В июле 2003 года Андрей Андреевич посетил Одессу – выступил в Русском театре, провел пресс-конференцию. Мы встретились в отеле "Фраполли", на Дерибасовской, жарким воскресным днем...

…Конечно, он уже не тот молодой, худощавый, громкоголосый, к облику и интонациям которого мы привыкли в «эпоху политехнического». Все же, по-прежнему импозантный, хотя и без знаменитого - и «знакового» - шейного платка («Жарко!»). Ходит медленно, говорит тихо – очень тихо. Принес показать «пять с половиной» томов собрания своих сочинений – изданы со вкусом.

Будь больше времени, поговорил бы о жизни, пофилософствовал бы. Хотя… поэзия для поэта разве не есть жизнь?

СПРЯТАЛСЯ В ЛАТВИИ

Иным сегодня трудно представить то время, когда власть влияла на литературный процесс – постоянно что-то запрещали. Сейчас у нас как в любом нормальном обществе – литература и власть существуют параллельно. Недавно у меня оказалась пленка – запись заседания Политбюро ЦК КПСС, на котором меня громили. Глава государства орет – просто в истерике. А я – даже удивительно – прерываю его, голос такой… спокойный. Тогда страха не было – страх начался потом. Когда друзья переходили на другую сторону улицы. Когда я дома не мог появиться – уехал, спрятался в Латвии. Даже мать не знала, где я.

Сейчас поэты могут не заниматься политикой – как раньше. Произошло разделение. Пусть профессионалы – политики, священники – занимаются тем, что раньше брали на себя поэты. Теперь рокеры собирают полные стадионы. В России много талантливых молодых поэтов, но не у всех счастливая судьба. Нет цензуры политической, но есть… коммерческая.

НОРМАЛЬНЫЙ АВАНГАРД

Кумир у меня по-прежнему один – Борис Пастернак. Он поддерживал меня, я показывал ему стихи, которые писал. Он говорил, что взял бы их в свой сборник: хотя он ненавидит авангард, но мой авангард – нормальный. Я и выглядел тогда, как пижон, одевался ярко. А он был скромен. Ходил в серебристой курточке. Фотографии не передают его обаяния. Он весь светился…

ЧИСТЫЙ ЧЕЛОВЕК

…Я больше дружил с Евтушенко, с Робертом Рождественским у нас особой близости не было. Может быть, из-за его тесных отношений с властью. Но, несмотря на это, Роберт был очень чистым человеком. Он искренне верил в… идеалы.  Боролся с подонками. Он был богатым – за счет своих песен. И, повторю, чистым, искренним человеком. Вот такое странное сочетание.

СЕЙЧАС ВИЗУАЛЬНАЯ ЭРА

Среди моих поклонников две трети – молодежь. Они реагируют на мои видеомы. Конечно, меня это радует. Сейчас вообще – визуальная эра. У меня есть проект… некоего поэтического… лазерного шоу. Перевести стихи… в видеоклипы. Чтобы вспышки – как метафоры. Посмотрим, что получится. Такого еще не было в мировой поэзии. Вот в этом томе у меня стихи, предназначенные для чтения тремя лицами одновременно. Это тоже своего рода визуальный ряд.

Вы спрашиваете, повлияло ли мое архитектурное образование на поэзию. Есть ли что-то между ними общее. Повлияло – и там, и здесь выпячивание конструкции, экономное использование материала. Та же виртуальность. Наконец, и архитектура, и поэзия решают не только утилитарные задачи  - они устремлены в вечность.

*   *   *

Андрей Андреевич еще немного поговорил о своих стихах, о том, как трудно их переводить – поэзия теряет при переводе. Но вот в Америке вышли вполне приличные переводы. Как хорошо, что сейчас ничто не мешает творить… Кроме одного – Времени: надо торопиться.

И в этот свой второй одесский день он торопился: до отъезда надо с кем-то встретиться, где-то побывать. Где? Ну, конечно, на Привозе и в Аркадии.