Окна Воздушных Замков

Глава 6

Ход времени неизменен, спустя года или века не меняется лишь это. Время по-прежнему истекает секундами или десятилетиями, что-то меняя и преображая, а что-то убивая. Оно тянет за собой прошлое, которое постепенно изнашивается и рвется, так что остаются лишь лохмотья. Оно слепо к будущему, ведь иначе бы встало на месте, дабы не коснуться его.
Неполный век время тянулось слишком долго, позволяя увидеть преображения со всех ракурсов и углов, увидеть каждый изъян или достижение. Наука и техника шагнули вперед с новаторами, которые старались улучшить жизнь, а впереди них всегда шли катаклизмы и болезни. Культура пала, хотя всем казалось иначе. Некогда бывшие шуты и дворовые музыканты, играющие за гроши и презренные всеми, спустя столькие года стали знаменитостями… звездами. Звезды больше не светят на небе, они теперь вещают с экранов телевизоров, компьютеров, телефонов. Те, кто ранее веселили господ, стали сами выше их. Они неприлично богаты и непомерно горды. Ранее уважали тех, кто исправно работал; тех, чей тяжелый труд и по сей день поддерживает многие ресурсы жизни, но никак не тех, кто фальшиво поет или притворно играет комедии из трагедий.
Века культуры сменили века людской натуры, вопиющей к разложению. Церковь пала на колени перед неверующими, так же утратив веру. В окружении точных машин и пустоте познанного космоса можно верить лишь в Ад, скрытый в недрах земли, куда люди так и не смогли ступить. Но лицемерие вечно, и вера продолжает жить в соборах и церквях, давно утративших свет небес.

По небольшому парку, находящемуся на территории психиатрической больницы, неспешным шагом шел мужчина, придерживая на плечах больничный халат, который ветер норовил сорвать и бросить в грязь поздней осени. Седые пряди в темных волосах смотрелись резкими штрихами, дополняющими его бледную кожу и блеклые глаза. Тонкие пальцы не утратили своих ювелирных навыков, но стали выглядеть еще более неестественно и болезненно, словно кости обтянутые кожей.
Эдвард не оставил работу патологоанатома. Он многое видел за прошедшее время, но с каждым годом увиденное становилось все более и более жестоким. Он проработал при многих госпиталях, но последние лет тридцать провел при психиатрической больнице. Он видел в этом что-то свое, особенно неприглядное и печальное. За это время никто из персонала не был удивлен тем, что их патолог за прошедшие года даже не состарился, скорее, некому было удивляться. Лечащие врачи слишком быстро сменяли друг друга, а медсестры и братья и подавно.
Эдвард иногда даже сочувствовал людям, заключенным в стенах этой больницы. Их считали сумасшедшими, хотя, вероятно, они были правы в своих словах и видениях, но для других это было странным. Кто-то говорил, что видел демонов, кто-то - ангелов; кто-то слышал голоса, а кто-то просто сходил с ума от одиночества или самой жизни. Но первое и единственное, что Эдвард заметил в этих людях - они имели чистые сердца и души. В них не было ничего из того, чем полны души "нормальных". Они чем-то походили на детей, еще не успевших начать гнить.
Остановившись перед массивными дверями, Эдвард поднял голову, глядя в око камеры наблюдения.
Коротко пискнув, двери открылись.
- Что-то вы сегодня рано освободились, закончилось мясо? - прихихикивая спросил охранник, глядя в спину проходящему мимо Эдварду.
- Когда-нибудь и о вас так спросит новый охранник, - улыбнувшись краем губ, ответил тот, даже не обернувшись. Человеческое неуважение, как ему казалось, в этом месте проявлялось гораздо ярче, чем где-либо еще.
Поднявшись на верхний этаж, Эдвард зашел в свои апартаменты. Он жил здесь, в этой больнице. Атмосфера, пронизывающая ее, не казалась ему жуткой или тяжелой. Ее отяжеляли разве что частые и мучительные смерти пациентов, но в остальном это место в чем-то даже умиротворяло; здесь Эдвард не слышал и не чувствовал агоний человеческих душ.
- Не думал, что ты сегодня так рано вернешься, - отложив книгу, произнес темноволосый юноша, лежа на кровати и сложив руки под подбородком. Дэмиен успел прожить целую смертную жизнь в теле, которое однажды получил. Начав маленьким мальчиком, он прошел путь до седого старика, на чьем теле года отпечатались глубокими морщинами. Он познал, каково это, прожить целую жизнь, но так и не узнал, для чего это нужно людям. Новое тело он обрел на смертном одре предыдущего, неслучайно присмотрев для себя скромного и привлекательного юношу с длинными темными волосами.
- У меня еще остались дела, но… - скинув с плеч халат и подняв рукав рубашки, Эдвард показал внутреннюю сторону сгиба локтя, которую рассекало нечто напоминающее трещину, - …это мешает мне работать.
- Опять? Похоже, твое тело уже давно исчерпало все ресурсы, - протянул Дэмиен. Встав с кровати и подойдя к Эдварду, он осмотрел его руку.
- Знаю, но ты же можешь это исправить.
- Да, как всегда, но… опять лишь на некоторое время, - обводя рану кончиками пальцев, Дэмиен чуть приблизился, касаясь кожи своим дыханием.
- Это я готов терпеть, - усмехнувшись, Эдвард прикрыл глаза.
- Ты его все еще ждешь? - с силой оттолкнув от себя, заставляя сесть на кровать, фыркнул Дэмиен.
- Его? - подавшись назад, позволяя ему сесть на свои колени, Эдвард изогнул бровь, хотя и всегда помнил о том, что действительно кого-то ждет. Не просто кого-то… а юношу, когда-то весьма заинтересовавшего его настолько, что Эдвард позволил ему прожить жизнь еще раз.
- Того патера, которого ты убил, но отдал ему свои крылья, чтобы он мог вернуться! -Дэмиен, схватив его за ворот рубашки, буквально пронзил своим ярким взглядом. Его не переставал злить тот факт, что человека, всегда восхищающегося чем-то поистине жутким и мрачным, привлек какой-то служитель церкви, а не он, существо, давшее ему эту жизнь.
- Это лишь желание увидеть, но не смысл существования, - Эдвард отвечал спокойно и вкрадчиво, отчасти понимая порывы до сих пор неизвестного ему создания.
- А в чем тогда смысл? Почему мы все еще здесь? - отпустив, Дэмиен положил руки ему на плечи, плавно спускаясь одной к локтю, касаясь раны.
- Спроси об этом себя, ведь именно ты позволяешь мне существовать и в любой момент можешь лишить этого, - в тоне были неизменные услужливость и покорность, которые всегда приправляли собой подобные слова. Эдвард, безусловно, ценил дар, так великодушно данный ему, но с каждым новым прожитым годом интерес терялся.
Жизнь, лишенная большей части ощущений, но полная предсмертных эмоций - не каждого прельщает.
- Хм… меня вполне устраивает нынешняя жизнь. Забавно наблюдать за людьми... Кстати, о нынешней жизни, тот патер может и не родиться вновь, ведь уже столько времени прошло, вполне вероятно, что его душа обрела покой, - приподняв пораженную руку, Дэмиен коснулся ее губами, ощущая шероховатость раны.
- Он уже родился, сейчас ему где-то около тринадцати лет, - как только Эдвард озвучил это с легкой улыбкой на губах, Дэмиен резко отпрянул, крепко сжав его руку.
- Откуда ты знаешь? - он чуть сузил глаза, в которых переливались сотни оттенков зеленого.
- Я почувствовал, как только он сделал первый вдох в этой жизни, - Эдвард ощутил словно удар своего сердца, когда на свет была рождена уже существовавшая душа, обладающая частичкой его. Это легкое и теплое чувство просто не могло остаться незамеченным, но он решил, что эта душа сама найдет его… а если нет, то уже и не нужно.
- Хм? И до сих пор не навестил его? Или ты решил безвозмездно оставить то, что так давно отдал ему? - усмехнувшись, Дэмиен опустил взгляд к ране на руке Эдварда, кончиком языка облизывая губы.
- Думаю, не стоит пока вмешиваться в его жизнь, ведь для того она и дана ему… а если он никогда и не вспомнит обо мне, то я не буду против, - приподняв другую руку и коснувшись волос Дэмиена, Эдвард осторожно провел по ним ладонью.
Дэмиен, перехватив руку, откинул ее от себя и, сверкнув лукавой искрой в глазах, толкнул в плечо, заставляя податься назад и лечь на спину. Рывком распахнув рубашку Эдварда, срывая с нее пуговицы, он острым взглядом смерил бледную, с мертвецкими оттенками кожу.
Болезненная худоба, больше походящая на начавший иссыхать труп, темные отметины на ребрах и ключицах, четкие жилы на бледной шее говорили о том, что Эдвард за все это время крайне редко прибегал к помощи Дэмиена. Острые черты лица были четко очерчены тенями усталости, а темные волосы пронизывали седые пряди, которые напоминали собой мутные серебряные нити.
Склонившись к ране на руке, Дэмиен провел по ней языком, раскрывая рану еще больше. Привкус гнили быстро сменился оттенками формалина и медицинского спирта, чей запах был практически несмываем с кожи. Он вылизывал рану до тех пор, пока она не затянулась. Кожа вокруг значительно отличалась от остальной: она выглядело более свежо и живо.
Отстранившись и выпрямившись, Дэмиен провел ладонью по шее Эдварда, спуская к ключицам.
Взгляд Эдварда был прикован к его глазам, переливающимся множеством оттенков, в которых он видел свое отражение. Приятные черты лица выказывали довольство происходящим, а на тонкой коже персикового оттенка румянцем отражалось садившееся за окном солнце.
Вновь наклонившись к Эдварду, Дэмиен приник к его шее, ловя губами адамово яблоко; прикусывая чуть ниже.
- Что ты делаешь? Ведь рана уже затянулась, - без особого удивления спросил Эдвард, закрывая глаза. Его тело почти не помнило, когда к нему последний прикасались подобным образом. Он чувствовал на своей коже теплой дыхание, влажный язык, мягкие губы, гладкую кожу юношеского лица.
- Ты выглядишь как труп, но я слегка это исправлю… - оглаживая у основания шеи кончиками пальцев, Дэмиен неспешно касался кожи губами, словно присматриваясь, отыскивая в почти умершем теле остатки жизни.
Зубы медленно впивались в кожу, оставляя яркие отпечатки. Дэмиен не спешил, иногда отстраняясь, глядя на отметины, оставленные им же. Прокусив артерию на шее, он отпрянул, до крови прикусывая свой язык и вновь приникая. Его кровь смешивалась с кровью Эдварда, разбегаясь по венам, судорогами впиваясь в сердце - что-то среднее между смертельным вирусом и эликсиром жизни, позволяющее телу обретать более живые оттенки и восстанавливать пораженные участки.

Среди больничных коридоров и шума людей, наполняющих их, возле одного из многочисленных кабинетов на скамье сидел мальчик. Опустив голову, он тревожно сжимал руки, иногда всхлипывая. Он был здесь не в первый раз и боялся, что не в последний. Сколько он себя помнил, с самого сознательного возраста он видел яркие и живописные сны, которые неизменно преследовали его, как только он засыпал. Они не повторялись, а, казалось, словно дополняли друг друга. Слишком тяжелые и осмысленные, но при этом лишенные смысла на первый взгляд. Ранее он никогда не рассказывал о них, пока они не превратились едва ли не в кошмары. В них всегда присутствовал один и тот же человек - мужчина, обладающий красивым голосом и загадочным взглядом, по взмаху руки которого омерзительные трупы танцевали словно марионетки.
Из раза в раз повторялся лишь один сон: помпезный и роскошный бал, множество прекрасных дам в шикарных платьях, кавалеры с ними и мелодичная музыка. Они кружились в танце, но постепенно словно угасали. Мужчины судорожно замирали и опадали на пол, а дамы одни продолжали танец, наступая на их тела, оставляя глубокие раны от каблуков. Кровь медленно покрывала собой мозаичный пол, но танец так и не прекращался, от этого становясь лишь более плавным. Единственный мужчина, не упавший на пол, одну за другой менял своих партнерш по танцу, грациозно переступая от одной к другой, кружа их в мелодии музыки, идущей по кругу. Каждая, попадая в его объятия, из юной девушки превращалась в дряхлую старуху, буквально иссыхающую в его руках. Все вокруг так же словно старело, краски интерьера блекли, кровь высыхала, витражные окна пылились, покрываясь паутиной, а этот мужчина оставался неизменным. Разве что от раза к разу повторения мелодии его взгляд становился все тусклее и безразличнее.
К одиннадцати годам мальчик лишился сна, страдая невыносимой бессонницей, которая, как казалось его родителям, сводила его с ума. В действительности же он не чувствовал ничего, кроме усталости… и того, словно уже когда-то видел этого человека. Всегда видя его со стороны, ему казалось, словно так уже когда-то было.
Этот мужчина манил к себе, протягивая руку, зовя за собой. Никогда не решаясь принять этого приглашения, мальчик просыпался. Спустя год сны стали гораздо резче и жестче, этот некто уже не приглашал… он лишь вновь позволял смотреть на себя со стороны, на ужасные сцены смерти и того, как он поднимал гнилые трупы из могил, отправляя их в сторону мальчика.
В тринадцать лет сны немного изменили свой характер. Мальчик просыпался в холодном поту, надрывно дыша. Он видел жутких и омерзительных существ, они опутывали его, не оставляя на теле ни одного нетронутого места; мучили с самого заката, не давая возможности проснуться от этого кошмара, раня и истощая. А этот мужчина… иногда он словно проявлял жалость, прогоняя их. Он напевал красивую и плавную мелодию, кажущуюся в этой истоме колыбельной. Она успокаивала и позволяла ощутить безумное и нереальное чувство сна во сне.
- Луи, пойдем, мы закончили, - погладив мальчика по голове, проговорила женщина, другой рукой передавая мужчине увесистую папку с бумагами. Будучи родителями и беспокоясь о своем ребенке, они отчего-то решили, что это медленное сумасшествие, и регулярно водили его на приемы к соответствующим специалистам.
Встав, мальчик, глядя в пол, отправился за своими родителями. Он чувствовал себя как бабочка, засыпающая в сетях паука. Слишком коматозное и безразличное ощущение. Вены на его руках иногда саднили из-за множества препаратов, которые ему прописывали, считая, что они помогут решить его "проблему". Но они глубоко ошибались, превращая обычные сны в кровавые кошмары.
Остановившись возле двери очередного кабинета, женщина присела перед мальчиком.
- Сейчас ты зайдешь туда один… постарайся на сей раз рассказать врачу все, - произнесла она, приподнимая лицо мальчика за подбородок и глядя в его глаза.
Кивнув, он отвел от себя ее руку и переступил порог кабинета. Перед ним за массивным столом сидел очередной врач, считающий его сумасшедшим. Врачебные специалисты уверяли, что это лишь психическое расстройство, источник которого они якобы искали, а служители церкви утверждали, что ребенок одержим демонами. Но все они ошибались, даже не пытаясь понять и действительно помочь.
Подойдя к столу и уже привычно сев в кресло напротив, мальчик внимательно взглянул на своего нового лечащего врача. Мужчина средних лет смотрел на него с одинаковой насмешкой и жалостью, подобной той, какой смотрят на котят, которых же сами и топят в ведре.
- Что ж… здравствуй, Луи. Ты можешь довериться мне, я хочу помочь тебе видеть обычные сны и спокойно спать, - отложив в сторону бумаги, мужчина натянуто улыбнулся. Эту фразу он произносил часто, с отличием лишь в имени пациента и причин расстройств. - Расскажи мне, что ты сегодня видел во сне.
- Я не спал, - тихо ответил мальчик, переводя дыхание. Его уже начинало злить все происходящее, потому что он видел, что в глазах окружающих он не такой, как они. Даже родителей тяготило это, но они продолжали играть роль любящих и заботливых.
- Хм… тогда что ты видел в последний раз? - уточнил доктор, складывая руки под подбородком, упираясь локтями в стол.
- Морг… - помолчав, стеснительно начал мальчик, отводя взгляд.
- Морг? И что там было?
- Трупы… они поднимались и подходили ко мне…
- Почему они это делали?
- Я не знаю…
- Тебе было страшно?
- Нет, - мотнув головой, ответил Луи. Он перестал бояться трупов, рваными движениями приближавшихся к нему. Куда больше его страшил мужчина, который своей волей заставлял их подняться, либо пасть заново. Но каждый раз этот человек говорил, что не нужно бояться… ведь больно не будет. Иногда он прогонял все, словно темный туман, и, приближаясь, успокаивал, осторожно касаясь лица прохладными ладонями.
- Нет? - изогнув бровь, доктор насмешливо взглянул на своего юного пациента. После он задал еще много вопросов, почему маленький мальчик не боится живых мертвецов, или что еще видит во снах, и почему теперь так редко спит, раз не испытывает страха.
Доктора менялись, менялись вопросы и содержание снов, но не менялись лишь бессонница и последующие головные боли. Годы лечения были сотнями мучительных дней, которые терзали терапиями и уколами. Луи много раз думал о том, что, вероятно, не следовало рассказывать о своих тревожных снах и продолжать их видеть… лишь бы окружающие не смотрели с такой скупой жалостью, словно он лишился рассудка.
К восемнадцати годам родители Луи решили, что ему стоит провести некоторое время в больнице, чтобы врачи всегда были рядом и могли исследовать его недуг. И сколько бы он ни отговаривал их - это лишь больше убеждало в надобности данного вида лечения, ведь врачи уверяли, что с годами это психическое расстройство может стать лишь хуже, но забыли уточнить, что обращение с подобными "больными" не слишком приветливое.

Прогуливаясь по парку, находящемуся при клинике, Луи смотрел себе под ноги… на сухие листья, покрывающие дорожку неровным цветным ковром. Они приятно хрустели под ногами, а солнце мягко заливало собой все вокруг. Следом шла медсестра, приглядывающая за ним. Женщина, на вид чуть более сорока лет, многое повидавшая за пару лет работы в этой клинике, неподдельно сочувствовала ему. Прискорбно в столь юном возрасте иметь подобное отклонение. Хотя, взглянув на него, она бы никогда не смогла сказать, что с ним что-то не так. Он был тихим и спокойным, ничего не требовал и не причитал, как большинство других пациентов.
Оглянувшись, Луи увидел, что она остановилась, разговаривая с одним из лечащих врачей. Продолжив свою прогулку, он вздохнул с облегчением - иногда эти шаги позади навевали чувство паники и паранойи. Пройдя дальше в парк, он увидел небольшое здание. Этим зданием был морг, находившийся в самом конце аллеи кленов. Луитер подернул плечами, вспоминая свои сны о подобных местах. Задумавшись, он вновь опустил взгляд к листьям на дороге.
- Ох… - резко выдохнул он, нечаянно натолкнувшись на кого-то, просто не заметив. - Извините, я…
Отступив, он хотел извиниться, но замер: перед ним стоял мужчина, которого бы он и при желании не смог спутать с кем-то другим. Он слишком часто видел его во сне.
- Ничего, будьте осторожнее… и вам лучше вернуться, пациентам не следует так далеко заходить в парк, - равнодушно отозвался мужчина и, присев, начал поднимать с влажной земли рассыпавшиеся по ней бумаги.
- Вы… ты… это ты! - нервно вырвалось у Луитера, когда он приблизился и, тоже присев, схватил своего случайного встречного за ворот больничного халата.
- Да, ты не ошибся, - убрав от себя его руки, Эдвард слегка улыбнулся. Вставая, он потянул Луи за собой, придерживая за предплечье. - Мне приятно, что ты узнал меня.
- Что? Так ты… это все из-за тебя? - понизив тон, Луитер, не веря своим глазам, смотрел на мужчину, стоявшего рядом. - Кто ты?
- Хм, этот вопрос ты уже когда-то мне задавал… я - человек, такой же, как и ты, - Эдвард провел ладонью по лицу Луитера. Он был удивлен, увидев Луитера впервые в этом месте, и не столько тому, что тот в принципе оказался здесь, а тому, насколько он соответствовал тому, каким Эдвард запомнил его. - А ты почти не изменился.
Когда Луитер вновь родился, родители дали ему это же имя, интуитивно выбрав его для своего ребенка. Он выглядел почти так же, как и когда-то: те же хрупкое телосложение и плавные движения, гладкая кожа, темные длинные волосы, собранные в косу. Отличался лишь взгляд: тогда он был ярким и четким, а сейчас - усталым и печальным, но при столь спонтанной встрече в нем блеснула пара искр. И он был чуть младше, чем на момент их первой встречи.
- В смысле? - резко отстранившись, спросил Луитер. - Что значит… не изменился?
- Неважно. И… жаль, что мы встретились именно здесь, - печально улыбнувшись, Эдвард сделал шаг вперед.
- Я здесь из-за тебя! Из-за тебя меня считают сумасшедшим… ты… ты должен!.. - синхронно отступив назад, Луитер не находил слов, чтобы описать невероятное чувство в сердце. Он сам уже почти поверил в свою ненормальность, но сейчас, встретив этого человека, знал, что все врачи ошибались. Повернувшись, он бегом отправился обратно, спеша рассказать об этом лечащему его доктору.
- Луи! Нельзя одному уходить так далеко! - попавшаяся по пути медсестра удивленно посмотрела на запыхавшегося юношу.
- Он… я видел его! Там! - запинаясь из-за сбившегося дыхания, Луитер указывал в сторону морга.
- Кого? - непонимающе спросила женщина, придерживая его за плечи.
- Того человека из моего сна! - убрав от себя ее руки, он оглянулся, видя своего лечащего врача, и, отступив, побежал к нему.
- Что такое? - резко спросил мужчина, когда Луитер подбежал к нему и потянул за рукав.
- Я видел его! Он не просто мой сон! Пойдемте!.. - почти радостно говорил тот, указывая в сторону морга. Потянув за собой доктора, Луитер замер, ощутив боль в плече.
- Пациентам нельзя так вести себя, - схватив его за плечо, процедил мужчина.
- Да, но… вы должны…
- Хорошо, пойдем, покажи мне его, - усмехнувшись, доктор разжал ладонь и отправился за ним.
Пройдя по нужной дорожке, Луитер постоянно оглядывался по сторонам, ища Эдварда, ведь тот не мог так быстро дойти до клиники или вернуться обратно в морг.
- Ну и где же он? - с усмешкой поинтересовался мужчина, глядя на явно растерявшегося Луитера, и уже добавил на счет своего пациента галлюцинации и неподобающее поведение.
- Я… я не знаю… он должен быть здесь. На нем был белый халат, он здесь работает… - неуверенно ответил Луитер, продолжая искать взглядом свое спасение из стен психбольницы.
- Да ну? Человек из твоих снов работает у нас? Почему же ты тогда его раньше не видел?
- Я не знаю… он был здесь! Правда! - чувство паники медленно подступало все ближе и ближе, мысли Луитера болезненно метались туда-сюда, а кровь пульсировала в висках. Он знал, что это ему не привиделось.
- У тебя есть доказательства? - вновь усмехнувшись, мужчина потирал в кармане халата шприц.
- …у него из рук выпали бумаги, так что на них должна остаться грязь… - тяжело дыша, произнес Луитер, отказываясь верить в то, что он неправ. Бумаги, упавшие на влажную землю, были единственным доводом, который он мог привести, но полагал, что и этого должно хватить, ведь можно легко найти их, раз этот человек здесь работает.
- И все? Похоже, ты переутомился. Пойдем, тебе нужно отдохнуть, - приблизившись, произнес доктор, но Луитер отступил от него.
- Нет, со мной все нормально… почему вы не верите мне? - отступая назад, он с опаской взглянул на шприц в руке мужчины.
- Я тебе верю, все хорошо. Успокойся, не нужно паниковать… - размеренно говорил доктор, приближаясь.
Луитер знал, что ему не верят, но не мог доказать своей правоты. Его желание доказать рассмотрели лишь как очередное расстройство. Он был уверен, что Эдвард не мог далеко уйти, и, резко развернувшись, побежал в сторону морга, но его попытка была ошибкой. Доктор быстро поймал его и резко ввел препарат, заставивший в мгновение заснуть.
Вызвав санитаров и отнеся Луитера в палату, он внес в его историю болезни акт о галлюцинациях, сопротивлении и попытке побега. Так же он счел обязательным немедленно сообщить об этом родителям Луитера, которые уповали на верные методы лечения в клинике. Их посещения были не слишком часты, в целях этого же лечения, а после сего инцидента стали еще более редки.

Беззвучно приоткрывшаяся дверь впустила в полумрак палаты яркий электрический свет из коридора, и он в мгновение растворился, когда дверь вновь закрылась. На кровати у стены спал юноша, тяжело дыша и мечась во сне. Его руки сковывали специальные наручники, которые были прикреплены к кровати, а ноги привязаны ремнями.
Луитер мотал головой из стороны в сторону, иногда судорожно замирая. Снотворное, которое ему ввели, не позволяло проснуться от кошмара, терзающего уже много часов. Все мерзкие и отвратительные твари из предыдущих снов вместе мучили его, окружая со всех сторон, касаясь горячими и липкими руками, влажными языками и зубами.
Подойдя к кровати, Эдвард провел рукой по ремням, удерживавшим ноги Луитера. Ослабив их, он осторожно освободил ноги, придерживая за щиколотки, не позволяя оттолкнуть себя. Когда Луитер немного успокоился, перестав сопротивляться, Эдвард легко провел ладонью по его ноге, приподнимая пижамные брюки, касаясь следов, оставленных ремнями. Яркие отметины были видны даже при столь скудном освещении, безобразными линиями полосуя изящные ноги.
Присев на край кровати, Эдвард протянул руку, оглаживая ладонью лицо Луитера, отводя от влажной кожи прилипшие к ней пряди волос.
И, когда тугие наручники наконец-то отпустили затекшие руки, Луитер бездумно прижался к сидящему рядом человеку. Невыносимый кошмар, выжимающий все силы, рассыпался словно песок, когда все создания вмиг замерли и, отступив, исчезли, а он сжался, словно младенец в утробе матери.
Успокаивающе поглаживая плечи Луитера, Эдвард свел брови. Он ожидал явно другой встречи, безусловно, не более бытовой или же "нормальной", но никак не в стенах психиатрической больницы, тем более при таких условиях. Первое, что ярче всего он помнил в Луитере, так это запах его души, когда-то источавшей столь притягательный аромат. Сейчас же она была тускла и так истощена, что не имела никакого запаха в принципе. Эдвард знал, что он - причина всего этого, но угрызений совести не испытывал.
Ошибки в замысле не было. Она произошла где-то в процессе. Луитер должен был прожить свою жизнь заново, ощутив то, чего ему не хватало в первой. Его душа не должна была утратить своей тайны, скрытой где-то в ее далях, что когда-то так тяготила. Но сейчас он казался пустым, словно выпитым до дна.
Немного приподняв Луитера, Эдвард удобнее уложил его, позволяя отдохнуть затекшим рукам и ногам. Придерживая его за руку, он поцеловал тыльную сторону ее ладони, постепенно поднимаясь к запястью, на котором остался внушительный синяк от наручников.
Тонкие пальцы мимолетно касались кожи, не причиняя лишней боли, а легкие прикосновения успокаивали, словно напевая колыбельную на языке осязания, но она действовала с точностью до наоборот, заставляя проснуться от вынужденного сна.
Глубоко вздохнув, Луитер открыл глаза. Первое, что он увидел, так это то, как человек из его сна сидел рядом. Он молча рассматривал Эдварда, почти не моргая, и, закрыв глаза рукой, отвернулся, мысленно считая до трех. Но, когда вновь открыл глаза, все равно увидел Эдварда.
- Ты ненастоящий… уйди… - беззвучно произнес Луитер, едва шевеля пересохшими губами. Он поверил врачам, грубо убеждавшим в том, что все это лишь болезнь и галлюцинации.
- Ошибаешься, - чуть приблизившись, Эдвард провел ладонью по лицу Луитера, который зажмурился, как только пальцы коснулись его. - Я могу уйти… но твои сны останутся с тобой.
- Почему я вижу их? - отвернувшись, с трудом произнес Луитер, сдерживая слезы. Подобное ощущение почему-то казалось знакомым. Это же движение, это же прикосновение, этот же взгляд.
- Потому что я обрек тебя на это… это страхи твоей прошлой жизни, они должны были сгинуть с последним вздохом, но остались с тобой, потому что они единственное, что ты запомнил, - оглаживая щеку Луитера легким касанием, Эдвард озвучил предполагаемую истину. Он не был в ней уверен, но мог спокойно сознаться в своей вине.
- Тогда… почему ты… почему тебя не было в парке, когда я вернулся с доктором? - голос дрожал, когда Луитер вновь зажмурился, заставляя все это исчезнуть.
- Я вернулся в морг за копиями бумаг. Думаешь, увидь он меня… он бы поверил тебе? Их работа - не верить в то, что говорят пациенты; доводить их до безумия терапиями и до предсмертных агоний истязать морально.
- Ты же… согласился, что это был ты… сказал бы ему… - отрывисто говорил Луитер, повернув голову и вновь глядя на объект своих кошмаров. Внутри все сжималось от мыслей о том, какую боль пришлось вытерпеть из-за него, и больнее становилось от того, что этот человек был прав. Врачи никогда не пытались понять или помочь, они лишь забивали своими убеждениями и препаратами.
- Он верит только в то, что ты болен. Этот человек сгубил множество пациентов, убедив их в сумасшествии, до которого бы они сами никогда не дошли, - приблизившись, произнес Эдвард, касаясь лица своим дыханием. Глядя в глаза Луитера, он не видел ненависти к себе, но видел печаль и усталость, сквозь которые пробивалось что-то, что когда-то и привлекло. Грех, скрытый слишком глубоко, манящий и притягивающий.
- Докажи ему, что это был ты… спаси меня… - прошептал Луитер, интуитивно помня, словно этот человек когда-то сам говорил о том, что спасет его… если успеет.
Эдвард промолчал, сочтя ответ излишним. Он, склонившись ниже, коснулся лба Луитера легким поцелуем, а когда отстранился - тот уже спал. Луитер заснул, как только его задели холодные губы, подарив пустой сон, наполненный тьмой и мерным дыханием.

продолжение следует...