уже пустые чашки, Граф с иронией улыбнулся краем губ. - Если Эвиль окажет мне помощь, то вы будете самыми дорогим гостями.
Проходя мимо Дарка, он слегка замедлил шаг и добавил излишне тихим шепотом, зная, что его и так услышит тот, кто нужно:
- А пока сиди и не рыпайся, - ничем не выдав себя, Граф прошел к двери. - Извините, ненадолго оставлю вас.
Искоса взглянув на прикрывшуюся за хозяином дома дверь, Дарк вновь сел рядом с сестрой. Он прекрасно расслышал то, что должен был, но остался по другой причине.
- Кажется, вы были правы, - указав в сторону окна, на снова разыгрывающуюся метель, Дарк улыбнулся Марии. - Ветер опять усилился.
- Пойду, прослежу, что там с ужином… - Мария непроизвольно улыбнулась в ответ. Не каждый день на нее так откровенно смотрел привлекательный мужчина и уж тем более не улыбался такой заманчивой улыбкой.
Выйдя из комнаты, она поспешным шагом прошла по коридору и, свернув в сторону лестницы, прислонилась спиной к стене, медленно и блаженно выдыхая. В крови пульсировало нечто пьянящее и теплое, так приятно согревающее сердце.
Оставшись наедине, Фрида и Дарк молча переглянулись, замечая в глазах друг друга совершенно разные эмоции и ожидания. Фрида была рада остаться, а Дарк нехотя повременил с отъездом. Но, тем не менее, они негласно согласились друг с другом, что выбор, сделанный за них, вполне их устраивал.
- Пойдемте, ужин уже почти накрыли, - вернувшаяся в комнату Мария довольно улыбнулась, ненавязчиво поправляя полы платья. Направляясь сюда, она успела его сменить и прибрать волосы. Глубокий вырез платья подчеркивал изящные плечи и грудь, а приподнятые волосы открывали длинную и красивую шею.
Фрида осторожно встала, придерживая ребенка и стараясь его не разбудить, а Дарк ей помог, легко придерживая за руку.
- Думаю, малыша стоит уложить в кроватку, ведь он наверняка уже утомился и ему нужен покой, - почти невесомо погладив ребенка по голове, тихо сказала Фрида.
- Да, конечно, но… что если он снова заплачет? - едва ли не с содроганием вспоминая его крики и плач, настороженно спросила Мария, ведь это бы непременно испортило весь ужин.
- Не беспокойтесь, он крепко спит.
- Хорошо, тогда идемте за мной, - согласившись, Мария подступила к двери.
- Не беспокойтесь, я и одна могу уложить его, просто скажите, где его комната, - ступая за ней, улыбнулась Фрида, отводя руку Дарка от себя.
- О, что вы, я…
- Поверьте, она прекрасно справится, а вы же пока уделите время мне, - Дарк прервал возражения Марии, неприкрыто и подчеркнуто окидывая взглядом ее открытую шею и ключицы. - Я бы с удовольствием дослушал рассказ о ваших часах в холле, который нам пришлось прервать.
- Да… конечно, - взяв его под руку, Мария не без усилия вспомнила, о чем именно тогда говорила, ведь за прошедший день было сказано так много, но все не раз прерывалось разговорами о пропавшем крестнике. Хотя не так важно, о чем будет разговор, ведь куда важнее такое внимание. Обернувшись, она указала Фриде в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. - В конце коридора, направо, наша спальня, там вы и найдете его кроватку.
- Хорошо, - Фрида кивнула и, ловко удерживая ребенка одной рукой, другой чуть приподняла подол длинного платья, чтобы было удобнее подниматься по лестнице.
Нужная комната без труда нашлась, а прибирающаяся в ней горничная быстро откланялась, в спешке заправив постель.
Детская кроватка, украшенная резными узорами, легко качнулась, когда Фрида прикоснулась к ней рукой. Она по-своему увлеченно и внимательно смотрела на эти робкие покачивания, улыбаясь, думая о том, как же порой непрактичны родители.
Положив ребенка на столик рядом с кроваткой, она осторожно распеленала его, прикасаясь почти незаметно, так, что ребенок спокойно проснулся и слегка потянулся.
- Какой красавчик… с голубыми глазами… и золотистыми волосами… - тихо говорила Фрида, гладя ребенка по голове, приглаживая его светлые волосы. - Таких нет ни у твоей матери… ни у твоего отца…
Фрида усмехнулась, продолжая поглаживать ребенка по голове, спускаясь к телу, приятно щекоча кончиками пальцев.
- Такая нежная бледная кожа… совершенно не как у твоего отца… у него она красивая и смуглая, не только согретая солнцем, но и данная от рождения…
Она произносила каждое слово тягуче и мерно, играя с ребенком. Он ловил ее пальцы, а она их мягко и легко отводила.
- У кого-то кожа светлая, словно сливочный крем, а у кого-то теплая и смуглая, как карамельная патока…
Наклонившись ближе к ребенку, Фрида закрыла глаза и приоткрыла рот, обнажая острые клыки, прикасаясь заметно грубее, едва не впиваясь в кожу длинными ногтями. Она глубоко вдохнула его детский нежный запах и уже почти схватила за горло, но была поймана за плечи и отдернута.
- Что ты делаешь? - повернув ее к себе лицом, резко и зло спросил Эвиль.
- Глупый вопрос… конечно же ужинаю, - невинно улыбаясь и удивленно моргая, Фрида изобразила на лице совершенное непонимание происходящего, точнее, непонимание того, как нельзя догадаться о такой элементарной вещи.
- Не смей даже трогать этого ребенка, - отпустив ее, Эвиль поумерил тон, говоря спокойно и вкрадчиво.
- Почему? Разве ты сам не приносишь этим людям зло? - Фрида усмехнулась, ведь слышать такое от человека, затеявшего игру, истязавшую чужие чувства и душу, было просто смешно. - Ты обманываешь их, а я заберу их ложь.
- Что?
- Посмотри на него, - указав на ребенка, она взяла Эвиля под руку и прижалась к его боку. - Это же ложь, в плоти и крови… ложь Марии, воплощенная в ее ребенке.
- Ложь Марии? - глядя на Фриду сверху вниз, на ее увлеченный взгляд, Эвиль даже не удивился, да и о подробностях уже догадывался.
- Да, она лжет своему мужу… ведь это не его ребенок… не его кровь… не его сердце… - с оттенком грусти произнесла Фрида, помня, каким мягким и любящим взглядом Граф смотрит на это дитя, даже если и раздражен его плачем. - Сердце этого ребенка уже билось, когда Мария звала супруга в свои объятия.
- Не говори ему об этом, - выслушав ее, заключил Эвиль, ведь подобное стоило держать в тайне до тех пор, пока ложь не изживет себя. - И отужинай со всеми.
- Но почему? Потерю всегда легче пережить, чем ложь, зарожденную в утробе, - отстранившись, Фрида вскинула на него недовольный взгляд. Она была не особо голодна, но такой ребенок был бы неплохим деликатесом, ведь не каждому дано иметь бесчестную мать и обманутого, но любящего отца. - Кроме того, так они забудут о тебе.
- Не заблуждайся, - Эвиль улыбнулся краем губ. Как порой сложно бывает шуту играть среди театралов, но его замысловатая простота всегда превосходит хитрый умысел. - И займи себя чем-нибудь другим.
- Как хочешь, - пожав плечами, Фрида вернулась к ребенку.
- Я же сказал…
- Я уложу его в кроватку, - пояснила она, осторожно поднимая заснувшего ребенка на руки и укладывая его в кровать. - Ты спустишься со мной?
- Да, - кивнул Эвиль и, дождавшись, когда она возьмет его под руку, повернулся в сторону дверей.

Ужин ждал лишь их, а вино в бокалах алело яркими оттенками, играющими со свечами бликами на кромке бокалов. Каждый вел себя так, словно не знает друг о друге чуть больше, чем следует, и великодушно умалчивал об этом.
Эвиль уже знал, что его ожидает завтра; Граф тешил себя мыслями, что если Адам и не вернется, то теперь он все равно знает, где его искать; Фрида не раз упомянула, какой же у них милый ребенок, словно ангел, с такими же светлыми волосами и небесно-голубыми глазами; Мария, слушая ее, пару раз едва не подавилась вином, ожидая какого-нибудь вопроса или догадки, но каждый раз ее опасения были напрасны; Дарк, даже не прикоснувшись к вину, прислушивался к чужим сердцам, и встревоженный стук некоторых из них звучал неповторимой мелодией для его чуткого слуха.
Ужин не затянулся, ибо каждый спешил уединиться со своими мыслями, планами, догадками или переживаниями. Фрида, будучи скромной гостьей, не обременила хозяев дома заботой о себе и отправилась в спальню Эвиля. Дарк последовал за ними, ведь в гостевой комнате помимо кровати непременно должна была быть и софа.
Вино скрасило и расслабило до этого излишне натянутую улыбку Марии, и она, уже утратив переживания перед супругом, отправилась за ним в спальню, где было так непривычно тихо.
- Что-то не так, дорогой? - ласково протянула она, уже сняв платье и глядя на то, как Граф устало вздохнул и присел на тумбу в изножье кровати.
- Нет, с чего ты взяла?
- Ты сегодня весь день какой-то странный, - достав из волос длинные заколки с наконечниками в виде цветов, Мария легко мотнула головой, позволяя длинным локонам спасть на открытые плечи. Подойдя к супругу, она присела рядом с ним, беря его руку в свои ладони. - Хотя… сейчас это ведь не важно, правда? - мягко говорила она, кладя его руку на свое обнаженное колено.
Так редки тихие ночи, когда в доме такой маленький ребенок, и так хочется ощутить чужое тепло. Ее сердце, разгоряченное похвалами и взглядами внезапного гостя, жаждало этого тепла всем нутром.
- Я уже почти забыла, что такое мужская ласка… - выдохнула Мария на ухо супругу, приникая ближе к нему.
- Ребенок спит, - ответил Граф, отводя руку от ее колена. Для него эта ночь была слишком длинной и тяжелой, чтобы позволить себе забыться хотя бы на пару мгновений.
- Именно! Он мирно спит, а не орет, - ловко взяв за галстук, Мария притянула его к себе, заставляя посмотреть в глаза.
- Нам тоже стоит выспаться, завтра нас ожидает долгий день, - наблюдая в глазах супруги неприкрытое желание, Граф вновь устало выдохнул. Редко когда она была настолько откровенна в своем желании к нему, но душевные переживания претили всяким помыслам, кроме отдыха.
- Что, я больше не красива для тебя? - зло бросила Мария, когда Граф встал и обошел кровать, расстегивая рубашку. - Теперь ты заришься лишь на молодую кожу?
- Ты слишком много выпила, ложись спать, - отбросив рубашку, Граф сел на кровать, расстегивая брюки. Голову уже и так до предела забили расчет и ненужные мысли, которые, казалось, вот-вот переполнят ее, и наступит еще более тяжелая пустота, поэтому единственным спасением был сон.
Ничего больше не сказав и не ответив, Мария легка на свою сторону постели. Ее раздражение и недовольство быстро проходили, сменяясь наслаждением тишиной, смешанной с ровным дыханием спящего ребенка.
Тихо, спокойно, даже ветер унялся за окном, ничто не мешало и не отвлекало, но как бы Граф ни лег - не мог уснуть. Он уже даже сбился со своих размышлений и попыток предугадать, что же будет завтра, но, несмотря на усталость, сон отказывался забрать его.
Осторожно встав, стараясь не потревожить Марию, он подошел к шкафу и беззвучно открыл его.
- Мм… куда ты? - сонно спросила Мария, глядя на то, как ее супруг накинул халат и был уже почти у дверей.
- Не спится… пойду приму ванну, - Граф обернулся, в полумраке наблюдая за тем, как Мария вновь опустила голову на подушку и закрыла глаза, похоже, даже не дослушав его.
Без лишнего шума Граф проследовал в ванную, где еще с вечера в большом чане не остыла вода. Повернув глухо скрипнувший вентиль, он набрал ванну горячей воды.
Мягкое и необжигающее тепло воды приятно обволакивало тело, успокаивая, согревая, невольно заставляя расслабиться. Свернув и намочив небольшое полотенце, Граф прикрыл им глаза и чуть откинул голову, удобнее ложась в массивной тяжелой ванне.
Испарина, поднимающаяся от воды, оседала на зеркалах и стеклах белой дымкой, стараясь согреть и их. По смуглой коже иногда скатывались теплые капли, стекая по шее и плечам в воду.
Дыхание выравнивалось, а выпитое вино наконец-то напомнило о себе, скрадывая лишние мысли и усыпляя разум.
Дверь в ванную осторожно приоткрылась, и послышались легкие шаги босых ног по теплому полу. Граф вдохнул глубже, чувствуя запах духов. Стоило бы убрать с глаз полотенце и взглянуть на внезапного гостя, но каждое лишнее движение казалось крайне ненужным. Однако легкий звук того, как шелковый халат скользнул по телу и упал на пол, заставил прислушаться к чужому дыханию.
- Мария… я же сказал… завтра у нас будет слишком долгий день… - нехотя произнес Граф, чувствуя, как его руки, лежавшей на бортике ванны, коснулись кончики пальцев, растирая по ней капли воды.
Чужая рука, кажущаяся за теплом воды прохладной, поднялась к плечу, оглаживая ладонью… так приятно и успокаивающе. Вода в ванне глухо всплеснула, когда в нее опустилась изящная нога, а затем и вторая.
Вымотавшись за день, Граф почти не придавал этому значения, казалось, это уже сон, подкравшийся в самый нужный час.
Вода перелилась через край, когда в ванну опустилось еще одно тело.
- Вы так устали… - тихо прошептала Фрида, кладя руки на плечи Графа и слегка наваливаясь на него, чувствуя, что ничто в нем даже не дрогнуло, и он был не против. - Вы не заслуживаете такой жизни… такого отношения… господин Адье…
- Что?.. - слыша голос отнюдь не своей супруги, Граф резко приподнялся, но все те же изящные ладони, поглаживающие грудь, заставили вновь лечь, а чужое тело, наваливающееся сверху, лишь теснее прижалось к нему. - Зачем…
- Успокойтесь… - прервав и без того весьма размытый вопрос, Фрида провела кончиками пальцев по его шее, поднимаясь к лицу. Касаясь края полотенца, прикрывавшего глаза, она довольно улыбнулась. - Мне так хочется утешить вас…
Граф лишь изумленно взглянул на Фриду, когда она приподняла полотенце на его глазах и одарила еще одной улыбкой, грустной и блеклой, а ее карие глаза смотрели легко и ласково, без какого-либо умысла.
- Не беспокойтесь ни о чем… - прошептала она и, закрыв глаза Графа, коснулась губами его подбородка, словно пробуя на вкус его смуглую кожу, на фоне которой ее собственная казалась слишком бледной. Она могла покорить любого, лишь заглянув в глаза, но не всегда принимала покоренных. - Я утешу ваше сердце…
Прикосновения Фриды были мимолетны и плавны, настолько, что Графу не хотелось оттолкнуть ее, хотя и стоило бы, ведь он женат и любит свою жену. Он уже просто не верил в это, чувствуя, как его ног касается нечто, совершенно не похожее на девичьи ноги.
- Не переживайте… и не злитесь… - выдохнула Фрида, чуть опускаясь, прижимаясь щекой к его груди, прислушиваясь к его сердцу. Вода вновь перелилась через край, когда ее изящный рыбий хвост расправился во всей красе, касаясь ног Графа легкими и гладкими плавниками, похожими на шелковую пряжу. - Вы спрашивали моего брата, вернет ли Эвиль вашего крестника… и он дал ответ "нет"… но не беспокойтесь… Эвиль не причинит Адаму зла, не ранит и не погубит… не сделает больно и защитит от любой угрозы…

- Дорогой? Ты еще спишь? - войдя в кабинет супруга, Мария остановилась на пороге, наблюдая его спящим на софе. Она бы могла упрекнуть в том, почему он предпочел сон после ванны здесь, а не в постели с ней, но промолчала, ибо сама ночью покинула спальню.
- М?.. - приоткрыв глаза, Граф приложил ладонь ко лбу, чувствуя головную боль, граничащую с невыносимой. Сев, он осмотрелся. Попытки вспомнить причину, по которой он спал здесь, а не в спальне, были безуспешны. Однако, вспомнив о ванной и странном разговоре, он усомнился в том, что это был лишь сон. - Кажется, мне вчера опять не спалось.
- Да, - согласилась Мария, поправляя легкий шарф на шее. - Приведи себя в порядок, к нам пришли из церкви. Говорят, у них там что-то не получается с крещением.
- Хорошо, - отведя руку от лица, Граф встал и, одернув халат, направился в спальню.
Долго ждать себя он не заставил и вскоре спустился в холл, чтобы разобраться с вопросом, который в это утро был самым неподходящим.
- Извините, господин Адье, - проговорила слегка полная монахиня, опуская взгляд. - Патер, что должен был крестить вашего сына, куда-то пропал…
- И? Других нет? - приподняв бровь, недовольно спросил Граф. Головная боль успокоилась, но, казалось, это затишье ненадолго, ведь день только начался, а все уже шло не так, как он того ожидал.
- Есть, но те двое, что могли окрестить вашего сына, уехали еще неделю назад…
- А вы заранее не могли сказать об этом? - прикрыв глаза, Граф не поскупился на резкость в тоне.
- Я отправляла вам три письма… и вот, не получив ответа, решила сама зайти к вам… я собиралась еще вчера, но погода была просто невыносима, - робко и неуверенно говорила женщина, хотя и знала, что ее вины в этой ситуации нет.
- Три письма? - повернувшись к Марии, Граф удивленно сморгнул. - Ты что-нибудь получала?
- Нет, - отрицательно покачав головой, Мария не менее удивленно воззрилась на монахиню. - Если бы мы получили письма, то уже давно бы во всем разобрались.
- Я поеду с вами в церковь, - после недолгих раздумий заключил Граф. Возможно, это и к лучшему, что крещение придется отложить, ведь его мысли и душа сейчас были заняты совершенно другим. А вот наведаться в церковь стоило, чтобы встретить там отца Адама, который должен был прибыть туда, чтобы стать крестным.
Дорога до церкви была неблизкой, но даже за это время Граф так и не решил, что же именно должен сказать. Правда слишком странна, а ложь - неуместна, потому что он не может солгать своему другу, доверившему ему сына.
После непогоды это утро выдалось на удивление ясным и не слишком морозным. Солнце ярко светило и отражалось от снега, покрывавшего дорогу и лестницу церкви, подле которой стоял высокий мужчина. Его русые волосы, забранные в хвост, иногда тревожил холодный ветер, раскидывая пряди по вороту пальто.
- Рихард? - произнес он, обернувшись и видя своего друга. - Почему ты один?
- Крещение придется отложить, - подойдя, Граф прикрыл глаза. Солнечные блики, отраженные от снега, неприятно покалывали их. Направляясь сюда и даже видя отца Адама у лестницы, Граф до последнего надеялся, что это не он, что его друг опоздал или задержался, но… тот пришел вовремя.
- Почему? - замечая странное смятение, мужчина чуть подался вперед, упираясь руками о темную трость.
- Некому крестить, - натянуто улыбнулся Граф, осознавая всю нелепость положения.
- Что, Бог покарал всех служителей? - повторил улыбку собеседник. Он бы не назвал себя верующим, но был готов еще раз связаться святыми узами крещения с другом, которого знал с самого детства.
- Кхм, вроде того, - Граф, помедлив, обернулся и взглянул в сторону ожидающего экипажа, а после, вернув взгляд к другу, резко выдохнул. - Извини, Гилберт... что так вышло.
- Ничего, кроме того, это просто было хорошим поводом приехать сюда, - усмехнулся тот, откидывая от лица прядь волос, выбившуюся из хвоста. Он даже представить себе не мог, что Граф извиняется отнюдь не из-за крещения.
- Да, верно. Что ж, поедем домой?
- Зачем спешить? - вновь усмехнувшись, Гилберт отвел трость в сторону и пару раз ударил о лестницу, отрясая снег. - Вполне можно выпить за встречу в баре, раз уж мы в городе.
- Конечно, - Граф почти с облегчением вздохнул, ведь подобное так выгодно могло отсрочить момент истины, о котором даже не хотелось думать.
Один из множества баров, не закрытых в столь ранний час, охотно принял двух посетителей, способных потратиться на дорогое вино, а не на дешевое пойло, какое лилось реками во рты частых и уже прижившихся клиентов.
- Как там Адам? Надеюсь, не доставляет тебе хлопот, - кладя сигарету на край пепельницы, Гилберт неопределенно скривил губы, зная, что его сын не самый примерный ребенок. - Потому что я не смогу сейчас забрать его с собой.
- Как сказать, - взглянув в бокал, к содержимому которого так и не притронулся, Граф отставил его от себя. Этого вопроса он ждал с первых же секунд встречи, но до сих пор сомневался, как именно стоит ответить.
- В смысле? - сведя брови, Гилберт уже был готов извиниться за поведение сына, однако выражение лица друга говорило о том, что все не так просто.
- Он… спрашивал, смогу ли я жить с ним в городе, когда он поступит в военную академию. Зная о том, как ты против этого, я хотел переубедить его… но он вспылил, - вздохнув, вспоминая разговор с Адамом, Граф увидел в глазах Гилберта то же недовольство, что видел тогда и в глазах крестника. - А когда мы спорили, то у меня вырвалось, что он и так живет в моем доме в наказание за ссору с тобой. Я пытался объяснить, что так будет лучше для него, но он сказал, что ненавидит меня так же, как и тебя.
- Ничего, перебесится, - наваливаясь на спинку стула, отмахнулся Гилберт. Он сам не раз спорил с сыном об этом и знал, Адам не может долго злиться или обижаться, а о ненависти говорит лишь в порыве эмоций.
- Когда я попытался его успокоить, он… - Граф подбирал слова так, чтобы все произошедшее показалось отцу Адама как можно менее неприятным, но, как бы он ни старался, итог этой ссоры смягчить было невозможно. Лгать сложно, но и озвучить правду казалось еще сложнее. - Он обиделся лишь сильнее и до сих пор со мной не разговаривает, - пересилив себя, выдохнул Граф. Он не был уверен в том, что Эвиль вернет Адама, но все-таки отчасти старался верить в натуру шута, который бы не упустил возможности лишний раз поиграть в свою игру.
- Хм, - даже не удивившись, фыркнул Гилберт, вновь беря сигарету и поднося ее к губам. - Насколько я знаю своего сына, он ждет, когда ты сам заговоришь с ним и извинишься.
- Да… - вынужден был согласиться Граф, ведь если бы тогда он так и сделал, догнал Адама и попытался его успокоить, а не дал возможность перебеситься, то сейчас бы не пришлось ломать голову над тем, как же преподнести правду. Хотя тогда ему и самому нужно было успокоиться, ведь когда крестник упрекает во лжи и безразличии, называя самыми нелестными словами, не каждый сможет промолчать. - Но пока не представлялось возможности сделать это.
- Н-да, - выдыхая табачный дым, протянул Гилберт. - Не всем детям на пользу взросление. Еще лет в десять он был послушным и ласковым ребенком, а спустя всего пару лет начал вести себя так, что от желания выпороть его сдерживали лишь его слезы.
- Не сказал бы, - невольно и чуть нервно усмехнулся Граф, ведь ему было с чем сравнить. Ему довелось столкнуться с таким человеком, которого хотелось сразу убить за все его проявления. - За эти несколько лет, что он живет у меня, это был единственный раз, когда он так вспылил.
- Переходный возраст, - заключил Гилберт, вновь затягиваясь сигаретой и медленно выдыхая.
Граф пожал плечами, будучи вынужденным вновь согласиться. Постепенно разговор отошел от тяжелой для него темы, и, казалось, дышать стало легче. Однако часы отсчитывали время до того момента, когда он будет вынужден сказать правду, либо же Адам вернется в его дом и будет гораздо легче объяснить случившееся, зная и видя, что с ним все хорошо.
За окном уже заканчивался день, а посетителями бар похвастаться не мог, посему старый и уже поржавевший колокольчик на двери, звеневший каждый раз, как она открывалась, невольно привлекал внимание всех присутствующих.
Обернувшись на звук дрогнувшего колокольчика, Граф изумленно распахнул глаза, глядя на человека, перешагнувшего порог бара.
- Эвиль?.. - единственное, что он смог произнести, едва слышно и сухо, одними лишь губами, когда посетитель, стоявший у двери, лукаво ему улыбнулся.

Продолжение следует...