...4-й обход буфета

Вещи приятней. В них
нет ни зла, ни добра
внешне. А если вник
в них - и внутри нутра.

Внутри у предметов - пыль.
Прах. Древоточец-жук.
Стенки. Сухой мотыль.
Неудобно для рук.

Пыль. И включенный свет
только пыль озарит.
Даже если предмет
герметично закрыт

.

Поводов к данным наблюдениям могло быть сколько угодно: ночные шалости Недотыкомки, купленный месяц назад томик стихотворений Н.А.Заболоцкого, осень, наконец, которая всегда способствовала чтению Набокова. Но, справедливости ради,  печальную повесть о демонических сестрах Мелкого беса, я, пожалуй, адресую ganu с намеком на наши полуночные разговоры об И. Лощилове -  его стихотворениях и статьях, одна из которых как раз и посвещена  "Некрасивой девочке" Н.А.З.

А если это так

Получив известие о смерти отца (телеграмма явно была условным сигналом), Оболенский из рассказа Сорокина "День русского едока" покончил с собой. Разогнался на "хонде" с вершины холма, а потом

Машина врезалась в ограждение. Оболенский, пробив лобовое стекло, вылетел из кабины и упал в реку. Небыстрое течение подхватило его. Оболенский погрузился в воду и опустился на дно. Течением его медленно потащило по илу, и через пару суток он оказался в небольшой заводи. Когда наступила ночь, 128 раков выползли из своих подводных нор и принялись поедать труп Оболенского.

Георг из рассказа Кафки "Приговор" мысленно пожелал своему отцу смерти, а тот приговорил его к казни водой. Машины у Георга не было, разгон пришлось брать "на лестнице, по ступенькам которой он несся, как по наклонной плоскости." Набрав нужную скорость,

Он выскочил за ворота, его несло через проезжую часть к воде. Он уже крепко схватился за поручни, как голодный за кусок хлеба. Он перепрыгнул на другую сторону, как превосходный гимнаст, каким он в юности был к родительской гордости. Все еще цепко держась слабеющими руками, он разглядел между спицами ограды омнибус, который легко заглушил бы звук его падения, слабо вскрикнул: "Милые родители, я ведь вас всегда любил", и разжал руки. В этот момент через мост шел совершенно нескончаемый поток машин.

Съели Георга представители подводной фауны или не съели

?

Читала я тут об одном недавнопрошедшем фестивале такс в Мелихово - об участниках, конкурсах, о яблочном вареньи из сада самого Чехова, о самоваре на лужайке, и об ароматном чае с баранками для всех-всех всех. Так вот, помимо особого"профессионального" интереса и и некоторой причастности к событию (не секрет, что я тоже являюсь счастливым владельцем длинношерстного таксо-мальчика), помимо некоторой ностальгии по родному приволью,  вспомнилась мне и моя ранняя привязанность к почти кинематографичной драматургии Антона Павловича. Симпатия к его паузам и недомолвкам. Добралась вот сейчас до святая святых А. Чехонте, до личной его переписки с женой. И что мы видим?

О чтении, конечно. Но и ОБ ЭТОМ, о чем вы подумали, тоже.
Пожалуй, продолжу свои ленивые читательские наблюдения. Надо же как-то воспользоваться своей чикагской удаленностью от всего того, что пишут сейчас на русском. Прекрасное же, как известно, "видится на расстоянии". Безобразное, как ни странно, тоже. Но не только ОБ ЭТОМ речь

У нас тут гроза. На улице темно, прямо как на фотографиях про солнечное затмение, ставшихсвоебразным "дневниковым"  трендом  неделю назад. Только вот с солнцем в Чикаго все в порядке - спешу доложить, "гневное светило" пока не померкло, на месте пребывает, причеем по полной программе и в полном объеме.  Посему передвигаемся перебежками, мажемся всякими кремами, запасаемся водой и боремся с духотой с помощью достижений технического прогресса. А параллельно развлекаем себя чтением, прекрасно сочетающимся с распитием зеленого чая, который был мужественно добыт в местном Чайнатауне.

Это вступление, конечно. Вообще-то я хотела написать, как в  последнее время мне удивительно везет на всякие неповторимые сюжеты. Вот например какой "анектотец" меня пленил и очаровал одновременно. Разумеется, надо учитывать, что РАС/про/чтение и ПРО/рас/питие его происходило не только в чайном ключе, но и в особом контексте повсеместно наблюдаемой американской (и не только) расчетливости.

Итак, господа, один эпизод из воспоминаний Тэффи об Алексее Толстом. Зато какой

     Критически осматривая перенаселенную библиотеку А.Б., меня вдруг посетила Идея, которая, как оказалось впоследствии, во-первых, была не моей, а во-вторых, ее реализация тоже принадлежала не мне.

    Рукописи, как известно не горят, а книги очень даже - пришло мне однажды в голову (чувствуете, плагиатом пахнет :) И не только им, но и паленым, но об этом позже...).  И придумала я, что книжки можно хранить не только в шкафу или на полу, а, например, в виде запахов, экстрактов, порошка ... в каких-нибудь симпатичных пузырьках. Пока я все это себе представляла, Что да КАК, нашлись умельцы. Вернее, даже один умелец.  Видимо,  та же г-жа Идея посетила и его, но решила посидеть подольше. И вот что из этого вышло:

Стеклянная библиотека:

Пока Недотыкомка шуршит мохнатыми лапками, переставляя всевозможные флакончики и пузырьки на туалетном столике Вари, у меня есть несколько минут, чтобы продолжить переплетающиеся размышления о переплетах, обложках и всяких скрывающихся за ними неожидоностях.

Начну издалека. Книжные "ярмонки" (тщеславия), как известно, явление не редкое. В наших краях они тоже вполне себе случаются. Так вот, на одной из подобных выставок обложек и сокрытых в их недрах содержаний моё внимание привлекала книга на языке, знанием которого я, увы, похвастаться не могу. Разве что только поверхностным. Фасадным, "обложечным". Так что, увидев книгу, я с легкостью необыкновенной поняла, что речь пойдет о некоей Аптекарше, а осознав это, тут же мысленно возжелала свести симпатичную фройляйн с Аптекарем г-на Орлова, дабы вылечил он ее от косоглазия.  Для тех, кто забыл, как это может выглядеть:

Недотыкомка сегодня целый день провела в саду: наблюдала за г-ном Г., пряталась в кучках листвы, бегала за солнечными зайчиками и дергала за хвост кота, от чего тот истошно орал и морщил свой коричневый нос. Передонова уже неделю не было в городе, Варя уехала к своей тетке в город  NN. В доме осталась одна Глаша, да и та лишь изредка наведовалась, чтобы полить цветы да смахнуть пыль оседающую на мебели и книгах.

Воспользуюсь моментом, пока никого нет, и порассуждаю..о той же самой библиотеке. Тем более и Садовнику это может быть интересным

Поскольку загадка о "умелом докторе, виртуозно владеющем ланцетом" была отгадана (правильный ответ - Базаров - см. запись "РОДНАЯ РЕЧЬ..."), мы с Недотыкомкой решили изолировать "рассекреченный" том от всех остальных книг. Чтобы он им не мешал подольше оставаться неузнанными. Роман Ивана Сергеевича Т. был изрядно потрепан. Кроме зеленого переплета и потертой в нескольких местах обложки, его отличало наличие старательно выписанных чёрно-белых иллюстраций. Именно они и привлекли внимание Недотыкомки. Мы сели на полу и стали листать это историческое описание непростых отношений "Отцов и детей".
Способ чтения, выдуманный Н., можно было бы назвать не только оригинальным, но и вполне удачным, если бы не те горькие разочарований, к которым он привел.  А заключался он в следующем: Недотыкомка читала  книжку не сверху-вниз-справа-налево, а по диагонали, постоянно заглядывая вперёд. Вернее, заглядываясь на картинки и гадая по ним, что же будет дальше. Т.е. двигалась от образа к тексту, а не наоборот.
Под некоторыми иллюстрациями (во всю страницу) стояла цитата, к которой они относятся. На одной из них была изображена сидящая в кресле женщина в роскошном платье, несколько рассеянно смотрящая перед собой.
*Общими усилиями в ней была признана г-жа Одинцова, хотя, признаться,  не без труда. На картинке мы увидели стройную, молодую женщину, в то время как Базаров изволил отозваться о ней весьма (не)лестно: «Богатое тело. Хоть сейчас в анатомический театр».
Спиной к героине, у окна, стоял мужчина - ОН, Базаров (его-то уж точно ни с кем нельзя перепутать!) и дерзко озирался на собеседницу. Под картинкой была подпись: "Так знайте же, что я люблю вас, глупо, безумно. Вот чего вы добились!"  - прочитала Недотыкомка. И почему-то  у нас не возникало абсолютно никаких сомнений, что эта фраза обращена к Базарову и исходит из уст Одинцовой. Н. тут же принялась искать этот момент в тексте. И нашла!