Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.

© Изя Райдер (izubr)

Другие

Создания земли
На нас смотрели дико:
На каждый их вопрос
У нас был свой ответ.
Нас свет далеких звезд
Окрасил в цвет индиго,
А может в золотой,
А может в черный цвет...

Мы позже всех весной
Выходим из берлоги,
Где мы как дураки
Проспали звездный час.
Асфальт чужих дорог
Нам обжигает ноги,
И крутится Земля
Не задевая нас.

Глаза иных миров,
На нас глядят сквозь стены,
Мы слышим голоса
Давно минувших дней,
А дивный новый мир,
С улыбкой Гуиплена,
Нас провожает в сад
Подписанных камней.

Нас не накроет быт,
Нас не догонит старость,
Судья нам не прочтет
Смертельный приговор -
В один из серых дней
Нездешняя усталость.
Шагнет из-за угла
И выстрелит в упор.

Нам не дадут скучать:
Нас сунут в киноленты,
Разрежут на куски,
Чтоб лучше рассмотреть...
И может быть о нас
Начнут гулять легенды,
Как мы любили жизнь,
А выбирали смерть...

© WB (Виталий Белов)

Звуки ярмарки затихли,
Света нет, и нет движенья…
Тихо бродит грустный клоун
В лабиринте отражений.

По зеркальным коридорам,
Где ни выхода, ни входа;
Смотрит в зеркала кривые –
Там кривляются уроды.

Не кричи – не разобьются
Стены гладкого стекла.
Зеркала над ним смеются,
Лица прячут зеркала.

В полумраке темных комнат –
Отзвук смеха, тени криков…
В зеркалах ликует пламя,
В зеркалах мелькают блики;

И пестрят чужие лица -
Сотни масок непохожих.
Клоун примеряет маски,
Маски прирастают к коже.

Смех серебряный разлился
В глубине пустых зеркал –
Значит, клоун заблудился,
Отраженье потерял…

В лабиринте станет пусто –
Серебро, стекло и свечи…
Грустный клоун не вернется
В пасмурный осенний вечер.

Он, уставший быть безликим,
Оборвав все жизни нити,
Просто стал одним из тысяч
Отражений в лабиринте.

Нет, они не разобьются –
Стены гладкого стекла.
Зеркала – они смеются,
Прячут тайны зеркала…

© Lady D.S. Zombie (Арина Темная)

LI 5.09.15

Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Её любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Неё одной ищу ответа,
Не потому, что от Неё светло,
А потому, что с Ней не надо света.

© Иннокентий Анненский

В колонках играет: Маврик - "Запрещённая Реальность"

LI 5.09.15

Высокий звон

Косматый облак надо мной кочует,
И ввысь уходят светлые стволы.

Валентин Сидоров

В худой котомк поклав ржаное хлебо,
Я ухожу туда, где птичья звон.
И вижу над собою синий небо,
Косматый облак и высокий крон.

Я дома здесь. Я здесь пришел не в гости.
Снимаю кепк, надетый набекрень.
Веселый птичк, помахивая хвостик,
Высвистывает мой стихотворень.

Зеленый травк ложится под ногами,
И сам к бумаге тянется рука.
И я шепчу дрожащие губами:
"Велик могучим русский языка!" 

© Александр Иванов - бессменный ведущий на протяжении многих лет известной передачи "Вокруг смеха", непревзойденный мастер литературной пародии...