О добре и зле

И просил один из старейшин города: "Скажи нам о Добре и Зле" .
И он ответил: "О добре в вас могу я говорить, но не о зле.
Ибо что есть зло, как не добро, терзаемое голодом и жаждой.
Воистину, когда добро терпит голод, оно разыскивает пищу даже в темных пещерах, и, когда оно жаждет, то не гнушается и затхлой водой.
Вы добры, когда вы одно с самим собою.
Но и когда вы не одно с собою, вы не злы.
Ибо поделенный дом - не прибежище воров; это всего лишь поделенный дом.
И корабль без кормила может бесцельно блуждать среди коварных островов, но так и не пойти ко дну.
Вы добры, когда стараетесь дать от самих себя.
Но вы не злы, когда ищете пользы для себя.
Ибо когда вы рассчитываете извлечь пользу, вы всего лишь корень, что льнет к земле и сосет ее грудь.
Истинно, плод не скажет корню: "Будь таким, как я, - спелым, сочным и вечнодающим от своего изобилия".
Ибо для плодов давать - потребность, как получать - потребность для корня".
Вы добры, когда говорите, полностью пробудившись от сна.
Но вы не злы и когда спите, а язык ваш болтает попусту. И даже косноязычие может укрепить слабый язык.
Вы добры, когда твердо идете к своей цели уверенной поступью.
Но вы не злы, когда идете к ней хромая.
Даже те, кто хромает, не идут вспять.
Но вы, сильные и быстрые, не притворяйтесь хромыми перед хромым, полагая это благонравием.
Нет числа примерам вашей доброты, но вы не злы и тогда, когда вы не добры,
Вы лишь бездельничаете и ленитесь.
Жаль, что олени не могут научить черепах проворству.
В вашем стремлении к вашей сущности исполина лежит ваша доброта: и такое стремление во всех вас.
Но у некоторых это стремление - бурный поток, что мчится к морю, неся тайны горных склонов и песни леса.
А в других - это мелкий ручей, что теряется в излучинах, петляет и иссякает прежде, чем достигнет моря.
Но пусть тот, кто жаждет многого, не говорит тому, кто довольствуется малым: "Почему ты медлишь и колеблешься?"
Ибо истинно добрый не спросит нагого: "Где твоя одежда?" - и не спросит бездомного: "Что сталось с твоим жильем?"

О любви

Тогда просила аль-Митра:
– Скажи нам о Любви.
Он поднял голову, посмотрел на народ, и воцарилось молчание. Тогда он сказал громким голосом:
– Если любовь путеводит вас, следуйте за ней, хотя дороги ее трудны и тернисты.
Если она осенит вас своими крылами, не противьтесь, даже если вас ранит меч, скрытый в ее оперении.
И если любовь говорит вам, верьте ей, даже если ее голос рушит ваши мечты, подобно тому как северный ветер опустошает сад. Ибо любовь венчает вас, но она вас и распинает.
Она растит вас, но она же и подрезает.
Она подымается к вашей вершине и обнимает ваши нежные ветви, трепещущие в солнечных лучах.
И она же спускается к вашим корням, вросшим в землю, и сотрясает их.
Как снопы пшеницы, она собирает вас вокруг себя.
Она обмолачивает вас, чтобы обнажить.
Она просевает вас, чтобы освободить от шелухи.
Она размалывает вас до белизны.
Она месит вас, пока вы не станете мягкими.
А потом вверяет вас своему святому огню, чтобы вы стали святым хлебом для святого Божиего причастия.
Все это творит над вами любовь, дабы вы познали тайны своего сердца и через это познание стали частью сердца Жизни.
Но если, убоявшись, вы будете искать в любви лишь покой и усладу, то лучше вам прикрыть свою наготу и, покинув гумно любви, уйти в мир, не знающий времен года, где вы будете смеяться, но не от души, и плакать, но не всласть.
Любовь дает лишь себя и берет лишь от себя.
Любовь ничем не владеет и не хочет, чтобы кто-нибудь владел ею, ибо любовь довольствуется любовью.
Если ты любишь, не говори: «Бог – в моем сердце», скажи лучше: «Я – в сердце Божием».
И не думай, что ты можешь править путями любви, ибо если любовь сочтет тебя достойным, она будет направлять твой путь.
Единственное желание любви – обрести саму себя.
Но если ты любишь и не можешь отказаться от желаний, пусть твоими желаниями будут:
Таять и походить на бегущий ручей, что напевает ночи свою песню.
Познавать боль от бесконечной нежности. Ранить себя собственным постижением любви.
Истекать кровью охотно и радостно.
Подниматься на заре с окрыленным сердцем и возносить благодарность за еще один день любви.
Отдыхать в полдень и предаваться размышлениям о любовном экстазе.
Возвращаться вечером домой с благодарностью.
И засыпать с молитвой за возлюбленного в сердце своем и с песней хвалы на устах.

О браке.

Потом вновь заговорила аль-Митра.
– Что скажешь ты о Браке, Учитель? спросила она.
И он ответил:
– Вы родились вместе и вместе пребудете вечно.
Вы будете вместе, когда белые крылья смерти рассеют ваши дни.
Вы будете вместе даже в безмолвной памяти Божией.
Но пусть близость ваша не будет чрезмерной,
И пусть ветры небесные пляшут меж вами.
Любите друг друга, но не превращайте любовь в цепи:
Пусть лучше она будет волнующимся морем между берегами ваших душ.
Наполняйте чаши друг другу, но не пейте из одной чаши.
Давайте друг другу вкусить своего хлеба, но не ешьте от одного куска.
Пойте, пляшите вместе и наслаждайтесь, но пусть каждый из вас будет одинок, как одиноки струны лютни, хотя от них исходит одна музыка.
Отдавайте ваши сердца, но не во владение друг другу.
Ибо лишь рука Жизни может принять ваши сердца.
Стойте вместе, но не слишком близко друг к другу.
Ибо колонны храма стоят порознь, и дуб и кипарис не растут рядом.

О детях

И просила женщина, державшая ребенка на руках: "Скажи нам о Детях".
И он сказал:
"Ваши дети - не дети вам.
Они сыновья и дочери тоски Жизни по самой себе.
Они приходят благодаря вам, но не от вас,
И хотя они с вами, они не принадлежат вам.
Вы можете дать им вашу любовь, но не ваши мысли,
Ибо у них есть свои мысли.
Вы можете дать пристанище их телам, но не их душам,
Ибо их души обитают в доме завтрашнего дня, где вы не можете побывать даже в мечтах.
Вы можете стараться походить на них, но не стремитесь сделать их похожими на себя.
Ибо жизнь не идет вспять и не задерживается на вчерашнем дне.
Вы - луки, из которых ваши дети, как живые стрелы, посланы вперед.
Стрелок видит цель на пути бесконечности и сгибает вас Своей силой, чтобы стрелы летели быстро и далеко.
Пусть ваш изгиб в руке стрелка станет вам радостью;
Ибо как любит Он летящую стрелу, так любит Он и лук, остающийся на месте".

О даянии

Тогда попросил богатый человек: "Скажи нам о Даянии".
И он ответил: "Вы даете лишь малую толику, когда даете от своего достояния. Вы истинно даете, лишь когда даете от самих себя. Ибо что есть ваше достояние как не вещи, которые вы храните и стережете из страха, что они могут понадобиться вам завтра?
А завтра? Что принесет завтра самой сметливой собаке, которая зарывает кость в песок пустыни, идя вслед за паломниками в святой город?
Что есть страх перед нуждой, как не сама нужда?
Разве боязнь жажды, когда ваш колодец полон, не есть неутолимая жажда?
Есть такие, которые дают мало от многого, чем владеют, - они дают с тем, чтобы прославиться, и это тайное желание делает их дары отвратительными.
И есть такие, которые дают все то малое, что есть у них.
Они верят в жизнь и в щедрость жизни, и их казна никогда не скудеет.
Есть такие, которые дают с радостью, и эта радость - награда им.
Есть такие, которые дают с болью, и эта боль - их крещенье.
И есть такие, которые дают и не знают при этом боли, они не ищут радости и не дают в надежде, что им зачтется;
Они дают так же, как мирт вон там в долине струит свое благоуханье в пространство.
Руками подобных им говорит Бог, и их глазами Он улыбается земле.
Хорошо давать, когда просят, но лучше давать без просьбы, предугадывая.
Для щедрого искать того, кто получит, - радость большая, чем само даяние. Есть ли такое добро, которого вы могли бы не дать?
Все, чем вы владеете, будет однажды отдано;
Поэтому давайте сейчас, чтобы время даяния было вашим, а не временем ваших наследников".
Часто вы говорите: "Я дал бы, но только достойному".
Деревья в вашем саду и стада на ваших пастбищах не говорят так.
Они дают, чтобы жить, ибо удержать - значит погибнуть.
Истинно, тот, кто достоин получить свои дни и ночи, заслуживает от вас всего остального.
И тот, кто удостоился испить из океана жизни, достоин наполнить свою чашу из вашего малого ручья. Какая награда может быть больше той, что скрыта в мужестве, доверии, даже милосердии приятия?
Кто вы есть, чтобы люди раскрывались перед вами и снимали покровы со своей гордости, чтобы вы увидели достоинство их наготы и их гордость, свободную от смущения?
Посмотрите сначала, достойны ли вы сами давать и быть орудием даяния.
Ибо воистину, только жизнь дает самой жизни, а вы, считающие себя дающими, - лишь свидетели.
Вы, принимающие даяния, - а вы все принимаете, - не возлагайте на себя бремя благодарности, дабы не надеть ярмо на себя и на дающего.
Лучше поднимайтесь вместе с дающим на его дарах, как на крыльях;
Ибо сверх меры печься о своем долге - значит усомниться в великодушии того, для кого мать - щедрая земля, а отец - Бог.

О радости и печали
Потом просила женщина: "Скажи нам о Радости и Печали".
И он ответил: "Ваша радость-это ваша печаль без маски. Тот источник, из которого доносится ваш смех, часто бывал полон вашими слезами.
А разве бывает иначе?
Чем глубже печаль проникает в ваше естество, тем большую радость вы можете вместить.
Разве чаша, что хранит ваше вино, не была обожжена в печи гончара?
И разве лютня, что утешает ваш дух, не была вырезана из дерева ножом?
Когда вы радуетесь, вглядитесь в глубину своего сердца и увидите, что ныне вы радуетесь именно тому, что прежде печалило вас.
Когда вы печалитесь, снова вглядитесь в свое сердце, и увидите, что воистину вы плачите о том, что было вашей отрадой.
Некоторые из вас говорят:"Радость сильнее печали", а другие говорят:"Нет, печаль сильнее".
Но я говорю вам: они нераздельны.
Вместе они приходят, и когда одна из них сидит с вами за столом, помните, что другая спит в вашей постели. Истинно, вы, как чаши весов колеблетесь между своей печалью и радостью.
Лишь когда вы пусты, вы в покое и уравновешены. Когда же хранитель сокровищ возьмет вас, чтобы взвесить свое золото и серебро, ваша радость и печаль непременно поднимется или опустится".

О законах
Потом спросил законник: "А как же наши Законы, мастер?"
И он ответил:
"Вы охотно устанавливаете законы,
Но куда охотнее попираете их,
Как дети, которые играют на берегу океана, все время строят башни из песка, а потом смеясь разрушают их.
Но пока вы строите свои башни из песка, океан вновь приносит песок на берег. Но когда вы разрушаете их, океан смеется вместе с вами.
Истинно, океан всегда смеется вместе с невинными.
Но как же те, для кого жизнь - не океан, и законы, созданные человеком, - не башни из песка,
Для кого жизнь - скала, а закон - резец, которым они обращают ее в свое подобие?
Что сказать о хромом, который ненавидит плясунов?
Что сказать о воле, который любит свое ярмо и мнит лесного лося и оленя бездомными бродягми?
Что сказать о старой змее, которая не в силах сбросить кожу и называет всех остальных голыми и бесстыжими?
И о том, кто рано приходит на свадебный пир и, пресытившись, уходит, заявляя, что все пиры отвратительны и все пирующие преступают закон?
Что сказать мне о них, кроме того, что они тоже стоят под лучами солнца, но спиною к нему?
Они видят лишь свои тени, и эти тени - законы для них.
Что для них солнце, как не создатель теней?
И что значит признавать законы, как не склоняться и чертить свои тени на земле?
Но вы, идущие лицом к солнцу, - какие образы, начертанные на земле, могут удержать вас?
Вы, странствующие с ветром, - какой флюгер укажет вам путь?
Какой человеческий закон свяжет вас, если вы сбросите свое ярмо, но не перед дверью тюрьмы человека?
Каких законов вы убоитесь, если будете плясать, не наталкиваясь на железные цепи человека?
И кто приведет вас на суд, если вы скинете с себя одежды, но не оставите их на пути человека?
Народ Орфалеса, ты можешь заглушить барабан и ослабить струны лиры, но кто возбранит жаворонку петь?

О БОЛИ

Потом просила женщина: - Скажи нам о Боли. И он сказал:
- Ваша боль - это раскалывание раковины, в которую заключен
ваш дар понимания.
Как косточку плода нужно расколоть, чтобы его
сердцевина увидела солнце, так и вы должны познать боль.
Если б ваше сердце не уставало изумляться ежедневным
чудесам жизни, то ваша боль казалась бы вам не менее
изумительной, чем радость;
- И вы восприняли бы времена года своего сердца, как
всегда принимали времена года, проходящие над вашими
полями.
И вы безмятежно смотрели бы сквозь зимы своей печали.
Многое из вашей боли избрано вами самими. Это горькое
зелье, которым лекарь в вас исцеляет вашу больную сущность.
Поэтому доверьтесь лекарю и пейте его лекарства в
молчании и спокойствии: ибо его руку, тяжелую и твердую,
направляет заботливая рука Незримого,
И хотя обжигает вам губы чаша, которую он подносит; она
сделана из глины, которую гончар смочил своими святыми
слезами.

О СЛОВАХ

Потом просил ученый: - Скажи нам о Словах. И сказал он
в ответ:
- Вы прибегаете к словам, когда вы не в силах совладать со
своими мыслями; И когда вы не можете долее обитать в
одиночестве своего сердца, вы переселяетесь на уста, и звук
становится отвлечением и забавой.
Во многих ваших словах мысль наполовину убита. Ибо
мысль - птица в пространстве, которая может расправить
крылья в клетке из слов, но не может летать. Есть среди вас
такие, что ищут многоречивого из страха перед одиночеством.
В молчании одиночества их глазам предстает их нагая суть, и
они бегут прочь.
И есть такие, что невольно открывают в разговоре
истину, которую сами не понимают.
И есть, такие, что хранят истину в себе, но не изрекают
ее. В сердце подобных им дух живет в размеренном молчании.
Где бы вы ни встретили друга - на обочине дороги или на
рыночной площади,- пусть дух в вас движет вашими губами и
повелевает вашим языком.
Пусть голос вашего голоса говорит уху его уха; Ибо его
душа будет хранить истину вашего сердца так же, как
вспоминается вкус вина, когда цвет забыт и нет более
сосуда.

О СВОБОДЕ

И просил оратор: - Скажи нам о Свободе.
И он ответил: - У городских ворот и у ваших очагов я видел,
как вы падаете ниц и поклоняетесь своей свободе, - так рабы
заискивают перед тираном и восхваляют его, хотя он убивает
их.
Да, в храмовой роще и в тени крепости я видел, как
самые свободные из вас носят свою свободу, как ярмо и
наручники.
И сердце мое обливалось кровью, ибо вы можете стать
свободными лишь тогда, когда даже само желание искать
свободу станет для вас уздой и вы перестанете говорить о
свободе как об искомом и достигнутом.
Истинно свободными вы станете не тогда, когда лишены
забот будут ваши дни и ваши ночи будут избавлены от нужды и
горя.
А когда ваша жизнь будет опоясана ими, но вы подыметесь
над ними нагие, без оков.
И как вам подняться над днями и ночами, не разорвав
цепей, которыми вы сковали cвой полдень на заpе cвоего
доcтижения.
Истинно, то, что вы называете свободой, - самая крепкая
из этих цепей, хотя звенья ее блестят на солнце и слепят
ваши глаза.
И что, как не частицы вас самих, хотелось бы вам
сбросить, чтобы обрести свободу?
Если это несправедливый закон, который вы хотели бы
отменить, то закон этот был начертан вашей же рукой на лбу
вашем.
Вам не стереть его, даже если вы бросите в огонь книги
законов; вам не смыть его со лбов ваших судей, даже если вы
на них выльете целое море.
А если это деспот, которого вы хотели бы свергнуть с
престола, посмотрите прежде, разрушен ли его престол,
воздвигнутый в вашей душе.
Ибо, как может тиран властвовать над свободными и
гордыми, если нет в их свободе тирании и нет в их гордости
стыда?
Если это забота, от которой вы хотели бы избавитъся, то
эта забота скорее была избрана вами, чем навязана вам.
И если это страх, который вы хотели бы изгнать, то
источник этого страха - в вашем сердце, а не в руке
устрашающего.
Истинно, все в вашем естестве движется в неизменном
полуобъятии, желанное и ужасающее, отвратительное и
заветное, то, что вы ищете, и то, от чего вы бежали бы.
Все это движется в вас, как свет и тень, слитые в пары.
Когда тень бледнеет и исчезает, угасающий свет становится
тенью другого света.
Так и ваша свобода, теряя свои оковы, сама становится
оковами большей свободы.