Если взять каждое чувство, радостное, щемящее, ком в горле, смех, солнечные деревья, то там, где оно без времени и отвлечения, где оно живое-живое и всё-всё, навсегда, совсем и легко, то там и есть бог

вот это вот всё и сразу, и залпом, и пузырьками шампанского до кончиков пальцев, и стоишь, совершенно обалдевший, по колено в воде и траве, скинув обувь как излишнее средство предохранения. и действия не имеют направления, они имеют объём, который нужно прожить. как в детстве, когда кончился разлинованный строчками дневника учебный год, и впереди целое лето огромным куском, солнечные деревья, смех, ком в горле, и всё навсегда. ты только помолчи - не наружу, а внутрь. облако наползает и падает, дождь, явственно проступает болото, тысячелистник, лягушачий хор. утром болото делается луг, солнечно. вода местами течёт прямо из горы, словно эти двое сплелись клубком, и проступают наружу вперемешку то травяные коленки, то мокрые щёки. и даже если голос прерывается, песня не перестаёт - спасибо тебе за это, высокий мальчик с тёплыми руками, я вставала на цыпочки, чтобы поцеловать тебя, спасибо, старичок-француз в смешной вязаной тюбетейке, который учил меня травам и грибам, спасибо, белая собака, спасибо, оля-амазонка с двумя тесаками наперевес, спасибо, смуглый мужчина с острейшим чили, спасибо, красивые и нелепые люди, мне с вами очень повезло. а луна-то - хоть загорай! и непроглядная ночь в лесу, где идти только на слух и ощупь. искать сухие дрова в дождь - и находить. и связь времён не в памяти, а в том, как подтыкаешь юбки, входя в реку.

как эхо повторяет звук, только каждое повторение - живое - вот так идут звери, каждый в себе и в месте.


радуга

облака












луна




роса лунная и солнечная






лягушки






ступеньки




собака и цветочки






мэйн