...Москва — это такая упитанная, грудастая дама. И имя её, и звание, и даже внешний вид — всё женское. Хоромы, тихие дворики, развалинки, какие-то улочки и улицы. Порой забредёшь в тупичок — и чувствуешь себя, ну прям... там. Всё такое тёпленькое, парное, со вкусом молока и с запахом рыбёшки. Типично дамский антураж, в котором грозные срубы НИИ, мужественные и затянутые в серые бетонные пальто, всегда обрамлены какими-то садиками, двориками, песочницами, церквушками... Москва — это типичная баба. Барыня, дороднейшая из возможных — и несмотря на все эти складки, эти бугры и вялотекущие движения... несмотря на всё это, вся какая-то эротичная. В столице хочется грешить. Тут всё — ну натурально в женском духе. Церквушек — что грибов, но не пройдёшь и пару метров — обязательно барчик или ещё что-то подобное. Потрахаться, покакать, вымыться, позавтракать, помолится, поработать... И что уж тут ругаться? Дама — она и есть баба. А правит этой бабой — известно кто, мужик -тотем. За квартиру платит кто,  тоже ясно. Иные имеются, что под диванами и в шкафах. Да что там... Москва вообще слаба на передок. Слезам она не верит, аборты не любит. Хлебосольная ты наша, Маша-Мария-Московия.

Вот Питер — это явно фаллос. Во-первых, на мокром месте. Во-вторых, весь какой-то эрегированный. Мужской. Биосфера явно дёргающаяся, стоячая, крепкая... но всё это на фоне тихих, низких, спокойных и похожих друг на друга домиков. В столице ХХС — как боровик среди навоза торчит. Ни рожи, ни кожи. Вот питерский Исакий — это мощь. Он тёмный, вечно против солнца, вообще вечно против. Он борец. Мужик. Исак. У нас же — грязнобелое подобие с погаными литыми ангелочками, куда и войти тошно. Есть Кремль, конечно... но он тут что-то вроде деда в семье, никак не отца. Брюзжит себе, хранит былое да пересматривает фотоальбомы. Нет, чтобы так, как Адмиралтейство в Питере — пронзить хлябь небес остро отточеным шпилем! Хороший город Питер. Какой-то совершенно не дамский. Прямой, целеустремлённый, жестокий. Вот уж где «падающего толкни» — так это в Питере.

А правит им баба.

Обидно...

Обещала я некоторым товарищам про особо вдохновивший меня плакат из подборки вот тут http://www.liveinternet.ru/users/anna_livia_plurabelle/post83010112/ написать. И это сделаю, друзья мои. Спокойствие, только спокойствие, помощница Недотыкомки никогда расторопностью не отличалась, зато лени в ней всегда была предостаточно. Спросите знающих людей, они подтвердят. А пока покажу  я вам (хочется добавить ТАК И БЫТЬ и изобразить святую гримаску праведности) первую страничку из своего нового приобретение, носящего гордое имя Moleskine*.

*Кто не знает или забыл. Это фирма, выпускающая такие книжечки с закладочкой, служащие  для самых разных целей: от записей до набросков и/или акварельных зарисовок. Ими еще много всяких писателей известных, художников и музыкантов пользовались. Вот и я теперь :)

Рядом с такими вот местами мы проживаем

:

Игра в  шашки с жителями местечка Long Grove, Считайте, игры с историей:



*Выиграли, по-моему, все же мы.

Как показал предыдущий опыт в виде отдельного поста, скромная, но противоречивая личность помощника Недотыкомки некоей М. мало кого интересует. Ну и правильно. Что в ней интересного?

 А она между тем путешествует (разумеется, временно - пока Передонов на каникулах, а мелкий бес спокойно ширится в его квартире в Петербурге).

Возникает вопрос: почему же вы не посвящены в тайны тех мест, где М. с ее верным другом в лице карликовой длинношерстной таксы А. бывает? Ответ, как водится, прост: да потому что рука М. не дотягиваются до компьютера, ноги предательски гудят от прогулок, а язык заплетается от всяких там the, r и плавно-переливных интонаций. Следовательно, нет ни фотографий, ни рассказов. Но будем исправляться, конечно.


Вот вам номер раз. Девочка из Frankenmuth и еще кое-кто. Буквально наш с А. портрет :

Сад спит, Передонов  - в гимназии,  Варя  - на прогулке. Я же отчаянно пытаюсь побороть чудище по имени Невыразимое. Оно сопротивляется, тем временем  в мои серые лапки продолжают попадаться знаки его пребывания в квартире А.Б. Одним из таких следов стали неожиданно обнаруженные открытки, которые Варя в свое время привезла из Москвы.  Все они казались пожелтевшими и пожухлыми, как листья любимой яблони Садовника. Картинки-свидетельства прошедших мгновений, так похожие на осенние ладошки дерева.

Копаясь в этом ворохе мест, я поймала себя на том, что не смогу пересказать, выразить словами изображенное. Можно будет  только его описать, показать вам петляющие следы затерявшихся слов.

А  Зверек Невыразимое хитро сидит на ковре и ухмыляется, моргая разноцветными глазами. Сегодня он неуловим: его не могут  поймать ни улицы пыльного города с фотографий, ни дома, ни извозчики, ни  архитектурные элементы с открыток Варя. Фрагмент 1 с описанием

Давно я не писала о А.Б. Передонове... Сначала и писать было особенно нечего. Не было его в Петербурге - все лето г-н учитель провел в Тульской губернии, в деревне. А с приходом осени взял да и вернулся в город. Поскольку в гимназии начались занятия. И тут... его ненависть к русской литературе, а прежде всего к Александру Сергеевичу, расцвела буйным цветом. Тому есть серьезные доказательства,

но начну издалека

... Лишь немногие видели смитсоновскую "Спираль Дамбу", так сказать, на месте, на труднодоступном Большом Соленом озере в штате Юта. Когда Смитсон увидел озеро с воздуха, он нашел, что извилистой формой оно напоминает одно из гигантских полотен Джексона Поллока, написанных в технике "дриппинга". В настоящее время могучая каменная плотина, или волнолом, почти не видна, потому что уровень воды поднялся, и она смутно просматривается под ней, словно подводная стена.

В этом случае невозможно без предисловия.

...Начало блужданий по очередному лабиринту было положено несколькими вещами. Как всегда самодостаточными и почти не связанными между собой.  Одним из таких "входов" в загадку стал странный снимок, выпавший из записной книжки Садовника:

На первый взгляд - неизвестная мне библиотека, ничего больше...

Надев очки, приступаю к очередной части блужданий...

...В контексте уже привычных рассуждений нельзя не вспомнить о случайных следах лабиринта, которые образуются складками и морщинками одежды. Существенная часть старой европейской живописи посвящена изображению таких складок. На картине Рогира Ван дер Вейдена "Читающая Магдалина", написанной в середине XV века, загипнотизированный глаз следует за изгибами и извилинами складок зеленого платья женщины. Вот что удалось найти в альбомах А.Б.:

...Большая часть работ Андре Массона, выполненных около 1940 года, кружат вокруг мифа о критском лабиринте. Кстати, Массон вместе с Жоржем Батаем назвал новый журнал сюрреалистов "Минотавр" (вначале предполагалось дать ему название "Золотой век").
В чернильном рисунке Массона "Изобретение лабиринта" (1942)  запутанная, взволнованная линия бежит словно бы беспорядочно:

André Masson. (French, 1896-1987). Invention of the Labyrinth. (1942). Ink on colored paper, 23 1/8 x 18 1/4" (58.7 x 46.4 cm). Gift of William S. Rubin.

Только приглядевшись, можно обнаружить в рисунке какие-то путеводные нити: фрагмент спаривания Пасифаи с белым быком, хаос частей тела, разрывы. Само произведение представляет собой след путешествия по лабиринту, где художник - Тесей, а автоматизм (как метод письма) служит ему нитью Ариадны.

...Обратите внимание, что, несмотря на многочисленные упоминания о Критском лабиринте в античной литературе (ГОмер, Плутарх, Диодор, Овидий и др.), мы не найдем ни одного писателя, который бы сказал, что видел его своими собственными глазами. Это всего лишь знак, неудлвимый миф, символ, если угодно.

*Греческий глагол "symballein" означал прибл. "бросать вместе", "соединять". Произошедшим от этого словом "symbolon" в Древней Греции называли опознавательный ЗНАК, который получался, когда монету или кусок кости разламывали, с тем чтобы, например, гонец или тот, к кому его посылали, могли опознать друг друга. Каждому из низх давали половинку монеты или кости, и, встретившись, они могли узнать друг друга, сложив обе части знака, которые должны были подойти друг к другу, как части головоломки.
В переносном смысле слово "символ" также могло обозначать отсутствующую, невидимую часть... Идеальное понятие для описание невидимых лабиринтов Сада. Особенно в отсутствии Садовника.