Бывает летом пора: полынь пахнет так, что сдуреть можно. Особенно почему-то ночами. Луна светит тихо. Неспокойно на душе, томительно. И думается в такие огромные, светлые, ядовитые ночи вольно, дерзко, сладко. Это даже – не думается, что-то другое: чудится, ждется, что ли. Притаишься где-нибудь на задах огородов, в лопухах, – сердце замирает от необъяснимой тайной радости. Жалко, мало у нас в жизни таких ночей.

Одна такая ночь запомнилась мне на всю жизнь.



Было мне лет двенадцать. Сидел я в огороде, обхватив руками колени, упорно, до слез смотрел на луну. Вдруг услышал: кто-то невдалеке тихо плачет. Я оглянулся и увидел старика Нечая, соседа нашего.

Это он шел, маленький, худой, в длинной холщовой рубахе. Плакал и что-то бормотал неразборчиво.

У дедушки Нечаева три дня назад умерла жена, тихая, безответная старушка. Жили они вдвоем, дети разъехались.

Старушка Нечаева, бабка Нечаиха, жила незаметно и умерла незаметно. Узнали поутру: “Нечаиха-то… гляди-ко, сердешная”,-сказали люди. Вырыли могилку, опустили бабку Нечаиху, зарыли – и все. Я забыл сейчас, как она выглядела. Ходила по ограде, созывала кур: “Цып-цып-цып”. Ни с кем не ругалась, не заполошничала по деревне. Была – и нету, ушла.

…Узнал я в ту светлую, хорошую ночь, как тяжко бывает одинокому человеку. Даже когда так прекрасно вокруг, и такая теплая, родная земля, и совсем не страшно на ней.

Читать далее...

Эту историю «под шашлычок» рассказал один знакомый. История не его, а его приятеля (короче, как часто и бывает, цепь сложная). Но рассказавший товарищ словам друга верит. Казалось бы, обычная деревенская байка, если бы не парочка «но». От первого лица – исключительно, чтобы не запутаться...



...Три года назад я купил родителям небольшой дом в одной деревеньке. Хорошее место: тихое, чистое. И старикам в радость, и мне есть куда детишек на лето привезти. В общем, сделали нехитрый ремонт в домике, подлатали кое-какие дыры и решили там пожить немного всей семьей: я взял пару недель отпуска, у жены (она учительница) и у мелких как раз начались летние каникулы.

Местное население состояло в основном из таких же дачников, постоянными жильцами могли похвастаться всего лишь несколько домов. С соседями подружиться удалось быстро, и очень скоро мы даже стали ходить друг к другу в гости.

В один из вечеров я как раз решил навестить своего нового приятеля Виктора, жившего на противоположном конце деревни. За жизнь поболтать и попросить кое-что из инструментов – сарай остро нуждался в ремонте. Возвращался довольно поздно, уже в глубоких сумерках. Скажу сразу: с Витьком мы, конечно, пропустили пару рюмах, но перебора не было, чувствовал я себя абсолютно нормально и вполне отдавал себе отчет в том, что делаю, вижу и слышу.

Читать далее...

Лет пятнадцать назад мой приятель Валентин являлся типичным продвинутым москвичом. Всё у него было на мази: не бедные родители, хорошая квартира, после учёбы наклёвывалась перспективная работа.



Учился Валя в МГУ на престижном факультете, но неожиданно перевёлся к нам на географический – решил повидать страну. Сколько его родители ни умоляли этого не делать, даже слушать их не стал.

Вскоре Валя познакомился с ребятами, которые грезили найти снежного человека: Игорь и Саша ездили по местам, где якобы видели это существо, изучали литературу по теме. Это они уговорили Вальку податься с ними на русский Север, в один из самых глухих районов, где йети встречались особенно часто.

Приехали в одну деревню, и уже на месте выяснилось, что Валькины спутники далеко не такие энтузиасты, каковыми пытались выглядеть. Пару раз сходили в ближайший лес, а вот долгие переходы длиной в десятки километров по тайге их как-то не вдохновляли. Употребление самогона с местными мужиками под щедрую деревенскую закуску оказалось для Игорька и Сашки гораздо более привлекательным занятием.

В одну из вылазок Игорь с Сашкой напились прямо в охотничьей избушке; Валентин участвовал в попойке без особого энтузиазма.
Вечером следующего дня отправились назад. Идут по лесу, песни во всё горло орут, а Вальке почему-то стало не по себе. Попросил компаньонов:
– Мужики, давайте потише. Нехорошо.
– Да ты что, маленький, что ли? – засмеялись парни.

Читать далее...

Раз или два в месяц я обязательно езжу к родителям мужа в другой город, благо, что ехать всего ничего - каких-то пятьдесят минут. До маленького городка, построенного поволжскими немцами, идет маршрутка под громким названием "Властелин". В одном из магазинов находится и касса "Властелина", а там сидят поочередно бабушки, которых я уже отлично знаю. Да и они знают меня. Когда требуется, билет придержат, да и разговариваем мы с ними, когда автобуса долго нет. Очень приятные, в общем, кассиры.



Как-то раз, накануне Нового Года, я ехала к свекру со свекровью. Настроение было приподнятое. Я купила билет, зашла в супермаркет. Но времени до автобуса все равно было полно, поэтому я решила посидеть на стуле возле кассы, посерфить в Интернете.
В этот вечер я и услышала разговор кассира с другой пожилой женщиной, вроде как, уборщицей в магазине "Гроздь". Я на тот момент только-только зарегистрировалась на сайте, ходила с "большими ушами", интересовалась всякими необычными историями. И внезапно набрела как раз на такую историю.

У Василисы была младшая сестра, Наташа. Росли они разными. Василиса более серьезная, много думала о работе, все делала своевременно. Наташа напротив витала в облаках. После школы повстречала такого же романтически настроенного парня, быстро сошлась с ним. Мама хваталась за голову: девчонка сбегала из дома, в окна по вечерам лазила на встречу с любимым, чтобы избежать родительского гнева. В общем, получилась самая обычная история - запретный плод сладок, и паренек-студент казался ей мужским идеалом.

Читать далее...

Упаковав последний чемодан, я загрузила сумки в машину. Осенний дождь бил по крыше моего автомобиля, нарушая тишину. Туман спускался на землю медленно и вязко. Я едва могла разглядеть дорогу.

Наконец-то, я приехала в мой новый дом. Это была большая усадьба, усаженная цветами и деревьями. Выйдя из машины я направилась ко входу. Осматривая прекрасную вырезку по дереву на перилах, я услышала шорох позади меня.

-Мисс,- я вздрогнула и, переборов свой страх, повернулась. Молли, пожилая дама в белом пальто, бывший домовладелец. Я сразу облегченно вздохнула.

-Ох, Молли, вы меня напугали…

-Вот ключи от всех дверей в доме, в прошлый раз вы так быстро ушли, что я не успела отдать вам их,- она протянула мне связку не очень обыкновенных ключей. Один был красивее другого. Но один очень сильно привлек мое внимание. Это был металлический ключ, с выгравированным на нем именем, ”Лола”.

-Молли,- сказала я, не отрывая взгляда от ключа,- Вы сказали что в доме 9 комнат, а ключей 10..- отведя взгляд от ключика, я поняла, что её нигде нет.

Слегка озадачено, я вставила ключ в скважину и повернула его. Дверь открылась с ужасным скрипом. Я сморщилась от этого противного звука. Войдя, я нащупала выключатель. Люстра загорелась ярким светом, который буквально ослепил меня. Повесив пальто, я направилась в свою комнату. Поднявшись на второй этаж, я прошла по темным коридорам, осматривая каждую комнату.

Почувствовав усталость, мне захотелось прыгнуть в объятья своего одеяла, но краем глаза я заметила дверь. Что-то тянуло меня к ней, некий интерес, но в тоже время мной овладел страх. Я дернула за ручку. Дверь оказалась заперта. Из своего кармана, я достала связку ключей. Ни один из них не подходил. Я вспомнила о загадочном ключике. Пошарив в кармане, я достала его и вставила в замочную скважину. Повторно дернув за ручку, дверь поддалась и открылась.

Читать далее...

Как-то нежились мы с невестой своей, она эту историю и рассказала. Извините за обрывистость речи. Она так колоритно говорит, что не передать ее манеру изложения не имею права. Далее с ее слов.



Она у меня из дремучей глубинки. Есть у них в деревне мужик — крепкий хозяйственник. Имя ну очень оригинальное для тех мест — Иван. Это вам не Фердинанд вшивый, не Вильгельм какой-нибудь, а целый Иван! Не пьющий, с большим хозяйством, добротной хатой, коровой, поросятами и прочей живностью. Сам срубил лучшую в деревне баньку на речке, статный и ладный собой.

Но вот как заколдовали его от женщин! Женился рано, да молодая жена быстро в гроб слягла. Погоревал, да не может один мужчина большое хозяйство тянуть. Женился на красавице местной — да и через время та утопла в речке. После этого молва пошла, что на роду ему холостым быть. Бабы за ним бегали толпой, да все взамуж отказывали и жить с ним в одной избе решительно говорили свое «нет».

Да, странность у него одна была: только стемнело — напрочь на улицу носа не казывал. Было дело, бычок заплутал в лесу, мужики решили по-быстрому поиск организовать, дабы волки не задрали, и к Ивану пришли. А темно уже было, все с фонариками. А он не то что не согласился, даже двери не открыл, чтобы с ними по-человечески поговорить. Ну да ладно, у всех свои тараканы.

И вот однажды загуляли мы, молодые да красивые, дотемна, хихикали, щебетали да парней местных обсуждали. Возвращаюсь я домой уже в потемках, да смотрю — женщина какая-то возле Ивановой избы круги наматывает. То в окно заглянет, то дверь ладонью погладит. У самой длинные черные волосы, пушистые такие, что самой завидно стало. В ночнушке какой-то белесой аль голубой — в темноте-то оно цвета не шибко различимы. Ну ладно, думаю, пригласил к себе бабенку да на ночь глядя выгнал. А она и обиделась — вон опять к нему просится. А он — по своей привычке — не открывает.

Читать далее...

«В далекие 80-е учился я в педагогическом вузе, на факультете физического воспитания. Учителем физкультуры, значит, быть готовился. И вот, на четвертом курсе занесла меня нелегкая под названием «педагогическая практика» в одну сельскую школу.

Село было небольшое, учеников, соответственно, мало, мороки с ними – ну почти никакой. В свободное от уроков время болтался, так сказать, в свободном полете, от скуки завел дружбу со многими местными.



Пожалуй, самым колоритным персонажем из моих новых знакомцев был дед Русалыч. Этот низкорослый, кругленький и весьма активный для своих восьмидесяти лет дедок, был, что называется, каждой бочке затычкой. Ибо, по его разумению, разбирался во всех вопросах лучше других. Целыми днями носился он по деревне и, надо сказать, успевал везде: и дать тётке Марье совет, как нужно варить щи, и обучить механика Семеныча ремонтировать трактор, и обругать пчёл пасечника Никифорова за то, что они, мол, неправильные пчелы и делают неправильный мед.
Такой вот был дед. Но во всем его образе больше всего меня интриговало прозвище – Русалыч. Долгое время я не мог взять в толк, почему все местные так его называют. Ситуацию прояснил сам главный герой. Присев однажды рядом со мной и достав из кармана пачку «Дымка», дед загадочно поднял глаза к небу и прошамкал:
- Вот живешь ты, Колян, себе и не знашь, каки на белом свете чудеса творятся!
Он определенно хотел поговорить, а я был не против послушать его россказни.

Читать далее...

Одиннадцать часов ночи. Темно, за окном метель. Я сижу за ноутбуком, а рядом стоит недопитая бутылка водки. В голове туман, перед глазами все расплывается, но я еще достаточно трезвый, чтобы быть в здравом рассудке. Хотя, может, мне так только кажется…



Можно ли было назвать меня в то время заядлым алкоголиком? Вполне. Я пил почти каждый день. Сейчас бросил, но воспоминания о том, что случилось тогда, меня никогда не оставят. До сих пор я часто просыпаюсь посреди ночи в холодном поту, а потом думаю, а что, если бы все закончилось по-другому? И что будет, если все повторится? Я не знаю, поэтому пытаюсь выбросить тяжелые мысли из головы. Тщетно… Говорят, алкоголь отшибает память. Возможно. Но самые поганые воспоминания он, напротив, выводит наружу, раз за разом прокручивая их, словно плохой фильм.

Я поднялся из-за стола. В голове была одна мысль - не попасться на глаза вахтеру (жил я тогда в общежитии). Открыв дверь, я выглянул в коридор. Никого. Прекрасно, значит, выговора удастся избежать. Придерживаясь на всякий случай рукой за стену, я направился к курилке.

А вот что было дальше, я помню смутно. Крики, толпа вокруг меня. Я почему-то лежал на спине с заломленными руками, а державший меня орал что-то типа: «Чего же вы все ждете? Помогите мне! И вызовите скорую, в конце концов!» Да в чем дело? Я повернул голову и увидел вокруг себя кровь. Запоздало я почувствовал холод во всем теле и понял, что кровь стекает у меня с шеи и рук. Я уже не различал лиц, только нечеткие силуэты, а голоса становились все тише, пока окончательно не затихли. Последнее, что я осознал – как меня подняли и понесли куда-то, скорее всего, именно к машине скорой помощи. Странно, что боли не было.

Читать далее...

Со слов моего деда, эти события произошли в середине 1970-х годов, в его родной деревне, что находится на юге Сибири. Деревня и поныне населена и исчезать с лица земли не собирается. Мой дед, зовут его Андрей, в ту пору работал мотористом в колхозе. Работы хватало за глаза, особенно в пору посева и сбора урожая, деньги платили очень хорошие, хоть и приходилось в буквальном смысле жить в полях.



Поздней сухой весной бригада, где трудился мой дед, заканчивала работы на отдаленном поле. Работали без выходных уже почти две недели, но никто и не подавал виду, что устал, никто не позволял себе схалтурить или уйти с поля раньше коллектива. Быт был организован здесь же: легкий деревянный навес, под ним большой общий стол с лавками, пара умывальников. Недалеко стояли бытовки на колесах, где все и ночевали. Поле соседствовало с густым лесом, который постепенно переходил в непроходимую тайгу. Так вот, однажды, когда они всей бригадой после долгого трудового дня сели за стол ужинать, к ним из леса вышла женщина. Дед описывал ее как высокую и худую, с необычными чертами лица: «Вроде лицо и красивое, нос, глаза на месте, ямочки на щеках, улыбается, но смотришь на нее и понимаешь, что будто не человек это». Одета она была в серую длиннополую одежду из какого-то грубого домотканого сукна. «Такой одежи я уж лет 30 не видывал, это ж еще при царе наверно так одевались, тяжело жилось, видать, тогда», — говорил дед.

Вся бригада словно оцепенела, все разом отложили ложки и уставились на незнакомку. Та постояла немного в тени сосен и подошла прямо к столу. Кто-то из ребят молча подвинулся и предложил незнакомке присесть, другие гостеприимно налили полную миску борща и поставили к освободившемуся месту. Но незнакомка даже не посмотрела на предложенное угощение, она громко вскрикнула и направилась к одному из тракторов. Тут оцепенение, видимо, прошло, так как бригадир, беспокоясь за сохранность казенного имущества, сказал ей: «Куда это ты, милая моя, лыжи-то навострила? Смотри мне, не озоруй, а то знаем мы ваших. Ходят, мол, дай дядя за рулем посидеть, а сами по карманам в спецовке шарют».

Читать далее...

Мой покойный дедушка нес службу в милиции еще с советских времен, до самого конца 90-х годов. Был он следователем в единственном отделении небольшого подмосковного городка. Человеком он был очень молчаливым и мрачным, но стоило спросить его о работе, как он становился чуть более разговорчивым. По-моему, работа была его единственным увлечением.



Я очень много времени проводил у него на кухне вечерами, расспрашивая о самых интересных случаях в его практике. После того как дед умер, в комнате, отведенной под его кабинет, нашлась толстая тетрадь, служившая ему дневником, в который он записывал информацию о наиболее странных делах. Дневник этот мне удалось выпросить у бабки пару раз и, читая его, я думал о деде, как о каком-нибудь математике. Никакой литературщины, никакого личного мнения. Только имеющиеся факты (местонахождение трупа, оценка криминалиста, подозреваемые и тому подобное), несколько теорий, пара заметок.

Мне тогда подумалось, что он даже в свободное время продолжал так или иначе работать и пытался решить эти задачи. Большая часть записанного была мне знакома по рассказам деда, но было несколько таких случаев, о которых он никогда не упоминал.

Хотел я написать что-то вроде книги об этих событиях, фотографировал однажды те места, о которых пойдет речь. Районы, как и город в целом, весьма богат на криминальные элементы, и из зассанной общаги, полной бывших зеков и нарколыг, можно просто-напросто не выйти. Ну что ж, еще добавлю, что никаких монстров, красочных описаний чудовищ и всякого такого здесь не будет. Многие случаи довольно сильно отдают мистикой, но и их при желании можно объяснить, укладываясь в рамки привычных явлений.

Итак, байки от дедушки-следователя.

Читать далее...

Война не окончена до тех пор, пока не похоронен последний солдат. В Мясном Бору, на Новгородчине, где в 1942 году погибла 2-я ударная армия, не похороненных солдат тысячи. И до сих пор окрестные жители и следопыты, ведущие раскопки на местах боев, видят смутные тени, идущие в смертельную штыковую атаку, слышат крики по-русски и по-немецки, свист пуль и лязг гусениц. Война продолжается.



Аномальная зона

В этот лес деревенские за грибами не ходят. Да и вообще, здесь стараются не ходить поодиночке, даже днем. Страшно здесь как-то, неуютно. Кажется, постоянно из глубины чащи за тобой наблюдают чьи-то недобрые глаза.

Но каждое лето, едва просохнут дороги, в лес идут горожане, вооруженные штыковыми лопатами и примитивными металлоискателями. Немало среди них черных поисковиков, тех, кого влечет нажива, кто потом торгует найденным оружием и другими предметами военной поры, представляющими сегодня немалую ценность. Но большинство все же - «белые» поисковики, люди честные, бескорыстные и упорные.

Они приезжают из Великого Новгорода, Питера, Москвы и других мест нашей Родины, чтобы отыскать безымянные захоронения, обнаружить в чащобах, буераках и болотах не погребенные останки солдат, по возможности идентифицировать их и предать земле с воинскими почестями.

В этой лесной болотистой долине в 30 километрах от Великого Новгорода, ставшей аномальной зоной, люди наблюдают странные явления, связанные с войной. Старинное название Мясной Бор оказалось символическим. Во время Лобанской операции 1942 года здесь в кровопролитных битвах погибли воины советской 2-й ударной армии, частей немецкого вермахта, испанской «Голубой дивизии» и других войск.

Читать далее...

Написано множество историй и снято множество фильмов о том таинственном, что хранит в себе обычное зеркало. Люди мистифицируют эти предметы обихода, как никакие другие. Из всего, что находится в домах, с зеркалом близко конкурируют только кошки, и то заметно отстают. В общем, тема достаточно избитая, но тем не менее вот вам еще одна коротенькая историйка, приключившаяся как-то раз...



Будучи еще довольно молодым, я попал на небольшую вечеринку в кругу друзей и подруг. Стояло лето, погода была хорошая, да и шашлыки удались на славу.

Мы пребывали в доме одного моего товарища, старом двухэтажном деревянном рубленом доме, доставшемся ему в наследство то ли от бабушки, то ли от прабабушки. В деревеньке недалеко от Москвы.

И одна девушка из нашей компании почему-то увлекалась мистикой. Ну, модно было. Девушки вообще любят мистику и таинственность. Такова их природа.

Ее особенно пленила древность этого дома, где вся мебель была соответствующих времен. Сейчас сказали бы — винтажная. Все эти кресла и кровати, как будто сделанные на века, шкафы и комоды, сдвинуть которые наверное мог только великан или силач. Среди всего прочего ее внимание привлекло гигантское, в две трети стены высотой, зеркало, в тяжеленной, судя по виду, раме, на втором этаже дома.

Зеркало это или висело на крюках, или было плотно приколочено гвоздями к глухой стене так, что никакого зазора между ним и стеной не было. Отражающий слой местами отслоился небольшими чешуйками, но в целом зеркало было вполне «смотрибельным». Сбоку была прибита маленькая табличка с именем изготовителя зеркала, и датой — «1867 год».

Читать далее...

Сергей неуверенно брел по освещенной призрачным лунным светом тропинке, петлявшей меж редких деревьев. Споткнувшись о коварно торчавший из земли корень, он невнятно процедил какое-то смачное ругательство – и остановился, придерживаясь за шероховатый ствол березы.


Конечно, пойти на эту деревенскую дискотеку оказалось дурацкой идеей. Да и не дискотека это, а какое-то жалкое посмешище. Музыка была популярной четверть века тому назад, кругом – глупые ухмыляющиеся рожи деревенских увальней, девчонки – конечно, ничего для тех, кому нравятся исключительно огромные титьки, даже нормального алкоголя нет! Пришлось обходиться тем, что имелось. А что имеется в деревне? Правильно, шашлычок и первачок. Как еще повеселиться на майских праздниках?

Сергей подумал угрюмо, что в следующем году ни за что не поддастся на уговоры родителей и не поедет сажать эту чертову картошку в эту растреклятую глухомань, где нет даже приличного сортира, не говоря уже о прочих благах цивилизации. Но, пока что думать об этом было рано. Перед Сергеем стояла совсем другая задача: благополучно добраться до дома, что было не так-то легко. В голове шумело от выпитого; ноги подчинялись крайне неохотно. А идти предстояло еще около километра.

Путь Сергея пролегал мимо тихого пруда, заросшего рогозом и ирисом. Этот пруд становился дивно красив летом, когда берега его начинали пестреть лиловыми и фиолетовыми цветами, а гладкая поверхность, отражавшая, будто зеркало, небо и деревья, – яркими желтыми пятнами кубышки и белоснежными вкраплениями водяных лилий.

Читать далее...

По долгу журналистской службы довелось мне однажды побывать в зоне N. Репутацией она пользовалась неважной, люди там давно уже не селились. Всех жителей - 3 двора. Две бабульки и бывший кузнец.

Вот там-то и случилась эта непонятная история.



Поселение расположено вдоль оживленной трассы. От города M. недалеко, а люди стороной обходят. Машины в том районе бьются непрерывно, причем трасса в этом месте - стеклышко ровное (редкость для наших дорог). Дальнобойщики, так те вообще без креста через это место не едут. Как стемнеет, стараются не соваться. То померещится, что дорогу кто-то перебегает, то тени непонятные вдоль дороги. Короче, история темная.

Получила я, значит, задание от редактора. (Ох, не верила я в эти истории. Попал человек в аварию, заснул, а объяснить-то как-то нужно начальству.) Но ехать нужно. Работа, она дураков любит.

Приехала уже ближе к вечеру. Бабульки оказались приветливые, одна из них предложила остановиться у нее. Гостиницы на горизонте не наблюдалось, я и согласилась. Попили чаю и легли спать (дорога меня малость вымотала).

Проснулась ночью от того, что показалось, что кто-то на ноги сел. Я особенно не испугалась, потому что живу с кошкой, и она у меня всегда в ногах спит. Дернула по привычке одеяло. Никого. Ну никого - и ладно. Повернулась на другой бок и...
Говорок, такой быстрый-быстрый. Говорит тихо, не пойму ничего. Я прямо мурашиками покрылась вся. Ну, думаю, все, кранты - бабка с приветом попалась. В комнате темно, только луна в окно светит. Я телефон из-под подушки схватила, экран засветился. Какой-никакой, но свет.
Возле двери в комнату стояла в вполоборота старушка. В платочке светлом, одета в какую-то юбку с кофтой. Но дело не в этом. Рост. Рост у нее был не выше моего колена. Что-то говорит, говорит... и исчезла. Юркнула - и нет ее.

У меня прямо сердце заколотилось.

Читать далее...

Взошла полная луна, осветив мрачную и жуткую картину. Остатки домов протягивали сломанные конечности к безмолвному небу, усыпанному равнодушными ко всему звездами. Руины, покрытые снегом, блестели при луне, невольно зачаровывая своей мёртвой красотой. Ветер гулял покинутыми улицами, забрасывая снег в разбитые, слепые окна. Он завывал так, что могло показаться, будто это кричат тысячи людей, которых настигла беда.



Но однообразная картина наконец-то изменилась. На дороге показалась одинокая фигурка. Это был мужчина, одетый в старую меховую куртку. Шапки у него не было, и волосы покрывала тонкая корочка льда. Мужчина, стараясь не обращать внимания на холод, упрямо шел вперед. Медленно, шаг за шагом, спотыкаясь, но все-таки не останавливался. И вот он приблизился к единственной более или менее уцелевшей хижине. Она была деревянная и казалась этаким островком в океане страха и тоски - весь ее внешний вид говорил о том, что она построена совсем недавно.
Мужчина открыл тоскливо скрипнувшую дверь и вошел в хижину. Обстановка внутри была крайне скудная – ни кроватей, ни стульев, ни столов. Только сложенный из камней очаг посредине единственной комнаты, в котором тлели еще не остывшие угли, да куча накрытой старым покрывалом соломы рядом с очагом, которая служила неведомо кому постелью.
Ему было слишком холодно, чтобы он мог думать о чем-нибудь лишнем. Он положил связку в очаг и начал раздувать угли. Спустя некоторое время ему это удалось, и долгожданное тепло начало наконец-то согревать измученный организм. Мужчина закрыл глаза и просто наслаждался тем, чего так долго ждал.
- Володя, - внезапно послышался чей-то голос.
Мужчина резко открыл глаза и поднялся. Никого. Но ведь голос был таким реальным, таким естественным. Он не мог ему просто послышаться.
- Володя, - вот опять.
Мужчина помотал головой. Он узнал. Голос мог принадлежать только одному человеку – его жене Кате. Но как же?
Забыв про холод, он вышел на улицу. Тут же порыв ветра бросил ему в лицо горсть снега, заставив прикрыть рукой глаза. И сквозь вьюгу он в третий раз услышал свое имя.
- Катя, - прошептал он. – Катя, ради Бога, прости меня. Не уберег я тебя.

Читать далее...

Авдей Иванович Дребищев скончался зимним вечерком так же незатейливо, как и прожил свою шестидесятилетнюю жизнь. От смерти он не ждал ничего особенного; перед тем как глаза его остекленели окончательно, Дребищев успел улыбнуться во весь рот, с тем и отдал концы. Случилось это в декабре месяце тысяча девятьсот девяностого года, в посёлке городского типа где-то под Воркутой, когда пьяный в стельку Авдей Иванович брёл с кульком в сухих ручонках вдоль улицы Кирова с намерением попасть в поликлинику: серенькую, маленькую, плюгавенькую, но аккуратненькую – словом, весьма напоминавшую Дребищева.



Однако, в свой последний день Авдей Иванович был на редкость счастливым – как часто выпадет на долю ободранного пьяницы найти десять рублей на дороге, да еще у здания с гордой, мерцавшей в свете тусклых фонарей вывеской «Гастроном»? Подобрав чуть не улетевший прочь с ветром клочок, Дребищев как-то ошалело усмехнулся, и, немного помявшись, стыдясь, все-таки перешагнул порог магазина, где пробыл где-то с полчаса…

Вот и месил потом потихоньку хилыми валенками серый снежный пух Авдей Иванович на пустой улице Кирова с молчащими домишками. Был он человеком души чрезвычайно доброй, несмотря на пьянство, и посему, помимо двух бутылок водки он купил килограмм вафель с твердым намерением раздать детям как раз перед новогодними праздниками.
- Да любым детям, что, мало их тут разве? Да любым, любым мальчикам… любым девочкам… – бубнил Авдей Иванович себе под нос, глядя на двух пацанят лет десяти, румяных, как поросята, тащивших пушистую свежую ель. Мальчишки обернулись на Дребищева и залились похрюкивающими смешками.
- Алкаш Авдейка выклянчит копейку, алкаш Авдейка! Авдейка алкоголик, что без палки нолик!
Авдей Иванович расплылся в удивленной, но добродушной улыбке и вытянул перед собой кулек, чуть кивая седой головой. Отчего-то он вздрогнул, и, прошепелявив тихое «Гостинцев вам, ребятки, нёс», поскользнулся и упал с негромким вскриком подле чьего-то синего забора. Чуть попинав набитую застывшими телесами Авдея Ивановича дубленку, к которой словно была намертво пришита седая улыбчивая голова, мальчишки, что-то пискнув, подхватили ель и убежали вниз по улице.
Небо – прозрачное, с будто стеклянными звездочками и ватными облаками – сыпало снежинки на преобразившееся, посветлевшее лицо Авдея Ивановича, облеплявшие щеки его подобно мухам.

Читать далее...

Началась эта непонятная и странная заварушка с череды нелепых пропаж. Не могу сказать, что раньше в нашем морге ничего не пропадало. Пропадало, но потом обязательно находилось, причём быстро, но в другом месте. Однажды, правда, пропало 3 литра спирта. Сразу и безвозвратно. Но, думаю, ничего страшного, а тем более мистического, в этой пропаже нет. Но личные вещи сотрудников не пропадали НИКОГДА. До первого мая сего года. Первой пропала моя гигиеническая помада. Я жуткий педант и всегда кладу вещи в строго отведённые им места. Творческий беспорядок у меня только в сумочках. Там сам леший ногу сломит. В морге довольно прохладно, поэтому от обветривания губ я всегда пользуюсь на работе гигиенической помадой. И лежит она у меня (вернее, лежала) всегда в верхнем ящике моего стола, строго слева от папки с ежедневными отчётами.

Первого мая у нас был день рабочий, после которого мы собрались всем коллективом поехать на природу. Всё было как всегда: вскрытия, бумажная работа и желание побыстрее "свалить" на выходные. НО... я обнаружила, что моя помадка пропала. У меня даже и мысли не было, что я могла положить её куда-то в другое место. Для неё попросту никакого другого места не существовало!!! Кто-то взял попользоваться? Вряд ли. Коллектив у нас старый и проверенный. Три интерна, работающие с нами уже почти год, не в счёт: все они мальчики. Причём мальчики приличные и адекватные. На фига им воровать мою помаду?

Читать далее...

То, что я пишу, кажется бредом, но я просто не знаю, что делать. Наверное, бессмысленно что-то писать, особенно, учитывая всё то, что я уже знаю. Но обо всём по порядку...


Возможно, Вы — такой же скептик, каким был я. Я не верил в богов, в рай или ад, в жизнь после смерти. Всё это казалось сначала детскими сказками, потом способом управлять людьми, потом полной глупостью, не заслуживающей внимания. Но я ошибался.

Не знаю насчет Бога или рая, но ад точно есть. Нет, никаких сковородок или чертей с вилами, никакого суда, света в конце тоннеля, или что там ещё любят описывать. Всё просто. Пугающе просто.

Аварии, авиакатастрофы — есть тысячи способов попасть в ад. Объединяет их только одно: попавшие туда думают, что они ещё живы. И я думал. Переход незаметен. Ехал в такси, попали в аварию, меня вытащили, но правую руку ампутировали. Больница, инвалидность, потеря работы и смысла жизни. Моя «жизнь» здесь продолжалась три месяца. Три кошмарных месяца, за которые мои родители, бывшие милыми и добрыми людьми, превратились в озлобленных скотов, постоянно грызущихся между собой и вымещающих обиду и злобу на мне.

Читать далее...

Однажды мне приснился сон. Невидимый голос приказывал мне немедля выйти во двор. Он повторял это снова и снова, хотя у меня и в мыслях не было ослушаться его. Я поднялась с кровати и… проснулась. Было раннее утро. Первые лучи солнца едва пробивались сквозь прозрачные облака. Мое сердце тяжелым молотом бухало в висках. Я опрометью выскочила во двор. Как была, в ночной сорочке. И босиком.



У самой дорожки сидело нечто маленькое, круглое и лохматое, глядя на меня любопытными глазками-бусинками. Щенок! Обычная дворняжка. Черная, в белых «носочках».

Я схватила его на руки. От силы месяца два щенку. И лохматые у него только уши, слишком большие для такой собачки. Тимка, как мы назвали песика, со временем стал послушным и смышленым. Вот только ростом не вышел.

В весеннюю распутицу муж на руках занес во двор Тимку, грязного и окровавленного. Его сбила машина. Не просто сбила. Колесо проехалось по задней части его щупленького тела, сломав позвоночник и раздробив задние лапки.

Мы положили Тима в коробку, постелив туда мягкую тряпку. Тимка ещё дышал, но мы видели, что помочь ему уже невозможно. Вскоре он затих, а потом начал коченеть.

Приказав своим домашним оставаться на месте, я решительно взяла в одну руку лопату, под другую – коробку с тельцем Тима и направилась в сторону реки, на небольшой пустырь. Я своими руками вырыла яму! Земля еще плохо оттаяла, копать было трудно. Но тогда я этого не замечала. Засыпав закрытую коробку землей, я, не оглядываясь, пошла прочь.

Читать далее...

Родовое проклятие... Это словосочетание невольно вызывает дрожь даже у человека с крепкими нервами. А как любят им бравировать многочисленные маги и колдуны дня сегодняшнего: мол, поможем, избавим потомков от страшных грехов предков. Только вот мало кто задумывается: а что же способствует появлению такого проклятия? Да и есть ли от него избавление?!


Сироты

Эту историю мне рассказала бабушка моей хорошей подруги. Родом она была из маленькой глухой деревушки, рядом с которой раскинулось богатое многолюдное село. Рассказчица (назовем ее Мария) рано осталась сиротой. Мать ее умерла от голода во времена коллективизации, а отец загремел в лагеря по закону «о трех колосках» (хищение колхозного имущества). Мария и две ее сестры сами пытались вести хозяйство.

Это сегодня девочки в пятнадцать-шестнадцать лет еще детьми считаются, находятся под опекой родителей. А в тяжелые послевоенные годы девушкам нужно было и повинность в колхозе отбывать, и с делами домашними управляться. Стоит ли говорить, в какой нищете жили Мария и ее сестры. Голод, тяжкий труд, одно выходное платье на троих. А молодым девчатам ведь хотелось и перед парнями покрасоваться. Однако о нарядах можно было только мечтать.

Читать далее...