жизнь

Когда молилась мать о сыне,
Закутав плечи старой шалью,
Ей рисовал на окнах иней,
Что сын упал за снежной далью.

И сердце матери сражалось:
Шло под огонь непроходимый,
И, поборов святую жалость,
Шептало сыну:" Встань, родимый."

И где-нибудь под Старой Руссой,
Со дна студеного окопа,
Вновь поднимался парень русый
И на Берлин по снегом топал...

Чти материнские молитвы,
Пустой насмешкой их не тронув,
Бывает так: на гребне битвы
Они бойцу нужней патронов.

В небе гроза торопилась куда-то,
Выронив тучу на плечи солдата.
Травы озябшие слышат беседу,
Мокрый солдат обратился к соседу:
"Видно уж осенью пахнет долина.
Скоро настанет не жизнь, а малина.
Только бы гуще носили обеды,
Смотришь, и мы доживем до победы."
Шуткой ему отвечает на шутку:
"Верно, братишка, для духа и тела
Харч завсегда это первое дело".
Хоть и погуще носили обеды,
Оба погибли за год до победы.

В войну не бывает боев безуронных,
И не было вовсе бескровных атак.
Издать бы тома из листков похоронных,
Чтоб видели - было действительно так.
Белели седины Днепра в отдаленье,
И небо от юнкерсов было темно.
Спешило на помощь мое поколенье,
И юность на бруствер роняло оно...
На отчей земле, где стоят обелиски,
Вникая в молчание братских могил,
Печалится путник, далекий и близкий,
И гасит в раздумии суетный пыл.

Морская пехота (Сталинград)
Шинели у нас с обгоревшими полами.
И судьбы у нас - из огня да и в полымя.
Курган, взятый ночью, мы отдали днем.
Лежим, присмирев, под немецким огнем.


У нас автоматы с порожними дисками.
И то хорошо, что от немца не близко мы.
И, нас выручая, на вражеский дот
Морская пехота в атаку идет.

Прошли эти парни, плечистые, бравые.
От их бескозырок повеяло славою.
Тельняшка, бушлат и в руках автомат.
И белые зубы на солнце блестят.

Как будто команда по-прежнему плавала.
И каждый похож был на черного дьявола.
И удаль плескалась в глазах, как волна.
И шутка была не губах солона.

Морская пехота смеялась с охотою
Над нами - над битой небритой пехотою.
И каждый из нас , их насмешкой задет, -
"Пижоны!" сквозь зубы цедил им в ответ.

И с криком "Ура!" у подножья курганного,
Попав в перекрестье огня ураганного,
Легла их команда - сто двадцать ребят.
Лишь черные ленты ветра теребят...

Лежат на снегу они, чьи-то родимые.
Закончены судьбы их необратимые.
Уже ничего я спросить не могу
У черных бушлатов на белом снегу.

Со снегом их кровь перемешана красная.
И смерть их напрасная...
смерть их напрасная...
Об этом гудела стрелковая цепь,
А в душу входила какая-то крепь.

И молча мы брились трофейными бритвами,
Как брились и деды пред смертными битвами.
Потом был приказ из дивизии дан.
И ночью мы взяли у немца курган.

пенсионер